Скудная и разрозненная информация о создаваемой госкомпании по развитию Восточной Сибири и Дальнего Востока породила немало опасений, ожиданий и предположений. Пожалуй, только об одном не спорят и сторонники, и противники этого проекта — он изначально в первую очередь ориентирован на освоение природных ресурсов означенного региона. Что же мешает этому освоению сейчас и как может исправить положение создаваемая государственная корпорация? Об этом мы говорим с директором Института горного дела, геологии и геотехнологий Сибирского федерального университета Владимиром МАКАРОВЫМ.
— Я воспринимаю идею позитивно, какова бы не была ее окончательная судьба. Это осознание в верхних эшелонах власти того, что, если медлить в освоении природных ресурсов данного региона и дальше, то для России Сибирь и Дальний Восток будут потеряны. Цифры народонаселения этой громадной территории говорят сами за себя: Якутия — 800 тысяч человек, Красноярский край — 2,8 млн человек, весь Дальневосточный федеральный округ — 6,5 млн человек… А рядом граница с Китаем, откуда может просто произойти «диффузия» населения.
Давайте вспомним историю освоения Сибири и Дальнего Востока русскими. Первый шаг, я считаю, был очень правильным, когда Ерофей ХАБАРОВ прошёл и поставил церкви. Второй шаг продвижения в Сибирь людских ресурсов и бизнеса — столыпинская реформа. Третий шаг — это «Енисейстрой» и«Дальстрой», он для Дальнего Востока и Восточной Сибири сделал много, хотя, конечно, нельзя забывать, что его движущей силой были армии заключённых ГУЛАГа. И четвёртый шаг, который состоялся на наших глазах, — это создание федеральных университетов, когда их (как Хабаров — церкви) поставили сначала в Красноярске, затем в Якутске и на Дальнем Востоке. Это здорово! Это осознание того, что без центров культуры, очагов образования мы потеряем отдаленные регионы. Этот шаг теперь надо подкреплять центрами развития бизнеса, сырьевого в том числе.
Сейчас сырьевым комплексом, ресурсами, выдачей лицензий на разработку всех видов полезных ископаемых (кроме общераспространённых — вроде песка, гравия, глины) занимается Москва со сложившимся кругом «влияющих лиц». Передача этих функций новой госкорпорации, думаю, «обрубит» все старые связи, лобби, да и что там говорить, — запутанные и далеко не прозрачные схемы. Это шаг, который позволит активизировать доступ к лицензиям. Шутка ли: получить сейчас месторождение на эксплуатацию или участок под геологическое изучение? Это два-три года, а то и более, плюс всякие ограничения, охраняемые территории и т.д., и т.п. От кого их охранять? И для кого мы их охраняем? Если численность населения в той же Якутии 800 тысяч человек… Тут надо думать и подходить к этому с точки зрения здравого смысла.
— Вы верите, что расположение штаб-квартиры новой госкорпорации во Владивостоке, а не в Москве сможет принципиально изменить ситуацию? Тем более, что в руководители ей прочат отнюдь не регионального лидера – а то первого вице-премьера Игоря ШУВАЛОВА, то бывшего спикера Госдумы Бориса ГРЫЗЛОВА…
— Если всё останется, как есть, перспектив динамичного развития минерально-сырьевого комплекса не просматривается. Состояние с геологоразведкой и госзаказом на геологоразведочные работы хуже некуда, если честно. Сейчас, например, создана госкорпорация «Росгеология», все государственные предприятия, уцелевшие от приватизации собрали в кучу – и опять с центром в Москве! Понимаете, вся геология и перспективы прироста запасов здесь, а рулят из Москвы. И есть обоснованные опасения, что значительная часть финансов до отдаленных регионов и реальных проектов просто не дойдет.
Из 25 млрд рублей бюджета воспроизводства сырьевой базы Российской Федерации Красноярский край на разведку твёрдых полезных ископаемых в прошлом году получил всего 120 млн! Край, который производит больше всех золота, платиноидов, меди, никеля, кобальта, угля и проч. У нас колоссальнейший регион по минеральным ресурсам, но их надо восполнять и восполнять есть где. Например, в крае и Тыве стартовал проект строительства железной дороги Курагино — Кызыл, а мы, к сожалению, судим о сырьевом потенциале прилегающих к ней территорий по геологическим материалам 60-х, 70-х годов. Мне не понятно, почему в полосе вдоль этой дороги ещё не ведутся поисковые работы. Через 5 лет там будет железнодорожная магистраль, а мы имеем только старые карты и оценку сырьевого потенциала по материалам прошлых лет. Сейчас там надо выполнять опережающие поисковые геохимические работы, масштабную геологическую переоценку и ревизию ранее выявленных рудопроявлений. Продолжительность только региональных работ в 200 километровой полосе вдоль дороги составит около 6-7 лет , учитывая сложный рельеф и труднодоступность территории. Для разведки и освоения новых рудных объектов надо добавить еще 3-4 года. Мы уже на протяжении последних пяти лет предлагаем МПР начать эти работы, но они остаются без внимания. «Госкомпанию развития…», думаю, этот проект будет интересовать, учитывая ее нацеленность на комплексное развитие территорий и создание точек притяжения капитала.
Геология должна выйти на новый уровень организации поисковых работ, предложения новых площадей для лицензирования, привлечения инвестиций в геологоразведку... Создание госкомпании, надеюсь, станет первым шагом к упрощению порядка лицензирования и принятию более либерального горного кодекса или Закона о недрах в стране.
— Правильно ли я понимаю, что создание госкомпании будет полезным в том случае, если она упразднит значительное количество вредных «наростов» в сфере принятия решений в недропользовании?
— Практически это мог бы быть полигон для отладки и принятия новых решений и вообще новых подходов в законодательстве о недрах, лесе, воде и прочем… Вот нам часто говорят: вы слабо развиваете малый бизнес в Красноярском крае — в Москве он составляет 20-25%, а у вас 2-3%. А почему так происходит? Поле нашей деятельности — это лес и недра, но с нашим законодательством влезть малому бизнесу в недра невозможно! Чтобы взять захудалую золотую россыпь на разработку, надо пройти согласования с водниками, с лесниками и др. — всего 40 согласований! Срок получения лицензии 17 месяцев, за всё это и три года назад надо было заплатить 250 тысяч. Разве старатель это сможет сделать?
В Австралии за лицензию на частную разработку надо заплатить 30 долларов, а потом бери металлодетектор и иди ищи золото! Раньше и в нашей стране что-то похожее было, но сейчас это запрещено. Людей просто «вымыло» со многих территорий, потому что они будут объявлены преступниками, если станут добывать золото. А что он там нарушит, если с помощью лотка вручную несколько граммов намоет? Народ поставили вне закона. Почему? Зачем? Сделайте золотоприёмную кассу — и люди будут жить и работать в рамках закона, всё это решаемо! Дайте свободу — и искатели сюда потекут! В Сибирь всегда шли очень сильные предприимчивые люди, они, собственно, её и осваивали. Но когда все ниточки возможностей оборвали — кто сюда придёт?
— У «золотой лихорадки», которую вы привели в качестве примера успешного освоения необжитых территорий предприимчивыми людьми, было немало и негативных последствий. Да, люди приходили, работали, жизнь кипела, но по мере истощения месторождений они покидали территорию. В том же Северо-Енисейском районе масса брошенных приисковых посёлков, заросших дорог, нерекультивированных полигонов. Туруханск или Новая Мангазея когда-то был центром деловой и культурной жизни Сибири, а теперь?.. «Вахтовый метод» ни в XIX, ни в XXI веке не ведёт к развитию территории, закреплению на ней населения, а даёт ей жизнь лишь на короткий период «освоения», чтобы потом опять оставить её «прозябать». Не создаётся ли госкорпорация для банального разграбления природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока, после которого на территории останутся лишь брошенные вырубки, изрытые земли, отравленные водоёмы?
— К сожалению, нам в Сибири сделали не самую хорошую прививку «сырьевого развития». В результате у многих сибиряков выработалось отторжение любых планов в этой сфере, говорят даже о «сырьевом проклятии». Да не является сырьё проклятием! Возьмите самые благополучные в социальном отношении страны: Канада, Норвегия, Австралия — это сырьевые страны с великолепными проектами! Понятно, что экологические требования должны быть нормальными, но…
Недавно я сравнил карту многолетней мерзлоты и карту народонаселения. Граница мерзлоты и граница, за которой в Сибири заканчивается более-менее плотная населённость, практически совпали! Это полоса от г. Мурманска до южной оконечности оз. Байкал. К северо-востоку от этой полосы в зоне мерзлоты мало людей, но именно здесь практически все наши минеральные ресурсы. Возьмите тундру — некоренному населению там жить нельзя, закончили разработку месторождения — надо делать рекультивацию земель и уходить оттуда.
Да, полезные ископаемые — это действительно невозобновляемые ресурсы, но их надо извлекать! Не в Краснодарском же крае это делать, где велика плотность населения (во сколько обойдётся стоимость его переселения?), где плодородные земли и т.д. Да и нет там таких ресурсов!
По последним данным Forbes мы на первом месте в мире по ресурсам, у нас их по оценкам экспертов на 74 трлн долларов; на втором месте США, у них на 45 трлн. И что, вы думаете, все те, кто вокруг нас, эту «конфетку» рано или поздно не проглотят? Поэтому мы и должны сейчас разумно эти ресурсы осваивать. Конечно, это не значит, что можно оставлять после себя полный разгром. Возьмите Норильск — он суперрентабельно работает. Да, экология плохая, но когда строили город - вообще никто об экологии не думал. Сейчас это можно и нужно сделать, потому что сырьевой потенциал, ценность руды и современные технологии позволяют это сделать.
Корпорация развития Восточной Сибири и Дальнего Востока одной из задач ставит приток кадров в регион. Недавно представители кадровых служб компании «Полюс — Золото» провели у нас в СФУ конференцию, на которую собрали представителей горно-геологические вузы России. Они озвучили перспективы развития компании и проекты, которые у них будут реализовываться в ближайшее время.
Практически ежегодно данная компания вводит в строй по одному новому золотому руднику, в этом году, к слову, стартовал проект строительства очень крупного Наталкинскинкого ГОКа (Магаданская область) численностью 5,5 тысяч работников, из них 1,5 тысяч — инженерно-технический персонал. Параллельно стартуют горнодобывающие проекты других компаний — освоение Кингашского месторождения (Саянский район Красноярского края) — это 1/3 от Норильска по мощности, строительство комбината в Зеленогорске, три рудника и т.д. ; подготовка к разработке крупного Ак-Сугского золото-медного месторождения и угольных месторождений в республике Тыва. На всё это потребуется такое количество людей, которое мы с имеющейся численностью населения просто не найдём! Все горно-геологические вузы от Урала до Дальнего Востока не смогут в ближайшие 5-10 лет подготовить горно-геологические кадры для этих проектов! На Москву, Питер и прочие вузы европейской части страны можно не рассчитывать, потому что выпускники оттуда в Сибирь в сложившихся условиях не едут. Нужна новая стратегия привлечения людей в регион.
— С одной стороны, вы говорите об опасности «диффузного» проникновения к нам «соседей» из Китая. С другой стороны - людей у нас не хватает, и предполагается, что иностранцам, работающим на объектах госкорпорации, предоставят льготы при оформлении разрешений на работу и получении российского гражданства. Получается, госкорпорация, заявленная в качестве спасителя Сибири и Дальнего Востока от китайского завоевания, будет на законных основаниях эту «китаизацию» проводить?
— Раз китайцы и так в этот регион проникают нелегально, надо легализовать эти потоки. «Китайская угроза» – не мифическая, а вполне реальная. Я, как сырьевик , могу привести целый ряд примеров. Крупное Кызыл-Таштыгское свинцово-цинковое месторождение в Тыве на 25 лет взяли китайцы; массу проектов в Забайкалье реализуют китайские компании; освоение месторождения Озёрного (Бурятия) – там связанный кредит, оборудование поставляет китайская сторона, и 5 лет всё, добытое сырье на этом месторождении, будет уходить в Китай. Я не говорю о нефтепроводе в сторону Китая. Получается, в любом случае проникновение происходит. В условиях глобализации минерально-сырьевого рынка надо упростить проникновение зарубежного горного бизнеса в Россию, и лучше , если он будет представлен компаниями с западным капиталом. Это нормальное геополитическое решение!
Некоторые опасаются: ах, у нас всё украдут, нас в рабство продадут! Да нас уже и так вокруг городов «китайскими» теплицами задавили! Мы не боимся этого? В Абакане по этому поводу конфликты, в Красноярске — конфликты, даже Лесосибирск уже окружён их теплицами. И ведь никто никаких официальных решений по этому поводу не принимал…
— Проблемы, о которых вы говорите, - это проблемы качества управления и добросовестности управленцев, в первую очередь — государственных. Неужели для того, чтобы их решить, надо создавать управленческую структуру с невиданными полномочиями и частично выводить из-под действия законов страны 60% её территории. К тому же, кто придёт на руководящие посты этого «государства в государстве»? Те, кто не справляется с руководством в нынешних условиях?
— Я не готов говорить о структуре будущей госкорпорации, механизмах принятия решений, доверии или недоверии местным органам власти или населению в целом. Я готов говорить о посыле, что это надо делать. Во-первых, это взор на Сибирь. Во-вторых, понимание того, что здесь нужны другие законы. Здесь во многих отдаленных территориях нельзя жить просто на зарплату, когда надо думать о пропитании, дровах, меховой одежде и т.п. Я знаю это не понаслышке, поскольку родился в с. Ванавара, что на берегу р. Подкаменной Тунгуски, и много полевых сезонов работал в северных отдаленных районах. Вот мы сейчас ведём геологопоисковые работы в районе Стрелки-Чуни — 200 км севернее Ванавары. И я недоумеваю, почему жители этого посёлка (около 200 человек) должны выписывать по достаточно высоким для них ценам лицензии на дрова. Это при том, что деловую древесину там никто не заготавливает, деревья там сами от старости погибают!
У нас слишком большая страна, и закон об охране и использовании леса в Сочи должен быть совсем не таким, как в магаданской тундре. Вы вспомнили Северо-Енисейский район. Во время Великой Отечественной войны там все сопки были буквально выкошены, весь лес пущен на дрова для драг, которые мыли золото. Сейчас эти сопки снова «колосятся» лесом…
— А нельзя решить проблемы Сибири, не создавая сверхцентрализованное «государство в государстве», а наоборот, вернув значительную часть полномочий и средств на территории: субъектам федерации, муниципалитетам и т.д.? Чтобы решение о том, «кому сколько дров можно пилить», принимали не в Москве, а хотя бы в Красноярске, а ещё лучше — в районе или конкретном сельсовете…
— Согласен. На самом деле, так и должно быть в зрелом демократическом обществе. И мы придём к этому, если мы строим демократию. Придём к либеральному горному праву, как в Австралии или в Канаде. Но сейчас госкорпорация — это самый быстрый способ разрубить «гордиев узел» накопившихся проблем.
— Как вырвать больной зуб, вместо того, чтобы лечить долго и мучительно? Наверное, не случайно идею создания госкомпании предложил бывший глава МЧС Сергей ШОЙГУ. Правда, автора идеи постарались отодвинуть от неё подальше — в губернаторы Московской области…
— Это будет, в том числе, первый шаг к созданию в нашей гигантской стране «третьей столицы» — сырьевой. И пусть она будет во Владивостоке, хотя я считаю, что на эту роль мог бы претендовать Красноярск. Эта «третья (сырьевая) столица» должна стать в ближайшие 10-15 лет значимой не только для России, а для Евразии в целом. Как Торонто для Северной Америки. Сырьевая столица континента, где должна быть сырьевая биржа, биржа инвестиционных проектов, научные мировые форумы по развитию горно-металлургических технологий. В том же Торонто действуют биржа металлов, биржа сырьевых проектов, там предлагается до 120 инвестиционных проектов в год на международном форуме геологоразведчиков».
На поле действия госкомпании должен развиваться юниорный геологоразведочный бизнес, который сейчас у нас в зачаточном состоянии. Приведу ещё один канадский пример. Где-то в 1994-95 годах там при участии новосибирских учёных было открыто алмазоносное поле. За два года там сформировалось 260 юниорных компаний, которые вложили средства в геологоразведку, в поиск алмазов. Из них выжило 60, но эти 260 поработали на изучение минерально-сырьевой базы и развитие инфраструктуры!
Так должно быть и у нас, должна быть горная свобода. Если в Сибири и на Дальнем Востоке будет либеральное право доступа к недрам, капитал потечёт сюда. Сейчас многие готовы вкладываться в золото. Лично ко мне приходят десятки людей, которые сейчас занимаются, например, лесом и говорят: «Я бы хотел заниматься золотом». Но когда такого человека «вводишь в курс дела» и показываешь перечень документации, налогов и обязательные суммы платежей, он сразу отказывается от идеи начинать горный бизнес или моет золото где-то втихаря. А так он бы нормально вложил свои деньги и занимался добычей в посильных объёмах. В коренное золото многие бы пошли, хоть это и дорогостоящие проекты. Но пока всё решает Москва… Представляете, чтобы получить информацию о том, входит ли интересующая вас территория в категорию особо охраняемых, вам придется месяц ждать ответа краевых органов и три месяца — федеральных.
— Многие видят преодоление «сырьевого проклятия» Сибири в переработке полезных ископаемых и получении продукции более высоких переделов на местах. Но в той информации о госкорпорации, которая доступна широкой аудитории, речь идёт только о добыче и транспортировке сырьевых ресурсов, о создании производств конечного цикла там не говорится.
— Я бы здесь не согласился. Крупные машиностроительные и оборонные центры были и еще остаются: Комсомольск-на-Амуре – авиация и подводный флот, это промышленный авиационный и металлургический потенциал Иркутска, это вертолётостроительные заводы на Дальнем Востоке. Города Дальнего Востока, Иркутск, Красноярск — это в ближайшем прошлом мощные машиностроительные кластеры и они могут быстро возродится. И потом, что понимать под высоким переделом? Чистый металл — это тоже уже достаточно высокая добавленная стоимость: например, металл высокой чистоты, который могут получать у нас на Железногорском ГХК— это сырьё или уже не сырьё? Вот делают в Железногорске солнечный кремний, а солнечные батареи из него пока не делают, но завтра будут делать. Нужен старт, нужна аккумуляция капитала и критическая масса бизнеса…
С наукоемким бизнесом вопрос сложный. Решая, например, вопросы о развитии технологий дистанционного изучения месторождений с помощью беспилотных летательных аппаратов, я понял, насколько просто найти для этого высококлассных специалистов в Санкт-Петербурге с населением 4,5 млн человек, и настолько тяжело их найти у нас. Этот город по населению в полтора раза больше, чем весь Красноярский край, плюс там больше вузов, НИИ и т.д. С сожалением понимаешь, что высокотехнологическая продукция успешнее будет рождаться там, где есть для этого потенциал. А на той стадии развития сибирского региона, которую мы имеем сейчас, давайте будем хотя бы грамотно, чётко и высокотехнологично осваивать ресурсы. Это тоже непростая задача.
В той же Канаде густо населена только узкая полоска территории вдоль границы с США, а на остальной территории, в основном, организована лишь добыча природных ресурсов. И при этом Канада — одна из ведущих горных держав, там сосредоточены высокотехнологичные геофизические, научные, разведочные предприятия. Они весь мир обслуживают, например, по аэрогеофизике. Там создана зона, комфортная для бизнеса, новые предприятия там три года не платят налоги. Туда уехало немало российских специалистов и по нашим технологиям выпускают магнитометры, гравиметры и т.д. Почему бы в Сибири не создать то же? Чтобы мы и в Красноярске, и в других центрах региона открывали высокотехнологичные производства по освоению сырьевых ресурсов.
Андрей КУЗНЕЦОВ