Проект стратегии развития Арктической зоны РФ до 2035 года должен быть готов к зиме, такое поручение дал президент Владимир ПУТИН. Также в разработке находится законопроект, предусматривающий меры господдержки инвестиционной деятельности на северных территориях. В их числе — стимулирование геологоразведочных работ и строительства объектов инфраструктуры за счёт частных инвестиций. Параллельно обсуждаются перспективы развития Северного морского пути.
Поскольку часть Красноярского края также относится к северным территориям, возникает логичный вопрос: как наш регион может участвовать в «новом освоении Арктики»? Эту тему эксперты планируют обсудить на стратегической сессии по развитию Севера, которая состоится в СФУ в конце мая.
Учёные этого вуза давно занимаются арктической тематикой. О том, почему сегодня стране стал интересен Север, какие новые производства могут появиться в Красноярском крае, как снизить экологические риски при освоении Арктики, рассказал Руслан ШАРАФУТДИНОВ, директор Института экологии и географии СФУ.
— Тема Арктики зазвучала в актуальной федеральной повестке не так давно. Чем обусловлен этот интерес к Северу?
— На самом деле интерес к освоению арктических территорий был всегда. Сегодня он в том числе обусловлен следующим: экономика России во многом определяется добычей природных ресурсов. И в этом плане перемен в ближайшие годы не произойдёт. Понятно, что Арктика — основная территория, где возможно приращение добычи природных ресурсов для их экспортной доставки потребителям. Речь идёт о нефти, газе, каменном угле, рудах цветных металлов.
Экономика нашей страны ищет пути для роста. Эксперты считают, что ожидаемое сокращение объёмов добычи углеводородов на территории Ямала может быть полностью компенсировано за счёт углеводородной минерально-сырьевой базы Восточной Сибири, в том числе за счёт шельфовых проектов на севере Красноярского края.
Но нельзя зайти на Север исключительно с целью получения природных ресурсов, параллельно предстоит решить ряд социально-экономических проблем, связанных с обеспечением трудовыми ресурсами, созданием инфраструктуры, современных коммуникационных систем и так далее. И окончательное решение, каким образом это будет сделано, пока не принято.
Некоторые считают, что нужно отказаться от развития крупных поселений на Севере, идти по сценарию Северной Америки, где люди работают в арктической зоне только вахтовым методом. Другой вариант — развитие комфортного проживания в Арктике с участием населения в активных производственных процессах. Какой из них предпочтительнее? Однозначного ответа нет, более того, для каждого региона РФ, имеющего доступ в Арктику, возможен свой вариант. Поэтому к поиску ответов должны присоединиться учёные, необходимо просчитать все плюсы и минусы, учесть имеющиеся прогнозы изменения социально-экономической ситуации на ближайшее десятилетие.
Для нашего края потенциально интересным может быть вариант развития и укрупнения поселений. Маловероятно, что в ближайшие годы будут расселены такие города, как Норильск. Являясь примером того, как успешно может осуществляться развитие территории, этот город одновременно можно рассматривать и как классический пример проблемных задач, характерных для моногородов. Есть такой термин «монопсония», обозначающий ситуацию, при которой единственный источник занятости полностью диктует цены на рынке труда. Если бы сегодня развитие Норильска начиналось с нуля, пришлось бы уговаривать людей переезжать на Север, предлагать им высокие зарплаты. Но если вы родились в Норильске и вариантов уехать из этого города не много, вы начинаете трудиться в предлагаемых условиях.
Что касается развития небольших поселений, здесь необходимо создавать новые мощные точки роста, они должны получить собственные программы не стратегического, а тактического планирования, учитывающие мнение населения и максимального количества экспертов.
— Если на севере края будут развиваться другие производства — для жителей северных городов ситуация изменится в лучшую сторону?
— Безусловно, чем больше вариантов трудоустройства, тем лучше для населения, и развитие производства здесь нужно рассматривать как благо.
Напомню, с середины прошлого века жители страны приезжали трудиться на Север, чтобы заработать первоначальный капитал. Но высокие зарплаты затягивали, многие возвращались на материк только с уходом на пенсию. И сегодня ситуация, скорее всего, повторится. Работа на Севере будет сопряжена с непростыми условиями проживания, но при этом она должна очень хорошо оплачиваться. Другое дело, что современные ресурсы и технологии позволяют решить такие проблемы, как создание комфортной среды, снижение изолированности Севера и др.
Увеличение промышленных проектов на севере края обеспечит дополнительные налоговые поступления в бюджет. А это дополнительные возможности для развития региона, строительства новых инфраструктурных объектов, оказания социальной поддержки населению. К сожалению, часто бенефициарами крупных производств являются другие регионы, где компании зарегистрированы. В этом отношении представляется логичным при развитии арктических проектов пересмотреть налоговые правила для более эффективной поддержки тех регионов, где собственно размещаются промышленные мощности — для развития и реновации этих территорий. Но такой пересмотр возможен только на уровне Федерации. Если он произойдёт, регионы получат большую свободу финансовых манёвров, в том числе смогут активнее поддерживать инфраструктурные составляющие арктических проектов, обеспечить прорыв в социально-экономическом развитии северных территорий.
— Какие перспективные производства могут появиться на севере нашего региона?
— В ближайшие десять лет там будут реализованы десятки крупных проектов. На мой взгляд, весьма интересным представляется развитие комплексного использования биологического сырья. Простой пример — северный олень. Несмотря на то что северные народы максимально полно использовали всё то богатство, что обеспечивает олень, реализуя наиболее эффективную форму природопользования, в настоящее время отсутствие адекватных финансовых механизмов привело к тому, что добываемые олени почти преимущественно являются источником мяса. Как сырьё мы знаем ещё панты оленя, но, к сожалению, не умеем их качественно заготавливать. Из-за этого зарубежные предприятия неохотно их покупают, и ценнейшее сырье уходит за копейки. А край, повторюсь, имеет колоссальные потенциальные возможности для расширения экспорта пантов, мяса, лиофилизированной крови северного оленя.
Проблема комплексной переработки биологических ресурсов осложняется высокими транспортными расходами, делающими готовую продукцию мало конкурентной. Для минимизации издержек необходимо обеспечить формирование пространственных кластеров, в пределах которых в заданные временные интервалы формируются большие объёмы нескольких видов дорогостоящего биологического сырья.
Говоря о комплексном использовании этих ресурсов, нужно понимать, что добиться этого можно лишь при увеличении поголовья домашнего северного оленя. Планомерный переход к комплексному использованию оленьего сырья возможен лишь в относительно крупных хозяйствах. Поддержка указанного направления должна ориентироваться на максимально полное использование продукции оленеводства, стимулирующее расширение численности стад домашнего северного оленя, а также традиционные виды хозяйствования и промыслов.
Это требует изменения существующих механизмов поддержки коренных малочисленных народов Севера. В большей мере поддержка должна быть привязана к численности поголовья домашних оленей. При этом необходимо обеспечить чипирование последних для оперативной оценки их численности.
Кстати, китайские компании не так давно предлагали построить на Ямале предприятие по переработке сырья оленя. Но в таком случае не совсем понятно, что получит регион и его жители? Нужно развивать собственные производства.
— Почему сейчас не создаются такие предприятия? Нет желающих заниматься этим?
— Думаю, на этот вопрос лучше смогут ответить сотрудники соответствующих государственных структур. На мой взгляд, причина заключается в том, что биологические ресурсы Севера длительное время оставались в тени тех колоссальных богатств, что сокрыты глубоко в недрах. Немаловажную роль сыграло отсутствие комплексной долговременной целевой программы. Без государственных гарантий бизнес боится рисковать и вкладываться в новое направление. Тем не менее в Ямало-Ненецком автономном округе, на Алтае в рассматриваемом направлении имеются значительные успехи, что указывает на состоятельность подобных проектов.
Так, около 90% российских маралов выращивается в алтайских оленеводческих хозяйствах, продукция из пантов марала поставляется в Южную Корею, Вьетнам, Китай.
Помочь созданию таких предприятий должна и наука, предоставив бизнесу доказательства того, что имеющиеся технологии позволяют эффективно осуществлять комплексную переработку биологических ресурсов. Нужны мобильные пункты переработки сырья, которые были бы адаптированы к транспортным условиям Севера, нужно увеличивать численность популяции домашнего оленя, что позволит компенсировать значительное снижение численности дикого оленя, наблюдаемое последние годы.
При эффективном планировании некоторые виды продукции можно получать несколько раз в год, причём без вреда для животных. Так, пух северного оленя по теплоизолирующим свойствам близок к пуху гагары. Каждую весну он сбрасывается животными, что позволяет без вреда для последних получить большие объёмы этого ценного материала и использовать для изготовления очень тёплой экологичной одежды. Почему бы такому стартапу не быть на территории Красноярского края? Это способно изменить уровень жизни местного коренного населения, обеспечить людей работой.
— А какие новые предприятия по добыче природных ископаемых обсуждаются?
— Реализация любого проекта в Арктике — это, прежде всего, колоссальные издержки. Нефть или газ, которые добывают в арктической зоне, всегда дороже, чем те, которые добывают на юге. Поэтому те природные ископаемые, которые сегодня доступны на других территориях края, вряд ли будут активно добывать на Севере.
Другое дело — ископаемые, которых нет в других регионах. Пример — Попигайское месторождение импактных алмазов. Это огромный кратер, образовавшийся около 40 миллионов лет назад после падения гигантского метеорита. Главная особенность этих алмазов — это уникальная абразивная способность. В перспективе можно будет говорить про общемировой «абразивный переворот». Однако в данном районе отсутствует инфраструктура. Есть ещё целый комплекс задач, которые предстоит решить. Необходимо разработать методику добычи, учесть расходы на инфраструктуру и прочее, и только после всего этого можно будет выходить на рынок с приемлемыми ценами на свою продукцию.
На сегодняшний день транспортная изоляция ограничивает развитие северных территорий. Плюс множество сопутствующих проблем. Например, наличие вечной мерзлоты создаёт дополнительную сложность при строительстве объектов. Да, сегодня существуют технологии, позволяющие решить эти проблемы, но они довольно дорогостоящие. Например, в Ямало-Ненецком автономном округе уже реализуется проект строительства железнодорожной магистрали «Северный широтный ход». Это первый в России опыт возведения железнодорожной магистрали на условиях концессии: строительство финансирует правительство РФ, регион и частные инвесторы. Но чтобы привлечь инвесторов для решения транспортной проблемы северных территорий, регион должен им что-то предложить. Просто так никто миллиарды рублей тратить не будет.
Предполагается, что до 2024 года в нашей стране осуществится перераспределение потоков транспортировки огромного количества грузов — их будут перевозить по Северному морскому пути. В том числе, возможно, этот транспортный поток будет наполняться и за счёт перевозки угля с территории Красноярского края.
Но сможет ли наш регион обеспечивать стабильные поставки по Северному пути? В этом отношении важнейшую роль многообразных ресурсов Красноярского края ещё предстоит доказать. Также нам предстоит побороться за право строительства порта для Северного морского пути, на реализацию этого проекта претендуют и другие территории. Построить грузовой порт готовы многие, но нужно ещё обеспечить его работой, что-то загружать, перевозить. В нашем регионе таким грузом как раз может стать каменный уголь. А если появится терминал СПГ, это станет нашим дополнительным преимуществом.
— В наше экологически неблагополучное время также широко распространено мнение, что не нужно причинять Арктике дополнительный урон, следует оставить северные территории в покое. Учитываются ли экологические риски при обсуждении перспектив развития северных территорий?
— Сегодня заход на территорию Арктики предполагает наличие других технологий, более ответственное отношение к природе, чем было ранее. Но главный вопрос остаётся: кто будет контролировать соблюдение экологических норм и требований?
Эти территории труднодоступны: на машине до нужного места с целью проверки не доедешь, да и лететь на вертолёте может потребоваться несколько часов. Получается, только на дорогу необходимы миллионы, не особо напроверяешься.
В то же время современные технологии позволяют применять дистанционные методы контроля — съёмку со спутников. Так можно выявлять нарушения или незаконную деятельность, не выходя из кабинета. На снимках можно рассмотреть участки горения отходов, слива вредных веществ в реки. К слову, так не раз удавалось выявить нарушения, совершаемые компаниями, которые ведут там свою деятельность.
На одном из крупных всероссийских форумов о развитии Арктики прозвучало предложение создать общий для всей страны центр, который занимался бы сбором данных от всех регионов, оперативным мониторингом, контролем. При этом часть информации, поступающей в центр, нужно сделать доступной для всех, чтобы привлечь общественность к контролю. Это очень важно.
— Какими проектами, связанными с Арктикой, занимается ваш институт?
— Изучением популяции северного оленя уже несколько лет занимаются сотрудники кафедры охотничьего ресурсоведения и заповедного дела. Её возглавляет доктор биологических наук, профессор Александр Петрович САВЧЕНКО. Проект финансово поддержан недропользователями — нефтедобывающим предприятием.
Представители кафедры выезжают на Север, маркируют оленей — надевают им ошейники с радиомаяками. Затем по спутникам наблюдают, как происходит смещение популяции, миграция животных. Раньше такие исследования не проводились. Полученная информация может быть полезной в дальнейшем — в том числе при реализации проектов по комплексному использованию биологического сырья.
Надеемся, что скоро сможем осуществить ещё один проект, который также нашёл отклик у партнёров, — это проект по изучению ледников Бырранга на северо-востоке Таймыра.
Вид на горы Бырранга — finvalcenter.net
Как известно, все ледники несут в себе огромный объём палеоклиматической информации, её изучение позволяет узнать, каким климат на данной территории был раньше, и сделать прогнозы на будущее. Это очень важно, если мы говорим про перспективы развития Северного морского пути. Будет ли дальнейшая деградация вечной мерзлоты? Как изменится льдистость океана? Нужно знать однозначные ответы на эти и другие вопросы. И в этом нам могут помочь ледники Бырранга.
Горы Бырранга — самая северная в России горная система, малоисследованные и малоизученные. Добраться до них можно только по воздуху. В 60-е годы прошлого века на высоте около 1000 метров там было обнаружено несколько ледников. Они активно деградируют, за последние пятьдесят лет сократили свою площадь на 14-18 процентов. Пройдёт ещё несколько десятилетий, и мы полностью утратим информацию, которую хранят эти ледники.
Поэтому мы планируем отправиться в экспедицию, пробурить ледник, отобрать ледяные керны, исследовать их, в том числе при участии международных коллег. Часть кернов планируется поместить в специальное хранилище, чтобы сохранить содержащуюся в них информацию для последующих поколений, которым будут доступны новые методы анализа.
Изучив керны, мы сможем не только осуществить реконструкцию прошлых климатических изменений, но и дать прогноз на будущее, что особенно важно ввиду близости Северного морского пути.
Отправиться в такую экспедицию невероятно интересно. Ежегодно на Эверест поднимаются сотни туристов. А в горах Бырранга за последние пятьдесят лет побывали лишь несколько десятков человек.
Софья АНДРЕЕВА