«Через несколько лет мы можем проснуться в другой стране…»

«Иного так же мы боимся,
поколь к нему не приглядимся» (И. Крылов)

Во времена СССР всё было ясно и понятно. Из динамиков звучало патетическое: «Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым!». А что возводить молодым сегодня?

— Владислав Леонидович, как думаете, насколько грамотна российская молодёжь, знает ли она подноготную мировых процессов, готова ли к стремительным изменениям в обществе?

— Молодёжь достаточно грамотна. Я даже несколько удивляюсь тому, что люди так долго, по 4-5 лет, учат то, что им преподносится в стандартных курсах. Мне кажется, сегодня ребята в ходе обыденной жизни непринуждённо воспринимают массу информации, для постижения которой моим одногодкам в СССР требовались специальные занятия. Тогда на научных кафедрах нам рассказывали о том, что такое фондовые биржи, как формируются валютные курсы и т.д. Теперь эти реалии глобальной экономики окружают каждого из нас, они всем привычны. Сейчас кругозор гораздо шире, но при этом общая образованность девальвирует некие специальные знания. Люди часто оказываются жертвами предрассудков и мифов.

Но в любом случае современная молодёжь мне нравится хотя бы потому, что она гораздо больше приспособлена к жизни, чем это было лет 20-25 тому назад. Мои-то ровесники готовились жить только в очень узких клетках или вольерах, для них созданных. Даже тот факт, что многие молодые люди сегодня уезжают за рубеж и там устраиваются на работу, показывает, что они более подготовлены к жизни, чем мы когда-то.

Недостаток российского образования, на мой взгляд, — большой разброс программ. Каждый преподаватель стремится найти свою нишу, разработать свой курс, увеличить — в первую очередь для получения нормальной зарплаты — нагрузку. Я вообще считаю, что многие наши курсы в обществоведении излишни по количеству материала в сравнении с тем, что будет востребовано в реальной жизни. Поэтому западное образование, менее специализированное, более ориентированное на изучение языков и проблем практической жизни, куда рациональнее нашего. Овладев как минимум двумя языками кроме русского, вы будете гораздо более образованным во всех отношениях человеком, чем если бы просто хорошо знали экономику, не имея инструментов общения и социализации в другие общества.

Мир становится глобальным, и свобода человека в том, что он должен жить там, где ему интересно, где он может реализоваться в полной мере. Нет государственного интереса в образовании — есть интерес отдельной личности. И образованная личность — это именно личность, а уж потом гражданин государства.

— Вы затронули тему предрассудков… Какие из них наиболее сильно мешают адекватному восприятию происходящих в мире и в стране процессов?

— Сегодня самый большой предрассудок, который очень нам мешает, — это то, что мы якобы окружены врагами и враждебным миром. Со времён Советского Союза мы считаем мир источником угроз, а не возможностей. Но все страны, исповедовавшие такой подход, в последние 30 лет претерпели большие потрясения. Это и есть обратная сторона глобализации. Если воспринимать глобализацию как врага и от неё защищаться — вам станет только хуже, потому что вы защищаетесь от непреодолимого процесса. Гораздо выгоднее видеть этот процесс как естественный, не обращённый против вас, а идущий помимо вашей воли, попытаться в него встроиться и реализовать свои преимущества.

Никто в мире не озабочен нанесением вреда Российской Федерации! Россия — лишь одно из государств мира с определёнными преимуществами, недостатками, «одно из», «не первое, не последнее», которое никогда не развалится на части, не исчезнет с карты мира. Никто не захватит нашей территории, потому что сейчас захватывать чужую землю — гораздо дороже, чем просто продолжать покупать у этой страны нефть по рыночным ценам. Поэтому мотив захвата России, её расчленения, удержания этих территорий — абсолютно нерациональный, он противоречит всем экономическим законам современного мира.

— Как вы думаете, мировое правительство не возникнет, по крайней мере, на протяжении нашей жизни?

— Мировое правительство не возникнет потому, что инерция суверенных государств очень сильна. Я наоборот за то, чтоб оно появилось — это могло бы решить многие проблемы. Но сегодня интересы отдельных государств часто противоречат друг другу, интересы политической элиты этих государств реализуются только в рамках закрытых сообществ, которые они представляют. Что касается теории заговоров, то я абсолютно убеждён, что попытки правительства одной страны воздействовать на правительства других стран в своих интересах, безусловно, существуют, но они крайне локальны.

Сегодня мировая экономика очень масштабна, её главными акторами являются корпорации и частные лица, которые не зависят от воли правительств, и невозможно предположить, что серьёзные экономические процессы в мире откуда-то дирижируются. Количество передаточных звеньев между принятием управленческих решений и исполнением столь велико, а вероятность сбоя на каждом из них такова, что воплощение любого заговора в глобальном масштабе представляется технически неисполнимым.

Более того: часто последствия тех или иных решений, трактующихся как заговор, оказываются не слишком выгодными для «заговорщиков». Наглядный пример — вторжение американцев в Ирак. Если рассматривать его с точки зрения желания обеспечить глобальное доминирование США, то это классический провал, потому что американцы ушли из Ирака с большими жертвами, так и не добившись спокойствия в этой стране. А косвенным итогом вторжения стал пятикратный рост цен на нефть. Я не исключаю, что это мог быть заговор или большой план, но сложность современной экономики настолько велика, что любые заговоры способны принести диаметрально противоположный желаемому результат. Или не принести никакого.

Другой предрассудок — точнее, я бы сказал, наша национальная особенность, — попытка заменять факты мнениями. То, что мы слышим от уважаемых людей, политиков, сразу принимается на веру без попытки это проверить. Это очень плохое качество! Если бы мы ко всему подходили более критично, то понимали, какие существуют дополнительные возможности по использованию той или иной ситуации. Просто людям, которые хотят идти в ногу со временем, нужно провести ревизию своих собственных представлений на предмет соответствия фактам. Проявится много интересного.

ВТОшное настоящее

— Одна из новых реальностей, в которой предстоит жить современному поколению, продиктована вступлением России в ВТО. Чего здесь больше — рисков или возможностей?

— Рисков на сегодняшний день больше, а возможности у нас не так уж велики. ВТО не ограничивает торговлю ресурсами, поэтому с точки зрения наших энергетических компаний — а они составляют большую часть экспортного потенциала нашей экономики — никаких дополнительных преимуществ не появится.

Новые возможности получат только отдельные отрасли — в первую очередь, металлургия и химическая промышленность (производство минеральных удобрений, труб, металлопроката и проч). Вся перерабатывающая промышленность (производство товаров народного потребления, продуктов питания) окажется в зоне риска. Сельское хозяйство пострадает в меньшей мере, потому что ВТО допускает достаточно большие возможности поддержки этой отрасли.

Вступив в ВТО, мы не сможем произвольным образом ограничивать наши торговые отношения с другими государствами (типа Грузии и Молдавии, как это было раньше). Россия также потеряет определённые возможности получения дохода за счёт таможни (а это немалая доля бюджета). Если это случится, власть вынуждена будет изыскивать новые источники доходов, и появится некий стимул для развития нашей экономики.

— Тем не менее, когда вы говорили о современном состоянии страны, в ваших лекциях прозвучало немало «суровых» суждений. Например, «Россия не может использовать свой транзитный потенциал между Востоком и Западом — и не сможет никогда»… Означает ли это, что вы не верите в Россию?

— Большинство людей, которые были «импортированы» в нашу страну во времена Петра I и стали впоследствии крупными военачальниками, учёными в Петербургской академии наук и крупными государственными деятелями — не имели в Россию какой-то абсолютной веры. Однако на протяжении 18 века они сделали её великой державой, возведя к апогею величия того времени.

Я пытаюсь исходить из фактов. Вариант железнодорожного транзита из Азии в Европу, мне кажется, невозможен по двум причинам. Во-первых, наши объёмы поставок не соответствуют масштабам. В 2011 году, по данным ВТО, из Азии в Европу перевезено 965 млн тонн грузов, а пропускная способность Транссиба примерно 85 млн тонн в год. Если задействовать всю железную дорогу от Владивостока до Москвы только на транзит из Азии в Европу, мы получим 8%. Ни одна компания, имеющая 8% рынка, не задаёт на этом рынке правил игры, а увеличить мощность Транссиба в три раза мы не сможем. В лучшем случае, потратив огромное количество денег, мы можем увеличить объём перевозок в целом по Транссибу на 20%. Мы никогда не станем доминировать на этом рынке и не в силах будем «перезапустить» свою экономику на основе получаемых прибылей просто потому, что первоначальные вложения будут окупаться не менее 30 лет.

Я согласен с тем, что надо развивать железную дорогу в Сибири, в том числе, чтобы связывать части российской территории друг с другом, увеличивая скорость товарооборота и наращивая пассажиропоток. Но в возможность «отхватить» на этой основе «кусок» от международной торговли не верю.

Более того, есть другая проблема на этом же фоне. Китай очень активно развивает промышленную зону на западе, в Синцзянь-Уйгурском автономном районе. Если она разовьётся, то мы получим новый промышленный очаг на западных окраинах Китая, которые отстоят от Европы примерно на 4,5 тыс. км, в то время как путь из Владивостока — 9-10 тыс. км. Следовательно, если китайцы преуспеют в создании этой промышленной базы, то им гораздо правильнее будет мощный железнодорожный прорыв делать через Узбекистан, Туркменистан, Каспий и Кавказ, либо через Северный Казахстан, Астрахань — на Украину. Если сухопутный транзит между Китаем и Европой сложится, то Россия будет иметь прибыль от него только на участке между Уралом и Украиной. Транзит через Сибирь вряд ли когда-нибудь станет состоятельным.

Движущая сила

— Какие советы выживания в глобальном мире вы могли бы дать молодым?

— Я думаю, вопрос выработки стратегии не должен никоим образом касаться ВТО, валютных курсов, девальвации и т.д. А должен заключаться в том, каковы ваши способности, что вы собираетесь развивать, в какой сфере действовать. То, что сегодня обеспечивает увеличение доходов, улучшение жизни — это не просто повышение своего уровня образования и повышение собственного уровня интенсивности работы.

— Молодёжь всегда являлась движущей силой общества, а вы верите в её предназначение?

— Верю, и прекрасно понимаю, что она реально изменит наше общество. Здесь возможны два варианта. Людям, которые сильно поменяют российское общество, я думаю, сегодня 18-20 лет. Даже те, кому 30+ — это уже не то инновационное сообщество, оно уже «вписалось» в существующие правила «распила и отката». Люди, которым 40+, тоже интегрировались в систему, а кто не интегрировался, давно уехал. Сейчас остро стоит проблема контакта между 40-45-летними и 18-20- летними. Между ними не переброшен пока никакой «мостик». Я думаю, что если он появится, Россия может измениться довольно быстро, либо это произойдёт только лет через 20, если «мостика» не будет.

Нынешняя системная и несистемная оппозиция не имеют какой-то позитивной программы развития страны. Если бы интеллигентная публика, которая сейчас составляет значимую долю протестного движения, сумела консолидироваться и предложить молодёжи некий привлекательный образ (что тоже проблема), молодёжь могла бы поддержать протестное движение. Это очень позитивный вариант, в результате которого мы через несколько лет могли бы прос­нуться в другой стране.

Однако вероятность подобного развития событий я оцениваю невысоко, потому что оппозиционеры, увы, заняты выяснением отношений между собой и выстраиванием мало кому нужных структур. В данной ситуации молодёжь, которая сейчас многим недовольна, должна вырасти и сама найти путь к управлению страной. Когда нынешние 18-20-летние дорастут до 30-35 лет и поймут, что лучшие годы уходят, а в стране ничего не меняется, — тогда-то всё и начнется…