Необходимость промышленного освоения богатейших месторождений северных территорий сегодня обсуждается на всех уровнях. Но что будет признано приоритетными направлениями? Как учтены интересы региона и коренных народов? Какие ресурсы страна может в это вложить? И нужно ли форсировать эти процессы немедленно — сегодня, сейчас?
Заведующий отделом Института экономики и промышленного производства Сибирского отделения РАН, профессор СФУ Николай Георгиевич ШИШАЦКИЙ считает, что адекватный ответ на этот вопрос можно дать, если мыслить стратегически и учитывать не только обозримые коммерческие интересы, но и долговременные государственные социально-экономические цели.
А вопрос освоения Севера не терпит отлагательств, поскольку речь идёт о необходимости устойчивого развития и обеспечения национальной безопасности России.
Newslab
Николай Георгиевич Шишацкий
Окончил Новосибирский государственный университет по специальности «экономическая кибернетика». Кандидат экономических наук. С 1984 г. по настоящее время — заведующий Красноярским отделом Института экономики и организации промышленного производства СО РАН. По совместительству — заведующий кафедрой социально-экономического планирования Института экономики, управления и природопользования СФУ. Женат, четверо детей.
— Николай Георгиевич, на Севере сосредоточены богатые месторождения, их добыча обойдётся очень дорого. Потянет ли это страна в нынешнем её состоянии (ведь это не мощное советское государство)?
— Ключевой вопрос — это социально-экономическая эффективность. Надо понять, если цены и рынки сбыта есть – то бизнес при поддержке государства потянет, и ему это будет выгодно. Но освоение должно проходить на принципах устойчивого развития, а не так что — пришли, всё разворошили и уехали. Природу нельзя уничтожать ради рыночного дохода. Я считаю, что должно быть осторожное отношение и никакого авантюризма. Север нужно обживать, а не использовать.
Север и приравненные к нему территории – это 2/3 территории России и 24 субъекта РФ, из которых 13 относятся к северным территориям полностью и 11 частично. Это основной регион экспорта сырья: нефти, газа, цветных металлов, леса. Регион имеет геополитическое значение (это пограничная зона). Арктическая зона выделена в самостоятельный объект государственной политики. Доля налоговых поступлений в бюджет РФ от северных территорий – 31%, доля инвестиций – 33%.
В Красноярском крае к северным относятся Кежемский, Богучанский, Мотыгинский, Енисейский, Северо-Енисейский, Туруханский, Эвенкийский, Таймырский муниципальные районы, города Норильск, Игарка, Енисейск и Лесосибирск. На севере Красноярского края в настоящее время проживает 495 тысяч человек (18% от всех жителей Красноярского края и 5% от всех северян России).
На сегодняшний день на Севере наблюдается депопуляция – стремительное снижение численности населения. Она происходит быстрее, чем в среднем по стране. Если в 1985 году в крае на северных территориях проживало 573 тыс. человек, то в 2009 году на 15% меньше.
— А ведь в советское время гордились тем, что у нас за Полярным кругом Мурманск, Анадырь, Норильск с театрами, музеями. Ещё в 1991 году, когда я была в Норильске, там было даже собственное молочное животноводство.
— Советская модель делала ставку на форсированное развитие Севера и не всегда считалась с затратами, в результате создавалось избыточное население, наряду с профильными сырьевыми отраслями развивались обслуживающие отрасли: лёгкая, пищевая промышленность, машиностроение, которые в условиях рынка оказались невостребованными.
Численность населения сократилась ещё и потому, что многие предприятия, которые в советский период были успешными и востребованными, закрылись: Игарский лесопромышленный комплекс и порт; добыча графита и плавикового шпата в
Эвенкии.
В результате старения трудоспособного населения, составлявшего ядро трудовых ресурсов в 50-70-е годы XX века, сегодня на Севере сформировался масштабный пенсионный контингент, создающий и экономически, и социально неоправданную нагрузку на бюджет, социальную и производственную инфраструктуру региона.
В последние годы на Севере проводится политика переселения (программа «Север–Юг»). Это позволило снизить долю населения в нетрудоспособном возрасте. Сегодня возрастная структура населения северных территорий такова, что, если средняя по краю и по стране доля лиц старше трудоспособного возраста – 20%, то на севере – всего 10%, но и эта доля для северных регионов представляется неоправданно большой.
— Лучше ли частная форма собственности для «северной экономики», чем государственная?
— Невозможно ответить на вопрос однозначно. Частный бизнес не способен решать сложные проблемы северной экономики без государственной поддержки. Об этом свидетельствует и отечественный, и зарубежный опыт.
Север, вообще, без государственной поддержки ни в одной стране мира не существует. Поэтому нельзя говорить, что модель сменилась, и всё рухнуло. На смену пришло государственно-частное партнерство. Основной вопрос — транспортная доступность.
Как правило, у частных компаний денег на строительство дорог нет. Государство обеспечивает инвесторам инфраструктуру, поскольку имеет интерес в сохранении устойчивости этих регионов.
Такая система имеет свои перекосы, бывает, что у государства не хватает на что-то средств, а бизнес, сами знаете, какую политику проводит: вся социальная сфера, которая была в советский период, выведена за пределы предприятий.
Говорить о каком-то прорыве с точки зрения коммерческой эффективности не приходится, к тому же социальные проблемы обострились. Может, и появились плюсы, связанные с рыночным механизмом, потому что рынок предполагает более чёткую оценку эффективности денежного финансирования, оптимизацию расходов, снижение издержек, но на эти плюсы — масса минусов (пострадала природа, исчезли с лица земли некоторые населённые пункты, пострадали этносы, в том числе кежмари и т.д.).
— Наиболее перспективные проекты на Севере — на какой они стадии, когда можно ожидать экономического эффекта?
— В первую очередь, это освоение Нижнего Приангарья, где в настоящее время два пусковых объекта: Богучанская ГЭС и Богучанский алюминиевый завод, а также комплекс промышленных предприятий, включая ЦБК. Это инвестиционная программа, утверждённая на федеральном уровне.
Другой крупный объект – Ванкорское месторождение уже почти вышел на проектнyю мощность и в 2009 году выдал 3 млн тонн нефти. В ближайшие год-два ожидается порядка 14 млн тонн. В обозримой перспективе планируется выход на мощность до 25 млн тонн в год.
Юрубчено-Тохомское нефтегазоконденсатное месторождение в перспективе может стать крупной сырьевой базой для поставок нефти в Японию, Китай. Проект реализуется, но пока не настолько интенсивно, осваиваются месторождения поближе к границам. Поставки нефти и газа на экспорт реальны в период после 2020 года.
Большой экономический выигрыш в будущем может дать Северный морской путь. Если наладить движение на этом маршруте, то расстояние из Европы до Японии и Юго-Восточной Азии сократится примерно в полтора раза и примерно во столько же – до Канады. Сейчас грузооборот по Севморпути составляет 4 млн тонн грузов (активно действует маршрут Норильск-Мурманск), в перспективе реальным является рост до 25 миллионов тонн. Однако тут потребуется решение нескольких проблем, связанных с ледокольным сопровождением, с переоборудованием судов и обустройством портов.
Нельзя обойти стороной ещё один выгодный проект – кросс-полярные воздушные линии. Перелёт по кросс-полярным трассам (пробные рейсы прошли, и довольно удачно) значительно сокращает путь из Северной Америки в Азию. Но требуется время на то, чтобы обеспечить безопасность полётов: необходимо оснастить северные аэропорты специальным оборудованием, провести их сертификацию, а на это нужны инвестиции. Думаю, что данный проект имеет хорошие перспективы развития в ближайшие 10-20 лет.
Чего только нет на севере края: месторождения золота и алмазов Таймыре, нефти и газа на Хатанге. Около порта Диксон находится богатое Сырадасайское месторождение коксующихся углей. Морской транспорт — самый дешёвый, поэтому не проблема добыть и транспортировать уголь, чем и собирался заняться Норникель в 2008 году, но помешал экономический кризис.
— Какие проекты, на Ваш взгляд, надо развивать для поддержания северных народностей? Будут ли они исключительно дотационными или смогут окупаться?
— Можно сказать однозначно, что они будут дотационными, каковыми они и являются во всём мире. Традиционное природопользование (оленеводство, охотничий промысел, рыбная ловля) – всегда было рыночно неэффективным.
У традиционного природопользования не экономическая функция, а социальная – это способ сохранения этноса, его культуры, традиций.
В среднем в крае мужчины живут 60 лет, женщины 72 года, а, например, в Эвенкии — мужчины 55 лет, женщины — 46 (хотя во всём мире женщины живут дольше мужчин). Долгожителей среди северных народов нет, а детская смертность почти в два раза выше, чем в среднем по краю.
Иногда и на государственном уровне мы можем переборщить. Если в советское время в традиционных отраслях коренных народов Севера искусственно насаждали колхозы, совхозы, т.е. социалистические формы хозяйствования, то сейчас неоправданно пытаемся в северных районах насаждать частную собственность. А у многих этносов сохранился патриархальный уклад — родовые общинные семейные формы.
Мы-то думали, что этот уклад уже исчерпал себя, и надо его заменить на более прогрессивный, товарный, рыночный, но нельзя рубить с плеча: надо сохранить многовековую традицию. И хотя мы живём в XXI веке, патриархальное хозяйство должно занять своё место в современной экономике. Это возможно на основе создания, наряду со старыми формами хозяйствования коренных малочисленных народов Севера, буферных зон — системы обслуживающих, перерабатывающих предприятий (рыночных и полурыночных видов производственной деятельности).
— Нужны ли сегодня крупные промышленные центры и населённые пункты на Севере?
— Только вахтовым способом осваивать Север невозможно. Мировой опыт говорит о том, что нужно обживание — создание постоянных поселений там, где разрабатываются большие месторождения. Если говорить о трудовых ресурсах, то на Севере их не так много. В случае с крупным алюминиевым заводом или ГЭС вахтовый способ неприемлем. К примеру, Норильское медно-никелевое производство благодаря сверхвысокой эффективности окупает все затраты, и если есть такие проекты, то имеет смысл строить города, создавать инфраструктуру.
Есть на Севере проекты, которые могут подождать. Например, на Таймыре – очень богатое Маймеча-Котуйское фосфатное месторождение. Оно очень богатое, но до него огромное расстояние. Пусть останется для будущих поколений.
Ценность чистой природы в границах северной агломерации возрастает: площади заповедных территорий надо расширять и активно развивать.
— Какие предприятия, производства должен развивать край, чтобы обеспечить освоение Севера?
— Давно обсуждается вопрос, что оборудование и машины для Севера могли бы производиться нашими предприятиями. Но эта идея не реализуется по разным причинам. На Западе, например, в Норвегии, действует такой механизм: любая компания, которая собирается разрабатывать недра, при получении лицензии подписывает обязательства – определённую долю инвестиций отпускать местным производителям, закупать у них оборудование и обеспечивать трудоустройство. Кстати, когда Ванкор начинали строить, тоже говорили, что 50% рабочих будет набрано из местного населения, но когда началось возведение объекта, выяснилось, что по разным причинам это обещание нарушали. И по оборудованию подобная ситуация: планировалось, что местные заводы станут выпускать металлические конструкции и шины для тяжёлой техники, но идея оказалась фикцией.
Может быть, мы не можем конкурировать с Японией по электронике, но почему бы не делать металлоконструкции, комплектующие детали? Почему бы не использовать краевые мощности в таких сферах, как ремонт, сервис, подготовка кадров? Мы говорим — частно-государственное партнёрство, но фактически государство сегодня только обслуживает бизнес, а оно должно командовать, играть ведущую роль. Я считаю, что регулирующие функции у бизнеса нужно забирать: получать ренту, создавать фонды и инвестировать средства в проекты, выгодные краю. Если бы на то была политическая воля, можно было бы разработать программу и лет за пять обеспечить предприятиям края экономически выгодные условия.
Нужно видеть долговременные цели, но, вынужден констатировать, что Стратегия экономического развития края существует пока только в
проекте…
— Может ли сегодня Север быть привлекательным для молодёжи, для квалифицированных специалистов? Не уничтожают ли «минусы» Севера (далеко от цивилизации, тяжело для здоровья и проч.) все нынешние бонусы?
— У работников бюджетной сферы северные льготы остались, хотя произошла их монетизация. Сохранился дополнительный отпуск – 24 дня, северные надбавки, бесплатный проезд, укороченный трудовой стаж. Частные предприятия тоже стараются прописывать все льготы в трудовых договорах. Поэтому если молодёжь хочет хорошо заработать, она может ехать на Север. Жить и работать можно везде. На Севере нужны квалифицированные кадры, а не приезжие торговцы наркотиками. Бонусы всегда есть там, где проекты гарантированно рентабельны.
СФ