Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
март / 2012 г.

«Разделением занимаются сами люди»

Моего соседа все называют Колей, хотя на самом деле он Камиль. За глаза мы зовём его татарином, хотя на самом деле мне всё равно, какой национальности и вероисповедания этот отзывчивый и надёжный человек.

В моём детстве были стихи про «у москвички две косички, а у узбечки двадцать пять». Мы пели азербайджанскую народную песню в школе на празднике в честь «15 республик — 15 сестёр», надев мамины длинные юбки и украшения из бумаги, и читали стихи про солнечный Баку.

Всё сломалось в нашем государстве, и та волна озлобленности, которая сегодня сопровождает тьмы едущих в Россию мигрантов, камня на камне не оставляет от выстроенных когда-то отношений.

Или это были детские иллюзии? Национальный вопрос — самый сложный и болезненный для большой страны и её бывших граждан. Но несмотря ни на что нам приходится жить рядом.

Об опыте жизни бок о бок с чужой и даже чуждой культурой, наших представлениях о мусульманах, их нравственных законах и вопросах, которые встают перед любым современным человеком, мы побеседовали с муфтием Красноярского края, имам-хатыбом Соборной мечети Красноярска Гаязом ФАТКУЛЛИНЫМ.

Котёл наций

— Гаяз Талгатович, могут ли люди разных конфессий действительно понять и принять друг друга? Или это просто необходимость мириться с мультикультурным миром, вынужденный компромисс?

— Вы знаете, на протяжении всей истории человечества существовало множество различных мнений по этому вопросу, от самых непримиримых до самых либеральных. Могу сказать одно. В Коране Аллах говорит: «Мы создали вас из мужчины и женщины и сделали вас народами и племенами, чтобы вы узнавали друг друга, и самый лучший из вас перед богом — это самый благочестивый». В этих словах нет разделения на нации по цвету кожи, религии, социальному статусу, половому признаку… Мы видим, что все равны перед богом, он дал нам такую заповедь.

Разделением занимаются уже сами люди. Но только те, кто будет воплощать заповеди бога в жизнь — только эти люди и страны преуспеют, а остальные обречены на провал, на фиаско.

У нас, в России, мусульмане и христиане живут вместе, бок о бок, уже более тысячи лет.

— Что заимствовали мусульмане России у русских и что привнесли в русскую культуру, на ваш взгляд?

— Наши культуры, сами народы настолько переплелись между собой, что мы с трудом можем различить, кто что у кого перенял. Взять хотя бы язык: в русском более 5 тысяч арабских слов. Невозможно жить вместе столько лет и ничего не заимствовать у соседей. Мы всегда дополняли друг друга, и, может, именно благодаря этому сложилась уникальная культура России.

В истории отношений между народами, конечно, были и тёмные пятна, не без этого. Но никогда в стране не велось религиозных войн, не было крестовых походов, инквизиции — люди находили возможность жить без глобальных национальных конфликтов. Народам делить нечего, делят политики.

— Есть статистика, что миграционные потоки в Красноярский край растут с каждым годом. Почему граждане мусульманских стран СНГ едут именно сюда, в холодную Сибирь?

— Да, сюда едут многие. Не сказал бы при этом, что здесь у нас аномально холодно: в горах Таджикистана зимой стоят температуры до минус 40 и ниже, жёсткие погодные условия и в горах Средней Азии.

Прежде всего в Красноярск едут в связи с тем, что государство так выстраивает миграционную политику: механизмы получения гражданства здесь упрощены, да и заселена Сибирь меньше, чем европейская часть России. Сибиряки более дружелюбны. Исторически сложилось: чтобы выжить в таких условиях, человек должен был принимать другого независимо от его веры и национальности. Здесь у нас котёл наций, в котором варятся все вместе, и тот, кто прожил в Сибири лет 20, ментально считает себя сибиряком, он думает другими категориями.

— Есть мнение, что уезжает, меняет место жительства не самая лучшая часть общества, люди более авантюрного склада… Вы с этим согласны?

— Не совсем. Покидают родину те люди, у кого нет выбора, кто так или иначе попал в ситуацию, в которой им проще найти средства к существованию в чужом краю.

В бывших республиках СССР подчас совсем нет работы. Электричество там дают на два часа в сутки. Эта зима, например, была в некоторых районах Таджикистана очень суровой. Нечем оказалось обогревать дома. И люди рубили свои сады на дрова. Как им жить сейчас? Многих на родине притесняют, сажают в тюрьмы. И люди собираются и едут сюда.

— А здесь не намного лучше…

— Да, случаев много разных. Недавно приехал к нам парень, который собирал деньги на свою женитьбу; но произошёл несчастный случай, его засыпало в канаве. Или вот в деревне под Красноярском ребята-мигранты работали на ферме. Местные парни вернулись из армии, из горячих точек, и пошли бить приезжих, несколько человек погибли. Возбудили уголовное дело. Но у убийц нашлись знакомые и родственники, инцидент замяли. А ведь погибли отцы, мужья, чьи-то дети… Но выбора у трудовых мигрантов нет.

— В странах СНГ жалеют о распаде Советского Союза?

— Там живут разные люди. Есть политическая и бизнес-элита, есть простое население. Кому-то стало легче жить, кому-то — значительно хуже. Конфликты на этих территориях были раньше и продолжаются сейчас.

В Красноярске, в Сибири мигрантов привыкли считать «грязными», «чёрными». Но там, откуда они приехали, общество очень разнородное. Есть учёные, деятели искусства, и есть необразованные и люмпены, которые, кроме презрения к себе, других чувств не вызывают.

Здесь, в Сибири, мы, как правило, встречаемся с теми, кто не нашёл себе места на родине, кто вынужден приезжать на заработки, чтобы прокормить собственные семьи.

Хочу отметить, что некоторые СМИ, к сожалению, специально занимаются очернением мигрантов. Есть каналы, которые на 70-80% гонят негатив.

Когда человеку плохо, он возвращается к лучшему

— Те, кто приезжает сюда, — чему они прежде всего учатся у русских?

— Я бы сказал, не у русских, а у россиян. Россия без татар, башкир, других народов была бы совершенно другим государством.

Приезжие видят здесь новый уровень общения, высокий уровень образования, жизни. И, например, преобладание общих интересов над частными. Это даёт им возможность подниматься над собственным «я», интересами своей семьи и близких. Выходить на новые уровни — без этого развитие невозможно.

— А что больше всего удивляет или, может, шокирует здесь? С чем мигрантам приходится мириться?

— Не мириться. Многие вещи мусульмане воспринимают очень тяжело. Во-первых, распущенность молодёжи — такое отношение к жизни, когда человек не желает работать. Посмотрите, сколько молодых людей, 30-40-летних, опускаются, живут за счёт родителей, становятся бомжами. Они сдались, не преследуют никаких целей, а ведь именно наличие цели отличает человека от животного.

Во-вторых, поражает количество детских домов и домов для престарелых. Во всём Таджикистане после полномасштабной гражданской войны было всего два детских дома. И в них не было ни одного ребёнка-таджика. Также удивляют отношения между детьми и родителями: отец убивает сына, сын отца — за жилплощадь, например. На Востоке этого нет, там это дико.

— С чем это уважение к старшим, взаимоподдержка связаны в большей степени — с религией или с близостью к родовым отношениям, каким-то народным традициям?

— Религия и народные традиции тесно связаны между собой, и это касается любых культур. Но вот, допустим, есть такой фактор, как государственная политика. В России 70 лет существовал режим, который заметно повлиял на традиции. В бывших союзных республиках это влияние было меньше, многое удалось сохранить.

Когда человек испытывает тяжесть, боль, он часто меняет своё мировоззрение и возвращается к своим истокам, к религии. Несомненно, что он должен вернуться к самому лучшему из опыта прошлых веков. Парадокс, но люди становятся лучше, когда им тяжело. Они тогда меняют себя, перешагивают через какие-то рамки внутри себя, перестают думать о сиюминутном…

— Распад семьи, тревожные признаки её разрушения у русских — не наблюдается ли такое в современном мусульманском мире?

— Повторюсь: не у русских. Это грозит всем людям, которые далеки от бога. Тем, кто живёт потреблением, только для себя и для своей похоти.

Религиозный человек понимает, что он женился не просто на представительнице другого пола — он взял себе спутницу жизни, с которой будет делить всё, с которой сможет найти на земле какое-то подобие счастья, а затем вместе попасть в рай: в том случае, если они будут помогать друг другу, поддерживать других, призывать к добру. Либо в ад, если будут жить в ссорах и творить зло.

В этом восприятии семьи, брака — принципиальное отличие верующих от неверующих. И любой человек, христианин, иудей, мусульманин, — пусть живёт по своим законам и по своей книге.

— Вы заговорили о браке, об отношении к женщине. В чём корни отношения ислама к женщине как к человеку второго сорта? По крайней мере, так ведь принято считать…

— Что у нас к женщине такое отношение — неправда. Достаточно вспомнить, что именно в исламе женщина первой получила право на наследование имущества. У женщин, как и у мужчин, есть в мусульманском обществе свои права и обязанности. Но никто не говорит об их второсортности.

— А если взять хотя бы один факт: женщине нельзя, к примеру, выйти замуж за немусльманина, в то время как мусульманин может жениться на любой девушке?

— По моему мнению, смешанные браки вообще — не очень удачное решение. Я разговаривал со многими мужчинами, давно женатыми на женщинах другой веры. И когда я спрашивал их, повторили бы они такой поступок, ответом было «нет». В молодости многое решают эмоции… Главная проблема здесь заключается в том, что дети родителей, исповедующих разные религии, в итоге вообще становятся неверующими.

— Готов ли меняться мусульманский мир в связи с вызовами, которые стоят перед всей планетой? Например, в связи с перенаселённостью: Китай регулирует рождаемость, христианская цивилизация также подходит к этому разумно, но мусульмане остаются многодетными…

— Я не раз читал о том, что теория о перенаселённости Земли придумана в угоду чьим-то политическим интересам. Убеждён, что такого никогда не случится, и пропитания и ресурсов хватит всем живущим на планете людям.

Вера — это искренность

— Почему такой популярностью в мусульманских странах стали пользоваться экстремистские, радикальные направления? Ведётся ли разъяснение опасности таких течений среди мусульман России?

— Давайте посмотрим на мировую карту экстремизма. Где наблюдается экстремизм, можете сказать? Из всех терактов в Европе только 2% совершают мусульмане. Террорист-мусульманин — это мировой бренд, который раскручивается специально, чтобы найти врага. Любой империи нужен враг, внутренний и внешний, и крупные державы стараются отдать эту роль представителям ислама.

Между тем посмотрите: испанские баски, Ирландия, течения в США. О них никто громко не говорит. Полно экстремистов и среди иудеев, есть они и у буддистов.

Вспомните Афганистан. За что воевали моджахеды? За то, чтобы самостоятельно решать, как жить в своей стране. А за что воюют палестинцы? Я осуждаю теракты. Но в Палестине более 8 миллионов изгнанных. У них до сих пор отбирают земли, участки, храмы, колодцы, в том числе и у христиан. А за что иракцы были наказаны? Ни за что! Ливия за что разбомблена?

— Результат внутренних конфликтов…

— Да, но они никогда не переросли бы в гражданскую войну, если бы не было глобальных интересов других стран. Туда завезено столько оружия, что ещё лет сорок там будет литься кровь.

Конфликт, единожды начатый, быстро разрешить не получится. Так и в Чечне. К сожалению, политика нашего государства не всегда верная. С религией, идеями у нас часто пытаются бороться с помощью оружия. А ещё Екатерина Вторая говорила: с идеей пушками не воюют. Да, на каком-то уровне требуется остановить экстремизм, но затем надо решать конфликты мирным путём.

В мире всегда были люди, которые используют религию для мотивации своих поступков и маскировки каких-то своих целей. И ислам тут ни при чём.

— Но ведь террористы находят в Коране оправдания своим действиям…

— Нет там таких оправданий. Там чётко говорится: тот, кто убил душу невинную, он как будто бы убил всё человечество. А кто оживил душу невинную — будто бы его оживил. Убийца невинных не может считать себя мусульманином...

— А если невинный — из неверных?

— В данном случае религиозная принадлежность не имеет значения. Жизнь невиновного — это наивысшая ценность в исламе. Если человек не имеет права лишать другого жизни по суду или какому-то иному закону, то пролитие крови является запретным. И тот, кто нарушает запрет, нарушает закон, исходящий от бога, — тот не является мусульманином, хоть трижды он назовёт себя так. И самоубийца — тем более. Самоубийца никогда не попадёт в рай. Аллах запретил ему это.

— Откуда, как вы думаете, исходит мнение, что ислам — это агрессивная религия?

— Ислам не является агрессивной религией. И сочетание «исламский терроризм» в корне неправильно. Слово «ислам» в переводе означает «мир», «успокоение», «покорность». А терроризм — от «ужас», «страх». Эти два слова никак не могут стоять рядом.

Однако ислам — наиболее нетерпимая религия по отношению ко многим человеческим порокам. Таким как язычество, прелюбодеяние… В результате мусульмане более жёстко относятся к проступкам не только других людей, но и строже судят себя.

Кстати, джихад, который большинство понимает как войну, убийство и т.п., на самом деле — усердие на пути к Всевышнему, старание, радение, поход против страстей внутри самого себя, против отрицательной части своей души, скверных поступков.

— Может, эта нетерпимость связана с тем, что южные народы более темпераментны?

— И на Востоке, и в Сибири живут люди с разным темпераментом. Хотя, может, некоторая зависимость есть, ещё ГУМИЛЁВ об этом писал.
Природа проживания так или иначе влияет на человека. Под открытым солнцем люди быстрее развиваются физически, раньше достигают совершеннолетия и стареют быстрее. Южане более искренни, в то время как люди севера живут разумом, им нужно думать, как защитить от холода свои дома.

И что получается? Где зародились все мировые религии? Примерно на 30 параллели, в жарком климате. Там, где искренние люди. Ведь вера
— это прежде всего искренность.

— Связана ли с нетерпимостью, о которой вы говорите, жестокость наказаний в исламе?

— Вопреки распространённому мнению случаи смертной казни людей, нарушивших какие-то нормы морали, в исламских странах крайне редки. Публичное наказание выступает скорее как форма общественного порицания. Например, во время публичной порки плеть никогда не поднимают высоко, чтобы не покалечить провинившегося.

Но мы считаем, что отношение к некоторым преступникам, например к педофилам, на Западе слишком мягкое. Содержание такого человека — а ведь он не человек по сути! — за решёткой в России обходится государству в 30 тысяч рублей в месяц. Но ведь закон должен быть гуманным не только по отношению к преступнику, но и к его жертвам, к обществу.

Согласно мусульманской религии педофилы и террористы не имеют права на жизнь. Почему в Азии террористы так редко берут заложников? Потому что знают: за совершённое ими преступление они не имеют права жить, и всё равно будут уничтожены, кем бы и как бы ни прикрывались.

— А какую угрозу вы считаете самой серьёзной для мусульман сегодня?

— Страшнее всего, если люди перестанут верить, потеряют бога. И это угроза тоже общая — и для христиан, и для иудеев.

Татьяна АЛЁШИНА