Неугомонная душа

песня Зверобою

Виктор НОСОВ, с которым его связывала тесная дружба на протяжении почти 50 лет, вспоминает: «Летом и осенью 1970 года мы, новоиспечённые первокурсники, оказались в деревне Гладково и работали в колхозе «Новые всходы», где и подружились, поскольку, имея сельское происхождение, умели запрягать лошадь в телегу, на которой наши поварихи-студентки привозили продукты в столовую для всего отряда. Затем была 205-я комната в нашей университетской общаге в Академгородке, поездки на родину в Новосёловский район к Коле и в Хакасию ко мне. На пятом курсе мы попробовали себя в следствии Абаканской прокуратуры, где нас на период практики определили на должности следователей-стажёров, и мы общими усилиями расследовали за 3 месяца около 20 дел. Вскоре мы стали солдатами, и потекли наши письма из Читинской области на Камчатку и обратно. Многие сохранились, и это самое ценное, что осталось от Друга. Именно в солдатах у Николая возникло желание чаще, чем ранее, писать стихи».

Мы познакомились на одном из заседаний Общества столбистов в конце 1980-х, когда открыто замаячила угроза закрытия заповедника для посещения туристов. А уже в компании «Голубка», где нас шутливо-собирательно называли «профессурой», стали искренними друзьями – до последнего удара его сердца…

Николай Васильевич начал ходить на Столбы в конце 1970-х и описал этот «зигзаг» судьбы в предисловии к своему сборнику «Песни Зверобоя».

«Однажды от слишком усердной работы в Октябрьской прокуратуре Красноярска я залёг в больницу. Когда выписался, студент, практиковавшийся у меня, пригласил «с ночевой» на Столбы. Я попал в одну из многочисленных компаний, которая называлась «Индия». Бывал я и раньше в заповеднике, и даже ночевал, но именно в этот раз, что называется, «прикипел». Похоже, мой бюрократический иммунитет был ослаблен болезнью. Практикант давным-давно на Столбы не ходит, а я вот остался. С тех пор живу и друзей имею в двух почти не пересекающихся мирах.

На Столбах нравы свободные. Большинство столбинского народа имеют клички или прозвища. А у меня первое время не было. Поскольку в нашей компании было два Коли (второй — Николай Фёдоров. — Л.П.), мне кричали: «Эй, следователь!». Представляете следователя в драных штанах, в маминой розовой кофте, да ещё с подружкой в обнимку. Дискредитация прокуратуры. После моих протестов «следователя» переделали в «следопыта». Так в конце концов я стал «Зверобоем».

В компании «Индия» он впервые начал исполнять свои столбистские песни и записывать их в коллективном «бортовом журнале», сохранившем неизвестные варианты ранних редакций. Здесь впервые родились строки популярной у столбистов песни «Я головой ударился о камень»:

«Мы молимся тебе, коварный Слон,
Мы жертвуем ногами и руками.
А мне вот нынче повезло.
А мне вот нынче повезло —
Я головой ударился о камень.
<…>
А если суждено нам долго жить,
И мы с тобою станем стариками,
Нам прошлого не позабыть.
Нам прошлого не повторить
И головою не упасть на камень...»

Длительное время собирая фольклор столбистов, однажды я с удивлением обнаружила, что записанные мною как «народные» или с пометой «автор неизвестен» песни имеют совершенно конкретного автора — это Николай Щедрин. Долго уговаривала его опубликовать свои тексты и, зная возможности его прекрасного стиля, самому написать предисловие. Так в серии «Новинки сибирской поэзии» в 1998 году вышла книжка «Песни Зверобоя», строки из которой цитирую в этой статье.

В видеоархиве Александра КУЗНЕЦОВА, автора документального фильма «Территория свободы», сохранился удивительный монолог Зверобоя о том, как бы сегодня он назвал четыре центральных столба в заповеднике: Второй столб с его «говорящей» надписью — Свободой, Первый — Любовью, Третий — Справедливостью, Четвёртый — Равенством, а большой камень на тропе из Нарыма — Милосердием.

Именно этот порядок удивительно точно отражает ценностную шкалу, «столпы» его мироощущения, позволяя понять, что связывало блестящего учёного с миром Столбов и столбистов, почему он всей душой стремился сюда, к «грешным друзьям», к свободе «третьего измерения».

СВОБОДА

В одном из интервью академик АСМОЛОВ точно описал две стратегии поведения человека в современном мире. Есть стратегия адаптации, или выживания, когда на «троне развития» оказываются ценности подгонки под мир, выживания, конформизма, когда мы бежим от свободы, от всего необычного, от многих ситуаций, а сознание упрощается до формулы «два У» («угадать и угодить»); и есть стратегия поддержки разнообразия. Прогресс — это рост разнообразия, развитие индивидуальностей.

«Столбы» как пространство развития человеческих индивидуальностей всегда были «территорией свободы», и в этом контексте монолог Зверобоя о законах жизни столбистов обретает особый смысл (приведу расшифровку видеозаписи в небольшом сокращении).

«Закон — один философ определил — это ограничение личной свободы в соответствии с требованиями общего блага. <…> В компаниях устанавливаются некие правила, и понимаешь: это правила человеческого общежития. Народ как бы выдавливает тех, кто начинает наступать на права других. <…> Может ли один человек выжить в избе, в «Голубке», не опираясь на плечо другого товарища? Тех же дров заготовить, принести, да и саму избу построить… Поэтому, наверное, простые правила всё определяют: товарищество, взаимопомощь, гостеприимство, простота общения…».

Эти правила были естественной нормой и его жизни.

Заповедник для Зверобоя — гармоничное сообщество растений, животных и людей:

«Здесь я к Богу и к себе выхожу на берег,
Не скрывая радости и не пряча слёз.
Люди Добрые мои! Братья мои Звери!
Озарятся наши души пламенем берёз».

Здесь, на Столбах, совершая восхождения на скалы, слушая песни, общаясь с друзьями и с природой, он обретал свободу «жить так, как просит душа».

Он был свободен и в своём профессиональном творчестве и, как точно заметил один из друзей, всегда называл вещи своими именами. Многие вопросы уголовного законотворчества рассматривались в его статьях впервые, а идеи и положения пророчески актуальны сегодня.

«В последние годы в нашей стране велось много разговоров о поиске «национальной идеи», о «скрепах», «цементирующих» российское общество. Полагаем, главные "скрепы" уже найдены и закреплены в документе, который называется Конституция Российской Федерации. А национальной идеей россиян должно стать уважительное отношение к положениям, закреплённым в Конституции. Именно права и свободы граждан, принципы общественного и государственного устройства, одобренные большинством населения на референдуме, и являются объектами особой охраны, в том числе средствами уголовного воздействия. <…>

Складывается ощущение, что позитивное стимулирование — это рычаг, малоиспользуемый всеми ветвями российской власти. «Держать и не пущать» — наш главный, переходящий из столетия в столетие метод управления.

Ограничения и запреты настолько опутали россиян, что творчество в любой сфере уже рассматривается если не как правонарушение, то как девиация. <…>» [Щедрин Н.В. «Уголовное управление», 2018].

«<…> Ограничительная политика властей в сфере обеспечения безопасности только усиливает страх населения перед террористами, чего они, собственно, и добиваются. В результате наши дворы, дома, университеты, школы и даже детские сады постепенно превращаются в места «пожизненного лишения свободы», к которому мы сами себя неразумно «приговариваем» [Щедрин Н.В. «Меры безопасности и (или) права человека?», 2019].

«Мы — свободные люди в несвободной стране» – одно из его последних стихотворений.

ЛЮБОВЬ

«И всему предпочитаю
Тёплый свет твоей души»

Он любил маму, свою жену Аню, которой посвятил в «нарымский» период их жизни много стихов, любил Столбы, друзей, жизнь и осознанно выбирал оптимизм как жизненную стратегию. Всегда улыбался. Любил не за что-то, а просто так, принимая ценность других, относясь к ним с уважением, прощая слабости и проявляясь в любви как творческая личность.

Несомненно, его смыслом и осознанной любовью было научное творчество. Я часто спрашивала, как, когда, при такой учебной лекционной нагрузке, он успевает писать – мощно, остро, по-салтыковско-щедрински. Ответ был неизменно прост: «Лиля, встаю в 4 утра и пишу до лекций …».

В последние годы мы читали статьи друг друга и обменивались короткими отзывами. Как филолог я получала огромное удовольствие от ясного и образного стиля его научных публикаций. Приведу лишь один фрагмент из статьи «Уголовное управление» (2018).

«У строителей собора во французском городе Шартре спросили, что они делают? Один ответил, что таскает кирпичи. Другой сказал, что зарабатывает на хлеб. И только третий с гордостью заявил: "Я строю собор!".

К сожалению, всё меньше и меньше наших соотечественников ощущают причастность к «строительству собора». Подавляющее большинство населения вообще не понимает, в строительстве какого сооружения они участвуют.

Не является исключением и уголовно-правовая сфера. Кипучая деятельность по «перетаскиванию кирпичей» заслоняет конечные цели, ради которых осуществляется уголовное управление, <…> формально-догматические подходы этому способствуют».

Когда отправила ему свою статью о мотивации в образовании, получила ответ: «<…> всю ночь с удовольствием перечитывал статью. В конце статьи используется слово «нулевые» даже без слова «годы». Это уже общепринятый термин? Используя отмеченную тобой тенденцию, и я меняю стиль своего письма:

С уважухой, Зверобой».

Николай Васильевич не просто тонко чувствовал язык, иронично играл со словами, осознанно отступая от нормы, придумывал новые. Он глубоко любил родной язык. Однажды с пометой «очень близкое по мироощущению» он прислал интервью с Александром СОКУРОВЫМ, в котором есть такие строки: «Я много думал, что такое родина для меня. И понял: моя родина — русский язык».

А это строки Зверобоя, написанные в 1995 году в Грайфсвальде:

«Навсегда останусь жить в Германии.
Анечка, любимая, прости.
Вежливость, культура и внимание.
Только б вот сюда перевезти:
Маму и жену.
Всю мою родню.
Всех моих друзей и нашу болтовню.
Всё, что дома видишь по сто раз на дню.
В общем,
одним словом,
Родину мою.»

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

О социальной справедливости — все его работы. Любую несправедливость он ощущал просто физически и использовал для борьбы все инструменты правового поля.

Не являлась исключением и система высшего образования, где он вскрывал болезненные проблемы, справедливо критикуя и принцип «подушевого финансирования», и высокую нагрузку, и систему трудовых договоров, позволяющих угрожать увольнением, и проблемы переоценки формальных показателей в эффективных контрактах, не отражающих практической деятельности преподавателя (многие помнят отправленный им весёлый праздничный «индийский» ролик о пресловутом Хирше, которым «меряются» работники), и стремление попасть в международные рейтинги без повышения зарплаты.

Он не боялся быть в меньшинстве в Учёном совете. Одну из таких ситуаций вспоминает Григорий ЕМЦОВ: выступая с горячей речью, в которой затрагивались права сотрудников университета, он высказал своё мнение, но проголосовавших за его предложения было только четыре человека. «Я помню, как Щедрин подошёл ко мне и сказал, улыбаясь: «Мы с вами в меньшинстве, Григорий Николаевич. Но в этом и есть демократия — отстаивать свою позицию!». Борьба с коррупцией и несправедливостью всегда была предметом его деятельности — как юриста, как гражданина».

О коррупционной выгоде и коррупционерах он писал хлёстко, иронично и эмоционально: «…На фоне детально прописанных требований к служебному поведению рассуждения о том, как трудно доказать умышленное нарушение правил законного приращения имущества, вызывают горькую улыбку. Можно ещё представить, что чиновник не заметил приблудившуюся к его двору чужую овцу или по рассеянности не внёс это животное в свою декларацию. Но насколько же небрежным и самонадеянным надо быть, чтобы не указать в декларации «приблудившееся» стадо или «приблудившийся» коттедж?».

Он предлагал для обсуждения и критики проект новой статьи УК РФ: «Статья 2891 Незаконное обогащение»: «Кроме того, автор предлагает Главу 151 УК РФ дополнить новой мерой уголовно-правового характера — «конфискация имущества, превышающего законные доходы публичного должностного лица», а также считает целесообразным ввести в российское антикоррупционное законодательство категорию «публичное должностное лицо», в трактовке которого исходить из положений ст. 2 Конвенции ООН против коррупции» [Н.В.Щедрин «Криминализация незаконного обогащения», 2018]

Коллеги-юристы, конечно, ещё напишут о научном наследии и научной школе блестящего учёного, широко известного в России и за рубежом.

По воспоминаниям Виктора Носова, он был настоящим патриотом России, Сибири, Красноярска и нашего университета: «Ах, Столбы мои, Столбы, заповедное захолустье», «Ведь самый лучший город Красноярск!», «И пускай в твоих аудиториях допоздна горит науки свет. Это здорово, это здорово — Красноярский университет»…

РАВЕНСТВО

Мы были родом из КГУ. В университетской среде, в уникальной атмосфере alma mater воспитывались демократичность, научная честность, формировалась активная жизненная позиция. В научных семинарах мы выбирали любимых преподавателей, у которых учились навыкам критического мышления, диалога на равных — как коллег-единомышленников, готовых учиться и обмениваться опытом самостоятельно добытого знания. Наше развитие осуществлялось через диалог.

Он впитал эти лучшие традиции и стал их носителем, поэтому в общении с ним было так просто, легко и свободно.

Вот как вспоминают о нём друзья-коллеги и ученики:

«Он мог быть осторожным в словах, но никогда не лукавил сам и говорил, и делал всё честно. Он создал команду учеников. После него останется цепочка дружных и делающих одно общее дело людей. Это признак человека-учителя, человека-наставника <…>. Это был очень чистый и светлый человек…» (Александр БРЕСТЕР).

«Именно он научил меня относиться ко всему с долей юмора, сомневаться, задавать вопросы и доказывать свою точку зрения. Один разговор с ним — и ты мог оказаться на новом уровне мысли. Только он мог с одинаковой непринужденностью общаться со студентом, зарубежной профессурой и высокопоставленными лицами. С лёгкостью стирал социальные барьеры между совершенно разными людьми в любой компании. Его честность, представление о справедливости и способность жить по своим собственным принципам всегда будут для меня примером того, как надо» (Наталия ХЛОНОВА).

В 2002 году Николай Васильевич попросил меня найти студентку для освещения в СМИ мероприятий тогда ещё юридического факультета Красноярского госуниверситета. Я направила к нему самую ответственную «звёздочку» своего семинара — Татьяну ТУРЫГИНУ. Вот фрагмент её воспоминаний: «Он ставил мне задачи без чёткого техзадания, давал полную свободу, поэтому я могла сама определить, как развернуть порученную тему. В итоге у нас всегда получалось что-то творческое, живое, правильно отражающее суть вопроса — не для специалистов, а для обычных людей.

Однажды я по его поручению целый день провела вместе с подростками из Канской воспитательной колонии. Их возили в музей В.П. Астафьева, театр Пушкина, центр временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей и другие места. Были задания и попроще — описать процесс посвящения в первокурсники студентов только что образованного социально-правового факультета. Или провести пару дней в лагере «Гренада», где была защита студенческих работ, что-то вроде юридической конференции. Туда мы ездили вместе с Николаем Васильевичем, и эта поездка дала нам возможность лучше узнать друг друга. Мы много говорили о прочитанных книгах, об увлечениях, о жизни. Это стало началом настоящей дружбы. Наш проект закончился, но все последующие годы мы периодически встречались с Н.В. Щедриным на различных мероприятиях и всегда были рады видеть друг друга … Это был невероятно талантливый, умный, добрый, интеллигентный, какой-то даже уютный человек. Его обаяние и чувство юмора покоряли с первой же встречи. Мне кажется, большая часть тех, кто был знаком с Николаем Васильевичем, вместе с ним потеряли не просто друга или коллегу, но и возможность быть простым, счастливым и беззаботным рядом с кем-то. С ним это получалось как-то само собой».

На этой благодатной почве, воспитывавшей культуру достоинства и диалога в бахтинском понимании, произрастали его равноправные отношения с властью — как учёного и гражданина, его идеи просвещения и открытого обращения к власти, воплощённые в научных статьях, работах коллег, публикациях других авторов, которыми он делился.

Он прекрасно понимал, остро чувствовал и вскрывал механизмы бюрократизации в любой сфере — не только в статьях, но и в баснях, подписывая их Крылов–Щедрин. Однажды с пометой «интересная невыдуманная притча о работе» прислал иллюстрированную притчу о весёлом Муравье, который после введения директором фирмы должности надсмотрщика (Навозного Жука), а также — в связи с дополнительными отчётами, прогнозами и расчётами различных показателей — ассистента (Таракана) и руководителя департамента (Кузнечика), после аудита неэффективной работы консультантом (Совой) оказался первым в списке на сокращение, так как всё время был недоволен…

МИЛОСЕРДИЕ

Милость его сердца не знала границ. Программировала и фамилия: «щедрый» в словаре Даля — милосердый на помощь, на подарки.

В заботе о близких он без конца делал ремонты, строил маме, сестре, помогал родственникам и друзьям. И всегда дарил — улыбку, доброжелательность, шутку.

Рядом с Николаем Васильевичем было тепло всем, а его бережное внимание всегда отзывалось радостью.

«Кому он нужен, грусти омут,
С зелёной ряскою тоски?
Я буду лучше всем знакомым
Дарить весёлых слов венки».

У него был дар авторских поздравлений. По воспоминаниям Виктора Носова, «одним из самых запоминающихся событий было, когда Коля умудрился 7 января 1977 года приехать из армии на мою свадьбу. Гости уже сидели за столом, когда с мороза явился Коля в солдатской шапке, но в пальто (успел заскочить к родителям) под восторженные крики наших однокашников и работников Абаканской прокуратуры. Потому что ему всегда и все были рады, он был любимчиком. Коле сразу дали слово, и вот что он выдал (привожу только начало большого поздравления –Л.П.).

НОСОВЫМ ВИКТОРУ И ГАЛИНЕ — ЖЕНИХУ И НЕВЕСТЕ.

Не плачьте:
молодость пролетела.
Радуйтесь:
родилась семья.
Свадьба —
весёлое дело,
Пьян ты или не пьян.
За столом —
весёлые песни.
За столом —
нет счёта речам.
Разрешите и мне
жениха и невесту
Добрым словом
повеличать <…>»

Он именно величал — славил и чествовал, оставляя память на долгие годы. «Это поздравление мы с Галиной знаем наизусть и, как минимум, 43 раза прочитали его в наши годовщины», — вспоминает Виктор Николаевич.

Когда он находился в длительной командировке в Германии, я переживала, что не успеет к моему юбилею. Но Николай Васильевич всё спланировал так, чтобы успеть. Извинился, что сразу с самолёта и не спал, и вместе с прекрасной авторской работой немецкого художника подарил стихотворение, которое написал, стоя на мосту через реку Ильц в Пассау и наблюдая за стаей лебедей:

«Черного Ильца вода
смоет тепло с моих рук
И унесет навсегда
Чёрное море разлук.
Мало ли что не хотим,
мало ли что не хотят —
Лист всё равно облетит,
а лебеди — улетят…
Где-то теряется звук
и растворяется след.
Здесь и сейчас я живу,
завтра — быть может и нет.
Всё превращается в прах,
чтоб из него расцветать…
А может, не «Gute Nacht» —
«Здравствуй!», «Grüße, Gott!», «Guten Tag!»
Чудная всё-таки жизнь,
рано идти на покой.
Лилечка, улыбнись!
И помаши мне рукой».

На последней КРЯКК, не сговариваясь, мы купили друг другу подарки ко дню рождения. Николай Васильевич — роскошное издание «Андрей Поздеев: из музейных собраний», почти 500 всех произведений любимого художника из музеев и галерей, которое успел подарить. Я — сборник исследований Европейского университета в Санкт-Петербурге «Жить с достоинством». Нашла в нём прекрасную цитату Цицерона с ответом на вопрос о нашем «третьем измерении»: «Вот то, что является прекраснейшим и что более всего следует предпочесть людям разумным, благородным и счастливым: досуг в сочетании с достоинством. <…> Ибо людям не подобает ни столь сильно увлекаться достоинством публичной карьеры, чтобы не искать досуга, ни припадать к таким формам досуга, которые были бы противны достоинству». Хотела подарить её с надписью «Величайшему из достойных, который ударился головой о камень».

Не успела.

ПЕРЕКРЁСТОК СУДЬБЫ

«Ах, Столбы мои, мои Столбы —
Заповедное захолустье.
Перекрёсток моей судьбы.
Моих песен исток и устье»

Столбы были не просто частью его жизни — они были её «третьим измерением».

Он начал активно приобщаться к столбизму, подниматься на скалы, осваивать разные ходы в компании «Индия». В дневниковых записях «бортового журнала» компании сохранились тому рукописные свидетельства: «8.12.78. Взошли по Свободе на 2-й столб. Несмотря на малодушие Маугли, Зверобоя, Лучезарной, поднялись до Танцплощадки. Зверобоя волоком, сосиской, несмотря на его сопротивление, затащили до кедры. Циркач: «Встань в полный рост, Лучезарная, тянись. Всё равно не достанешь!». Решили подбадривать впредь: «Лезь, лезь, всё равно упадёшь!»; «18.11.78. (…) После еды мы со Зверобоем полезли на 1-й Столб «Колоколом». Полюбовались видом города. Посмотрели на тропу, надеясь увидеть компанию «Индия», но тропа заказала желать лучшего. Спускались «Трубой», Зверобой остался доволен, говорит, ни разу там не спускался. Сидим, скучаем. Зверобой поёт новую песню собственного сочинения. Циркач».

«На Коммунар за деньги не пролезть,
Блатная не поможет тут страховка.
Не вознесёт на Перья чья-то лесть,
Нужна своя силёнка и сноровка.
И друга «немохнатая» рука
Пока ещё в почёте у столбистов.
Здесь если и посмотрят свысока,
Так это «свысока» в буквальном смысле <…>»

В «бортовом журнале» компании сохранились яркие зарисовки его первых впечатлений: «Мы на праздники уходим на покорение двух пещер – «Орешка» и «Баджейка». Чувствую, что будет всё хорошо не только вам здесь на Столбах, но и нам в пещере, а вообще то я за разнообразие.

Пропади пропадом все большие и малые пещеры! Спелеология — последняя ступень помешательства. Если в деревне залезешь по пьянке в грязь, говорят: «Свинья», а если трезвый в пещере, то — спелеолог. Рождённый летать — ползать не может!

Обсудив итоги похода в пещеры «Орешную» и «Ручейную», Пират, Волк, Циркач, Скромный, Зверобой
постановили:

Повторить выход в пещеры.

Это понимается не сразу,
Это открывается чуть дальше.
Чем на нашей робе больше грязи,
В нас с тобой намного меньше фальши.

Да здравствует грязь, темнота и холод! Назад, в пещеры! <…>

17.11.79 г. Зверобой».

«27.08.78. Величайшее событие в истории Ко «Индия»! Наталья – Рыжая росомаха приняла участие в соревнованиях на приз Столбов и только по халатности судьи, который уснул с секундомером, не заняла призового места. Проведено торжественное чаепитие. Совет старейшин постановил: Росомаху не калошевать сегодня и вручить ей переходящую индийскую калошу. Зверобой

P.S. Иолантой Сигизмундовной Наталье вручена фуражка грибов. Зверобой».

С начала 2000-х столбовская жизнь Зверобоя протекала в избе «Голубка».

Он был первым на всех хозяйственных работах — добыть и принести воду в 20-литровых канистрах из ручья, протащив их почти километр, участвовать в заготовке дров, а потом колоть их для растопки печки, подняться ночью на скалу Верхопуз или на Первый столб, помочь друзьям в любом деле. Вот характерная запись Елены МОЖАРОВОЙ в коллективном журнале избы «Голубчик»: «Утром совершили героический подвиг: добыли воду. Кое-как отыскали поворот на Мухоморовский колодец. Проторили тропу, Зверобой откопал ковшиком колодец, наполнил две канистры и, «челноком» перетаскивая канистры, вернулся до избы!»
***
«Снова я шутлив и весел.
Юмором врачую боль»

Он был мастером розыгрышей. «Да-да, Лубянка слушает» — стандартный ответ на мои звонки. «Товарищ Подосинкина?» — так начинался звонок от него. «Это Кремль?» — строго обращался к другу Виктору Носову.

Но однажды удалось разыграть и его. Приведу байку В.И. ХВОСТЕНКО «Раздвоение личности».

«Есть одна особенность в жизни столбиста — двуликость. Многие из нас имеют две ипостаси: столбистскую и, так сказать, гражданскую. Иногда они очень разнятся. Вот, например, Коля Щедрин. Коренной столбист со стажем, избач, бард. А в большом мире он уважаемый учёный, доктор, профессор, директор, председатель и член всего. Как-то нам удаётся переключаться между двумя личностями, и одна ипостась в упор забывает про другую. Любопытное происходит, когда эти личности вдруг сталкиваются. Эффект бывает ошеломительный.

У меня есть друг, юрист и политолог, Мэри Маколи, англичанка. Как-то она приехала на конференцию в Красноярск. Мы встречались по вечерам, и Мэри расхваливала мне руководителя конференции, какой он замечательный-раззамечательный человек и организатор. Как зовут-то его? — Щедрин Николай Васильевич. — А-а-а. Я его знаю. Он столбист. — Не может быть! Профессор — и столбист?! — Представь себе. И кличка у него — Зверобой.

Мэри склонна к шутке и розыгрышу. На финальном банкете, как самый почётный участник, она сидела рядом с блестящим Николаем Васильевичем. Улучив момент, наклонилась к уху и тихо спросила: «Как дела, Зверобой?». Коля в шоке, чуть со стула не упал. Мэри уверяла его, что в Англии его знают как Зверобоя. Она сохранила в тайне источник информации, но пригласила на ужин в семью, где остановилась. Звонок в дверь, входит Коля, я встречаю. Потрясение и озарение! Шутка вполне в столбовском стиле».

Часто он оставлял шутливые записи в журнале избы «Голубчике»:

«Внимание!!! Акция!!! Проводится акция Незабываемый вечер в «Голубке»». От участников требуются две вещи: 1. Провести вечер в «Голубке». 2. Не забыть его!»

«<…>Собрались на Первый столб и обнаружили, что соболь украл муксуна, приготовленного для строганины. Но не тут-то было. Нахал, как обычно, догнал соболя и после продолжительной драки отнял муксуна. Залезли на Первый вчетвером между 12 и 02 часом. Вернувшись, Кузя сделал изумительную строганину из муксуна (остатков) и чира <…>.

P.S. Утром пришёл потрёпанный соболь, стучал в дверь и матерился: «Нахал! Выходи. Биться будем».

Тонко чувствуя гармонию настроения, он умел создавать тёплую атмосферу общения, которая окутывала непринужденностью и лёгким юмором каждого. Однажды летним вечером в избу пришёл один из основателей компании, Сергей БАЯКИН, и коротко представил спутника: «Александр». Незаметно и довольно быстро незнакомца «погрузили» в атмосферу столбовского «праздника жизни», после чего гость с удовольствием прогулялся ночью в гости к соседям избачам, а утром ушёл лазать с Александром Кузнецовым. Спустя несколько месяцев в декабрьском номере журнала «NATIONAL GEOGRAPHIC» за 2010 год вышла прекрасная статья главного редактора журнала Александра ГРЕКА «Красноярские Столбы. Трёхмерные люди», на центральном развороте которой благодарный автор разместил фотографию Зверобоя как олицетворение радостной столбовской благодати.

«Души друзей — мои адресаты»

В «Голубке» он искренне радовался друзьям и никогда не пропускал дни рождения близких.

Тосты Зверобоя всегда были «венками добрых слов», «вишенкой на торте», вдохновенным подарком имениннику. В «Голубчике» оставлял только самые короткие:

«На свете счастья нет,
Но есть товарищ Кузя.
Отмечали день рождения Александра Кузнецова в ночь накануне Пасхи».

«Отпраздновали день рождения В.П. Коханова под лозунгом: «Жить, работать и праздновать по-кохановски!!!» Почётный кохановец Зверобой»

Вспоминает близкий друг Николая Васильевича Валерий Коханов: «В феврале прошлого года (2019-го) я что-то проронил про Байкал, и Коля тут же согласился перейти его от Листвянки до Посольского. Неделя сборов — и вот мы уже в поезде. Отец одной из Колиных аспиранток, Инны, встретил нас в Иркутске на вокзале и довёз до байкальского берега. Ничего особенного, если бы, прощаясь, он не вручил Коле барабанные палочки, чтобы он передал их Инне в Красноярске. Коля невозмутимо взял их, долго рассматривал, а когда мы расстались, залился детским смехом. Это ж надо, у Инны будут палочки для ударника, которые пересекли Байкал! Сунул их в рюкзак, а потом всю дорогу боялся их сломать.

Пока мы упаковывали в сани свои пожитки, подошёл турист, одетый не по-нашему. Увидев, что мы такие же бродяги, стал рассказывать про свой поход по Байкалу, про то, что прошёл по льду 300 км. Он оказался из Германии и от неожиданности выпучил глаза (я, кстати, тоже), когда Коля заговорил с ним по-немецки. Наш дойч-друг говорил по-русски с хорошим акцентом, но Коля не уступал и говорил с ним по-баварски. Я спросил, почему по-баварски, на что Коля ответил: говоришь — как пиво пьёшь хорошее! Коля всегда располагал к себе людей, сейчас это было заметно по тому, с какой симпатией немец обнимал Николая, жал ему руки при расставании и протянул визитку с намерением встретиться.

Выйдя на лёд, Николай прицепил к поясу сани, на которых лежал его баул с грузом, и рванул как эскимосская лайка вдаль, оставляя на льду следы кошек-царапок, надетых на ботинки. Шёл он, не оборачиваясь, по азимуту в сторону, куда я махнул рукой. Остановились мы, чтобы перевести дух, только через несколько километров. И вместо тяжёлого дыхания я увидел скачущего по льду человека, с горящими от счастья глазами. Он крутил головой и любовался бескрайними просторами, снежными горами, заходящим за них солнцем и прозрачным-прозрачным льдом под ногами. Из него сыпались сочиняемые на ходу стихи, которые он хотел запомнить и потом записать. Они лились и лились потоком из чистой души, вырвавшейся из круга домашних забот, рабочих проблем и мелочной бытовой суеты!

Установив на ночёвку палатку, мы забрались в неё и приготовились варить пельмени. Вдруг у Коли в руках загорелся примус! Так бывает: баллон оказался с браком. Огонь устремился вверх, от неожиданности все замерли. Но касание пламенем Колиной бороды привело его в чувство, и он ловким движением выбросил горящий баллон на снег, метко попав в маленький проём приоткрытого полога палатки. Борода порыжела, и в палатке пахло уже не пельменями. А ведь палатка в подобных случаях сгорает за полминуты, но нам повезло — с нами был Коля».

Вечером 7 декабря 2019 года, как обычно, он разыграл всех по дороге на Столбы. За столом в избе произнёс весёлый тост другу-имениннику: «Сегодня я по просьбе руководства весь день возил экспертов из аэропорта на какой-то международный симпозиум. Я же по-немецки говорю, спросил у одного: — А что за конференция-то? — Конференция про эталон человека. — А почему у нас? — Так ведь у вас, в Красноярске этот эталон нашли. И зовут его — Валерий Петрович Коханов».

В родной «Голубке» спел три свои песни под гитару. Последнюю – «Друзьям из «Голубки», которую написал ещё в 1984 году:

«Плечи разверну,
радостно вдохну
полной грудью.
Взглядом обниму
синюю тайгу —
дивный край.
Птица над тайгой,
как моя душа.
Слышите, люди?!
Разве есть?
Ну, разве есть
ещё где-то рай?
Разве есть в раю,
как в моём краю,
трудные скалы?
Если даже есть,
там ведь чинно всё —
снизу глазей.
В райских тех садах,
в райских кущах тех,
мне б не хватало
Всех моих,
всех моих
грешных друзей».

В полночь пошли с ним в соседнюю избу «Нелидовку» — проводить гостя и просто прогуляться. Шли медленно, как в «сказочном саду», любуясь искристым снегом и растущей луной. Зашли в «Нелидовку» на чай. А уже через минуту, поборов безумие отчаяния, стали яростно, по команде делать ему искусственное дыхание и массаж сердца. Но оно остановилось.

Остановилось сердце Зверобоя.

Человека, который жил не изменяя себе и остался с нами.

«А жизнь сыта и хороша.
Но что-то нужно кроме хлеба.
И рвётся,
рвётся,
рвётся в небо
Неугомонная душа.

Неосторожный сделан шаг –
И с высоты сорвался кто-то,
Но продолжает
путь
к высотам
Неугомонная душа».

Лилия ПОДБЕРЁЗКИНА

Автор выражает глубокую признательность членам компании «Индия» Сергею ПЯТОВУ и Николаю ФЁДОРОВУ за предоставленные архивы, а также искренне благодарит Председателя Верховного суда Республики Хакасия Виктора Николаевича НОСОВА, заместителя руководителя аппарата Правительства Красноярского края Татьяну Евгеньевну ТУРЫГИНУ, столбистов компании «Голубка» Александра КУЗНЕЦОВА, Валерия КОХАНОВА, Сергея КЛИМОВИЧА и всех, кто поделился материалами и воспоминаниями о Николае Васильевиче Щедрине.

Чтобы запечатлеть все грани личности уникального человека и столбиста, просим его друзей присылать материалы (воспоминания, стихи, розыгрыши, истории, поздравления) на электронный адрес info@stolby.ru для создания электронного сборника «Зверобой».