Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
декабрь / 2019 г.

Как и зачем читать в XXI веке

Локальные истории стали главной темой XIII Красноярской ярмарки книжной культуры, организованной Фондом Михаила Прохорова. Чем продиктован интерес к местной специфике? Это путь к самоидентификации, шанс найти себя, свою уникальность в этом большом мире? Или обращение к своему прошлому, поиск корней может работать как эффективный способ развития регионов? Активным участником ряда дискуссионных площадок стал Борис КУПРИЯНОВ, соучредитель книжного магазина «Фаланстер», член экспертного совета Международной ярмарки интеллектуальной литературы «Non/fiction», директор сайта о книгах и чтении Gorky.media. И он сам очень любит читать.

openuni.io

openuni.io

— Локальные истории. На ваш взгляд, почему эта тема актуальна сегодня?

— Разделю ответ на две части. Первая: почему она интересна и актуальна во всём мире? Потому что мы — мир — заблудились в больших нарративах, и есть огромное количество проблем, которые невозможно разрешить на глобальном уровне. Оценки событий, явлений, процессов с точки зрения большой и малой историй сильно отличаются друг от друга.

Приведу пример, который как раз обсуждался на книжной ярмарке. Марина ШУБИНА (руководитель музейной программы «Гений места. Новое краеведение» Российского фонда культуры — ред.) говорила о Рыбинском водохранилище — весьма локальной истории. Только что в Рыбинске вышла замечательная книга «Молога: до, во время и после затопления». В ней собраны воспоминания о старинном городе Мологе, который полностью исчез с лица земли, потому что оказался в центре водохранилища. Так вот, говорить об этом можно по-разному. Например, одна из частей книги — замечательные воспоминания Павла ЗАЙЦЕВА «Записки пойменного жителя», в которых он описывает междуречье Шексны и Мологи как рай земной. И все остальные авторы этого издания рассказывают о Мологе как о Китеже — городе, который ушёл на дно.

Когда читаешь эти воспоминания, сердце кровью обливается, думаешь: как же так — уничтожили исконную, традиционную жизнь. Но есть и другая сторона, более масштабная, затрагивающая роль государства. Каскад ГЭС на Волге был построен по решению властей, и это сильно помогло народному хозяйству. Например, как это ни странно, сделало Волгу судоходной рекой. Ранее она постоянно то пересыхала, то весной случались страшные паводки или ледоходы, которые всё сносили на своём пути. На не перекрытой плотинами реке было трудно построить мосты. Россию трудно было связать. Так что эта тема очень тонкая, нельзя рассматривать её с одной стороны.

И так происходит во всём мире. История стала специализированной, начала заниматься конкретикой. Например, эмансипацией чернокожего населения в Америке. Историки поняли, что можно совмещать эти разные вещи — школу анналов и микроисторию. Потому что по отдельности они не дают ответов на многие вопросы. Есть время, место, люди, глобальные истории и контекст. И как раз интерес к контексту вызывает интерес к локальным историям.

Теперь вторая часть ответа, что касается России. На протяжении последних трёхсот лет в нашем государстве история пишется сверху. Это история про героев — великих людей, которые взяли и изменили жизнь страны. Про воинов и властителей — Рюрика, Ивана Грозного, Петра Первого и так далее. Но странно в такой гигантской стране говорить о единой магистральной истории, написанной даже не с точки зрения экономистов, политологов и так далее, а только в соответствии с идеологией.

Хорошо, что есть попытки перебороть это основное направление. На мой взгляд, как раз из локального подхода и вырастает более верный глобальный подход.

В нашей большой стране не говорить о локальной истории просто невозможно. Как пример — Сибирь. В России не так много книг об истории этой территории, и, к сожалению, по ту сторону Уральских гор люди не очень хорошо знают Сибирь. Поэтому и рождаются разные легенды: это колония, что-то мрачное, место каторги и ссылок, тюрьма. Я уверен, что будущее России — за развитием локальной истории, так же как за развитием регионов и отдельных территорий.

— Кто может или хочет заниматься изучением локального?

— Это мы и выясняли на ярмарке. Часто, когда говорят о локальной истории, вспоминают краеведение. Но мне такой подход не нравится, поскольку краеведение тоже рассматривает историю узко — как историю места, города, села, региона, показанную в хронологическом порядке.

Локальная история — это история, написанная людьми. Она более демократичная, её изучением могут заниматься не только специалисты: историки, экономисты, но и простые люди. Что вовсе не значит, что это какая-то попсовая история. Просто она, в отличие от фундаментальной национальной истории, открыта для большего количества специалистов и неспециалистов. У неё нет политических ограничений, которые накладываются на автора глобальной национальной истории.

По сути, истории как таковой не существует. Это миф. На самом деле, когда говорим об истории, мы занимаемся изучением историографии, того, как и кто когда-то воспринимал историю и трактовал её.

Так, есть КАРАМЗИН, который понятно для кого и с какими целями писал «Историю государства Российского». Был КЛЮЧЕВСКИЙ, предложивший много замечательных, интересных идей. Но он тоже написал историю для определённого класса.

В результате труды Ключевского, Карамзина, СОЛОВЬЁВА и других авторов глобальной истории нашей страны трудно собираются в одно целое, потому что часто противоречат друг другу. Карамзин писал историю для царской фамилии, чтобы легитимировать Романовых. Ключевский доказывал, что мы совсем не Европа, поскольку нас татары замучили… Локальная история позволяет отказаться от этой большой критической рамки.

— Современные писатели обращаются к темам локальных историй?

— Это сложный вопрос. Есть потрясающий парадокс. С одной стороны, мы видим, что как раз большинство популярных, премиальных, важных романов имеют исторический контекст. Яркие примеры — произведения Гузели ЯХИНОЙ, Евгения ВОДОЛАЗКИНА, «Обитель» Захара ПРИЛЕПИНА. В нашей литературе гораздо больше романов, связанных с историей, чем, предположим, в англо- и франкоговорящем мире.

Но, с другой стороны, является ли роман «Обитель» (кстати, очень хорошее произведение) обращением к локальной истории? Или же таким образом — с помощью исторического эпизода — автор объясняет свою идеологическую концепцию? У меня нет ответа на эти вопросы. А «Зулейха открывает глаза» — это локальная история? Не уверен.

Получается, что, с одной стороны, русские писатели увлечены историей, а с другой, история для них — это способ высказать какое-то важное для них суждение. И они считают, что при помощи истории это будет интереснее, чем при помощи современности. К слову, ещё один яркий пример — роман Александра ТЕРЕХОВА «Каменный мост». Это совершенно локальная история, произошедшая в конкретное время с конкретными людьми, которая объясняет нам вещи более важные, чем происшествие с московскими послевоенными школьниками.

— Современные авторы обращаются к исторической тематике, потому что это интересно читателю? Или же они не ориентируются на читательский запрос, а пишут о том, о чём хотят говорить?

— К несчастью, наши писатели слишком ориентируются на интересы читателей. Кстати, повторю: вряд ли книги на исторические темы — про историю. Она здесь скорее является поводом.

В силу обязательств — как руководитель сайта про чтение Gorky.media — я периодически пишу обзоры. Раз в две недели рассказываю про неочевидные книги — новые, не раскрученные, но, на мой взгляд, интересные.

В одном из последних обзоров я как раз говорил о книге «Молога: до, во время и после затопления», а также о переиздании Александра КАМЕНСКОГО «Повседневность русских городских обывателей». Автор, используя документы, архивные источники, провёл расследование, чтобы рассказать, как жил небольшой провинциальный городок Бежецк в XVIII веке. Ещё одна книга из этого обзора — про екатерининскую городскую реформу, о которой мало кто знает. И, наконец, четвёртое произведение — «Жилище» Моисея ГИНЗБУРГА, великого архитектора-конструктивиста, оставившего после себя замечательные книги по теории архитектуры. Сейчас эти труды переиздаёт его внук Алексей Гинзбург.

Получается, что все книги из обзора, за исключением «Жилища», — тоже про локальные истории. Людей привлекают именно они, а не глобальная история, в которой царит идеологический упрощающий подход. Масштабное интереснее рассматривать с точки зрения мелких вещей. Не зря сегодня столько много книг по страноведению написано именно про локальные процессы.

— По какому принципу вы выбираете темы для своего сайта?

— Нам хотелось заниматься просвещением — рассказывать о том, как читать книги. Поэтому наш сайт — о книгах и чтении. Также нам хотелось, чтобы он охватывал максимально широкую аудиторию, чтобы мы говорили с самыми разными людьми о том, как и зачем читать сейчас, в XXI веке. И у нас это получается.

Как раз существование нашего сайта и то, что его читают, подтверждает: не всё потеряно с чтением. Ситуация совсем не такая грустная, как нам пытаются её представить. Просто качественное чтение находится не в том спектре, который обычно рассматривают.

— Что это значит?

— Сегодня люди читают книжки в библиотеках, скачивают в электронном виде, покупают на ярмарках. А в официальные отчёты попадают данные по продажам мегаиздательств, которые выпускают всё — от книжек по садоводству до любовных романов. И если смотреть в широкоугольный объектив, действительно, книг читают меньше. Например, любовные романы уже не столь популярны. Или книги по садоводству, ведь всю эту информацию можно посмотреть в интернете, больше не нужно покупать лунный календарь дачника на будущий год.

— А кто сегодня покупает бумажные книги? И что выбирают любители чтения?

— Покупатели — совершенно разные люди, и мне кажется, что сегодня бумажные книги приобретают даже не меньше, а больше. Появился новый читатель — молодой человек в возрасте от 18 до 25 лет. Как раз из того поколения, которое несколько лет назад похоронили как читателей. Говорили: у них будут другие развлечения, бумажные книги умрут. Но этого не произошло.

Кстати, так считали не только в нашей стране. Лет десять назад на крупнейшей книжной ярмарке мира во Франкфурте царило паническое настроение: бумажная книга умирает! Но прошли годы, а электронные книги как составляли примерно тридцать процентов от объёма рынка, так и составляют. И книжные магазины пусть и тяжело, но живут.

Двадцать лет назад в первую очередь покупатели обращали внимание на новинки — переводные издания, неподцензурную литературу, книги по философии. Новизна была важным критерием. Сейчас издатели почти удовлетворили запрос на литературу, не издаваемую в СССР; трудно издать новую книгу НАБОКОВА, к примеру. Потом был очень тяжёлый период, когда считали, что книжный рынок умирает. А сейчас появились покупатели, которые приобретают издания очень осмысленно, тщательно выбирают их.

Дело в том, что рынок достиг такой глубины, когда есть большое количество переизданий. И если мне нужна книжка какого-то автора, я могу сравнить несколько вариантов и выбрать наиболее подходящий мне. Новое чтение — осмысленное, качественное, интересное. Люди не покупают книги абы как.

— По каким критериям вы отбираете литературу для продажи в своём магазине?

— Критерий простой: вызывает ли прочтение книги желание подумать, какую-то интеллектуальную рефлексию? Если ответ положительный, это наше издание.

— Вы сами просматриваете все книги?

— Конечно, нет, это физически невозможно. В первую очередь ориентируемся на мнение наших покупателей, они гениальные, мы многому научились у них. Кроме того, находимся в профессиональной сфере, нам проще — не всегда нужно обязательно читать каждую книгу. Мнение складывается из разного: кто и когда издал, кто перевёл на русский язык и так далее.

К слову, у нас есть замечательный учебник, его написал французский психоаналитик, литературовед, университетский преподаватель Пьер БАЙЯР. Очень рекомендую его произведение «Искусство рассуждать о книгах, которые вы не читали». Это важная книга про культуру и про чтение.

— Борис Александрович, вы окончили Московский авиационный институт, но работаете совсем в другой сфере — занимаетесь проектами, связанными с чтением и книгами. Почему произошла такая кардинальная смена деятельности?

— Владимир Ленин окончил юридический факультет, потому что тогда не было институтов, где бы учили руководителей советского государства. Аналогичная ситуация и у меня. Кстати, немало выпускников МАИ имеют прямое отношение к книгам. Пример — директор Ленинской библиотеки Вадим ДУДА.

Если говорить серьёзно, сложились два фактора. Во-первых, в институт я поступил в 1989 году в одной стране, а окончил его в 1995 году совсем в иной. Получилось, что учился для одного, а потом должен был делать другие вещи. Что меня не устраивало. Во-вторых, я люблю книги. В нашей семье была прекрасная библиотека, и в какой-то момент, не сразу, а когда мне было лет четырнадцать, я начал активно читать.

После кризиса 1998 года понял: нужно выбирать, что мне делать дальше. И я решил заниматься тем, что мне нравится — книгами и чтением. Издательский рынок как раз и уникален тем, что здесь собрались люди, которые искренне любят своё дело.

Когда несколько лет назад мне предложили заняться реформой московских библиотек, у меня был культурный шок. Я понял, что большое количество людей профессионально занимаются тем, что им не нравится. Есть библиотекари, которых не интересуют книги! Так что не все так лихо устроились, как я — когда любовь соответствует тому, чем занимаешься.

Софья АНДРЕЕВА