Красноярск-2020

— Я заканчиваю аспирантуру, у меня родился ребёнок, но я и сейчас периодически участвую в мероприятиях, касающихся красноярского будущего. Обычно два разговора идёт: чиновники отчитываются о том, что они написали в своих программах развития, бизнесмены слушают с очень кислыми минами, после чего говорят, мол, ребята, всё же не так, как вы расписываете в своих программах, всё намного хуже. И в этот момент должна появиться третья сила — гражданское общество, движение «Красноярск будущего», назовём его так. Это сообщество людей, которые заботились бы и думали о будущем города, вмешивались бы в дела чиновников, контролировали их планы развития, написание ими программ... То есть это вопрос третьей силы — гражданского контроля. Примерно такую гражданскую ячейку я и хотел вырастить на базе нашего сайта.

— А какая мотивация должна быть у граждан — контролировать действия власти по поводу какого-то смутного будущего? С нас и сегодняшних проблем достаточно.

— У Хлопонина была прекрасная идея, которая могла бы вселить уверенность в горожан, заставила бы поверить в наше светлое будущее. Это идея провести у нас ЭКСПО-2020. Не знаю, почему она провалилась. В России, конечно, избыток глобальных проектов: Олимпиада в Сочи, чемпионат мира по футболу, саммит АТЭС. Видимо, на этом фоне не хватило денег на наш проект.

То же самое метро — это же такой прекрасный проект к годовщине города! И перспектива вполне реализуемая. К 400-летию и на федеральные инвестиции можно рассчитывать. Но Красноярску не хватает идей. Есть городская программа развития и позиционирования, которая называется «Город инноваций, партнёрства» и чего-то там ещё. Скучный документ, его неинтересно читать. А нужно — как повесть, эссе. Чтобы почувствовать, ощутить город, чтобы он имел уникальные черты.

— Ну, у нас есть уникальный заповедник Столбы, у нас самая полноводная река России — Енисей, спортивные команды — хоккей с мячом, регби. Есть и производственные мощности. Этого не достаточно?

— Мы говорим про разное. Это советский город развивался вокруг заводов. Современный же город — место для жизни. Заводы, по-хорошему, должны быть вынесены за городскую черту. Должны появляться уникальные способы проведения досуга, проекты в сфере услуг. Сейчас этого очень и очень мало. Кстати, у нас есть замечательный бренд столбистского движения. Такого больше нигде нет, поэтому его и нужно развивать. Фишек должно становиться всё больше и больше. Приверженцы одних сфер должны объединяться с единомышленниками, скажем, в социальные сети, контактировать с другими группами и т.д.

— Есть примеры российских городов, где концепция развития уже работает?

— Если мы будем ориентироваться на кого-то, то никого и никогда не обгоним. «Вконтакте», например, выросла из Санкт-Петербурга, «Фейсбук» появился в Гарварде. Соответственно, могут появиться и те, которые будут строиться на красноярской земле.

— Это всё онлайново?

— Может, и оффлайновые сети. На «Бирюсе» в прошлом году молодой человек предлагал построить гигантскую катапульту. Проект не был поддержан, но сама фишка хорошая. Ролевики как явление, как сообщество сосредотачиваются в определённом месте и в определенном времени. То есть Красноярск, например, может стать городом ролевиков, городом хипстеров, ещё кого-то. Но город хипстеров уже есть — это Петербург. Должно появляться что-то новое, объединяющее молодёжь.

— СФУ в этом смысле подходит на роль связующего звена между группами молодёжи?

— Как, скажем, Гарвард, в котором много разных клубов.

— Клуб любителей прилепить жвачку под стол, клуб любителей почесать за ухом — всё это было, но очень быстро изжило себя. Мне кажется, это нам вообще не очень свойственно. Российская молодёжь в массе своей избегает объединений в группы по интересам.

— Но если это объединение может приносить деньги или способно совершить технологический прорыв, то оно снова станет привлекательным для молодёжи. Скажем, клуб любителей водорослей, который однажды изобретёт какое-то невиданное лекарство, — чем это не проект? Таким же проектом может быть сообщество «Красноярск-2028», например.

— Мне кажется, мы все хотим сначала получить какие-то гарантии успешного будущего, а потом уже думать о нём всерьёз. Скажем, у нас строится McDonald’s и IKEA или там метро, и народ понимает: ага, у нас что-то всё-таки происходит, есть потенциал. Тогда и будем кучковаться вокруг этого и двигаться вперёд. А на ЭКСПО народу, в принципе, наплевать: ну выставка большая, потрачено на неё денег уйма, и что?

— Если исходить из этого — населению не наплевать только на цену проезда в городском транспорте.

— Вот постройка метро и была бы прекрасной отправной точкой для развития патриотизма и мыслей о будущем.

— Не только для губернатора и чиновников, которым не приходится по полтора часа добираться на работу по пробкам, но и просто для автовладельцев, которые уже привыкли к машине, — необходимость метро перестаёт быть очевидной.

— Так у нас и парковок дефицит.

— Город — это, прежде всего, ощущение, а не парковки и метро.

Фото Алина Ландиной

— Ощущение складывается из мелочей: ты вышел из метро, идёшь по красивому городу, тебе хочется здесь жить и связать свое будущее с этим местом. Тогда ты и начинаешь думать о том, как это будет развиваться до 20-го или 50-го года. А пока хочется слинять в Петербург или в Москву и иметь там гораздо больше возможностей.

— Прекрасный пример про развитие города — фильм Майкла Уинтерботтома «Круглосуточные тусовщики». Там речь идёт о том, как в конце 80-х Манчестер стал центром музыкальной культуры за счёт появления одного танцевального клуба. И это произвело фурор в музыкальном мире, объединило кучу народа. Я говорю именно о таких объектах, которые сделают город центром определённой культуры. Именно это требуется, чтобы город заиграл красками.

— Судя по проектам с твоего сайта krasnoyarsk2020.ru, у нас планировались не клубы, а одни только торгово-развлекательные центры.

— ТРЦ могут быть центрами консьюмеризма и гедонизма, а могут — центрами культурно-развлекательными. Но это проекты бизнеса, который понимает, что большая часть населения готова только покупать и торговать.

— Вот у нас есть «Огни», проект, даже не успевший вылупиться из яйца.

— А два других проекта — «Июнь» и «Планета» — чувствуют себя замечательно. «Планете» повезло в том, что она успела открыться до кризиса. «Июнь» согласился потерпеть чуть-чуть и поработать в убыток в кризис, а владельцы «Огней» сдались. Если бы потерпели — тоже были бы сейчас на плаву. Рентабельность торговли в нашей стране на втором месте после производства ресурсов. Люди не знают другого способа провести свободное время, кроме как гулять по магазинам.

— Это укладывается в общемировую тенденцию развития общества потребления.

— Поэтому так много торговых центров в планах. Есть ещё одно развлечение — виртуальная жизнь. Но в этом смысле Красноярск очень отстаёт от, скажем, Новосибирска. У нас первая точка доступа Wi-Fi появилась через 5 лет после Новосибирска. Мы отстаём по количеству пользователей от европейской части страны, по скорости Интернета, по всему. Это почва, на которой что-то и должно вырасти. Но пока в Красноярске мало проектов, которые вышли на Россию. В своё время был celler.ru, но это даже не web 2.0. Нужна плодородная почва, чтобы что-то выросло, а её пока нет.

— А чем мы хуже Новосибирска?

— В Новосибирске лучше развит средний и малый бизнес, потому что там крупных заводов не было. А у нас все привыкли к серьёзным дотациям, льющимся через широкую воронку, и люди маленькими ладошками собирали их. В Новосибирске нужно было крутиться, и бизнесмены старались сделать что-то новое, вне конкуренции. «Кириешки» придумали там и вскоре вышли на Россию. Таких проектов из Красноярска нет. Необходимость в том же Wi-Fi для новосибирцев была намного выше, там, чтобы заработать, нужны были ноутбуки и Wi-Fi. А у нас люди привыкли к другим способам жизни — к воронке, откуда деньги текут.

— Выходит, красноярцев хлебом не корми, дай чего-нибудь купить. Не первый год они ездят в шоп-туры в новосибирскую IKEA, а о том, чтобы открыть здесь свою, только вот на днях задумался блогер Василий Дамов: надо нам, говорит, всеми силами шведов приглашать. Давно у молодёжи есть потребность и в Макдоналдсе, и в Старбакс, но что-то они к нам не идут.

— Не было бы кризиса, IKEA пришла бы. Это всё случится вне зависимости от красноярцев. Мы тут при чём? Получим качественную услугу, но не более.

— Так отсюда и общее настроение, радость жизни.

— Радости от жизни у нас хватает. Единственный момент, когда наши жители не испытывают радости, — это момент простоя в пробке. В остальное время они жуткие патриоты. Средний житель ведь кто? Он после работы съездил за покупками в ТРЦ, возвращается домой. Ему 30-40 лет. Он доволен своим городом. И не будет продуцировать проекты.

А современная молодёжь, даже поступая на инженерные специальности, не теряет надежды, что их жизнь будет связана не с тем, чтобы действительно в шахтах добывать уголь или крутить вентиль на нефтяной скважине. Она — постиндустриальная. Но, увы, не ходит на выборы и не составляет большинство.

— Есть какой-то способ мотивировать молодёжь на действия?

— Нет такого способа. Даже за рубежом.

— Как же развиваются западные города?

— На плодородной почве.

— Так это главный вопрос: как создать почву?

— Должны появиться сообщества. Вот мы создаём клуб любителей чего-нибудь, начинаем общаться с другими людьми, привлекаем их сюда. Как, например, Эстония в советское время стала центром изучения русской культуры? А там был Лотман, который вокруг своего интереса создал тартуский кружок. Подобные кружки и становятся почвой для постиндустриальных проектов. Я с 2003-го года совершаю судорожные попытки повторить подобный опыт в разных сферах. Но не хватает терпеливых людей, которые готовы растить 10 лет проект на нашей суровой почве. Значительно проще устроиться менеджером, иметь стабильную тридцатку в месяц, чем 10 лет выращивать саженец. В это время как жить, на что?

— Это можно понять. В том же Гарварде — ты что-то создаёшь, понимая, что есть хорошие дотации, наверняка найдётся спонсор, потому что система взаимодействия с бизнесом отлажена. У нас же неизвестно, что будет завтра.

— В нашей системе нет важного: второго шанса. У меня есть друг, он открыл в Красноярске достаточно инновационный рекламный бизнес, который просуществовал ровно год. Разорился, продал всё, что было, отдал долги и уехал в Монголию преподавателем английского языка. Там зарабатывал в три раза больше, чем здесь на своём бизнесе.

Теперь вернулся сюда и ломает голову: что бы придумать ещё? Но ему сносит крышу от того, что будучи простым монгольским преподавателем, он получал больше, чем когда был русским владельцем бизнеса.

— Означает ли это, что перспектива 2028-го года для нас печальна?

— Нет, перспективы есть, но они прячутся в умах тех, кто где-то ещё сидит в аудиториях. С одной стороны, даже хорошо, что эти проекты не светятся. Я за свою жизнь придумал две вещи — термин «Красноярск-2020» и «Универсинале» и в данный момент ни к одному из этих проектов не имею отношения. То есть кроме возможности заявить свою идею и людей, готовых работать над ней вместе с тобой — нужна ещё гарантия, что твою идею не своруют.

— Для заявления место есть — «Бирюса», например.

— Её нет! По замыслу — должна быть такой площадкой, но на самом деле нет там команд, нет идей, нет инвесторов. Те, у кого что-то есть, не ездят на «Бирюсу», у них и так всё хорошо. И получается, условно говоря, что у тех, кто на «Бирюсе», — всё плохо. В сообществе людей, у которых всё плохо, ничего не вырастет. В чём секрет Гарварда? Там 70% ребят — отпрыски богатых родителей, у них всё хорошо, а 30% приехали оттуда, где всё плохо. И вот они встречаются — Марк Цукерберг и эти ребята, пловцы из фильма. У нас такой возможности практически нет.

Хотя, может, у нас всё нормально, на самом деле? Лучше же, чем в Ливии, чем в Египте.

— Давай зайдём с другой стороны. Вот, например, Исландия. Страна живёт рыболовством и при этом подогревает улицы гейзерами. Это ведь не инициатива граждан, скорее всего, мэр решил сделать, так сказать, доброе дело для жителей. Он подумал о них, они чувствуют эту заботу. Значит, у них есть будущее.

— У нас нет гейзеров.

— У нас есть много всего другого. Но чтобы подогреть тротуар, не нужны гражданские инициативы.

— Это правда. Вся наука в нашей стране может быть ориентирована на то, чтобы сделать жизнь в наших суровых природных условиях лучше, проще. Придумать асфальт, который не будет рассыпаться каждый год. Это научная задача. Есть в СФУ эти ребята, которые думают над такими проблемами? И думают каждый день. Каждый день.

— Они думают, как дальше в жизни устроиться.

— Если ты придумаешь асфальт, который бы не разрушался, ты обеспечишь свою жизнь навсегда.
Но это всё лирика. А физика вот она: нам надо придумывать проекты, из которых что-то вырастет. Или становиться менеджерами среднего звена. Родителям мы можем сказать: раз вы, бросив свою науку и занявшись бизнесом, растили нас, то теперь и нам приходится растить своих детей, ваших внуков. Или кормите нас дальше — пока мы будем создавать интеллектуальную почву для будущих поколений.