У всего, что нас окружает, есть срок годности. Телефоны и плееры, компьютерный и спортивный инвентарь, байки и автомобили — игрушки повзрослевших мальчиков и девочек — запрограммированы на скорый износ, и мы покупаем их, чтобы поменять через пару сезонов на новые и якобы «усовершенствованные».
Нас увлекает хоровод феерически бесполезных покупок: беспорядочно и жадно приобретаем одежду и предметы интерьера. Концерны, производящие косметику, сводят с ума, призывая пахнуть, как Джуд ЛОУ и Натали ПОРТМАН. Яблоком покупательского рая манит искушающий iPhone от «Apple». Ведомые неотвратимой и вездесущей рекламой, задевающей бессознательные глубины человеческого существа, мы погружаемся в материалистические грёзы. Мир вещей наступает, шурша многоцветным полимером упаковочных пакетов.
Шопинг давно перестал быть видом досуга и стал подобием религии. Сколько часов своей жизни вы тратите на паломничество по торговым центрам, чтобы поклониться D&G, MaxMara, Carlo Pazolini, Dior, Tom Tailor и приобщиться к миру «икон стиля»? Сколько раз в неделю миловидная девушка-консультант, жрица в брендовой униформе, под монотонный бит из динамиков эффектно вжикает вашей пластиковой картой и принимает наманикюренными пальчиками «жертвоприношения» банкнот? А десерты по цене комплексного обеда и кислородные коктейли, поглощаемые среди бутиков? Вот и причастие.
«Срок годности» появился у людей и человеческих отношений. Любовь, если кто не в курсе, теперь строят и перестраивают. Партнёров «прошлой коллекции» с лёгкостью меняют на «трендовых» френдов. Появились «пробники» семейных отношений — так называемые «гражданские браки». Детей — планируют, как годовой отчёт.
Философия потребления стала нашей новой действительностью. Для тех, кто выбирает синюю таблетку — дальнейший текст не представляет интереса. Тех, кто вздрагивает от абсурдности происходящего хотя бы иногда, — прошу за мной.
Художник Сергей ЛОШАКОВ преподаёт в Институте архитектуры и дизайна СФУ 30 лет. У него нет настоящей оборудованной мастерской, где можно вольно разместить тюбики масляных и акриловых красок, холсты, а главное — глину, материал габаритный и маркий, требующий наличия воды и элементарных санитарных удобств. Имени этого мастера не встретишь в авторитетных краевых и всероссийских изданиях. Но именно с ним я хочу вас познакомить.
Первое, на что натыкается взгляд в аудитории, где работают студенты специальности «Изобразительное искусство», — расположенная на столе небольшая тёмная фигура, изображающая обезьяну, застывшую в узнаваемой позе роденовского «Мыслителя». Обезьяна показана сидящей на разбитом кувшине. Она задумчива вплоть до комически сжатых в замок пальцев задних лап. Жест забавен, чего не скажешь о выражении хм… обезьяньего лица.
— Сергей Евгеньевич, почему вдруг такой образ? В ваших картинах, скульптурах, декоративных панно встречаются мотивы космических процессов, музыки и женственности, любви и материнства, прекрасного природного начала. Вы пишете пейзажи, натюрморты, экспериментируете с цветом. Откуда появился образ примата?
— Начнём издалека. Думаю, основной темой моего творчества является выстраивание гармоничных отношений человека и природы, поиск равновесия. Меня волнует эволюция, развитие жизни на Земле, как в духовном, так и в материальном плане.
Есть гипотеза «Большого взрыва», некоторые учёные склоняются к идее инопланетного «заражения» нашей планеты жизнью. В своё время я делал в Культурно-историческом центре инсталляцию, где визуализировал некие космологические догадки: там было гнездо из колючей проволоки, в нём — пять яиц. Пять — неустойчивое число, имеющее потенциал развития. Одно яйцо упало. Появилась динамика. Новое состояние вещества. И жизнь. Конечно, яйцо здесь — знак, часть художественного языка. Именно оно оказалось символом творческого начала.
Вообще, мне сложно говорить об искусстве словами. Оно взывает к визуальному мышлению — мышлению образами.
— Что для вас искусство?
— Способ познания мира, разумеется. Первое, что сделал первобытный человек, пытающийся осмыслить своё место во Вселенной и найти устойчивую систему координат — рисунок природными пигментами на стенах пещеры. Это и были первые «фразы», тексты зарождающегося человеческого сознания. То ли человек мечтал, что убьёт нарисованное животное, то ли фиксировал уже случившееся —было ли это «сочинением» или «изложением» фактов близко к теме?
— И возвращаясь к нашей обезьяне…
— Скажем, что это действительно реплика на творение Огюста РОДЕНА И затрагивает она серьёзные темы: наше отношение к природе, пятидесятилетний опыт общения человека с космосом. Можно сказать, это произведение — итог моих размышлений по поводу празднования юбилея полёта Ю. ГАГАРИНА.
Люди — самые неблагодарные дети этого мира. Они единственные уничтожают то, что даёт им жизнь. Особенно огорчают учёные. Безнравственный учёный намного страшнее безнравственного дурака. Я недоумеваю, куда исчезла этика учёного сообщества? Почему происходящие в мире техногенные катастрофы не приводят этот мир в чувство? Учёный играет с атомом, вторгается в код нашей планеты, не задумываясь о последствиях. Его интерес не имеет сдерживающих предохранителей.
— Это изъян исключительно «научного» сознания?
— Наверное, нет. Мне кажется, это свойство сознания современного человека. Представьте тёмную комнату: вы входите, а вместе с вами — пробивается тонкий луч света. Начинают смутно проступать контуры предметов. Появляются приблизительные представления о том, что находится вокруг. Дверь открывается чуть шире, ещё и ещё — вы видите вещи всё более и более ясно...
И вдруг вам в лицо бьёт поток света, равный излучению маяка: всё, вы ослеплены — распахнутая настежь комната теряет все контуры и очертания. Всё тонет в белом.
Люди — маргинальны, пограничны, мы не видим ни в полной тьме, ни в абсолютном потоке света. Наша участь — постоянно «настраивать» калейдоскоп, маневрировать между крайностями, пробовать горькое, чтобы узнать вкус сладкого. Мы так устроены. Поэтому, видимо, так сложно требовать от тех же учёных ответственного, опережающего отношения к миру. Мы — не Свет и не Тьма. Мы — контрастны.
— Истинному художнику свойственно быть философом.
— Да. Художник вообще человек чувствующий. Не чувствительный в плане «ой, мне холодно, ай, я ушиб руку», а именно чувствующий. Остро переживающий события душевного, духовного плана. Слишком сильные переживания могут его убить.
В мастерской
— Вы относите своё творчество к одному из ныне существующих течений?
— Ни в коем случае. Я ищу имя тому, что делаю, но не пытаюсь подстроиться под уже сложившийся канон. Не хочу брать чужую форму изложения, пытаюсь найти свою. Я работаю в скульптуре и графике, в декоративно-прикладном искусстве, занимаюсь живописью, несколько раз выступал в качестве дизайнера помещений, в 80-е иллюстрировал книги по заказу кемеровских и иркутских книжных издательств. Шестнадцать иллюстраций к «Фаусту» ГЁТЕ, восемь иллюстраций к «Поющим в терновнике» К. МАККАЛОУ. Это не зазорно. Это поиск, осознание своего пути.
— Если я верно поняла, вас интересует в первую очередь созидательное, творящее начало природы и человека.
— Конечно. Взгляните: природа находится в состоянии постоянного кропотливого созидания: оптимизирует виды живых организмов, ищет, варьирует формы общественного устройства. Есть же муравейник. Матриархальный пчелиный улей. А есть человеческий социум — самый жестокий и правящий Землёй в настоящее время. Сейчас в одной из школ города Железногорска проходит выставка моих работ, и там есть картина, наполненная образами пузырящейся нефти и разлитого вина, масла, изорванного холста — мы же используем природные дары неразумно, безоглядно. Человеку свойственна душевная «близорукость» и «дальнозоркость»: некоторые из нас предпочитают жить прошлым, другие летят неразумными мотыльками в будущее. А ведь если остановиться и задуматься, поймёшь: есть у нас — только здесь и сейчас. Это и есть — мы.
У людей, постоянно ищущих завтра, случаются истерики, потому что им «внезапно» исполняется сорок, пятьдесят, восемьдесят — а жизнь, оказывается, прошла. Живущие прошлым не умеют забывать и не находят сил идти вперёд. Человек создан мыслящим, чтобы уметь рефлексировать прошлое, делать выводы и жить в настоящем. Только так.
Ошибка советской империи была в попытке торопить, искусственно «притягивать» будущее. Несколько поколений оказалось загублено погоней «пятилеток». Табун лошадей нёсся по равнине за вожаком, а тот, даже видя, что впереди обрыв, продолжал бежать по инерции. Страшно.
— А что происходит с нашим обществом сейчас?
— Мы пытаемся равняться на европейские ценности и становимся прагматиками: доминанта общественного сменилась доминантой межличностных отношений, мы снова обернулись к семье, к камерному домашнему мирку. Это хорошо и плохо одновременно: государство оказалось заброшенным — каждый гражданин озабочен исключительно благом своим и своих близких.
— Если уж речь зашла о поддержании семьи — вы продаёте свои работы? У художника ведь нет принципиально иных путей заработка.
— Действительно, нет, хотя мне повезло быть ещё и преподавателем. Работы продаю. Был период, когда мне не на что было купить краски, и я отдавал свои картины за копейки.
— Больно?
— Больно. Работы бывают разные. Есть такие, которые пишутся долго и мучительно, их приходится отрывать от себя по живому.
"Материнство"
— Мне запомнилась ваша работа, где планеты представлены в образах младенца Христа и Богородицы.
— За эту работу меня бы сожгли веке в шестнадцатом. Там и авангардные поиски в духе В. КАНДИНСКОГО и К. МАЛЕВИЧА и вечный, терзающий меня вопрос: кто раньше — курица или яйцо. Только представьте — Мария родила Иисуса, а он — Бог, создавший всё. Без созидательной сущности матери рождение невозможно. И всё же, кто из этих двоих был раньше? И ещё, меня волнует тема материнства: любовь матери — это максимум Любви. Её абсолютное выражение на Земле. Чистая энергия без примеси страстей.
— Действительно, вечная тема. Как насчёт достижений современности, призванных облегчить нашу жизнь? Феномен искусственного интеллекта — разве не удивительно?
— Удивительно. Но я против безостановочной компьютеризации. Меня учили чистописанию в своё время: пальцы привыкали управлять ручкой и чернилами. Развитие двигательной моторики развивало мозг: тренировало речь, визуальное и символическое восприятие, пробуждало элементарную логику. Сейчас ребёнку достаточно одного пальца, чтобы набивать сообщения на клавиатуре. Что-то
Из цикла «Мелодии пространства» — «Колокола»
собственно человеческое, сакральное из процесса создания текста ушло. Только представьте, сколько творчески мыслящих, да и просто интеллектуальных людей мы потеряем из-за типовых пластиковых гаджетов.
И потом, случись сбой во Всемирной сети — выйди из строя «умные» машины — это чревато коллапсом. И если так произойдёт, мы снова вернёмся в это вот состояние (показывает на скульптуру обезьяны). Нужно будет всё начинать сначала. Видите треснутый кувшин? Это состояние пушкинской старухи у разбитого корыта.
Почему именно обезьяна? Ну, позволим себе похулиганить: предположим, что это и был тот самый типичный вид, которому уже неоднократно «вживляли» ген эволюционного развития. Кто? Ну, скажем, более развитые цивилизации.
— Можете назвать «экспериментатора»? Какова ваша версия?
— Нет, не могу. Человеку не дано знать абсолютную Истину. Только правду: то, что ему и группе сторонников кажется «правым». Правд — их очень и очень много. Цивилизации Индии, Китая, Египта казались грекам «перенесёнными» откуда-то, пребывавшими изначально в «готовом» состоянии. Возможно, так оно и было. В любом случае, моя задача как художника — попросить или даже заставить вас, зрителей, задуматься.