Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
март / 2012 г.

Вячеслав ШАБАЙКИН: «Конкуренция должна быть
и в науке»

В современном глобальном мире одной из наиболее важных задач становится развитие в высококонкурентной международной среде. «И это одинаково важно и для экономики, и для науки», — уверен заместитель председателя правления банка МФК Вячеслав ШАБАЙКИН.

— Этот год знаменателен тем, что Россия наконец-то вступила в ВТО. Как вы считаете, чем обернётся это для банковского сектора?

— Я считаю, что это нормальный процесс интеграции, который давно должен был состояться. В современных условиях — неважно, финансы это или наука — настолько быстро стираются границы между государствами, что оставаться в стороне просто невозможно. Вступление России в ВТО я расцениваю как очередной шаг, который мы обязательно должны были сделать — хотим мы того или нет. Там, где мы имеем хороший, мощный задел, — после вступления в ВТО мы только укрепимся. Там, где мы отстаём, конкурентный фон становится действительно более жёстким. Но, не осознав и не почувствовав этого, мы не сможем сделать качественный рывок в развитии.

Вступление в ВТО открывает нам доступ к новейшим технологиям, новейшим продуктам в самых разных сферах, будь то финансовые инструменты, промышленность или сельское хозяйство. Создали же мы свой самолет «Сухой»! В этом процессе принимали участие более ста стран, но продукт это всё-таки наш. Не интегрировавшись, не использовав технологии в области аэродинамики и создания двигателей, сделать это было бы очень сложно.

Если мы не можем создать какой-то качественный продукт сами, в одиночку, нам нужно интегрироваться. В этом смысле ВТО для нас — серьёзный помощник. И для банкиров тоже. Говорить, что придут западные банки, и всё исчезнет, будет править западный капитал — в корне неправильно.

— Если говорить о банковской сфере, то существуют ли какие-то особенные продукты, которые востребованы на Западе, но ещё не появились у нас?

— Набор банковских продуктов в России и на Западе достаточно стандартен. В чём мы действительно заметно отстаём — так это в качестве обслуживания розничных клиентов. Зай-дите в любой офис западного банка — и вы не увидите там фактически ни одного человека. Западный мир давно и уверенно шагнул в электронно-безналичную сферу. До 95% операций совершаются дистанционно. В наших же отделениях, особенно крупных сетевых банков, по-прежнему, большие очереди. У нас народ, как это ни печально, предпочитает лично ходить в отделение банка и, отстояв очередь, оплачивать услуги ЖКХ, получать пенсии, платить налоги и штрафы у знакомого окошка…

— А с чем это связано? Это дань привычке или всё-таки страх, что с деньгами что-то случится, если самому не принести их в банк и не передать из рук в руки кассиру?

— Безусловно, это дань многолетней привычке, недоверие к любым нововведениям, страх потерять свои сбережения. А самое главное — это повсеместная финансовая безграмотность. Мы боимся всего того, чего не понимаем, и особенно остро эта проблема стоит в регионах. Здесь ключевая задача государства и финансовых институтов — повышение финансовой грамотности населения.

— А как на Западе обстоит дело со страхованием вкладов? Защищает ли государство вкладчиков в случае финансовых форс-мажорных ситуаций? Или всё бремя ответственности ложится на плечи самих банкиров?

— Западные страны, как правило, используют одну из двух моделей страхования вкладов: американскую или германскую. В американской модели всю полноту ответственности берёт на себя государство, а не коммерческие банки. Причём страхование охватывает как счета юридических лиц, так и физических. По этой или схожей модели работают финансовые системы Канады, Великобритании и Японии.

В странах, где применяется германская модель, государство почти не участвует в системе гарантирования вкладов. Для неё характерны гибкие и достаточно низкие ставки взносов в страховые фонды, создаваемые самими коммерческими банками. Много общего с этой моделью имеют системы защиты вкладов Франции, Швейцарии, Нидерландов и других стран Западной Европы.

— Вернёмся к нашему банковскому сервису — чему ещё нам следовало бы поучиться у западных банков?

— Умению продавать свой продукт. Красиво продать — это то умение, которым наше среднее звено и клиентские менеджеры просто не владеют. Однажды я провёл такой эксперимент — зашёл в банк, которым руководил, в одно из отделений, где меня не знали в лицо, и 20 минут ходил по залу. Охранник стал смотреть с подозрением, а консультант продолжала сидеть на своём рабочем месте, заниматься своими делами, не обращая на меня никакого внимания.

Любая западная компания тратит десятки миллионов долларов на рекламу с единственной целью — чтобы потребитель переступил их порог. Раз уж клиент решил зайти в банк, значит, потребность в финансовых услугах у него определённо есть. И умение продать ему нужные услуги, а заодно и те, потребности в которых он до этого момента и сам не осознавал, — вот где истинный профессионализм клиентского менеджера.

Мы же не умеем продавать продукт. Любой. И банковские услуги в том числе. Вот этому нам предстоит учиться и учиться. В Европе понимают ценность каждого клиента, и позволить вот так запросто разбрасываться клиентами там просто не могут. Ещё раз повторю: мы активно развиваемся, но вот в вопросе обслуживания наш менталитет должен меняться, причём и у потребителей услуг тоже.

— А как он должен меняться у потребителей?

— Потребитель должен, в первую очередь, начать уважать себя. Уважительное отношение к себе передаётся и окружающим. И только после этого произойдёт сдвиг в сознании. Заставит меняться и тех, кто предлагает услуги.

Многие ещё помнят те времена, когда в Советском Союзе финансовые услуги розничным клиентам предлагал один банк, в отделении которого много лет сидели одни и те же операционистки, прекрасно понимавшие: что бы они ни сделали — к ним всё равно придут, потому что выбора нет. Вот от такого подхода нужно уходить. Конкуренция порождает качество. Теперь выбор есть.

Именно в повышении качества обслуживания Европа и США нам должны помочь, и прежде всего за счёт создания высококонкурентной среды. А учиться у Европы не стыдно — Пётр I триста лет назад ездил перенимать передовой опыт, и нам полезно. Хотя, бесспорно, и Европе есть чему поучиться у нас.

— Чему, например?

— У нас была крупнейшая держава, которая во многих сферах остаётся ведущей — оборонный комплекс, космическая отрасль, добыча полезных ископаемых. И в науке мы всегда были в авангарде. Я, например, окончил МГТУ им. Н.Э. Баумана по специальности «Аэродинамика управления летательными аппаратами» и в этой же сфере работал, публиковал статьи.

— Наверное, поэтому сейчас поддерживаете молодых учёных, которым банк МФК второй год вручает крупные премии. Расскажите, что стало толчком для этого решения?

— Отправной точкой стал мой разговор с ректором СФУ Евгением Александровичем ВАГАНОВЫМ. Всё-таки я тоже близок к этой среде, у меня несколько высших образований. Я читал лекции, в том числе в СФУ, до сих пор являюсь председателем государственной аттестационной комиссии на экономическом факультете по специальности «Банковское дело».

Я понимаю потребности и трудности университета. И не поддержать молодых учёных, аспирантов мы не могли! Не так много премий учреждено бизнесом в поддержку молодых учёных, и мы хотели внести свою лепту. Но я рассматриваю эту премию не просто как поддержку, хотя 100 000 рублей — значимая сумма. Я больше бы хотел, чтобы это сформировало нормальную конкурентную среду в кругу молодых учёных и аспирантов. Конкуренция должна быть не только в промышленности или банковской сфере, но и в науке.

Вячеслав ШАБАЙКИН (в центре) и ректор СФУ Евгений ВАГАНОВ вручают премию банка МФК  Светлане ЛЫТКИНОЙ, аспиранту Института цветных металлов и материаловедения

Вячеслав ШАБАЙКИН (в центре) и ректор СФУ Евгений ВАГАНОВ вручают премию банка МФК Светлане ЛЫТКИНОЙ, аспиранту Института цветных металлов и материаловедения

— И как, началась конкуренция за получение этой премии?

— Борьба за премию уже есть, конкурс в этом году серьёзный: 33 работы, а победителей — 6. Но вот когда 10-20 работ будут претендовать на одну премию, тогда можно говорить о полностью сформировавшейся конкурентной среде. Так что зародить здоровую конкуренцию в научной среде и поднять престиж этой деятельности — вот наши основные цели. Хотя есть и другой результат: заявляют о себе сильные, хорошие работы, которые будут интересны и полезны для общества.

— В этом году среди победителей не было гуманитариев. Это случайность или закономерность?

— Это случайность, в прошлый раз сильнее оказались как раз гуманитарии. Мы так и задумывали премию — чтобы были и точные науки, и гуманитарные. Есть учёные, которые производят простой продукт и создают добавленную стоимость, а есть те, кто стимулируют наше развитие, хотя ничего не производят.

Работы в этот раз очень интересные. Меня особенно заинтересовала работа, посвящённая лечению сальмонеллёза новыми методами (автор — Ольга ЗАМАЙ, аспирантка Института фундаментальной биологии и биотехнологии СФУ. — прим.ред). Я её очень внимательно прочитал, честно признаюсь, что не всё понял. Но мне понравилось, что в нашем немедицинском вузе появляются такие разработки. Мы методами классической науки решаем такие вопросы — этим действительно можно гордиться.

Конечно, лучший результат даёт синергия научного потенциала с финансовым. Это основа для возникновения высококачественного инновационного продукта. Без финансов, к сожалению, всё останется только теорией. А хочется, чтобы научные разработки приносили пользу не только обществу, но и самому учёному. Чтобы учёный мог всю жизнь получать дивиденды со своего изобретения.

— Когда это станет возможно в России — лет через 10-15?

— Хотелось бы, чтобы это было в рамках одного поколения. Надеюсь, что база закладывается уже сейчас, в том числе и с нашей помощью.

— Сейчас вероятность того, что молодые учёные останутся в науке и не уйдут в другие, более прибыльные сферы, — выше, чем в 90-е годы?

— Я бы сказал, что вероятность 50 на 50. Но государство должно делать всё, чтобы поддержать учёных. Не пытаться правдами и неправдами вернуть тех, кто уехал — эти люди уже не адаптируются к нашим условиям, а всеми силами удерживать тех, кто развивается сейчас.

Наше общество очень продуктивно — оно генерирует толковых, серьёзных людей такими темпами, которые другим государствам недоступны. Мы очень быстро заполнили те пустоты, которые возникли в переходный период — в начале и середине 90-х.

— А вас не тянет обратно в науку?

— Тянет. Часто берусь за книжки, недавно в Интернете смотрел уравнение ШРЁДИНГЕРА для углеводорода. Просто что-то начал вспоминать и понял, что полностью не воспроизведу. Посмотрел — освежил память. У меня ведь всё-таки красный диплом. Уравнение линии изогнутой балки могу прямо сейчас написать. Я очень люблю теоретическую механику, сопромат, хотя со времён студенчества прошло очень много лет. Конечно, все новые научные тенденции я не отслеживаю, но стараюсь держать руку на пульсе. Меня всегда наука интересовала — я ещё в школе читал теорию калибровочных полей, японского физика-теоретика Р. УТИЯМА.

И мне приятно общаться с ребятами, занимающимися наукой, интересно читать их работы. Из тех шести, что получили премию МФК, три я изучил подробно.

— Этот номер нашей газеты посвящён, в том числе, и вопросу самоидентификации. Я знаю, что вы много путешествуете. Когда вы в первый раз попали за границу, понимали ли вы, что там люди другие, или вам показалось, что те же самые?

— В первый раз я поехал на стажировку за границу ещё в студенчестве. Когда мы обсуждали научные темы, мы говорили на одном языке, но как только выходили за стены университета — всё менялось. Они действительно другие. Знаете, мне порой кажется, что европейцы и американцы — счастливее. Они чувствуют себя защищёнными — и в первую очередь государством. А у нас пока этого, если честно, нет. Там люди доверяют государственной машине, у нас человек, в основном, надеется на себя. И вот эта неуверенность в завтрашнем дне, задёрганность порождает определённое мировоззрение. У нас нет уверенности ни в пенсионной системе, ни в том, что государство поддержит нас в трудную минуту. У нас элементарные вопросы решаются очень долго и сложно — не каждый в состоянии сражаться с бюрократической машиной.

Если государство будет помогать человеку, у нас появится уверенность, спокойствие европейцев. И улыбки на лицах.

— Приятно ли вам ощущать себя русским за границей? Чувствуете ли вы гордость за свою страну? Или вы уже — «гражданин мира», которому одинаково комфортно в любой стране?

— Я всегда с гордостью говорю, что я русский. Нам действительно есть чем гордиться! Слову «русский», как правило, предшествует слово «великий». Россия — великая страна с тысячелетней историей, культурой, традициями. Великие учёные и полководцы, композиторы и писатели, получившие мировую известность и признание. Россия — это ГАГАРИН, СУВОРОВ и ЖУКОВ, ТОЛСТОЙ, ДОСТОЕВСКИЙ, ЛОМОНОСОВ, и этот список можно продолжать бесконечно. В конце концов, именно у нас самые красивые женщины!

— Как вы считаете, граждане какой страны ближе всех к русским по мировоззрению, характеру, образу жизни?

— Я бы отметил схожесть менталитета русских и французов. Мы одинаково эмоциональны, романтичны, порой беззаботны и безответственны, нам одинаково свойственны свободолюбие и авантюризм. Именно представители этой замечательной национальности так же, как истинно русские люди, могут в один день спустить все накопления, — «эх, гулять, так гулять!», а потом месяц экономить на самом необходимом.

— В России давно царит такое «чемоданное» настроение — люди размышляют о том, как, когда и куда бы им эмигрировать, в какой стране лучше учить детей… А вы не задумывались о том, чтобы сменить место постоянного жительства? Если «да», то где бы вы хотели жить?

— Я очень люблю путешествовать, открывать для себя новые страны. Но уезжать из России насовсем не хочу. Может быть, я не нашёл ещё то место, где мне так же хорошо, как на родине. Но думаю, что и не найду. Ведь я объехал уже больше чем полмира.

Анна ТРАПЕЗНИКОВА