Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
ноябрь / 2011 г.

«Восточный проект» Николая Розова

Большой Восточный проект — это одна из стратегий для 21 века, которая носит внешний по отношению к России характер — и экономический, и геополитический, и главным образом — геокультурный.

Несколько предварительных замечаний. Вначале для меня очень тяжёлой для решения была проблема старого русского спора между славянофилами и западниками. Известный всем раскол, который есть у каждого русского в душе. По образованию, по науке мы европейцы, но зачастую от этого отрекаемся, нам хочется что-то своё — самостийное и антизападное. В книге я показываю, что для того, чтобы спор решить, надо выйти за пределы русской ментальности — в область геополитики, геоэкономики, геокультуры.

Сразу скажу, что проект противоречит нашим стратегическим установкам, которые ещё с советского и досоветского времени во многом остаются изоляционистскими. Мы думаем или о Сибири — в обязательном противопоставлении центру, или о России — противопоставленной всему остальному миру, и в первую очередь — Западу, перед которым хотим самоутвердиться. Здесь принципиально иная установка: нужно говорить и думать о широких союзах и об экспансии вовне.

Второй момент: при нынешней власти не то что проект обречён на неуспех — о нём и говорить не будут, это останется пустыми словами. Но в истории всё меняется, и власть тоже, а книжка у меня, между прочим, про стратегии 21 века. И мне важно, чтобы интеллектуалы получили одну из альтернатив, значимую и для России, и для Сибири.

Что подразумевается под Центральной Азией? Это большая территория, наиболее удалённая от морей, морских коммуникаций, заключенная в многоугольник с точками: Астрахань, Магнитогорск, Омск, Новосибирск, Иркутск, Чита, Лхаса, Дели, Тегеран. То есть помимо того, что обычно под Центральной Азией понимается (Афганистан, Пакистан), сюда входит ещё и Средняя Азия — Казахстан, Монголия, Север Индии, Юг Западной и Восточной Сибири, Алтай, Саяны и Забайкалье.Эти области, как правило, отстают от приморских областей; там есть демографическое напряжение, высокая конфликтность, накоплены арсеналы оружия. Всё это плюс труднодоступная местность создают угрозы и для местного населения, и для соседних стран.

Я считаю, есть невротическое отношение россиян к Европе и Западу, всё время метание между самоуничижением «всё у нас не так» и самовозвеличиванием — заявками на какое-то духовное превосходство. То есть либо один дискурс, либо другой. Само это противостояние Западу я считаю порочным, для России неблагоприятным.

Какая подсказка здесь может быть от микроуровня? Это похоже на психологию подростка-невротика. Если он без конца выясняет со взрослым, кто главнее, или мечется от самовозвеличивания к самоуничижению — то шансы на выздоровление почти нулевые. Но ситуация меняется, когда человека вовлекается в солидарное сообщество с общей деятельностью, где таланты и усилия дают видимые всем плоды и отдачу; по сути подросток становится взрослым, и у него прекращаются метания.

Если это перенести на макроуровень, тогда России с Западом нужно найти общую деятельность, которая позволила бы нам избавиться от комплексов и метаний, реализовать свой потенциал, завоевать престиж, не поступаясь своими святынями и ценностями.

Что это за деятельность? Понятно, что она должна отвечать долговременным интересам России и по каким-то параметрам быть выгодна и значима для Европы. И отвечать общим глобальным трендам.

Что является позитивным трендом и открывает для нас перспективы цивилизаторской миссии? Конечно же, повышение общего уровня образования, наукоёмкое производство, экология, индустриализация, урбанизация, информатизация, инфраструктура, расширение рынка товаров и услуг, пасификация (умиротворение конфликтов и построение надёжных систем международной безопасности). Понятно, что для Центральной Азии всё это чрезвычайно актуально. Как и развитие систем социальной защиты и институтов, защищающих права граждан, но при этом не плодящих толпы бездельников на содержании, как сейчас в Палестине.

Если взять за основу концепцию Вадима Цымбурского о платформах, то видно, что выделяемые им европейская, турецкая, персидская, китайская, российская и другие платформы — не совпадают по границам со странами. То есть, скажем, китайская платформа базируется на юге страны и оттуда распространяет влияние вовне. Также далеко не вся территория России – её платформа, очевидно, что многие наши земли — просто пустыри. И явно не весь Кавказ является платформой, и вообще непонятно, останется ли эта платформа. Таким образом, мы имеем отдельные твёрдые платформы и проливы между ними, то, что Цымбурский называл лимитроф. Большая часть Центральной Азии попадает именно в лимитроф, и существует реальная проблема — как вовлечь этот лимитроф в позитивные глобальные тренды.

Здесь могут быть разные пути цивилизаторства: западный, китайский, турецкий. Конечно, нам бы симпатичен русский, но, увы, он бесперспективен, как бы патриотичны мы ни были. Бесславный распад СССР, дискредитация русского коммунизма до сих пор сохраняют значение. Налицо страхи малых соседних стран перед нашим имперским реваншизмом. Широко известен в мире сырьевой перекос в российском экспорте, коррумпированность государства. И некий идейный вакуум. Кроме нового витка принудительной мобилизации на борьбу против мировой гегемонии США — России особенно предложить нечего. В этих условиях не стоит даже вступать в конкуренцию с китайским, западным или мусульманским путями обустройства лимитрофа.

А вот в союзе России с Европой Восточный проект может выступить на первый план. Важно, что с Европой, потому что она объективно конкурирует и с США, и с Китаем в глобальном масштабе; и союз с Россией выгоден и для неё. Российская территория, прежде всего Сибирь, становится главным плацдармом для цивилизаторской роли, и новое звучание обретают осмеянный лозунг времен перестройки — Европа от Дублина до Владивостока. Его вполне можно опять поднять на щит.

Первый этап: подготовка плацдарма, то есть включение в цивилизаторские тренды Сибири. И уже с этого плацдарма вести европейско-российскую цивилизаторскую миссию в Центральную Азию. Плацдармом быть выгодно. Понятно, что он должен быть в первую очередь обустроен, получить более высокое развитие. Это дороги, коммуникации, производственные цепочки, сеть научно-технологических центров, налаженные рыночные и финансовые институты. Развивать Сибирь придётся не только и не столько ради неё (вот к этому мы привыкли), и не прося деньги у Москвы, а вместе с Европой для последующей экспансии в Центральную Азию. Об этом мы ещё не думали.

Считаю, что здесь революционным шагом был бы перенос если не столицы в Сибирь, то по крайней мере крупнейших экономических министерств. Сейчас эта идея кажется невозможной, но могущественное давление Китая требует каких-то именно революционных действий, иначе нам грозит потеря огромных окраинных территорий. В мировой истории эффективно показало себя строительство столиц на новом месте. Так был построен Вашингтон, Бразилия, Астана. Требуется только географический центр, тёплый климат, неплохая экология — и такое место вполне может быть выбрано где-нибудь у кромки Алтайского края.

Сам проект понимается как комплекс динамических стратегий. Этот термин австралийского экономиста Г. Снукса подразумевает устойчивое сотрудничество организаций, групп, слоёв населения, у которых есть единая объективная направленность в течение двух и более поколений. Причём такое сотрудничество, когда результаты прошлых шагов становятся плацдармом для следующих. Динамические стратегии могут быть завоевательными, коммерческими (расширение рынка), колонизаторскими. Или вот цивилизаторскими.
Сюда включается культурная стратегия — это льготное образование для будущих элит, что очень успешно делает Америка. Вуза Сибири, усиленные европейским патронажем, вполне могут обеспечить больший поток студентов сюда.

Здесь речь идёт о формировании новых социальных структур в таких основных сферах, как местное самоуправление, суды, полиция, пожарная охрана, система образования, медицина и т.д.

Правовые коммерческие стратегии: защита собственности и инвестиций, борьба с коррупцией, рейдерством, обеспечение свободной конкуренции, регулярные ярмарки с открытым международным участием, защита малого и среднего бизнеса, помощь в выходе на мировые рынки.

Инфраструктурные. Дороги европейского качества, цивилизованный земельный рынок, массовое строительство частных домов с локальными экономичными системами водо-тепло-энергоснабжения. Тут опять же у Европы можно поучиться.

Кардинальный вопрос: зачем это нужно европейцам? На самом деле европейцы живут в тесноте, им нужны новые пространства. Но они уже обожглись на колониях, и требуются какие-то родственные территории по культуре и расе. Далее — Европа стареет, там закупорены социальные лифты, есть признаки закисания, и нужны новые крупные социальные проекты. Раньше эту роль играли войны, теперь Европа мирная, нужен мирный проект. И ещё там есть потребность нормализовать жизнь в Азии, просто чтобы остановить устрашающий поток мигрантов. Эта идея уже озвучена европейскими политиками, но пока не хватает ресурсов, чтобы ею всерьёз заниматься.

Еще один главнейший вопрос — будет ли отдача? Потому что такой массированный проект — это огромные затраты. Любая цивилизаторская миссия — это отсроченная отдача. На первом этапе для Сибири — это индустриализация и новая волна заселения. На втором этапе — отдача в виде расширения зоны развитой инфраструктуры, образованного населения, стабильности и благополучия рядом с Россией. Это гораздо лучше действует, чем укрепление границ, постройка новых ракет и проч. Рост потребительских рынков, снижение нелегальной и нежелательной миграции.

Главное препятствие — недоверие. Европейцы не доверяют российскому руководству. Зарубежные инвесторы не доверяют российской бизнес-среде. Российские провинции не доверяют Москве. Есть недоверие элиты Центральной Азии к неверным… Доверие надо возвращать. Это делается через переговоры, налаживание постоянных культурных связей, через малые реализованные проекты (что-то должно получиться, и это резко увеличивает и солидарность, и доверие), формирование новых элит для стран Центральной Азии и т.д.

Кто может быть драйверами этого проекта? Например, в Сибири — местные региональные элиты и местный крупный бизнес. Они понятным образом заинтересованы в обустройстве своих территорий, этим и занимаются практически. Но тут важно, откуда они ожидают ресурсы и с какой направленностью дальше. Пока мы ожидаем от Москвы и ездим туда на поклон со всякими программами: дайте нам денег на то-то и то-то.. Здесь очень важно интенсифицировать прямые связи с сильными европейскими партнёрами: германскими, скандинавскими, британскими, французскими… И с бизнесом, и с госструктурами, у которых есть большое стратегическое видение расширения своего влияния. Это основной мост: сибирские и европейские элиты.

В рамках бинарного противостояния Москва-Сибирь — всегда сибирский регион слабее. Пока. Если активно, не спрашивая особых разрешений, развивать отношения со странами Евросоюза, а также с Японией, с США, — то вес сибирских регионов будет расти, потому что все эти вопросы об особом правовом порядке нужно выторговывать, нужно наращивать переговорную силу, в том числе через союзы поверх Москвы. В советское время это было невозможно, а сейчас вполне.

Союзники могут найтись и в Москве. Огромное значение имеют не только денежные, но и человеческие, организационные, административные ресурсы. Сделать ещё одну большую цивилизованную Европу в Сибири — это вполне можно считать проектом века, не стыдным, ради которого стоит бороться.

Реплики экспертов

В. Ефимов, Центр стратегических исследований и разработок СФУ: «Большой проект — обычно следствие сильного вызова. В этом смысле -как может быть построен вызов? Был Римский клуб, который издал доклад, и экологическая проблематика попала не только в голову интеллектуалов, но и определила решения политиков».

Д. Гергилев, зам. директора Гуманитарного института СФУ: «Когда мы вошли в Афганистан, то появились и школы, и дороги, и всё равно мы были враги. А когда Америка и Европа вошли в Афганистан — это сугубо колониальная идеология. И ожидать от европейцев миссионерских действий, которые несут неопределенные выгоды (мигранты будут более цивилизованные), — мне кажется, это утопичные идеи. В Европе люди чётко знают, чего хотят, какие у них интересы. И эти интересы связаны не столько с миссионерскими задачами, сколько с экономическими. И здесь вопрос: как сама Россия будет рассматриваться Европой, над которой мы всегда, как большая туча, слегка нависали на карте, и как сами азиатские государства воспримут помощь Европы — не как очередной крестовый поход, только теперь через Россию?».

В. Полищук, корпорация «Красноярск-2020»: «Мне кажется, что в целом проект Россия, начиная с царских времен, это как раз движение Европы на Восток по освоению территорий. И сам по себе проект Россия — европейский. Но со временем Европа выдохлась, стала таким дряхлеющим дедушкой, который нуждается скорее в защите завоеванного, чем в развитии. И сейчас делать ставку на дальнейшее движение… Быть плацдармом, который закрывает своей грудью амбразуру перед усиливающейся азиатской активностью? Тогда надо понять, что мы защищаем и во имя чего. Европейскую цивилизацию, которая в перспективе оказалась неспособна поддерживать свои форпосты на восточном направлении? Любая стратегия — это достижение определённых целей экономическими или военными средствами… Какие цели плацдарма, за счёт каких ресурсов? Просто — историческая благодарность Европе?»

В. Гавриков, декан факультета биологии, географии и химии Красноярского педуниверситета: «Сама идея альянса или союза с Европой выглядит симпатичной лично для меня, если отвлечься от реализуемости. Хорошее сравнение с невротическим подростком. Сам ведь он не придумает никогда дела, которое будет делать со взрослым. Это дело взрослого. И этот взрослый должен обладать своего рода педагогическим талантом… Нет у меня впечатления, что Европа обладает таким талантом, чтобы предложить нам проект. И второе суждение — вся наша жизнь устроена центростремительно. Мы работаем в образовании, а оно — как машинка по перекачиванию всего самого умного, талантливого, красивого — из деревни в краевой центр, а из краевого центра — дальше в Москву и еще дальше — в Лондон. Вся эта наша жизнь — работа по перекачиванию. Это записано не то что в генах — но в физиологии миллионов людей, а ваши идеи — в противоположном направлении. А как же против ветра плевать? Нужно еще переломить тенденцию».

Ю. Москвич, директор Центра стратегического прогнозирования Красноярского педуниверситета: «Совершенно очевидно, что поколения два, на которых будет развёртываться этот проект, будут иметь много-много неопределенностей. У знаменитого Станислава Лема в России был друг — фантаст и философ Голубов; и Лем часто в разных интервью приводил его слова: «всё будет не так». Будет много неожиданного. Но я согласен, что непременно будет формирование тех или иных союзов, объединений. И с моей точки зрения — в этом зале мы начали обсуждать один из возможных подходов к будущему России. Сибири не обойтись без создания будущего с кем-то. Второе замечание: по идеологическим соображениям или семейным традициям — я ярый противник евразийского пути. Во-первых, Сибирь — совсем другое образование. Это Евро-Америка. Отбор людей, посыл сюда. Приведу один пример: в Оттаве стоит памятник основанию города — 1628 год. То есть тот же год, что основание Красноярска. Европейцы пошли в две стороны. И третье. Необходима некая политическая формулировка этой проблемы. Кто политически будет отстаивать этот плацдарм — меньшинство населения в Сибири, имеющее очень мало представителей в Госдуме? Лидеры регионов Сибири? Объединенные сибирские регионы? Это вопрос вопросов. Я пока не вижу, как политически это будет обсуждаться. А времени уже не осталось».

В. Ефимов: «Когда появилась социалистическая Россия, идеи другого социального устройства овладели массами. Это породило сумасшедшую энергетику и внутри России, когда миллионы людей смогли выйти из доиндустриального формата, получили большую свободу, понимание перспективы — на этом была энергетика. Что может быть энергетичным для евро-российского проекта? Что другие цивилизации воспримут как свою перспективу? Пока это смотрится как большой инвестиционный кошелек, Россия — как место, куда инвестиции можно вложить с большими рисками».

В. Дацышен, зав. кафедрой всеобщей истории СФУ: «Я абсолютно разделяю высказанную мысль, что в будущем будет всё по-другому. И в стенах университета считаю бесперспективным думать о будущем. Это на кухне хорошо. А интересно бы подумать, что есть и что было. Надо банально восстанавливать современную картину, накладывать на историческую — и так через это туманное стекло можно разглядеть будущее. А иначе — общение приятное, не более».

Е. Бухарова, директор Института экономики, управления и природопользования: «Восточная цивилизация всегда свою экспансию осуществляет ползучим образом. Китай сейчас, начиная бурно развиваться, без всякой миссии и без всяких посредников, видя просто свой интерес, строит свою нормативную базу на англо-саксонском праве. И никто им не нужен, никакой посредник, они сами сделают. И эта срединное место России, эта миссия транслятора Европы в Китай — она отдалённая. В нас никто не нуждается».

Н.Розов, заключительное слово:
— Практически никто не был согласен с проектом — это меня вдохновляет.
Казалось бы, о какой цивилизаторский миссии может идти речь в отношении древнейших восточных цивилизаций? Но, например, равенство перед законом, защищенность собственности, обязательность суда, гарантия инвестиций — это вещи универсальные, и они нужны всем. В этом смысле для нас достоинство данного проекта в том, что, приходя в Азию с этими ценностями, мы сами можем почувствовать себя европейцами. Есть такой эффект: когда мы кому-то что-то внушаем, то убеждаем в этом и себя. А защищенность собственности, равенство перед законом и др. — очень нужны и нам. Мы найдём понимание и у лидеров тех же самых азиатских стран, которые как на вулкане сидят, и не надо думать, что они так уж нацелены только на то, чтобы с пушками и пулеметами отстаивать свою легитимность. Есть и разумно мыслящие, которые понимают, что как-то надо людей занимать и превращать в цивилизованных граждан.

Что всё у нас центростремительно — это верно. Но я бы хотел заметить: то хорошее, что происходит — например, то, что мы здесь сидим, — это происходит из противонаправленных движений. Образовался Новосибирский академгородок, где я имею счастье жить, и Красноярский научный центр, и университет… Это движение в другом направлении, и мы хорошо знаем, что наиболее развитые страны мира — они полицентричны. В этом смысле я за то, чтобы обязательно переломить эту тенденцию — высасывания всех соков отовсюду в Москву, и стратегию устанавливать на полицентричность России, тогда она будет сильной.

Энергетика — это не вопрос жизненного цикла. Я по-другому отношусь к проблемам пассионарности и энергии, не считаю верным идеи Данилевского-Шпенглера, что цивилизации имеют цикл, подъем — затем спад и умирание. На самом деле это волновые процессы, и сейчас как раз для европейцев нет больших проектов, и поэтому всё закисает и мельчает. Говорить о том, что у Европы нет энергетики для больших проектов, называть её дряхлой старушкой… Это скорее метафора, которая вводит в заблуждение. В Европе огромное число движений, идеологий, в том числе экологических, пацифистских, антиглобалистских. Она до сих пор кипит, и много чего там происходит интереснейшего — в культуре, в теории, в науке, так что рановато её списывать. Последний проект, где она показала и свою конструктивную способность, и свою энергетику — это объединение Европы. Когда ещё так было сделано, чтобы без войны огромное пространство получило и общие органы управления, и общую валюту? Без тени иронии - она здесь впереди планеты всей. Европа показала, что через мирные договоры, через партнёрство и доверие многого можно добиться. Возможно, она чересчур расширилась, и сейчас у неё кризисы, но не надо по этому поводу злорадствовать, надо смотреть и учиться.

СФ