Специальный представитель Президента по вопросам борьбы с международным терроризмом и организованной преступностью Анатолий САФОНОВ без натяжки может быть назван экспертом по глобальной безопасности. Сегодня мы беседуем с ним об угрозах современного мира*.
— Анатолий Ефимович, какие новые вызовы предъявляет нам время, и может ли человечество достойно на них ответить?
— Мир развивается через торжество «мы», т.е. через приоритет общих интересов, через диалог цивилизаций. Сегодня не только новые, но и старые, известные проблемы становятся всеобщими. Например — проблема с нехваткой питьевой воды, продуктов питания и других природных ресурсов. Или проблема морского пиратства: как так получилось, что в ХХI веке ведущие государства мира со всеми их техническими, научными и военными возможностями не могут справиться с такой угрозой?
Мы видим, какое большое значение имеет международное сотрудничество. Взять хотя бы доклад в Совете Европы по поводу торговли человеческими органами в Косово в период конфликта (тогда исчезло и несколько российских граждан). Международное сотрудничество превращается в большую политическую программу, когда уже трудно различить, где кончается политика и начинаются юридические нормы.
Иногда говорят: мир изменился 11 сентября 2001 года. Это не совсем так — мир менялся и до этой даты. Пылал Алжир (население целых деревень вырезали только за то, что люди не разделяли чьи–то идеологические, религиозные взгляды), горячими точками были Чечня, Афганистан, Балканы; но мир не откликается на эти сигналы, в том числе и наши, о том, что появился новый противник. Ответ был даже несколько высокомерный. Дескать, это только ваши проблемы, издержки вашей тоталитарной системы — у нас в условиях полной демократии такой проблемы быть не может. Отсутствие своевременной реакции и привело к 11 сентября: терроризм не родился в этот день, он встал из окопов во весь рост.
Сегодня это аксиома, и весь мир проходит сложный путь в поисках ответа на этот вызов. Задачу в какой–то мере решали «хирургическим» путём, но одновременно это принесло и много такого, что осложнило проблему. Фронтальное давление создало обширную зону заражения. Неудачным оказался и сам термин «война с терроризмом»; исходя из него, террористы получили очень нужную им базу: идеологическую — по мобилизации так называемого военного ответа; правовую — война имеет свои правовые конструкции, в том числе и Женевскую конвенцию; и политическую.
Так что сегодня можно говорить о симбиозе угроз с простыми и сложными причинно–следственными связями, всеми особенностями современного научного и технологического глобального мира, всеми противоречиями. Кто–то идёт дальше и говорит о «кризисе развития» — рухнули практически все общественно–экономические теории, экономическая глобализация не стала, к сожалению, прологом политической, кризис коснулся базовых основ нравственности, культуры, основных общественных институтов, семьи, материнства. Мы практически не слышим голоса признанных мировых авторитетов философии, религии, культуры по вопросам нравственности. Хотя, кто знает — возможно, в котле кризиса зарождается клетка новой жизни.
— Те террористические акты, которые по–прежнему сотрясают страну, — это просчёты спецслужб или неизбежный «процент», который невозможно предотвратить? (Например, когда теракты совершают женщины–смертницы — ведь они состоят в родственных связях с террористами, и в этом смысле все их передвижения должны быть под постоянным контролем…)
— Об этом тяжело говорить, но «неизбежный процент совершаемости» объективно присутствует. Многие цели сегодня летят мимо наших «радаров». И гарантированно предотвратить теракты невозможно. Тем более, что современный терроризм — это громадная сетевая структура.
На сегодняшний день есть три театра террористической опасности. Глобальный — это «Аль–Каида». Здесь цели, финансы, идеология — всё глобально. Локальные театры первоначально имеют свои маленькие цели. Скажем, Чечня; с чего там всё начиналось? Враг был один — Москва, Кремль. Ни о каком джихаде они вначале не думали — только криминал и «освободиться от Москвы». Но есть ещё промежуточный, региональный театр. Его задача — соединить разрозненные театры в один фронт. Здесь внушают: «Ну кто ты такой? Сидишь в Чечне… Ты просто бандит, который воюет против Москвы! А если ты присоединишься к нашей идеологии, ты станешь частью громадного мирового процесса! Ты станешь нашим братом! Ты — часть громадной духовной жизни!»...
Наши первоначальные действия объективно также работали на объединение этих явлений. А нужно было целенаправленно разъединять, отрывать их друг от друга. Например, с какого рубежа нас сегодня атакуют радикалы–исламисты, какой у них главный побудительный ресурс? Очень простой: «Запад ведёт войну против ислама». Вот та платформа, с которой идёт вся атака!
Поясню, как это работает. Любой мусульманский подросток — в Норвегии или в Индонезии, в США или в Сомали — заходит в Интернет и находит тысячи документальных подтверждений того, что Запад ведёт войну против ислама. Он видит карикатуры на Пророка, глумление над пленными, бомбардировки и убийства… Мальчишка ещё никто (и уж точно не террорист), но какова его первая реакция? Гнев! Он спрашивает: почему это происходит, кто виноват? Дальше — поиск…
Подростку предлагают два пути. Первый — всё в том же Интернете: «Присоединяйся к нам и отомсти за это глумление». Присоединяйся — это значит поезжай в Ирак, в Афганистан или на Балканы, в Чечню или в Сомали, в Алжир. Во всех этих местах он ещё может попасть в наше поле зрения. Но второй–то путь ему подсказывает другое: «Никуда не надо ехать! Сиди в Гааге, сиди в Лондоне. Приготовь бомбу из подручных средств и оставь в магазине. Тебе никуда не надо ехать — враг рядом с тобой».
— В целом — большие города более опасны для жизни человека, чем малые? Не находится ли развитие мегаполисов в антагонизме с безопасностью?
— Внутренне я против больших городов, хотя сам уже давно живу в столице. Считаю, что самый лучший для жизни вариант — когда население города не превышает 300 тысяч жителей. Мне очень нравилось в своё время жить в Абакане. На сегодняшний момент по долгу службы пришлось побывать в разных городах мира, и я только укрепился в своём мнении: считаю, что в этом оптимальном сочетании (до 300 тыс. жителей) заключена некая гармония, как ни парадоксально это звучит. Большой социум — антиприродное явление, а гармония, по определению древних, — отсечение крайностей. Весь путь человечества — это выбор, но выбор, как мне кажется, не всегда лучшего, к сожалению! В то же время, известно, что очень многим как раз нравится жить именно в громадных мегаполисах: Нью–Йорк, Лондон, Москва…
— Некоторые исследователи сближают понятия урбанизация и вестернизация: развитие городов часто диктует и нравы в стиле «Дикого Запада». Мир, ставший мобильным, отрывает человека от традиций и моральных ориентиров, делает маргиналом. По вашей оценке, что сильнее — окультуривание цивилизацией или внутреннее одичание современного человека?
— Ваш вопрос настолько коррелируется с тем, что звучит на крупнейших международных площадках, где встречаются политики, государственные деятели. Король Иордании, помнится, сказал, что исламскую молодёжь необходимо уберечь от двух крайностей — радикализма и вестернизации, т.е. чуждой культуры и стандартов. Это вопрос столкновения возможностей и рисков, глобализации и локализации. Мне лично во многом дороги те маленькие уголки, которые сохраняют «самость», непохожесть, индивидуальность. Что такое глобализация в конечном итоге? Это похожесть, конвейер, инкубатор. Не хочется быть бройлером!
— Но ведь это процесс уже необратимый?
— Если честно — нечего ответить… Но как православный человек не могу опускать руки. Что–то ведь и в наших силах! А может, как раз моего усилия не хватит для того, чтобы не было этой фатальной определённости. Не надо мрачно смотреть на жизнь.
Есть такая муха–дрозофила. У неё очень короткая продолжительность жизни и быстрая смена поколений, поэтому биологи очень любят проводить над ней опыты. И однажды был проведён такой эксперимент, когда от первого потомства отбирали самых слабых, потом от самых слабых — самых слабых, и так далее… И вышли на то, что дрозофилы при рождении уже не подавали признаков физической жизни, едва шевелились. Казалось — всё, этот вид угасает. И вдруг на следующем этапе рождается сильное и абсолютно здоровое потомство! Что происходит? Чудо в человеческом понимании, хотя здесь — одна биология. Но значит, мотивация у нас двойная. С одной стороны, и человек как клетка в поколениях способен бороться. С другой стороны, над нами ещё есть фактор Творения. К счастью или к сожалению, нам не известна конечная цель эволюции.
— В столице России принята «Концепция комплексной безопасности Москвы». В числе угроз, помимо терроризма, там названы, например, запустение объектов гражданской обороны; наличие производств, размещённых в черте города; даже психологическая напряжённость населения вследствие увеличения числа стрессовых ситуаций в городе, в коллективах… Если есть подобное понимание комплексных опасностей — какие меры должны быть предусмотрены в городах и как это осуществляется в российской реальности?
— Программа такого рода есть в каждом населённом пункте. Есть не просто внутрисоюзная, а международная программа обеспечения безопасности в мегаполисах. Опыт Лондона, допустим, переносится на Москву, опыт Москвы переносится на Нью–Йорк, опыт Нью–Йорка переносится на Мадрид и т.д.
Печальный опыт пострадавших городов достался такой дорогой ценой, что не извлечь из него уроки было бы просто кощунством!
Другой аспект — насколько надёжна и унифицирована сама система (технически она всё время совершенствуется). Вспоминается: спустя несколько дней после теракта в Лондоне, премьер–министр Т. Блэр демонстрировал президенту России В.В. Путину и нашей небольшой группе секретный ситуационный центр «Кобра». На видео — весь город. Лондон по–настоящему опутан видеокамерами. Причём это камеры разных собственников! В одном случае — собственник метро, в другом — частное агентство, в пятом — автобусный парк или магазин… Специалисты показали нам место взрыва, стали назад просматривать и дошли до дома, из которого террористы выходили! Это пример работы только одной из систем.
Ещё один важный момент — человеческий фактор, бдительность. Это твоя жизнь! Ты зашёл в метро, автобус — посмотри, кто с тобой рядом стоит, как себя ведёт. Как–то на одной из встреч, лет 15 назад, премьер–министр Израиля сказал, что многие ещё до конца не понимают, что такое безопасность для израильского общества. Потому что вопросы безопасности для израильтян начинались, как только человек выходил из дома или заходил в общественный транспорт. Люди озирались — кто рядом, в какой одежде, что держит в руках, и это постоянно!
Теперь весь мир оказался перед той же проблемой: нигде невозможно чувствовать себя в безопасности. К сожалению, следствие этого — усталость общества. Всё время в напряжении! Ежеминутно кого–то подозревать! Но выбора–то нет: хочешь жить — проявляй бдительность.
— В упомянутой концепции безопасности столицы названы предельные показатели нарастания опасных процессов, при превышении которых может произойти общественный взрыв. В частности, уровень безработицы не должен быть выше 8–10%, доля населения, живущего за чертой бедности, — не выше 10%, а разница в доходах богатых и бедных — не более чем 10:1. Какие из этих критических показателей были перекрыты, когда в конце прошлого года в Москве начали происходить беспорядки?
— Здесь надо владеть точной статистикой, у меня её именно в этой проекции нет, но могу предположить, что ни один из упомянутых показателей перекрыт не был. Просто в обществе, как в семье, нарастает напряжённость: сегодня недомолвка, завтра спор, послезавтра… Что–то копится месяцами, а потом вдруг — крупный скандал и ссора! Сумма факторов рождает гремучую среду, и потом достаточно любого замыкания, любого спускового крючка.
— Сегодня очень много систем и объектов, которые, стоит их вывести из строя, парализуют целый город или регион. Это электросети, водопровод, взрывоопасные предприятия, места массового скопления людей… Прежде многие из них имели режимы особой охраны. Насколько хорошо сегодня охраняются ГЭС и АЭС, заводы и водоканалы?
— Охрана особо опасных объектов достаточно надёжна. Чего нельзя сказать об абсолютно всех объектах. Школы, детсады — уязвимые учреждения? Крайне уязвимые! Можно ли в каждом из них установить надёжную охрану? Нет! Не зря у террористов есть такой термин — «мягкие цели»: не защищённые, но имеющие громадную социальную психологическую ценность!
А инженерные сооружения и промышленные объекты представляют опасность не только неохраняемостью, но и потенциальными техногенными катастрофами. За примером далеко ходить не надо: небольшие дефекты на деталях турбины генератора Саяно–Шушенской ГЭС привели к страшной аварии… Безалаберность подчас страшнее терроризма и практически всегда сопровождает терроризм. Помните известную фразу из советского прошлого, авторство которой приписывают Л. Кагановичу: «У любой аварии есть имя, фамилия и должность»?..
Не «шпилька» виновата. Её просто вовремя кто–то не сменил, хотя конструкция только что не кричала — «помогите мне, я работаю на последнем издыхании!». Есть конкретная фамилия того, кто отвечал за эту «шпильку» и кто должен был её вовремя заменить. Раз! Кто должен был заметить, что идёт вибрация. Два! Кто контролировал человека, который должен был заметить. Три! Кто должен был информировать высшие органы власти и обострить вопрос. Четыре! И так вся лесенка — конкретные фамилии, имена и должности. Только из персональной ответственности мы должны исходить!
Слова могут цениться у философа, писателя, а всё остальное определяется делами, и критерий дел — результат. В данном случае трагический результат: катастрофа с человеческими жертвами и громадным экономическим ущербом. И до тех пор, пока не будет работать вся цепочка, — не исчезнет опасность…
Были времена, когда цепочка работала почти идеально. И в этом нет ничего сверхъестественного, это достижимо…
Вера КИРИЧЕНКО* Интервью было записано до печального события в аэропорту Домодедово.