Протопоп Аввакум, боярыня Морозова да купеческие династии — вот и всё, что статистический россиянин знает о старообрядчестве, порождённом Великим расколом. Между тем тот давний «спор православных христиан между собою — домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою» (да простит это переиначивание и переадресацию Александр Сергеевич) — возможно, ключ ко многим нестроениям нашей страны, включая братоубийственную Гражданскую войну и безбожие ХХ века. Так что тема эта актуальна, и мы попробуем приступить к ней с помощью доктора филологических наук Елены ЮХИМЕНКО, главного научного сотрудника Государственного исторического музея (г. Москва). На прошедшем в октябре в Красноярске Сибирском историческом форуме Е.М. Юхименко выступала с докладом о вкладе старообрядчества в историю и культуру Сибири.
— Елена Михайловна, в 2016 году вышло ваше исследование «Старообрядчество: история и культура». Сколько лет вы готовили это почти энциклопедическое издание?
— Можно сказать — это результат всей научной и творческой жизни, хотя звучит пафосно. Но непосредственно над подготовкой к печати данной книги я работала полтора года.
— Вы занимаетесь только старообрядчеством?
— Основное направление моих научных интересов, действительно, старообрядчество, его история и культура. Пристально занималась Выговской старообрядческой пустынью, которая была в Поморье, ей посвящены мои кандидатская и докторская диссертации, издано два двухтомника исследований и публикаций новонайденных источников. А потом жизнь и в особенности работа в Государственном историческом музее вывела меня на более широкие темы — на историю старообрядчества, историю московских центров разных согласий, старообрядческой книжности и иконописи. Мне было интересно собрать воедино и новейшие исследования моих коллег. Поэтому я предприняла издание пяти выпусков сборника научных статей «Старообрядчество в России (XVII-XX вв.)».
Но есть и другие интересы. У меня изданы книги по истории Исторического музея, Покровского собора (храма Василия Блаженного), каталоги выставок по историко-церковной тематике. В соавторстве с В.А ЛЮБАРТОВИЧЕМ вышли исследования о Елоховском Богоявленском соборе в Москве, о немецком купеческом роде ПРОВЕ; опубликованы неизвестные ранее воспоминания Николая Александровича ВАРЕНЦОВА — важнейший источник по истории российского купечества. Я принимала участие в описании коллекций икон певца Григория ЛЕПСА, икон в стиле модерн Станислава НИКОЛАЕВА.
— А старообрядчество — это личное? Вы сами из этой традиции?
— Нет, в моём роду, к сожалению, такой традиции нет. Интерес возник во время археографической практики, на которую мы ездили, когда я была студенткой филфака МГУ. Мы отправились в Пермскую область, и меня тогда поразили эти люди, которые помнят и хранят книжную культуру, свободно читают по-древнерусски, крепкие хозяева. Это был скол Древней Руси, а поскольку я хотела изучать именно древнерусскую литературу, меня это очень увлекло.
— Знакомство со старообрядцами, безусловно, впечатляет, но всегда и отдаёт болью. Даже спустя почти 400 лет примирение, похоже, невозможно, да было бы и нечестным, пожалуй, для той и другой стороны, где каждый до последнего предела стоял на своём.
— Действительно, это очень глубинный разлом, который произошёл в нашей церковной и социальной жизни, и по прошествии веков это только усугубилось. Оба направления православия стали как две самостоятельные дороги. Отмечу, кстати, что Русская православная церковь не принесла какого-то покаяния за жестокие преследования старообрядцев. В Соборе 1971 г. лишь признали старые обряды равночестными и равноспасительными новым — и всё.
— Но и старообрядческая церковь не принесла покаяния за раскол, за отпадение от общего тела Церкви…
— Извините, если стать на историческую точку зрения, то мы увидим, что такая формулировка некорректна: до середины XVII в. была единая церковная традиция, которая имела вековые корни, в этой традиции подвизались все известнейшие русские святые — Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Зосима и Савватий Соловецкие и другие. И те, кто стал проводить церковную реформу, именно они, по сути, были реформаторами, формировали новый путь. А старообрядцы продолжают традицию давнюю, древнерусского православия.
Можно провести аналог с сегодняшним днём. Сейчас в Русской православной церкви есть направление, которое возглавляет отец Георгий КОЧЕТКОВ, они выступают за перевод современного богослужения на русский язык. Это аналогично книжной реформе середины XVII века. Но ведь Московская патриархия современных реформаторов не поддержала.
Елена Юхименко в сопровождении предстоятеля Русской православной старообрядческой церкви митрополита Корнилия показывает Президенту РФ Владимиру Путину экспонаты выставки «Сила духа и верность традиции» в Рогожском духовном центре.
— И всё же, положа руку на сердце, — ведь предложенные патриархом Никоном перемены были незначительны. Неужели они стоили раскола?
— Если учитывать менталитет средневекового человека, эти перемены были вовсе не незначительны. Они затрагивали глубинные и сущностные понятия.
На мой взгляд, ближе всего к объяснению этого феномена подошёл историк русской церкви А.В. КАРТАШЕВ, последний обер-прокурор Синода, первый министр вероисповеданий Временного правительства в 1917 г., а с 1925 г. в течение 35 лет — профессор Богословского института в Париже. В своей статье «Смысл старообрядчества», написанной в Париже в 1924 г., Карташев доказывает, что в старообрядчестве наиболее полно отразился русский религиозный менталитет: «ни у одного из христианских народов не наблюдается столь напряжённого культового благоговения, как у русских»; и по существу старообрядчество явилось всплеском (пароксизмом) «самой характерной и ценной черты религиозности русского народа».
— В своих выступлениях вы говорите о влиянии старообрядчества на русскую культуру. Но что средний человек об этом знает? Какие имена, события должны бы войти в учебники, стать достоянием современных граждан России, чтобы мы гордились и представителями старообрядчества в том числе?
— Отсутствие просвещения по этому поводу сложилось исторически, потому что тема замалчивалась, была на периферии интересов и церкви, и государства. Безусловно, среди старообрядцев есть выдающиеся люди, в первую очередь борцы за веру: протопоп Аввакум, боярыня МОРОЗОВА, дьякон Фёдор, инок Епифаний. Представители купечества — МОРОЗОВЫ, РЯБУШИНСКИЕ, СОЛДАТЕНКОВЫ, РАХМАНОВЫ, ЗИМИНЫ, БУТИКОВЫ... И это только айсберг, который наверху. Само же старообрядчество — это подводная часть, базис, который сохранил традиции и материальные памятники старины: списки древнерусских произведений, древние иконы, крюковое пение. Теперь только на этом материале мы можем реконструировать то, что было в древности. Если бы старообрядцы не сохранили рукописную и старопечатную книжность, иконы, традиции книго- и иконописания, знаменного пения, литья медных икон, многие черты древнерусского быта, то сохранившееся к настоящему времени культурное наследие было бы существенно беднее.
Многие традиции старообрядцы успешно развили, оставив нам выдающиеся памятники собственного творчества и мастерства. Например, Выго-Лексинское общежительство, которое было в Поморье, создало настоящую культурную столицу на Севере России, где продолжалось и книгописание, и иконописание, и медное литьё, и деревянная резьба, собирались сведения о русских святых, была собрана большая ценная библиотека, создана настоящая литературная школа. Верность традиции выговцы не просто декларировали, они ей деятельно следовали и ею жили, тем самым сохранив для нас редкие произведения отечественной агиографии, редкие изображения местночтимых русских святых.
— Скажите, а у старообрядцев есть новые святые? В Русской православной церкви их сотни — от Игнатия БРЯНЧАНИНОВА и Серафима Саровского до новомучеников ХХ века.
— У старообрядцев это вопрос сложный, потому что есть разные согласия. Вот в Белокриницком согласии, имеющем трёхчинную иерархию, существует формальная возможность для канонизации. А беспоповские согласия, не имея соборного решения, формально не могут канонизировать, но почитание святых и у них сохраняется.
— Получается, старообрядцы разобщены — они продолжали и внутри раскалываться?
— Есть два основных направления — поповское и беспоповское, которые окончательно оформились в начале XVIII века, потом происходили более мелкие разделения. Но мне кажется, что для истории культуры это не принципиально, потому что все согласия сохранили культурный феномен староверия, сберегли старые памятники, развивали древние традиции. Скажем, традиции иконописания по старым образцам сохранились только у них. И когда в конце XIX века русское общество подошло к периоду историзма, оказалось, что только старообрядческие мастера могут представить эту традицию. Известные иконописные мастерские, которые были поставщиками и императорского двора (ЧИРИКОВА, ДИКАРЕВА), были старообрядческими. Именно они, например, открыли для всех красоту Андрея РУБЛЁВА. Они расчищали и икону Владимирской Богоматери. К опыту признанных старообрядческих мастеров и мастерских обратился высочайше утверждённый в 1901 г. Комитет попечительства о русской иконописи, который был создан для возрождения традиционного иконописания, отвечающего требованиям художественности. Можно сказать, что такие факты — разрозненные, но в совокупности это и стало сохранением традиции.
— А как развивалась старообрядческая литература?
— Тоже в своей парадигме. Я упоминала Выговское общежительство, там была создана литературная школа барочного типа. Несколько десятков писателей, сотни произведений. Писались жития, летописи, торжественные слова — это продолжение той древнерусской традиции, которую они наследовали. И сложился даже термин: древнерусская литература после древнерусской литературы. Само существование литературной школы Выга как целостного историко-культурного явления свидетельствует о многомерности литературного процесса Нового времени, показывает, что наряду с широко известной светской литературой существовал пласт литературы церковной и литературы средних и низших слоёв общества, и эта литература обладает несомненной художественной и эстетической ценностью.
— Как быстро сокращалось число старообрядцев? Встречаются разные оценки, например, в XIX веке к старообрядцам относили ещё треть населения, а в начале ХХ века — три процента…
— Вопрос статистики для старообрядцев сложный, были обстоятельства, которые препятствовали точности подсчётов. Поскольку старообрядчество всё время подвергалось как прямым, так и скрытым репрессиям, оно не стремилось афишировать себя. Например, город Ржев до середины XIX века на 80 процентов был старообрядческим. Затем активная поддержка государством официальной церкви, насаждение единоверия уменьшили число прихожан старообрядческих храмов.
Сегодня молодёжь порой отходит от культуры отцов и дедов, но, став старше, возвращается, потому что устои, которые закладывает старообрядческая семья, достаточно крепкие. Приходят и люди, ищущие чистой веры, национальных традиций.
Из очерка В.Г. РАСПУТИНА «Смысл давнего прошлого»
«Старовер со временем выделился в особый тип русского человека, который вопреки всем бедам и обстоятельствам упрямо хранил в себе каждую косточку и каждый звук старой национальной фигуры, в тип, несущий живое воспоминание о той поре, когда человек мог быть крепостью, а не лавкой, торгующей вразнос.
«Что хотела завещать нам старая Русь расколом?» — на разные лады спрашивают его исследователи (…) Что завещала Русь? Самую себя и завещала — себя, собранную предками по чёрточке, по капельке, по клеточке, по слову, по шагу. Свою самобытность и самостоятельность, своё достоинство, трезвость и творческие возможности… А осталось ли в нас хоть что-нибудь от этих заветов, способное остановить повальную распродажу, и готовы ли мы оставить заветы от себя?»
— Есть ли что-то подобное русскому Великому расколу в мировой истории? И можно ли старообрядчество считать неким русским сектантством?
— С сектантами, которые являются продуктом миссионерской деятельности XIX века, это невозможно сравнивать. В научном понимании сектантство — иная идеология, иные догматы, не христианские, отрицающие устои. А здесь перед нами однозначно православие. И даже нынешний патриарх Московский и всея Руси Кирилл, в бытность митрополитом Смоленским и Калининградским, в своём выступлении на Архиерейском соборе 2004 года прямо сказал о том, что старообрядчество — это исконная ветвь русского православия.
Порой Великий раскол сравнивают с реформаторским движением, но я считаю — это совершенно иной природы явление.
— Есть перспектива у русских людей прийти к единству? Или, как писал Владимир КРУПИН, «Прощай, Россия, встретимся в раю»?
— Нужно ли искать единства — не знаю. Главное — понимать друг друга, уважать особенности, не делать из особенностей негативных выводов. А дальше — как Бог устроит.
— Вы были в старообрядческом храме, который недавно открылся у нас в Красноярске?
— Да, причём на трёх этапах его строительства: когда закладывался фундамент, когда были возведены стены и началась отделка интерьеров и вот сейчас, когда храм в честь Владимирской иконы Богоматери полностью завершён, и в нём постоянно ведутся службы. На мой взгляд, в городе появился замечательный памятник архитектуры, настоящая жемчужина. И важно подчеркнуть, что это не только стены, но и духовный центр, открытый миру. Такую позицию общины этого храма можно только приветствовать, поскольку она служит общему делу сохранения культуры и исторической памяти. Община проводит Дни русской духовной культуры в Красноярском крае, выставки, концерты, ведёт просветительскую работу. Большая заслуга в том, что эти мероприятия проходят на высоком уровне и имеют широкий отклик, принадлежит их организатору — Наталье Николаевне ВИННИК.
Старообрядческая тема вызывает у людей большой интерес, поскольку пробуждает личные воспоминания. В Сибири многие так или иначе соприкасались со старообрядцами, обращали внимание на их большие семьи, трудолюбие, скромность и степенность в быту. Эти черты у людей внешних не могут не вызвать уважения. Но задача учителей, работников музеев, учёных ещё и в том, чтобы разъяснить тот большой вклад, который старообрядцы внесли в российскую культуру.
— Над чем вы ещё планируете работать в этой теме?
— У нас ответственный следующий год — 400-летие со дня рождения протопопа Аввакума. Эта дата важна и для вашего края, и для всей страны. Уместно напомнить участие протопопа Аввакума в Даурской экспедиции воеводы Афанасия ПАШКОВА 1656-1662 гг. Результатом экспедиции стало дальнейшее продвижение на Восток, к Амуру, строительство Нерчинского острога и закрепление этих территорий. Аввакум стал летописцем этого похода, образно и ярко запечатлел драматические обстоятельства освоения новых земель, дал первое литературное описание природы Сибири.
Из доклада Е.М. Юхименко на форуме в Красноярске, 23.10.2019
>> Глубоко укоренённая трудовая этика, сохраняющаяся в старообрядческой среде и поныне (напомним современную государственную программу переселения старообрядцев из Латинской Америки), сформировала тип первопроходца-труженика (земледельца, промысловика, охотника) и особое коллективное сознание, позволяющее семьям и общинам в случае необходимости отважно пускаться на поиски новых мест.
>> Опыт обустройства на новых местах пригодился староверам в 1930-е годы. Стремясь избежать коллективизации, старообрядцы массово переселялись через реку Уссури в Маньчжурию. В 1936 году братья Калугины на охоте случайно нашли место, подходящее для поселения. Здесь возникла знаменитая Романовка, ставшая объектом изучения японских учёных. В 1941-1942 гг. в Японии вышли две монографии, где подробно описаны хозяйство, жизненный уклад и религиозные обычаи староверов. К счастью, с учёными были фотографы, оставившие нам уникальные документальные кадры. Книга «Дни в Романовке» — совместный труд японских и российских учёных — увидела свет в 2012 г.
>> Старообрядчество связывало Сибирь с Центральной Россией. Со старообрядцами в Сибирь приходили древние памятники — старопечатные книги, рукописи, иконы. Заслуга археографического открытия Сибири принадлежит академику Николаю Николаевичу ПОКРОВСКОМУ и созданной им школе. Книга «Путешествие за редкими книгами» открыла для всего общества рукописно-книжные богатства Сибири.
>> Яркой особенностью именно Сибири является сохранение здесь вплоть до конца XX в. традиций полууставного письма и использование бересты в качестве писчего материала. Так называемая заимочная (Тиуновская) коллекция книг на бересте XX в. (более 100 единиц) происходит из общинной библиотеки староверов-часовенных из таёжных поселений бассейна реки Кеть (Колпашевский район Томской области) и ныне хранится в нескольких учреждениях Томска, Новосибирска и Колпашева. Описание этой библиотеки показывает чрезвычайную широту духовных интересов этого, в общем-то, крестьянского поселения.
>> Новосибирскими учёными были выявлены и изучены литературные памятники, созданные в среде сибирских старообрядцев. Особую ценность представляют сочинения самобытного писателя-наставника Афанасия Герасимовича МУРАЧЕВА (1920–2008 гг.).
>> Вклад старообрядчества в культуру Сибири состоит также в том, что именно здесь, как ни в каком другом районе России, сохранился патриархальный, традиционный образ жизни, сформировался тип человека-труженика, искренне преданного вере отцов и дедов. Именно этот генотип, несмотря на скромность его носителей, их неучастие в общественной жизни за пределами своих затерявшихся в глухой тайге поселений, сумели разглядеть сибирские писатели.
Виктор Петрович АСТАФЬЕВ, дед которого, как писатель отметил в автобиографии 2000 г., происходил из старообрядческой семьи, старообрядцев как таковых, их характер и образ жизни разглядел и оценил только в 1980-х годах. В письме критику В. КУРБАТОВУ он написал: «Наверное, терпение старообрядцев есть высочайшая, нами так и не понятая степень культуры, внутренней их культуры».
Валентина ЕФАНОВА