Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
февраль / 2020 г.

Врачеватель сердец

Когда в XIX веке архитектор Огюст Монферран задумывал собор Преподобного Исаакия Далматского в Санкт-Петербурге, он наверняка не догадывался, что в третьем тысячелетии, в далёком от Северной Пальмиры Красноярске, кто-то будет считать этот грандиозный храм своим фамильным.

— Специально интересовался: фамилия моя происходит от имени одного из патриархов Израиля — Исаака. Поэтому Исаакиевский собор — мой фамильный собор, — улыбается главный врач Федерального центра сердечно-сосудистой хирургии доктор медицинских наук, профессор Валерий Анатольевич САКОВИЧ. — По семейной легенде мои предки по отцовской линии из Томска, туда в своё время их сослали из европейской части России. Знаю, что они были инженерами и работали где-то на железной дороге. Потом фамилия распространилась дальше, на восток.

ГЕОЛОГическое древо

По Енисею ходит нефтеналивное судно с названием «Геолог Сакович» Оно построено на Красноярской судоверфи в 1969 году. Танкер назван в честь Бориса Степановича САКОВИЧА — родного деда известного кардиохирурга.

— Я его почти не помню, потому что дед умер, когда мне было всего четыре года, — признаётся Валерий Анатольевич. — Но бабушка рассказывала, что жизнь мотала его по всему краю. Он руководил Туруханской геологоразведочной экспедицией (жил какое-то время «на северах») и многими другими. Во время Великой Отечественной войны возглавлял рудник на юге Красноярского края, где добывали металл. Дед очень хотел попасть на фронт, но все его просьбы начальство отклоняло — страна нуждалась в таких специалистах в тылу не меньше, чем в бойцах на передовой. Потом какое-то время дед был начальником Красноярского геологического управления. И вообще геология в нашем роду — дело семейное. Мои отец и мама и все родственники отца тоже были геологами и работали по всему краю — от юга до севера. Полгода родители проводили в Красноярске и столько же в экспедициях.

— А где вы родились?

— Везде пишут, в Красноярске. И на самом деле я красноярец, но с двухмесячного возраста, потому что мама уезжала рожать меня к своим родителям в Казахстан, в Усть-Каменогорск.

Свой выбор

Казалось бы, сын потомственных геологов вполне мог продолжить славную династию и выбрать одну из самых романтических профессий, ан нет... Как однажды выразился австралийский писатель Грегори Дэвид РОБЕРТС, «судьба всегда предлагает тебе два альтернативных варианта — тот, который тебе следовало бы выбрать, и тот, который ты выбираешь».

— Я не потомственный медик, и первый человек в нашей семье, кто не пошёл по геологической стезе, — говорит доктор. — Что повлияло? Многое. Начиная с первого и по десятый класс я практически каждое лето проводил в геологических партиях вместе с родителям. Вкусил романтику сполна, побывал везде! Сплавлялся по многим сибирским рекам — по Нижней, Сухой и Подкаменной Тунгуске. Геологов на вертолёте забрасывали в верховья, и они потом спускались, описывая скальные образования по берегам. Так что объездил я с родителями и юг края, и Тыву, и Хакасию. К моменту окончания школы осознал, что не готов «ехать за туманом» и посвятить геологии всю свою жизнь.

Знаки судьбы

— Валерий Анатольевич, почему всё-таки медицина?

— Я с детства чувствовал, да и сейчас продолжаю считать, что это одно из самых интересных занятий в жизни. Кстати, я ведь учился в красноярской школе №10 — той самой, на Ленина, 114, где в годы Великой Отечественной войны располагался эвакогоспиталь и оперировал легендарный хирург и священник Валентин Феликсович ВОЙНО-ЯСЕНЕЦКИЙ. Он и жил там, в комнатке под лестницей.

У святого Луки в своё время вышла великолепная книга «Очерки гнойной хирургии». Она действительно написана образным живым языком, как роман. Это моя настольная книга. Не зная гнойной хирургии, нельзя заниматься и кардиохирургией. К сожалению, у наших пациентов тоже бывают гнойно-септические осложнения. Всё, что есть в доступной литературе про этого великого человека, я ещё в студенчестве перечитал. Он хирург от Бога, а это сочетание знания, интуиции, умения и... везения. Сюда, в Красноярск, в глубокий тыл, отправляли пациентов с очень тяжёлыми ранениями, и Валентин Феликсович интуитивно понимал, что и как нужно для них сделать.

— Вы суеверный человек? Святой Лука, например, перед операцией всегда молитву читал, а когда операционное поле обрабатывал, рисовал йодом крест...

— Конечно. Есть и у меня свои личные секреты, но о них никому и никогда. Как раз потому, что суеверный.

О вузе

— В медицинском вузе всегда огромный конкурс...

— А мне не сложно было, потому что школу окончил с золотой медалью, и нужно было сдать при поступлении только один экзамен. И я его сдал на отлично.

Я шесть лет учился в мединституте не кардиохирургии, а в целом медицине. Основы, которые в нас заложили, нельзя забывать и периодически стоит возвращаться к очень глубоким корням — вплоть до Гиппократа и Авиценны. Вот скажите мне, какой грамотный врач без широких знаний? Если я не смогу помочь какому-то пациенту или даже своему родственнику, оступившемуся где-нибудь в лесу, не зная основ травматологии, как я могу называться врачом?

Валерий Анатольевич часто вспоминает случай из студенческой жизни.

— Анатомия была у нас уже на первом курсе. Преподавание этого предмета не начинается с того, что тебя подводят к трупу. Естественно, первые занятия ты изучаешь только скелет. Идёт занятие, я отвечаю по теме. И вдруг меня просят определить по позвонку, из какого он отдела позвоночника. Недолго думая говорю, что это позвонок грудного отдела (так показалось, по размеру). Преподаватель просит показать, как должны прикрепляться рёбра. Очень быстро засовываю ребро в межпозвоночное отверстие: «Вот так как-то...». В итоге получил «2»! Зато я запомнил на всю жизнь, где и как должны прикрепляться рёбра.

— Кого из своих преподавателей никогда не забудете?

— Если говорить про хирургию, то на шестом курсе у нас была субординатура (первичная специализация студентов старших курсов медицинского вуза, — прим. автора), вёл её Александр Владимирович РАТОВСКИЙ. Был ещё Александр Генрихович ШВЕЦКИЙ. Он много лет заведовал кафедрой хирургии (её в те годы называли «граковской» от имени бывшего ректора мединститута академика Бориса Степановича ГРАКОВА). У меня с Александром Генриховичем были очень доверительные личные отношения, именно его считаю своим учителем по хирургии, хотя он не был кардиохирургом, а специализировался как раз на гнойной хирургии. Вот этих двух преподавателей всегда буду помнить.

Неправы те, кто думает: чтобы стать врачом, нужен какой-то особый склад ума, характера. Система подготовки складывалась многими веками. В наш вуз поступает обычный человек, в течение нескольких лет идёт процесс воспитания, и если тебе выбранная профессия нравится и интересна, ты обязательно будешь хорошим врачом. А если человек просто по каким-то другим причинам получает диплом, и ему всё фиолетово, то тут уже никто не поможет.

Первые испытания

Первую самостоятельную операцию Сакович в деталях уже не помнит, более 30 лет назад это было...

— Мы шесть лет учимся в институте, потом приходим работать в больницу. Но в такой серьёзной области, как кардиохирургия, тебе никто не даст сразу оперировать. Сначала лет пять ассистируешь. Потом допускают к операции, но она самая простая из всех, что делают в данном направлении. К этому моменту ты уже созрел настолько, что операция не становится ярким пятном в твоих воспоминаниях. Но мне, если не ошибаюсь, пришлось оперировать незаросший артериальный проток. Пациента не помню, коллеги были уверены, что смогу всё сделать правильно. Так и вышло. Особенность профессиональной памяти: когда видишь человека спустя время, то не помнишь фамилию, но помнишь диагноз. Правда, встречаются очень сложные операции. Вот такие пациенты запоминаются.

— Сколько продолжалась самая длинная операция в вашей жизни?

— Более десяти часов. Мы впервые делали аортокоронарное шунтирование. Когда тебе помогает опытный коллега — это одна ситуация, а когда всё самостоятельно — поначалу довольно сложно. Мой пациент выжил и через 20 лет пришёл к нам в центр. Шунты, которые я тогда пришил, были в порядке. По этому поводу телевидение даже снимало сюжет.

В операционную за эмоциями

— Валерий Анатольевич, в интервью одному из телеканалов вы сказали, что в операционной отдыхаете. Разве такое возможно?

— Хирургия всегда приносила мне эмоциональное удовольствие. Правда, сейчас, из-за занятости на административной работе, в операционной бываю реже, но это отдушина, отдых от нудной бумажной волокиты. Бывает, сидишь в кабинете целый день, а к вечеру физически устаёшь так, как будто вагоны разгружал.

Когда мне предложили стать главным врачом Федерального центра сердечно-сосудистой хирургии, я даже не подозревал, что меня ждёт такой вал бумаг! Реально 3-4 часа жизни убиваешь только на это. Причём если речь идёт о закупках, то неважно, что ты собираешься покупать, — коробок спичек или аппарат за 60 млн рублей; количество бумаг будет абсолютно одинаковым.

То ли дело операции! Это как у спортсменов-экстремалов — адреналин в крови. Сейчас делаю единичные, но сложные. И самые любимые из них — пересадки сердца. Мы уже четвёртый год ими занимаемся. Существует лист ожидания, и только при появлении донора выбираем человека, которому орган оптимально подходит. Иногда орган есть, а выбрать не можем, потому что сначала должно быть попадание по группе крови, потом по физическим данным — вес, рост. И далее берутся специальные анализы на совместимость. Когда всё совпадает, пациента направляем на операцию.

Мы уже сделали 14 пересадок. Эти люди живут, работают. Не нужно забывать, что после операции на сердце пациент не становится абсолютно здоровым, а должен дальше принимать медикаментозную терапию. Современные медикаменты хорошо поддерживают человека в послеоперационный период, сводят на нет ситуации отторжения. А ещё двадцать лет назад у кардиохирургов не было таких безопасных технологий и таких эффективных препаратов.

Дела сердечные

— Коль мы уже заговорили о пересадках сердца: есть ли возрастные ограничения для включения пациента в лист ожидания?

— Не ставятся в очередь больные старше 60 лет, и это не нами придумано, а есть системные рекомендации по всему миру. Но медицина развивается, и сегодня появляются гаджеты — искусственные сердца, которые можно имплантировать и пациентам 60+. Правда, в России такие операции пока редкость, не более 5-6 в год, но тем не менее технологии совершенствуются. Есть уже и заменители сердец отечественного производства. Думаю, мы скоро такими операциями займёмся вплотную, тем более что наши хирурги прошли обучение.

Замечу, что возрастных пациентов становится всё больше и больше. Ещё двадцать лет назад мы к 70-летним относились с осторожностью: нет, 70-летнего не трогаем, может не пережить. А сегодня 80-летний пациент после операции — обычное дело. А если реанимацию взять, то там, наверное, процентов тридцать пациентов — как раз старшая возрастная группа 70+. Я вам больше скажу: мы вживили кардиостимулятор 96-летнему пациенту, и он с ним живёт.

А самому младшему нашему подопечному всего один день от роду.

— В России уже делают внутриутробные операции на сердце ещё не родившегося малыша. Как у нас?

— Да, наши хирурги обучены и этой технологии. Здесь важное условие — успеть провести оперативное вмешательство на малых сроках беременности, оптимально от 16 до 20 недель. После уже будет поздно. Пока пациент такой у нас не появился, но мы в полной готовности.

В 2015 году кардиохирурги Федерального центра сердечно-сосудистой хирургии прооперировали новорождённую (один день от роду) с доброкачественной опухолью сердца (диагноз поставлен внутриутробно). Размер опухоли — примерно как само сердечко девочки. Врачи новообразование успешно удалили, а жизнь ребёнка спасли. Их практика признана лучшей в России.

— Коллеги рассказали, что однажды вы оперировали в свой день рождения...

— Так получилось. И это была самая первая операция, которую мы сделали в центре, сразу после его открытия. Никто специально конкретное число не выбирал. Но звёзды сошлись. Операция прошла хорошо.

Железные люди

— Самый страшный сон в вашей жизни?

— Я вообще снов не вижу. У меня устойчивая нервная система. Сплю крепко, без валерьянки. И никогда ею не пользовался. Просыпаюсь в отличном настроении. Вы не верите, что есть такие люди?

— Вы сказали, что любите самые сложные операции... А как же психологическое напряжение, усталость?

— Любая операция — это концентрация и напряжение. Я всегда хирургам своим говорю: вы должны создать себе комфортные условия, чтобы не затекали плечи и шея. А что касается сложности... Для меня чем сложнее, тем интереснее. Наверное, в каждой профессии так, не только у нас. Правда, чтобы избежать усталости, очень важно соблюдать физиологические нормы труда. И вот тут проблема. У хирургов всё по-особенному: день не заканчивается в 16:00. Только когда прооперированный пациент в реанимации, и я понимаю, что всё нормально, могу покинуть отделение.

Помню, в молодости, когда работал в краевой больнице обычным хирургом, очень много дежурил. А вы представляете, что такое дежурство врача? Сегодня ты приходишь на работу в 8 утра. В 16 часов у тебя начинается дежурство до 8 утра следующего дня. А в 8 утра следующего дня у тебя опять рабочий день. И это для нас было нормой. То есть мы не спали по 36 часов, и ничего страшного не происходило. Но, к сожалению, жизнь такова, что чем старше становимся, тем больше у нас болячек. Важно грамотно к ним относиться.

— Помните в Библии: «Врач, исцели самого себя». А как вы заботитесь о своём здоровье и главное – о сердце?

— Контролирую артериальное давление. Хожу в спортзал несколько раз в неделю. В молодости играл за сборную своего института по волейболу, со штангой тренировался, но это серьёзная нагрузка на сердце. Теперь стараюсь беречь себя. В спортзале обязательно четверть времени — дорожка, потом фитнес-нагрузка на все зоны — плечи, спина и т.д. Не всегда получается побегать на лыжах, хотя в молодости ими увлекался. Сейчас в спортзале нашёл себе тренажёры, заменяющие мне лыжи. Да, и ещё: обязательно стараюсь выкроить время и два-три раза в неделю поплавать в бассейне.

— Говорят, вы ещё и заядлый спортивный болельщик?

— А как же! Любимый вид спорта — хоккей с шайбой.

— Любимый игрок?

— Сын Артём. Он защитник в юношеской команде «Сокол». Всегда стараюсь ходить на его тренировки и не пропускать игры, если они проходят в Красноярске. Занимается он этим видом спорта уже семь лет.

— Но в хоккее часто бывают травмы. Как врач вы не были против?

— Что вы! Мальчик должен заниматься спортом. Любой спорт травмоопасный, нужно просто адекватно к этому относиться.

Призвание

— В одном из телеинтервью вы обмолвились, что если человек решает стать кардиохирургом, он должен забыть о развлечениях и чтении художественной литературы.

— Я лишь повторил мысль профессора Игоря Павловича НАЗАРОВА, заведовавшего в нашем институте кафедрой анестезиологии и реанимации. Он в своё время был известен тем, что помогал семье отшельников-староверов ЛЫКОВЫХ. Профессор говорил: анестезиолог не может позволить себе ходить в кино, потому что свободное время должно быть посвящено чтению дополнительной специальной литературы, если хочешь быть грамотным врачом.

Кардиохирургия чем-то сродни анестезиологии, она вобрала в себя очень многие специальности и находится на вершине айсберга медицины как науки. В эту сферу вошли: физиология сердца, инженерная мысль (мы должны уметь подключать аппарат искусственного кровообращения, чтобы остановить сердце). Вошла и фармакология: мы начинаем с того, что с помощью препаратов во время операции сердце останавливаем, а потом надо его грамотно завести.

Хирург не может сделать операцию и отойти от больного. Он должен разбираться в том числе и в его медикаментозном лечении, понимать, что с пациентом происходит в реанимационном отделении и после того, как он будет выписан. А иначе не имеешь права называться кардиохирургом.

Современный мир постоянно обновляется, появляются новые темы и знания. Всё это нельзя пропустить. В частности, такие знания и опыт дают нам европейские съезды кардиохирургов, где можно посмотреть технику операций в режиме онлайн-трансляций или реально — в формате ветлабораторий, когда ты сам можешь оперировать на животном или на отдельном органе, а рядом стоит человек, сведущий в данном направлении, который тебе подсказывает какие-то вещи.

Сейчас для меня важны уже не столько новые знания (мы и так подкованы), а какие-то нюансы в процессе операции: здесь лучше вот так сделать, а здесь более удобно к сердцу подойти. Из опыта зарубежных поездок делаю вывод: мы работаем на уровне мировой кардиохирургии, теми же расходными материалами и инструментами и на таком же оборудовании, что и кардиохирурги ведущих клиник мира. Наряду с импортными используем и российские расходные материалы. Допустим, протезы клапанов сердца изготавливаются в Пензе на очень хорошем уровне.

В этом году нашему центру исполняется 10 лет. Собираемся приобретать вспомогательные системы работы левого желудочка. Иными словами, это моторчик, который имплантируют в сердце, чтобы ему было легче работать. Думаю, в текущем году начнём такие операции делать.

О личном

— Валерий Анатольевич, вы чувствуете себя счастливым человеком?

— У меня четверо детей (трое сыновей и дочь). Жена Марина Витальевна ПЕСЕГОВА тоже врач, кандидат медицинских наук, заведует отделением гастроэнтерологии Краевой клинической больницы. Старший сын Виталий окончил Красноярский медицинский университет, работает в нашем центре врачом функциональной диагностики. Второй сын сказал, что ему нравится педагогика, а двое младших детей ещё учатся в школе.

Очень люблю проводить воскресенье с семьёй и путешествовать в отпуске с детьми по Европе. Особенно нравится отдыхать в Италии, во Франции. А счастье... Не знаю. Сегодня оно есть, завтра нет; надо спокойно к этому относиться. Давайте по-другому скажу: я чувствую, что удача со мной, и уже многие годы.

Вера КИРИЧЕНКO