На одной стене его кабинета — золотая табличка с выгравированным «золотым правилом менеджмента: 20% усилий дают 80% результата». На другой — осенний японский сад. А прямо на двери пришпилен портрет Черчилля, чей бульдожий взгляд напутствует каждого выходящего. «Почему у вас Черчилль?» — «Ради одной фразы — Never, never, never give up. Никогда не сдавайтесь — никогда, никогда, никогда… Мне нравится этот девиз».
С директором лицея № 6 «Перспектива» Алексеем Викторовичем ЛАПКОВЫМ мы договорились о встрече на самое утро — неизвестно, как дальше сложится день, на какое совещание его «выдернут», но с 9 до 10 окно есть. «Правда, я буду отлучаться, — предупреждает он, — у меня встреча с одиннадцатыми классами». А пока мы беседуем о профессиональной этике педагога, и я излагаю ему рабочую гипотезу редакции: что никаких профессиональных этик нет, есть просто профессионализм + общечеловеческие нормы морали. Так что особых «кодексов чести», скажем, учителя или юриста придумывать не надо. Или надо?
— Вы как-то очень сложно подошли к теме.
— Мы стараемся копать глубоко…
— И в этом смысле лопата у вас с длинным черенком. Я думаю, что особые этические требования есть, но они не выливаются в специальный «Кодекс», который несколько лет назад нам пытались навязать чиновники… Есть вещи, недопустимые особенно для педагога — моменты насилия либо прямого манипулирования учеником. Но я бы затруднился это сформулировать. И даже сформулированное, это оказалось бы сугубо индивидуальным. Свой внутренний императив есть у каждого.
— А для вас не является проблемой, любят ли ваши учителя детей, как именно конкретный педагог относится к классу?
— Есть такой Константин Михайлович Ушаков, главный редактор журнала «Директор школы». Это очень мудрый человек, доктор педагогических наук, пережил не одного министра образования… Я его очень люблю и отвечу его словами: учитель и не должен любить ученика. Потому что любовь предполагает некое пристрастное отношение, которого в профессиональной педагогике не должно быть. Возникает необъективность. Проблема не в «любит — не любит», а в том, способен ли учитель научить. Хотя конечно, если педагог не выносит детей, то ему здесь нечего делать. Тогда всё по Жванецкому. Как он говорил? «Воспитатели детсадов, ненавидящие детей, — страна задыхается без дрессировщиков!»
— Мне кажется, учителя с какой-то готовностью приняли на себя позицию, что они «ничего не должны». Не должны любить, не должны заниматься с отстающими и, как крайность, даже учить. Я знаю случай, когда мама пожаловалась учителю, что её ребёнок не понимает объяснения, и нельзя ли как-то более понятно ему растолковать. Ответ учителя был такой: «Моя задача — обеспечить тишину на уроке. А если ваш ребёнок не понимает то, что понимают остальные, это ваша родительская задача —сидеть с ним и заниматься…»
— Номер школы, фамилия учителя?
— Мне не хотелось бы называть, это скорее типичная ситуация.
— Во всяком случае здесь смешаны два понятия: профессионализм и личная позиция учителя. Нельзя говорить, что все учителя в массе такие. Большинство проводят в школе весь день и занимаются с детьми, причём бесплатно. По сути, тратят время собственных семей, чтобы обеспечить образовательный уровень вашего ребёнка.
— Но они могут этого и не делать, да? Придерживаться рамок урока — и всё?
— Нет, учитель должен развить ребёнка в тех рамках, которые ребёнку отведены природой. Это точное высказывание, потому что выше своих способностей ребёнок прыгнуть не может, но то, что ему дано — учитель должен развить. Профессионализм заключается в том, чтобы развить по максимуму. Сколько на это времени уйдёт — второй вопрос.
Конечно, если родители хотят, чтоб их ребёнок учился в Гарварде, а ему ну никак не даётся английский, — это уже несоответствие амбиций родителей уровню ребёнка, к учителю здесь претензий быть не может. А вот если потенциал есть, но остался не развит, это плохо.
ДОСЬЕ
Закончил Кубанский государственный технологический университет по специальности «Инженер-технолог». Работал преподавателем лего-технологий, ОБЖ и информатики. В 2002 году возглавил лицей № 6 (ныне лицей «Перспектива»), который с тех пор завоевал множество наград (звание «Школа года 2005», «Школа года 2006», «Знак качества 2005», «Эффективная школа 2007» и др.) и получил грантов на общую сумму свыше 10 млн рублей. А.В. Лапков неоднократно становился лауреатом различных конкурсов, в том числе в 2008 году — абсолютным победителем конкурса «Лучший директор Красноярского края», а в прошлом году — призёром российского конкурса «Директор школы 2010». Окончил президентскую школу переподготовки управленческих кадров при СФУ по специальности «Менеджмент» в 2010 году. Кандидат педагогических наук. Собирает модели кораблей. Увлекается фотографией и Японией, сходу может процитировать кого-нибудь из японских поэтов:
Лето в саду. Нежный ветер
Разбудил цветок хризантемы,
Что растёт у меня в душе.
— Что для вас составляет профессионализм учителя: следование программе, умение подать материал, победы отдельных детей на разных соревнованиях, способность вытянуть каждого ученика?..
— Две позиции. Первое — результативность.
— Сколько «пятёрок», сколько «двоек»?
— Нет, есть разные ряды параметров, и работа учителя по ним оценивается. А второе — как раз про потенциал. Когда в классе 25-27 учеников, но учитель развивает каждого ребёнка, а не работает на доску.
— Как это можно проверить?
— Сиюминутно — практически никак. В своё время В. Башев, ещё не будучи министром образования края, на круглом столе в «Афонтово» сказал, что педагогика имеет эффект дальнодействия: мы только через 10, а то и больше лет можем увидеть результат педагогических усилий…
— Тогда многое зависит от педагогических коллективов, контролирования работы друг друга, обеспечения высокого уровня преподавания. Наверное, в сильном педколлективе не задержится слабый, некомпетентный учитель?
— В коллективе может не задержаться и сильный учитель. Всё зависит от команды. Но тут ещё сложность в том, что для каждого возраста — начальной, средней и старшей школы — есть свои показатели уровня учащихся. Однако до сих пор не создана универсальная система измерителей. Если бы мы прописали не оценочные, а компетентностные измерители образования, хотя бы в нескольких ведущих компетенциях…
— Мне кажется, это может свестись к очень элементарному уровню: научить читать, писать, считать… до десяти.
— Грусть состоит в том, что, похоже, к тому идёт. Потому что фактически ведь не поменялась база — те же учебники, программы, добавился лишь гриф: допущено к обучению по стандартам нового поколения. А дальше педагогам говорят: создавайте сами рабочие программы и адаптируйте их к стандартам. Учителей при этом две недели проучили на курсах — и всё. Но это вообще-то научные разработки.
Допустим, мы прописываем информационно-коммуникационную компетенцию и чёткую систему показателей: на слабом уровне будет измеряться так, на сильном — так. Это не сделать учителю. Нужен институт, который будет это изучать и отрабатывать.
— Вернёмся к этике. Отсев из школ невелик: если уж люди пришли в профессию — они остаются навсегда. Но ведь бывают случаи профессиональной деформации, когда, по идее, надо уходить…
— Бывают, конечно. И очень многое здесь зависит от так называемого «второго фронта».
— Семья, тыл?
— Да. Если там неспокойно, то сразу видно, что человек плывёт, и его надо вытаскивать. Тоже управленческая задачка, между прочим.
— А вот, скажем, чрезмерная строгость учителя. У нас во дворе мамы рассказывали: в их классе учитель так запугал детей, что второклассница сказала бабушке: «Давай, я лучше под автобус брошусь, только бы мне не идти в школу». А когда родители по этому поводу написали письмо администрации, им ответили: это очень профессиональный педагог, у детей в этом классе прекрасные успехи. Но надо ли это? Может, в начальной школе в первую очередь следует развить любовь к школе, желание туда ходить?
— Думаю, в той ситуации педагог увлёкся результативностью. Конечно, это не нужно такой ценой. Но вообще традиционно в России начальное звено — сильное. Скажем, в нашем лицее работа с одарёнными детьми ведётся со второго класса. Если же брать все годы обучения, то 80% учащихся лицея «Перспектива» хотя бы раз принимали участие в каком-то конкурсе.
— А как же те известные цифры, что наши дети, действительно, на старте, приходя в начальную школу, демонстрируют одни из лучших показателей в мире, а вот к концу обучения развитие школьников опускается до 40-го места. Получается, именно школа целенаправленно губит способности детей.
— Есть три наиболее известных мировых исследования в области образования, которые нацелены на совершенно разные вещи. Допустим, в PISA проверяется способность применять знания — как раз то, где мы катастрофически отстаём. Лидерство там удерживает Финляндия, далее идёт азиатская пятёрка (Сингапур, Корея, Япония и др.)… Россия сделала попытку перейти на «компетентность», но поскольку мы не умеем измерять (о чём говорилось выше) — мы не знаем, развиваются ли наши дети в этом направлении. Да, по привитию навыков чтения в начальной школе мы молодцы, но способностей применять знания в старшей школе — нет.
— Этим же уже озаботились на самом высоком уровне...
— Я тоже мог бы медальку себе на грудь повесить и сказать: да, мы тоже об этом думаем. Но, повторяю, это не ресурс отдельной школы и вообще среднего образования. Нужен научный базис. Пока института рядом со школой, который бы этим занимался, — нет.
— Сегодня довольно распространена ситуация, когда дети знают больше учителя — допустим, в английском, в информатике. Может ли такой учитель чему-то научить? И насколько это его нервирует?
— А почему это должно нервировать? Ведь можно ситуацию по-разному развернуть. Если вы изучаете языки информатики, и ученик знает другой язык, не тот, каким владеете вы, — это нормально. Можно попросить сделать доклад всему классу и в том числе вам. С быстрым устареванием знаний это с неизбежностью и происходит. Учитель не должен быть всезнайкой. Опытный учитель, который даёт возможность реализоваться каждому, может как раз помочь такому ученику продемонстрировать и применить свои знания, и ученик будет ему только благодарен.
— Есть ещё один сложный вопрос, на который хотелось бы найти ответ. Мне кажется, отечественную школу лихорадит, потому что нет окончательной определённости, в чём её функция. В социализации, в подготовке к определённой профессии или в обеспечении личного развития ребёнка? Подтверждение тому, что это проблема, я нашла в материалах форума «Умная школа», который в начале сентября прошёл в Москве. По признанию самих учителей, главная проблема школы — вовсе не в низких зарплатах. Они не понимают своего статуса. Для чего учитель, в чём его задача в обществе? Скажем, советский педагог передавал какой-то набор знаний детям по предмету. А сейчас —знания девальвированы, непонятно, зачем они нужны конкретному ребёнку в будущей жизни…
— Для чего учитель в обществе — не мне вопрос. Государство хочет, чтобы мы готовили детей для ЕГЭ.
— А мне как родителю хотелось бы, чтобы ребёнка готовили… для счастья в будущем, скажем так.
— Счастье — термин индивидуальный. Но в нынешних реалиях к концу обучения ваше счастье будет заключаться в том, чтобы ваш ребёнок набрал проходной балл по ЕГЭ. В этом смысле подготовка к сдаче ЕГЭ — это и есть статус учителя старшей школы.
Второй вопрос — что сам учитель не снимает с себя ответственности дать знания, научить ребёнка их получать, их применять.
Целостное мировоззрение ребёнка — этого тесты не обеспечивают, а учитель, по идее, обязан это делать.
У Анатолия Вассермана есть пост на эту тему (я его выставил у себя в блоге на лицейском сайте) — что нынешние знания носят разрывной характер именно из-за того, что мы перешли на систему тестов. Так вот, в своём лицее (понимая, что от тестов никуда не уйти) мы хотим внедрить некие комплексные тесты. Будем предлагать детям задачки, расколоть которые они смогут, только задействовав знания из разных областей и из принципиально разных тем. Это наш индивидуальный противоход общей тенденции.
— Как вы считаете, причина вашего успеха — в том, что вы проектируете или осуществляете?
— На мой взгляд, успеху сопутствует принципиальная открытость. Родители будут давать финансирование, если они видят — на что. Педагоги будут доверять управленческой команде, если понимают, что могут прийти с абсолютно любой проблемой, и им помогут. Дети будут верить в свою школу, если понимают, что школа — для детей, а не просто рабочее место для педагогов.
— Сейчас многие школы декларируют открытость, у всех созданы сайты, но на деле большинство из них мертворожденные, нерабочие, необновляемые… Ваш сайт на этом фоне выглядит очень живым — поступает много вопросов, вы ежедневно ведёте свою личную страницу. Но у меня сложилось впечатление, что только вы в это вовлечены, другие учителя не участвуют.
— Нет, не так. Просто есть люди, которым нравится вести блог, а есть — кому это не подходит. Если убрать мою фамилию, самые сильные блогеры в нашей школе — это Солоненко Людмила Николаевна и Глотова Галина Валерьевна, им нравится выступать, рассказывать о жизни класса, и они это делают. А новостийные блоки вообще делают дети.
— Какие «дивиденды» ваша открытость принесла?
— Огромные. Наличие обратной связи. Мы имеем возможность знать всё, что происходит в лицее и вокруг него. Начиная с того, что кто-то кому- то косичку оторвал и заканчивая вопросом, когда будет готово футбольное поле, которое мы сейчас строим. Плюс — мы получаем систему оптимизации управления. Про эту самую косичку я ещё не успею ответить в специальном разделе «Вопрос директору», а мне учитель уже рассказывает, что с ситуацией разобрались, к врачам обращаться не придётся, и бантик на месте. Так что рубрику читают не только родители, но и в большой степени учителя.
— Скажите, а вы ещё долго готовы быть директором, не мечтаете пойти куда-то выше?
— Знаете, как только я пришёл сюда, так меня каждый год провожают… По-доброму, конечно. Шепчутся: «он уходит», сочиняют мне всякие назначения. Но каждый год я их разочаровываю.
— А как должно выглядеть предложение, которое было бы вам интересно?
— Если вдруг когда-нибудь (понимая, где вы работаете) ректорат СФУ решит, что ему нужен, скажем, проректор по связям со средним образованием, или наметится желание ректората ввести должность директора по стратегическому развитию университета — этот случай можно рассматривать.