Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
февраль / 2010

Приватизировать будущее

Этот научный текст читаешь, как триллер. «Отдельные территории будут превращаться в антропопустыни… в крае сформируется «миграционная труба»: приток низко-квалифицированного населения и значительный отток инновационно-ориентированных людей … ослабление региональной власти … снижение внимания федерального центра... «утрата перспективы» и рост социального пессимизма…». Это лишь один из возможных сценариев развития ситуации в крае, но начальникам всех уровней следовало бы схватиться за голову: «Говорите скорее, что нужно делать, чтобы всего этого не случилось!». Актуальное форсайт-исследование осуществлено научным коллективом под руководством В.С. ЕФИМОВА, проектного аналитика, начальника отдела стратегического развития СФУ. С ним мы и беседуем о настоящем и будущем края, как оно видится учёным и профессионалам.

– Валерий Сергеевич, к исследованию было привлечено более 100 экспертов. В чём заключалась их задача и как строилась работа?

– В России ключевой стратегический игрок всегда – власть; упаси боже, если кто-то ещё рядом стоит, даже политическая партия – это уже много. Так что институт экспертизы, во всём мире очень востребованный и сильно влияющий на принятие решений, у нас ещё не стал общественной силой. Но в последние годы он будет востребован и, соответственно, начинает формироваться уже сейчас.
У нас было несколько типов работы с экспертами. Во-первых, индивидуальные глубинные интервью, где не просто фиксировались суждения по заданному вопросу, но всегда требовалось обоснование – почему вы так считаете? Проведя затем мощную аналитику этого материала, мы сформировали стартовую «карту возможных вариантов будущего».

Второй тип работы – экспертные креативные сессии, где несколько экспертов ведут особый проблемный дискурс, задача которого – расширение рамок допускаемого... Мы всегда мыслим в определённых рамках или «картинах мира», и нужны специальные технологии и усилия, чтобы «заглянуть за горизонт». Вообще дискурс – это преобладающий в обществе способ думать об определённом предмете, в нашем случае – о «человеческом капитале». Существует набор штампов и стереотипов в отношении человека и человеческого капитала, например, что миграция в край из других стран – это очень плохо.
Наконец, в сводном опросе эксперты должны были оценить значимость и вероятность выделенных тенденций и возможных управленческих решений. Это был один из ключевых моментов. Полученный результат опять обсуждался на экспертных сессиях. Так что наши результаты – продукт коллективного экспертного разума.

– Предмет исследования – развитие человеческого капитала преимущественно через сферы экономики, образования и здравоохранения. Об общественных институтах речь практически не идёт, поскольку они не развиты… Это упрощает или усложняет задачи в отношении человеческого капитала?

– Так общественные институты его и развивают! Вынуждено говоря о сферах образования-здравоохранения-экономики, мы фактически остаёмся в формате индустриальной организации общества. Вообще изменение какой-либо традиции, общественной практики невозможно без смены дискурса. А институты дискурса, общественного проектирования – это «мягкая форма» управления, генерирующая тонкую надстройку общества и общественный энтузиазм. Простой пример – в Штатах средний американец 8 часов в месяц (или даже в неделю?) выделяет на волонтёрство. Такая культурная норма. У нас пока существуют только зачатки общественных институтов.

– В вашем исследовании представлены разные сценарии будущего для Красноярского края, но основной фон, на котором они будут разворачиваться, неизменен. Первое – это недостаток трудовых ресурсов, в связи с чем здесь будет много мигрантов (до 1/5 трудоспособного населения), которые могут стать как проблемой, так и возможностью. Второе – запуск того или иного сценария определяют преимущественно внешние факторы (процветание или война в Азии; федеральные инвестиции). Означает ли это, что от нас мало что зависит?

– В своё время для меня был неожиданным тезис, который аналитики мирового уровня сформулировали ещё в отношении России и перестройки. Никакой свободы на макрополитическом уровне в мире уже нет. Страны делают то, что им позволяют делать другие страны. Это значит, что существуют мощные внешние факторы, которые определяют базовые процессы. Но мы можем ослабить часть этих процессов, купировать самые жёсткие варианты и поддерживать контрпроцессы, которые позволят изменить вектор, например, через 20 лет, в желательном для нас направлении.

– Вы рассматриваете три наиболее вероятных сценария развития: основной, кризисный и прорывной. Чем основной сценарий, который будет иметь место, если ничего не менять, отличается от кризисного и прорывного (эти-то два явно «минус» и «плюс», а основной тяготеет и к тому, и к другому)?

– Основной сценарий – всё же развивающий, но с опорой на ресурсно-индустриальную базу. В чем его принципиальное отличие? Мы имеем глобальный разрыв между «ресурсной реальностью» и «постиндустриальными установками» молодежи. Когда выпускники школ и вузов в современном информационно-ценностном поле выбирают постиндустриальный формат, обнаруживается, что в крае им ловить нечего, надо уезжать. Мы получаем негативно-миграционный поток, когда сюда едут киргизы-таджики-китайцы, а отсюда хлещет постиндустриальная молодёжь и экономически-активное население, ориентированное на более высокий уровень жизни и более интересный труд. Если мы принимаем ресурсную перспективу как единственно возможную, то это станет реальностью.
Мне нравится посыл краевой власти советских времён, которая открывала здесь вузы и театры, хотя не хватало жилья, и у производства было много важных задач... Но руководство того времени говорило: а мы здесь живём, здесь будут жить наши дети, мы для них строим будущее.

Прорывной сценарий сильно завязан на те возможности, которые несёт с собой проект «Красноярской агломерации». Она не может быть индустриально-сырьевой, должны быть запущены новые деятельности. Например, сервисное обслуживание транспортно-коммуникативного коридора «Европа – Россия – страны АТР». Мы должны взять эти функции на себя, попасть в этот mainstream, чтоб он не над нашими головами проходил, не в обход, не через Новосибирск. Вот задача и вызов, в том числе для субъектов управления.

– Тем не менее эксперты считают инновационно-прорывной сценарий почти неосуществимым. Они признали низкую вероятность реализации всех актуальных решений, а то, что может «пройти», назвали мало-актуальным. В частности, по их оценке, в крае фактически не будут применяться технологии «шестого технологического уклада» – нанотехнологии; биотехнологии; информационно-коммуникативные технологии. Причина проста: нет нужды вкладываться в передовые разработки (которые ещё и не выдерживают мировой конкуренции), когда можно жить за счет природных ресурсов. Как переломить эту тенденцию?

– Эксперты как люди консервативные и должны быть скептиками. А общий скепсис связан с тем, что система стратегического планирования в крае не отстроена. На верхнем уровне руководства (губернатор, Законодательное собрание) – это понимается, а вот средний менеджмент не дотягивает. Нужна длинная воля, чтобы доводить до ума долгосрочные инновационные проекты. В этом смысле критическое отношение экспертов к возможности что-то поменять – это констатация настоящего положения дел. Мы это фиксируем. А дальше нужно принимать решения и действовать.

– Одним из самых серьёзных рисков, мешающих оптимистичному сценарию, называют коррупционно-бюрократические издержки. Но об этом говорят не одно десятилетие, а искоренить не могут. Вообще управленческий риск – основной. Это махина, желающая ворочать, но не ворочаться. Что с этим можно сделать?

– Управленческие риски как самые серьёзные выделяют во всём мире. Буш – одна ситуация, Обама – другая. В крае проблема управления также серьёзна, но легче, чем, например, на Кавказе. Тут революции сделать нельзя, надо планомерно «докручивать». Причём сами управленцы это сделать не могут. На них сидит определённый формат деятельности. И для того, чтобы этот формат изменить, нужно менять самих себя. А это ведь может означать изменения по типу «усечения»: функций, полномочий, штата. Изнутри это сделать очень сложно. К тому же у управленцев такая картина мира, что они – опора страны. Хотя эти люди часто простые администраторы-регулировщики.

– В исследовании говорится, что ближайшие два десятилетия – единственное окно возможностей для изменения нашей экономики с сырьевой на инновационную. Дальше политику на этой территории будут диктовать более динамично развивающиеся страны. При этом цифры, характеризующие ситуацию, из которой краю предстоит выбраться, впечатляют: износ тепловых, водопроводных, энергосетей – до 80%; экологическая загрязнённость городов, где проживает 70% населения края, в 4 раза хуже среднероссийской; смертность по причинам социального неблагополучия – на 35% выше общероссийской. Это ж сколько надо усилий, чтоб из таких исходных данных достичь «светлого будущего»?..

– На самом деле работа в сторону снижения износа коммуникаций уже ведётся. Появляются и новые формы ответственности, например, ремонт прилегающих территорий за счёт организаций. Дальше в сфере инфраструктуры нужно начинать работать инновационно. Условно говоря, не трубы менять, а технологии. Тем более что современные решения есть.

Досье

Аналитический доклад «Человеческий капитал Красноярского края: Форсайт-исследование – 2030». Подготовлен специалистами Сибирского федерального университета, Института экономики и организации промышленного планирования СО РАН, сотрудниками научно-исследовательской лаборатории НИИ комплексных проблем гигиены и профессиональных заболеваний СО РАМН. Результаты представлены в виде пакета возможных сценариев для экономики, образования, здравоохранения и сферы занятости Красноярского края.

– Скажите, а по Вашему личному ощущению – так ли плохо мы живём? На мой взгляд, нам нужно лишь чуть больше свободного времени и финансов, чуть совершеннее сфера услуг и работа транспорта, безопасней жизнь…

– Да, мы живём неплохо. Ко мне приезжал мой старый друг, сейчас обосновавшийся в Канаде. Он говорит, что наши трёхкомнатные квартиры, например, по уровню комфорта, площади – вполне приемлемое жилье и для среднего канадца. Отдельные коттеджи у них, как и у нас, – для состоятельных, а средний класс живёт в съёмном жилье. Примерно одинаковая картина по питанию. Ситуация с банковскими кредитами в России даже мягче. Плюс природа хорошая. Но сейчас главная борьба – это борьба за перспективу. Если рост благополучия
и снижение социальных издержек, уровня негативных процессов происходит здесь медленнее, чем в других регионах, то отсюда будут вымываться и людские, и природные ресурсы. Сейчас идёт именно эта конкуренция – за «позиции в будущем».

– По поводу будущего большие сомнения оставляет типология регионов С.Н. Градировского, которую Вы приводите. Несмотря на указанную перспективу развития остаётся ощущение, что существует «проклятие регионов», которым никогда не достичь такой же полнокровной и обеспеченной жизни, как в российских столицах. Разве мы не одна страна?

– Мы, как говорил товарищ Ленин, очень многоукладная страна, и разделяют эти уклады сотни исторических лет! Москва вполне постиндустриальный «мировой город», Красноярский край – вполне индустриальный регион, республика Тыва живёт в доиндустриальном укладе. В отдельных территориях и поселениях ещё большее разнообразие…

– Хочется отметить терминологию исследования – она цепляет: тут тебе и «антропопустыня», и «дикие карты», и «ресурсная колония»… Новые метки общественных процессов дают новый стимул их обсуждать. Например, тему «человеческого капитала». Оказывается, с этим капиталом могут обращаться аграрно (выращивать), рыночно (завозить, покупать, продавать, софинансировать вложения), культурно (завоевание уровнем жизни, лучшими условиями). В какой степени сам человек определяет политику отношения к себе?

– Если вы осознаёте себя как капитал, если у вас есть возможность капитализировать свои достижения, и вы начинаете выступать субъектом в отношении самого себя как ценности, – действуйте. Это во многом связано с уровнем самосознания.

– А сама смена терминов «трудовые ресурсы» и «человеческий потенциал» на «человеческий капитал» – в этом больше уважения к личности или прагматизма?

– Классическое христианство, которое понимало человека как подобие Бога на земле, несло в себе сумасшедшую энергетику – люди просто на крест всходили и на огне сгорали. Но сейчас эта энергетика поугасла. Поэтому рациональная, идущая из экономики конструкция «человеческого капитала» – в том числе способ сгенерировать новую волну человеческой активности. Пафос в том, чтобы не выкачивать капитал, а наращивать! Это на пользу и экономике, и самому человеку. Старые схемы инициирования энтузиазма не работают, и человечество ищет новые. В чём ограниченность административного управления? Оно не работает при решении задач развития! Хорошо, отдадим приказ, чтобы структура, в которую вложили кучу денег, работала эффективно. И что? Ничего не произойдет! Нужны другие технологии управления. Нужен общественный консенсус, общественные институты развития, общая готовность людей менять ситуацию к лучшему. В сфере здравоохранения – это «приватизация здоровья» человеком; в образовании – «приватизация профессии» и культурного уровня. Для России – это «приватизация будущего».

Валентина ЕФАНОВА