Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
декабрь / 2019 г.

«Поездка в Красноярск и визит в СФУ запомнятся мне надолго»

Большой лекторий Енисейской лиги — новый масштабный проект в образовательной сфере Красноярского края. По замыслу создателей, Енисейская лига призвана объединить ведущие вузы трёх регионов, вошедших в Енисейскую Сибирь, а лекторий — это открытая площадка, где могут встретиться все, кто увлечён наукой и интересуется её новейшими достижениями.

На первой же лекции, презентовавшей Большой лекторий, не было пустых мест — ученики школ и педагоги, студенты вузов Красноярского края, начинающие и состоявшиеся учёные собрались в Конгресс-холле СФУ, чтобы услышать рассказ о химии и минералогии земных недр из уст доктора физико-математических наук, профессора РАН, члена Европейской академии наук, профессора Сколтеха, одного из наиболее известных химиков в мире на сегодняшний день — Артёма ОГАНОВА.

— Артём, вы возглавляете две научные лаборатории — в России и в Китае. Какие задачи решаются в каждой из них?

— Создание новых методов — это результат работы московской лаборатории, а их применение и апробация — это уже делают мои китайские ученики. В Китае у меня совсем небольшая лаборатория на самом деле, а моя работа в этой стране в большей степени связана с развитием научного центра.

Началась эта история в 2012 году, когда я от правительства КНР получил титул «Профессор 1000 талантов». Провожу в Китае два месяца в году — время моего отпуска на основной работе в Сколково. Два месяца — это не то количество времени, которое требуется на развитие масштабного проекта, и, однако же, постепенно эта лаборатория завоевала авторитет в университете, и меня попросили создать настоящий научный центр вычислительного материаловедения, пригласить туда китайских профессоров. Очень разумно и дальновидно поступают в КНР, возвращая свои лучшие умы в рамках программ «Сто талантов» и «Тысяча талантов». Один из профессоров моего центра в Китае вернулся на родину из Японии, где проработал несколько лет, другой — из Швейцарии. Этому центру помогают и несколько российских учёных. На мой взгляд, Китай развивается огромными темпами, и для учёных (в том числе иностранных) созданы очень неплохие условия работы.

— Какая научная тема у вас самая любимая сейчас? От чего захватывает дух?

— Меня по-настоящему цепляет тема комнатной сверхпроводимости, получившая новое развитие в последние четыре года. Удивительно, но цель практически достигнута. Уже предсказан, а затем и экспериментально получен почти комнатный сверхпроводник LaH10, он является сверхпроводником при температуре –13 градусов Цельсия, но при высоком давлении в почти 2 миллиона атмосфер. Уже предсказаны и ждут своего экспериментального подтверждения материалы, которые должны быть сверхпроводниками при комнатной температуре, но и они требуют высоких давлений. Удастся ли достичь комнатной сверхпроводимости при нормальном давлении — пока неясно, но если удастся, это будет настоящая революция в энергетике.

Вторая тема, которая меня волнует, — это химия наночастиц. Она оказалась намного богаче и экзотичнее, чем думалось раньше. Существует множество видов и форм наночастиц. Некоторые из них ведут себя довольно агрессивно. Например, тонкая пыль диоксида кремния при вдыхании приводит к опасному заболеванию лёгких, силикозу, который имеет тенденцию перерождаться в рак лёгкого. Оказывается, стабильные наночастицы могут иметь структуру и состав, отличающиеся от таковых для кристалла. Наночастицы оксида кремния при определённых условиях могут быть магнитными. Хотя в кристаллическом состоянии оксид кремния всегда немагнитен.

— Откуда ваши сотрудники? Слышала, у вас в лаборатории трудится выпускник СФУ.

— В моей лаборатории трудится двадцать человек — трое из КНР, двое из Италии, по одному сотруднику из Ирана, Индии, Украины, но большинство всё же россияне. И да, есть один выпускник СФУ, физик Александр КВАШНИН, талантливый учёный.

— Имя Артёма Оганова связано в том числе с программой USPEX. Напомним читателям, что это метод компьютерного предсказания кристаллических структур, разработанный под вашим руководством. С его помощью можно предсказывать структуру кристаллов, наночастиц, полимеров и поверхностей. А для кого сейчас работает программа? Есть «крупные рыбы» среди заказчиков?

— Мы в первую очередь учёные и занимаемся тем, что для нас интересно. Но вы правы, есть и заказы от крупных промышленных компаний — например «Газпром нефть» и Huawei, а также гранты Российского научного фонда и Российского фонда фундаментальных исследований.

— Какие ещё вещества вы изучаете?

— Белки, например. Мы уже умеем предсказывать структуру достаточно простых белков. Сверхтвёрдыми материалами, термоэлектриками занимаемся. Сверхпроводниками.

— Как думаете, в каком направлении пойдут химия и кристаллография в ближайшем будущем?

— Нас ждёт эпоха искусственного интеллекта. Она революционизирует предсказание и синтез новых материалов. Мощный импульс получит предсказание новых лекарств. Мы с учениками пока только думаем об этом, а, например, Александр ТРОПША в Северной Каролине (США), Александр ВАРНЕК во Франции, Тимур МАДЖИДОВ и Игорь БАСКИН в России уже это делают. Во многих случаях нам только предстоит понять, как работают те или иные лекарства. Я думаю, наука вплотную приблизится к разгадке происхождения жизни — при каких обстоятельствах возникли первые биомолекулы и первая клетка, здесь очень красивая химия.

Это всё интересные и глубокие темы, достойные отдельного разговора, но я всё же, всем сердцем восхищаясь устройством живого, считаю себя неоргаником. Мне ближе неживые структуры. Неживой материи намного больше и на Земле, и в Солнечной системе. По образованию я кристаллохимик, и область медицинских препаратов пока далека от меня. Но я ещё и очень любопытен, люблю решать новые задачи.

Вопрос из зала задаёт директор Института горного дела, геологии и геотехнологии СФУ В. Макаров

Вопрос из зала задаёт директор Института горного дела, геологии и геотехнологии СФУ В. Макаров

— Вы читаете открытые научно-популярные лекции, выступаете на ПостНауке, охотно даёте интервью научпоп-порталам. В России сейчас мода на популяризацию науки. Что вы думаете об этой тенденции?

— Популяризация науки — это хорошо. Мы, учёные, открываем новое знание для людей, и наш долг нести это знание широкой публике. То, что в обществе есть большая потребность в научном знании, это однозначно хорошо. Популяризация науки сейчас в моде, каналов популяризации науки стало довольно много, и не всегда они надлежащего качества. Как отличить хороший научпоп от профанации? Я создал лет восемь назад камерный научный клуб в Москве, где раз в месяц проходят лекции. Крохотный уютный зал на тридцать человек всегда заполнен — билеты раскупаются очень быстро. С лекциями в наш клуб мы стараемся приглашать только лучших учёных и лучших лекторов-популяризаторов науки. Могу сказать, эти лекции уже стали традицией.

Среди классных научпоп-порталов я бы отметил ПостНауку. Но есть и менее качественные порталы и лектории. Каждый вправе решать, какую информацию он хочет потреблять — это сфера ответственности человека перед самим собой. Слушаете мусор — не удивляйтесь, что ваша голова наполнена информационным мусором.

— Вы рассказывали о квазикристаллах в связи с открытиями иранских, арабско-испанских, узбекских художников, создавших удивительные декоративные мотивы, напоминающие структуру этих «нетипичных» кристаллов. У вас есть любимый период искусства, мастер?

— Раньше нравилось средневековое искусство, а сейчас — практически все периоды мирового искусства от древности до современности. Но я очень избирателен в выборе работ и мастеров. Я не вижу искусства в том, что художник прибивает различные части своего тела на Красной площади. Но я очарован лаконичностью некоторых образцов современной архитектуры и живописи, нравится ориентированность художников на науку и интеллектуальность, поражает использование новых материалов.

На выставке одной молодой художницы в Нью-Йорке мне запомнились арт-объекты из аэрогеля. Это необычный материал, состоящий из кремнезёма, с большим количеством микропузырьков внутри. Такой разреженный, облакоподобный, полуневесомый материал голубоватого цвета, в некоторых ракурсах отливающий жёлтым. Это и ново, и очень красиво.

Из художников мне нравится Сальвадор ДАЛИ. Он, кстати, часто вдохновлялся научными исследованиями в своих творческих поисках. МИКЕЛАНДЖЕЛО велик. Его «Пьета», купол собора Святого Петра — это и мощь, и смелость менять существовавшие каноны, чтобы воплотить свою идею. Архитектор Александр ТАМАНЯН, которому Ереван обязан архитектурным ансамблем исторического центра, построенного в советскую эпоху, — удивительный мастер, умный и тонкий. И мне нравится то, что сейчас строят в Москве.

— За что вы благодарны своим родителям, своей семье?

— Они просто дали мне всё, что я имею. Моя мама хотела, чтобы я родился в её родном Днепропетровске, хотя до этого и после этого наша семья жила в Москве. Она журналист и психолог. Читала мне стихи в детстве. Вероятно, поэтому я очень рано заговорил. Мой отец экономист, видимо, от него я получил способность убеждать собеседников и выступать перед аудиторией. У меня есть старший брат, он специалист в сфере IT, мы чрезвычайно близки, дружим семьями. У брата двое детей, у меня четверо, и дети наши, что радует, тоже дружат. Главное, что может дать семья, — это любовь. А любовь — это топливо, на котором мы существуем всю свою жизнь.

— Вы ведёте личный блог в Фейсбуке и часто размещаете видео с участием ваших детей. Вы рассказываете им о науке?

— Мы читаем им детский научпоп — например, очень любим книжки с кармашками, где, открыв кармашек, узнаешь ответы на вопросы или получишь более детальную информацию. Про динозавров, про химические элементы, аэропорты, железные дороги, разные профессии. Мы с детьми также любим делать научные эксперименты.

— А сказки читаете?

— Я рассказываю им на ночь различные истории и притчи. Иногда придумываю сказки прямо на ходу или просто вспоминаю случаи из своей жизни.

— Есть любимая история, которая вызывает у детей сильные эмоции раз за разом?

— Пожалуй, это библейская история про то, как братья продали Иосифа в рабство. Дети плакали, когда я им рассказывал эту историю, а когда закончил, попросили рассказать ещё раз.

— Как уживаются стремление к научному знанию и религиозность?

— Конфликт между наукой и религией весьма поверхностный и надуманный. Теория Большого взрыва создана бельгийским священником и великим физиком Жоржем Анри ЛЕМЕТРОМ, между прочим. В XVII веке просвещённые люди искренне полагали, что открытые Ньютоном законы объясняют абсолютно всё и идея Бога должна быть отброшена как ненужная сущность. Потом выяснилось, что это крайне поверхностный и неумный взгляд и всё намного сложнее и интереснее даже на уровне материального мира.

В познании материального мира нам помогает наука, но она вряд ли нам что-либо скажет о смысле нашей жизни, о совести, душе, любви. В этих понятиях нам будет трудно разобраться без веры.

С позиции материального мира мы в равной степени не можем доказать ни отсутствие Бога, ни Его существование. И, на мой взгляд, единственный поводырь в этой ситуации — личный опыт. Но ведь и в науке опыт — основа познания.

— Вам доводилось давать уроки в колонии для несовершеннолетних. Что можно сделать на уровне семьи, школы, чтобы дети реже попадали в подобные места?

— У меня сложилось впечатление, что многие дети попали в колонию, потому что оказались в неправильной компании. Вероятно, это связано с недостатком родительской любви. Не найдя её в семье, дети начинают искать одобрения у сверстников, а заслужить одобрение вызывающими поступками, к сожалению, намного легче, чем сделав что-то умное и полезное. Стать отличником тяжело, разбить окно — просто. А ведь всё, чего эти дети хотели — быть любимыми, нужными кому-то, быть для кого-то своими.

После лекции Артём Оганов сфотографировался с....

После лекции Артём Оганов сфотографировался с....

— Любовь — это внимание, которое вы отдаёте близким?

— Это когда сердце сжимается при мысли о человеке. Когда вы хотите быть с ним, и чтобы ему было всегда хорошо.

— Одна из любимых ваших книг — «Два капитана» Валентина КАВЕРИНА. Почему вы выбрали карьеру учёного? Не было желания стать геологом, путешественником, пилотом?

— В раннем детстве я решил, что стану химиком. Но лет в одиннадцать увлёкся минералогией и начал ездить в экспедиции. И даже думал, что это моя судьба, но в итоге стал типичным кабинетным учёным. Впрочем, мысль об экспедициях меня не оставляет. Хотя я не был в экспедициях уже лет двадцать, иногда думаю, что пора тряхнуть стариной и пойти с геологической партией куда-нибудь на Камчатку. Весь отпуск этому посвятить или хотя бы пару недель лета. Просто вновь пережить это счастье.

— Вы уже взошли на вершину российской и мировой науки. Что можете пожелать университету и студентам? Как им покорить научный «Эверест» и добиться значимых результатов в исследованиях?

— Я советовал бы руководству любого вуза доверять научной молодёжи и прислушиваться к ней. Я не говорю, что молодых нужно заваливать деньгами, это про другое. Нужно слушать предложения по улучшению университета. Слушать их желания — каким они хотели бы видеть свой университет. Выслушивать научные идеи и помогать их реализовывать. Нужно, чтобы огонь в молодёжи не гас, и вы увидите, что вуз от этого только выиграет.

Есть у меня замечательный аспирант Дмитрий СЕМЕНОК, загоревшийся идеей сверхпроводимости. Он начал с теоретических расчётов, опубликовал ряд сильных научных статей, а потом решил заняться экспериментом. Я его отправил в Германию, Китай и Японию, в лаборатории, специализирующиеся на теме сверхпроводимости и высоких давлений. Он освоил экспериментальную технику и наработал превосходный материал, а затем стал работать и в коллаборации с российскими экспериментаторами. Когда китайское правительство вручило мне Премию Дружбы — высшую награду в КНР, руководство университета, на базе которого работает мой научный центр, поинтересовалось, чего мне не хватает для работы. Я попросил, чтобы под Диму они специально сделали лабораторию по сверхпроводимости. Сейчас ищут средства (это порядка 5 миллионов долларов). Может оказаться, что Дмитрий — а ему ещё надо проучиться пару лет в аспирантуре — станет сразу профессором и руководителем лаборатории в Китае, но мне бы не хотелось, чтобы он туда нырнул с головой. Не должна Россия терять таких людей, и я ищу возможность для него реализоваться в нашей стране. Вот такие истории меня волнуют. Истории сбывшейся мечты.

Если СФУ будет мечтать вместе со своими студентами и аспирантами, и хотя бы пять процентов их мечтаний сбудется, — это и будет показатель хорошего университета, на мой взгляд.

— Без чего вы не представляете свой день?

— Без чашки хорошего китайского чая. Мы с супругой можем проводить на китайских чайных рынках и в магазинчиках часы, пробуя и выбирая различные сорта. И во все поездки беру пару самых любимых чаёв. Белые, зелёные, чёрные — каждый по-своему прекрасен.

— Ваши впечатления от Красноярска. Вы ведь уже бывали в нашем городе?

— Невероятная природа и еда. Красноярск — интересный и очень вкусный город. Я обожаю ваши северные деликатесы — рыбу, дичь, оленину. После первой моей поездки сюда в нашей семье появился «красноярский десерт», я его в гостинице попробовал, а теперь готовлю в Москве по утрам, к чашечке чая. Брусника с кедровыми орешками и мёдом.

А первые впечатления от СФУ — масштабность. Очень большой, очень много студентов, при этом стоит практически в лесу. Мне здесь встретились умные и открытые люди, любящие свою работу. Понравилась встреча с красноярскими физиками. Приглашайте чаще, с удовольствием сюда вернусь! И Красноярск, и Сибирский федеральный университет, и заповедник «Столбы» — этот визит мне запомнится надолго.

Татьяна МОРДВИНОВА
Фото — Евгений ПУЗИН