Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
июнь / 2010

Изменения климата непрогнозируемы

Морозильная камера в квартире Алексея ГРАЧЁВА забита… льдом. Образцы вечной мерзлоты с Севера привезли коллеги из Института горного дела, геологии и геотехнологии СФУ. Геологи периодически бурят в Арктике, определяя вероятность нахождения там нефти и газа. Вынутые столбики льда они до сих пор выкидывали. Но сейчас по просьбе молодого учёного, специалиста по глобальной климатологии, эти образцы привезли для исследования.

«Первым делом хочу измерить в них содержание углерода, — говорит Алексей Михайлович. – Что там – неизвестно. Вся российская Арктика – это белое пятно на научной карте мира».

— Но разве было мало советских арктических экспедиций? Работали научные станции, строились целые города.

— Да, но активность этих исследований приходится на 60-е годы. Тогда не было нынешнего современного оборудования, а времена перестройки разрушили и то, что было достигнуто: инфраструктуру, научную преемственность и системность. В прошлом году в СФУ проходила конференция по Арктике, сюда приехало множество академиков, в том числе бывший председатель СО РАН Н.Л. Добрецов, научный руководитель Института геологии нефти и газа А.Э. Конторович, один из самых именитых – Николай Павлович Лавёров, зам. президента Российской академии наук. Так вот последний показывал много карт, различных данных и говорил, что все они — устарели, особенно в том, что касается исследования океана.

— Сейчас действует программа Российской академии наук «Арктика», в рамках которой было поддержано несколько проектов, в том числе проект, в котором участвует СФУ совместно с различными научными институтами – Иркутским лимнологическим институтом, Томским институтом оптики и атмосферы и др. Вы – исполнительный директор проекта от СФУ…

— Проект носит название «Криолитозона и арктический шельф в условиях меняющегося климата; стабильность экосистем и газовые гидраты; пути захоронения органического вещества». У него два руководителя — наш ректор академик Е.А. Ваганов и доктор геологических наук из Иркутска Т.В. Ходжер. Участие в этой работе для нас очень престижно, потому что, как правило, университеты в такие программы не попадают.

Проект рассчитан на три года. В прошлом году была проведена экспедиция в Енисейский залив: отбирались пробы воды, воздуха, донных отложений; с надувными лодками ребята шли от озера к озеру для изучения летописи климата.

Наша компонента — Таймырский полуостров, самая северная точка в мире, где растут деревья. Они хорошо записывают климат — примерно за 3 тыс. лет можно посмотреть, учитывая ширину годичного кольца, плотность древесины и др. Эти исследования — продолжение дендроклиматических работ, которые ведутся в Красноярске под руководством Е.А. Ваганова вот уже три десятка лет. Был отобран материал на Таймыре и продлена хронология по элементам до 800 лет.

Но нам не хочется ограничиваться только деревьями, интересны и другие объекты исследования, поэтому в этом году мы примем участие в молодёжной экспедиции по Северному морскому пути на научно-исследовательском судне «Михаил Сомов». Экспедицию организовала администрация Ямало-Ненецкого округа; северные территории вообще проявляют интерес к таким проектам. Достигнута договорённость с Институтом океанологии, что научный корабль возьмёт на борт студентов, аспирантов, молодых сотрудников — около 15 человек, в том числе двух от СФУ, — и две недели в августе они будут плыть по Северному пути, высаживаться на материк, им будут читать лекции. Это очень серьёзный проект, одна из целей которого — заинтересовать молодёжь этой тематикой. Своих ребят мы снабдим специальным насосом для отбора проб атмосферного аэрозоля. Воздух несколько часов прокачивается на фильтр, и затем проводится его комплексный анализ. Такие образцы на Севере в разные годы отбирались, но так, чтобы проплыть по всему Северному морскому пути, — этого не было.

Другой проект, в котором мы рассчитываем участвовать, связан с анализом глубинного донного керна из моря Лаптевых, который будут добывать немцы. Часть этого керна получит Лимнологический институт, и есть договорённость, что часть передадут СФУ. Я с нетерпением жду этих образцов — результаты могут быть неожиданными.

— Арктика сегодня объявлена сферой государственных интересов, и связано это, в первую очередь, с теми колоссальными запасами нефти и газа, которые там предполагаются: по объёму месторождения сравнивают с Персидским заливом. Но в Арктике — очень хрупко природное равновесие, его нарушение может быть чревато последствиями для всей планеты. Как учёный, занимающийся климатом, и как гражданин – Вы не считаете, что лучше бы нам не соваться в Арктику?

— Есть стратегические вещи, такие как запасы чистой воды, источники энергии; каждая страна должна об этом задумываться. Это не обязательно сразу использовать — достаточно знать, где они у тебя имеются. Для России это особенно важно — её основная территория находится в черте Полярного круга, нам приходится большую часть года отапливать свои города.

СПРАВКА
Основная часть территории России лежит севернее 60° с.ш. Это — заполярные и приполярные районы. Южнее 50° с.ш. находится лишь около 5% территории России. 20% — за Полярным кругом. 65% территории страны расположено в зоне распространения многолетней мерзлоты.

Мы в большой зависимости от энергоносителей, и большое счастье, что у нас есть своя нефть. Вы не представляете, какая озабоченность у американцев в связи с тем, что у них нефть заканчивается. Это кровеносная система экономики, а у них нет своих запасов. Надо покупать — значит, платить. Американцы готовы разрабатывать всё, что угодно. У них было запрещено разрабатывать на шельфе, но недавно Обама разрешил — и вот они добурились до экологической катастрофы. Уже никто не знает, сколько с 20 апреля в Мексиканский залив вылилось нефти и сколько ещё выльется до августа, когда дыру рассчитывают заткнуть. Нефтяной Чернобыль. Поэтому у американцев много страхов на тему своих нефтяных ресурсов. Ведь если цена на бензин повысится — это отразится на их благосостоянии, на их детях, на том, смогут ли они пойти в колледж и т.д. Как у нас услуги ЖКХ: всех касаются и много эмоций вызывают…

А у России есть Арктика — гигантский резервуар углеводородов. Это топливо будущих поколений. Пока хватит нам и нашим детям, а потом? Многие страны будут завидовать тому, что у России такие гигантские запасы.

Всё это очень актуально сейчас: шельф спорный, граница по морю непонятно где проходит, океан ничей, а принадлежность прибрежных вод регулируется какими-то старыми конвенциями, которые не все страны разделяют. Назревает новый передел мира — и это новые проблемы, проблемы 21 века.

Что касается технологий, то они постоянно совершенствуются, с течением времени появятся экологически чистые. А пока нужно оценить, чем мы располагаем и чем не располагаем. Ведь каждая страна держится на чём-то своём. Японцы — на технологиях, американцы — на долларе, европейцы — на традиции и инерции. Мы — на сырье. И если бы государство грамотно распорядилось этими запасами, дивиденды от Арктики мог получить каждый житель страны, как их получают, например, граждане Кувейта. Благосостояние каждого россиянина могло бы улучшиться. То есть Арктика может стать двигателем будущей экономики, там что ни проект, то «мега» — потому что речь идёт не только о нефти, но и цветных металлах, алмазах и проч.

— И я так понимаю — Сибирский федеральный университет не находится в выжидательной позиции по отношению к этим проектам…

— У СФУ здесь очень хорошие позиции. И географически мы близко расположены, и это первый в стране федеральный университет, кузница кадров. Что мне нравится — университет очень грамотно вступает в те проекты, в которые надо вступать, в стороне не остаётся. С теми же нефтеразработками. Есть у края Ванкоровский проект — тут же в СФУ создан Институт нефти и газа, специалистов для этого готовят, инвестиции привлекли — Роснефть строит корпус. Выпускники этого института без работы точно не останутся.

То же — Институт экономики, управления и природопользования, в котором я работаю. Проблемы экологии обычно существуют отдельно от экономики, а в том, чтобы они были переплетены — очень рациональное зерно. Вопрос «не загубим ли мы в погоне за деньгами свою экологию» — действительно реальный, и соединение этих проблем в одном институте — стратегически верно.

Тот проект, в котором я задействован сейчас, напрямую работает на экономику. Была проведена дорогостоящая экспедиция по мониторингу воды, воздуха, среды обитания в Енисейском заливе.

— Вот об этом и речь — разве наука не просто обслуживает производство? Те же научные институты в Иркутске и Байкальске — не были ли они в своё время созданы лишь для того, чтобы оправдывать существование Байкальского целлюлозного комбината?

— Если говорить о Байкале — дело сейчас там даже не в том, чтобы закрыть ЦБК (кстати, он совсем немного загрязняет воды озера по сравнению с Улан-Удэ, со всеми прибрежными деревнями…) Вопрос в том, куда деть Байкальск? Здесь уже судьбы людей, социальная проблема, и нужен гениальный коммерческий ход, чтобы её решить.

Конечно, в Арктике не хотелось бы такой ситуации, как на Байкале: сначала поставить предприятие (что сделал Хрущёв), а потом думать, как его оттуда убрать. Да сейчас и вряд ли такое возможно, общественность не позволит. И всё же Арктика — переплетение всего: экологии, экономики, природопользования, фундаментальной науки. Причём проблемы экологии всё чаще в общественном сознании выходят на первый план: каждый задумывается о том, чем мы дышим, что мы пьём…

Именно поэтому фундаментальные исследования (океанографические, геологические, климатические) в Арктике сегодня так актуальны. Приведу один пример. Мировой океан циркулирует с полным циклом примерно в тысячу лет. Причём одна из ключевых точек механизма циркуляции — это точка в Арктике. Вода там настолько плотная, что тонет до дна и так начинает свой путь. Далее выяснилось, что циркуляция океана и климат — очень важная связка. Это долго оспаривалось, но сейчас большинство учёных склоняется к тому, что здесь может быть скрыт важный механизм изменения климата. В частности, есть гипотеза, что те резкие изменения климата, которые происходили в прошлый ледниковый период, были обусловлены сменой циркуляции Мирового океана.

Так что Арктика играет огромную роль в регулировании климата посредством глубоких течений в океане. Это практически доказано. Солёная и холодная вода зарождает эту циркуляцию. Здесь для мирового климата важнейшее место.

Второе: Земля так устроена, что все изменения климата в Арктике оказываются значительно усилены. Они гораздо больше здесь проявляются. То есть глобальное потепление в 5 градусов в Арктике может вылиться в 15. Там суперчувствительная зона. И потому там ­— тот климатический архив, который для мировой науки является колоссальной ценностью. Я как раз с ним работал, когда исследовал ледовый керн Гренландии.

— Вы упомянули глобальное потепление. А оно реально происходит? Если судить по погоде в Сибири — что-то этого не скажешь…

— Оно началось и идёт. Весь вопрос в том, каков вклад человека в эти процессы. Сто процентов или меньше? А есть аргументы, что больше, чем 100, потому что без человека, возможно, было бы похолодание.

Резкие изменения климата — это особая область науки. Они реально имели место в последнем ледниковом периоде и даже в нашем голоцене 8 тыс. лет назад. А сегодня неизвестно: то ли мы по счастливой случайности живём в суперстабильном климате, то ли резкие изменения грядут. Они плохи тем, что к ним трудно приспособиться — и животному миру, и человеку.

— Вы лично считаете, что глобальное потепление — результат деятельности человека?

— На эту проблему есть разные точки зрения. Но как учёный, который непосредственно занимался климатом, я считаю, что самое безответственное для человека — выбрасывать СО2 в атмосферу.

— И мы могли бы этот процесс как-то скорректировать? В частности, Россия — на сколько мы можем уменьшить выбросы СО2, если относиться к этому более ответственно?

— Россия достаточно скудно живёт, и потому лишних выбросов у неё практически нет. Мы вынужденно используем энергоносители, отапливаем свои жилища по необходимости, у нас относительно мало личного автотранспорта. Вот Америка могла бы ввести ограничения. Она — главный загрязнитель. У них машина — на каждого члена семьи, общественным транспортом они принципиально не пользуются, это противоречит их представлениям о собственном статусе.

— А что — проблема стоит достаточно остро, пора бить в колокола?

— Я против того, чтобы впадать в панику, но и расслабляться не надо, хотя, конечно, по большому счёту изменения климата не коснутся ни нас, ни наших детей…

— А как же фильм «Послезавтра», когда глобальная катастрофа может произойти не просто в течение десяти лет, а за сутки?

— Такие вещи снимаются, я считаю, чтобы людей заставить задуматься. Чтобы через 100 лет человечество перешло на другие ресурсы и технологии. Водород, электромобили — варианты есть. Это дорого, но, как говорят сами американцы, если в это вложиться по-крупному – и в смысле финансов, и в смысле привлечения умов со всего мира — то задача была бы решена. Надо начать создавать энергетику будущего и особенно – автомобиль будущего. Пока даже непонятно, в какую сторону это будет развиваться.
В этом плане СФУ вполне может оказаться в авангарде мировых процессов. Это очень перспективно — развивать науку в вузе, находить молодые таланты. Это они что-то придумают. И чтобы Россия не оказалась на десятом месте в этой гонке за новые энергоносители — нужно сегодня выращивать будущих инженеров, учёных, которые будут учиться не по устаревшим учебникам 20-летней давности, а участвовать в передовых разработках. Кстати, для этого очень важно учить английский. Плохое знание языка для науки просто ужасно. И преподаватели обязаны здесь быть на уровне.

— Как часто Вы сами читаете англоязычные источники?

— Три-четыре статьи в неделю просматриваю. В СФУ, кстати, есть подписка на Web of Science, на другие базы данных, зайти можно с любого компьютера.

— И как часто открытия в науке происходят — по Вашему направлению, например?

— В нынешнем году крупных событий нет, информация собирается по кирпичикам. Будет прорыв, когда американцы добудут антарктический ледовый керн. Последние достижения — летопись по Антарктиде за последние 800 тысяч лет, но это было сделано в 2008-2009 годах. Если бы обнаружилось, что там, без участия человека, был такой же взлёт СО2, как сейчас, — это оказалось бы сенсацией.

— А насколько нынешний уровень отличается от природного?

— Если построить график за последние 100 лет, он бы имел вид «клюшки», т.е. очень резкий взлёт. СО2 — на 30 процентов, метан вообще в 2,5 раза. Уже никто не будет спорить, что это влияние человека. Мы выделяем феноменальное количество газов по сравнению с прошлым. Это впервые в истории человечества.

— Этим воздухом вредно дышать?

— Парниковые газы никакого вреда человеку не приносят, они влияют на климат. То есть впервые в истории Земли человечество стало глобально воздействовать на состояние планеты. Это не может не заставить задуматься.

— Если вернуться к освоению Севера — не станет ли нефтяная вышка в Арктике тем самым рычагом, который переведёт процесс изменения климата планеты в необратимую фазу?

— Самое неприятное в глобальном климате, что даже если не накладывать человеческое влияние – ситуация непрогнозируемая. Но человек всё равно обязан принимать ответственные и взвешенные решения. А значит — Арктику надо изучать. И почему это должны делать москвичи, вообще люди не из Сибири? Ведь нам здесь жить и работать.

Валентина ЕФАНОВА