«Всю жизнь глядятся в ночь усталые глаза, в пути шофёр-дальнобойщик…». Эта песня и, пожалуй, телевизионный сериал с Владиславом ГАЛКИНЫМ, — вот и все мои познания о профессии, которой посвятил десять лет Сергей Александрович САЛОМАТОВ. Я слежу за ним сквозь стеклянную дверь — крупный, осанистый, хорошо одетый мужчина лет пятидесяти неторопливо идёт от парковки, щурясь от внезапно разыгравшегося весеннего солнца. Знакомимся и идём пить чай — предлагать кофе человеку, воевавшему с усталостью и сном за рулём грузовика, не рискую. Слишком много чёрного напитка уже выпито в придорожных кафе.
— Дальнобойщик, значит?
— Работал когда-то.
— Почему такой выбор?
— Всегда мечтал собраться и уехать — свободно, не по чьей-то указке.
Я с малолетства жил в школе-интернате в Зелёной роще, окончательно осиротел в семнадцать. Мать умерла, остались мы с братом и сестрой. Никто меня не заставлял, никто не напутствовал. Я сам решил петь в хоре (и в результате два с половиной года сотрудничал с народным ансамблем песни и пляски «Метелица»), сам в художественную школу пошёл. Серьёзно занимался вольной борьбой — вдоволь поездил по стране на сборы, на соревнования. Наверное, тогда и проснулась во мне тяга к путешествиям.
Спорт — для молодых и здоровых; как только повредил мениск, понял — надо уходить. В спорте я хотел быть на чемпионском пьедестале, а раз не вышло — сменил профессию. Отец мой был шOфером (произносит с сочным ударением на первом слоге). На этом я и остановился.
Женился рано, в восемнадцать. С супругой познакомился в интернате — пришла к нам красивая девушка, работящая, серьёзная и рассудительная, родом из деревни. Имя у неё говорящее — Люба, Любовь. Вскоре после женитьбы сын родился, так что уезжать далеко от дома я себе запретил. А у нас в те времена все парни из «Совтрансавто» мечтали о дальних рейсах: уехать за рубеж, посмотреть, как там люди живут. Вот и во мне подспудно зрело такое желание. Я стал крановщиком и пока работал, успел получить в Красноярском государственном аграрном университете высшее образование по специальности инженер-механик.
— Вы говорите об этом с гордостью.
— Потому что высшее образование — одна из главных ценностей для меня. Я и старшего брата ругал за то, что он ограничился техникумом. Ещё одна ценность — дети. Я хотел минимум четверых, а получились двое. Воспитывали сына и дочь в восьмидесятые-девяностые, нелегко пришлось. Считаю, что мне повезло: я рос в большой семье. Всех интернатских своей семьёй считал.
Потом в армии служил. Доводилось жить в палатке в сорокаградусные морозы. В то время как раз стали приходить гробы из Афганистана. Я только из-за сына в это пекло не попал. Мне казалось — я бы прорвался, вышел бы живым, победителем. Но та война была чужой, а у меня мальчишка подрастал, и я подался в железнодорожные войска. Во время службы начал шоферить. Так и началась моя работа дальнобойщика.
— Вам уже пятый раз звонят «по делам». Какой вы востребованный человек сегодня.
— Это не только сегодня, это всегда. Я главный в семье, умею руководить жизнью своей и тех, за кого отвечаю. Не из-за самолюбия так говорю. Просто мужчина должен быть надёжным.
В дальнобойщиках я, не считая армейских поездок, с восемьдесят девятого года. Застал самые сумасшедшие времена, самую мясорубку. Первый раз, помню, поехал на Чёрное море, в Анапу. Взял КАМАЗ, повёз постельное бельё для местного дома отдыха, заодно и пожил на побережье. Получается, люди тратили деньги, чтобы съездить на курорт, а тут деньги платили мне, чтобы груз доставил, а море-пляж были приятным дополнением. Но потом начался далеко не пляж — шесть лет ездил без перерыва.
— Что за каста — дальнобойщики? Они действительно любят выпить, покрыты татуировками, не отягощены образованием и разговаривают матом, или это не более чем обывательский стереотип?
— Попадались среди новых знакомых и такие, как вы описали. Отъедет такой от города километров на сто — и всё, чувствует себя героем. Сидит в кафе, замысловатые байки травит. Я к этому относился спокойно. Слово «дальнобойщик» для шофёра — высшая планка, гордое звание. Его заслужить надо. Когда по двадцать месяцев вдали от дома — научишься машину ремонтировать, людей понимать… всему научишься.
Единственное, чего мне дорога не смогла дать и чему пришлось учиться в университете, — это философия, менеджмент, умение грамотно строить отношения в сфере бизнеса. А в техническом плане я был подкованный. Сам иногда преподавателям помогал. И ещё после дорожного опыта пришлось долго воспитывать свою речь. Потому что «шоферской» сленг, к которому привыкаешь, — вещь специфическая, постороннему непонятная. Бывает, грубость проскальзывает, сами понимаете.
— Как с первого взгляда определить, что перед тобой дальнобойщик? Есть «фирменные» вещи, словечки?
— Кожаная куртка. Классического кроя, удобная. С множеством карманов, чтобы и документы, и всё самое необходимое держать при себе. Не жилетка с «сетчатой» спиной — такую несуразицу только «региональные» водители носили. Хороший спортивный костюм. Дорогие фирменные сланцы. Одежда должна быть чистая, опрятная, чтобы в любом городе производить правильное впечатление… в том числе на женщин. И конечно, мужчины тоже должны видеть, что ты из себя представляешь. Чтобы не лезли, не нарывались.
— Было такое в вашей жизни?
— Бывало. Но меня обидеть сложно — я сильный, и спорт воспитал во мне правильное отношение к противнику, толерантное.
А из дальнобойщиков ушёл по другой причине. В девяностые стало много нарушителей на дорогах, появился рэкет, было столько глупых и страшных смертей... Запомнил на всю жизнь один случай. Познакомился я с дальнобойщиком — машина у него была хорошая, грамотно обустроенная. Не каждый водитель умеет украсить кабину так, чтобы было похоже на жилую комнату — бахромой там, вымпелами, значками, флагами и гербами городов, в которых бывал (это чтобы показать, что он не гость, не новичок — ездили, знаем). Так украшают свой грузовик дальнобойщики по призванию, те, у кого дорога в крови. Работал мой новый знакомый вместе с сыном-подростком, приучал, значит, к своему ремеслу. И вот всей компанией мы поели, взрослые выпили по чарочке — немного, чтобы лучше спалось. Утром они вышли в путь на полчаса раньше. Еду следом — небо серое, сумрачное, рассвет едва пробивается. Вдруг всполох, взрыв. Подъехал — а там и спасать некого. Одни огарки остались. Оказывается, легковушка выскочила на встречную полосу, и мой знакомый попытался уйти от столкновения: резко съехал на обочину. А горючее все мы возили с запасом… Знакомый с сыном — насмерть, водитель легковой — тоже. В общем, после такого я передумал своего сына в рейс брать, а он особо не стремился. Говорил: «Я лучше начальником буду». Окончил Институт цветных металлов и материаловедения СФУ. Сейчас работает в области металлургии.
Такой беспредел начался именно в девяностые. До этого дороги были свободные, вольные. В советское время мы были простые служащие: до Москвы ездили двадцать восемь суток. Заканчивался рабочий день — становились у обочины и отдыхали. Потом, когда единственной властью и единым законом стали деньги, я проезжал такое же расстояние за семь дней. Гнал изо всех сил.
— Какова география ваших поездок?
— Вся Россия, но чаще всего Москва, Петербург. Я последние шесть лет ездил на тягаче «Вольво» — лучший автомобиль в моей практике. Работал тогда на Красноярском заводе цветных металлов имени В.Н. ГУЛИДОВА. Лично знал Владимира Николаевича. Была у нас договорённость: отрабатываю себестоимость грузовика и забираю его себе. Всё к этому шло, но Владимир Николаевич погиб. После этого я и «завязал» с работой дальнобойщика.
— Жалко было «завязывать»?
— И да и нет. Работа тяжёлая, опасная. Не раз убивали. Однажды лежу, колесо налаживаю. Подходят ко мне ребята. Начинается наезд. Рассказывают какие-то истории, сводящиеся к простой мысли: денег дай! Плати за дорогу. Эти люди не похожи на обаятельных актёров из «бандитских» фильмов. Так, обычная шпана. Чтоб вы знали — серьёзные люди такими делами не промышляли... Ну и какой тут может быть разговор? Я им ничего не задолжал, платить не собирался. Получил по голове. Заработал ушиб головного мозга и смещение позвонков. Выжил. Спортивная закалка помогла.
Нет, нас не поджигали — эти спецэффекты только в кино бывают. Чаще просто убивали. Вскрывали машину, забирали товар и тихо уезжали.
— Как ваша супруга вытерпела всё это — постоянную тревогу, неизвестность, раны?
— Это её надо спросить. Правда, я ничего не афишировал. Бывало, отлёживался у друзей, ждал, пока синяки сойдут, «подштопывался» и только потом домой возвращался. С цветами, подарками и улыбкой на лице. Я же крепкий парень, сам справлялся.
— Сколько вам лет, парень?
— Двадцать пять! (улыбается). Я так решил и сдаваться возрасту не намерен. Хотя с природой трудно спорить: сейчас расплачиваюсь за все травмы, стрессы и недосыпания молодости. Но это ничего. Переживём.
— Можно ли сказать, что дальнобойщик — это не только профессия, но и образ мыслей?
— Наверное. Бывших дальнобойщиков не бывает. Я и сейчас езжу на своём внедорожнике на две-три тысячи километров от дома, вожу товары.
У дальнобойщиков свой «джентльменский» кодекс поведения на дороге: если за тобой выстраивается колонна автомобилей, или видишь, что квалификация последующего водителя невысока, — включаешь правый «поворотник», снижаешь скорость и уходишь направо — даёшь возможность обгона. «Моргаешь» дальним светом — предупреждаешь о препятствии впереди: например, о серьёзном ДТП, из-за которого придётся снижать скорость. Сопровождаешь это специфическим жестом в сторону плеча — значит, инспектор ГИБДД «в кустах».
В восьмидесятые принято было останавливаться возле машин, стоящих на дороге: мы понимали, что водителю нужна помощь. В девяностые под «нуждающихся» стали маскироваться бандиты.
… Не помню, чтобы я когда-то кому-то не помог. Однажды буксировал автомобиль от Московской области до самого Красноярска. Водитель был наш, местный. Не мог я отказать земляку.
У меня и прозвище из тех времён осталось «Серёга-дальнобойщик». Я им горжусь.
— Детство собственных детей дальнобойщик тоже рискует пропустить?
— Сына родили, только он под стол пешком пошёл — я ушёл в армию. Дочку довелось воспитывать чуть дольше, лет до трёх. Потом ушёл в рейсы с головой, а когда «вынырнул», оказалось, что дети практически сложились как личности. Кое-что пришлось в их характерах ломать и «сращивать» заново.
— Не обвиняли вас в постоянном отсутствии, в том, что вы не принимали участия в их судьбе?
— Ещё как принимал! Хотя и был приезжающим «отцом-праздником» с мешком игрушек, сладостей (куклы Барби и «киндер-сюрпризы» появились у дочки, когда о них ещё никто толком не слышал в городе), всё равно находил время пообщаться с детьми. Посоветовать, как вести себя с друзьями, как разбираться в людях, что временно, а что — навсегда. Больше всего хотел, чтобы они не выросли «золотой молодёжью», чтобы знали цену вещам и понимали, как достаются деньги.
Я возил мороженое «Нестле» — оно было дорогое, вкусное, сейчас такое в Красноярске не найдёшь: не выдержало конкуренции. Естественно, научился обслуживать рефрижератор. Мне эти навыки пригодились, когда создал первый собственный бизнес и стал продавать холодильные установки. И промышленный холодильник мог установить, и кондиционер.
— Сейчас вы владеете фирмой, специализирующейся на продаже и доставке книг и канцтоваров. Интересный вираж — после холодильников-то.
— Жена работала на шёлковом комбинате «Шелен», но там начался затяжной кризис. Она у меня деятельная: освобождённый секретарь комсомольской организации, депутат районного совета. Это ей в голову пришла мысль, что можно делать бизнес в области книг, методической литературы и самых необходимых офисных расходных материалов. Сказано — сделано. Создали семейный (дети работают с нами) бизнес.
— А на дороге бывали случаи… ну, с женщинами? Это ведь тоже одна из «фишек» образа дальнобойщика, раскрученного в масс-медиа.
— Эх, я с теми женщинами, на которых вы намекаете, в жизни дела не имел — противно. В чужие кабины тоже не заглядывал. Как отдыхать — личное дело каждого.
…«Одноразовой» жизни не люблю. Останавливался только в проверенных, опрятных кафе, обязательно возил туалетные принадлежности, чтобы припарковаться у водоёма и привести себя в порядок. Примус при себе имел — готовил еду в пути.
Знаете, что меня больше всего на дороге угнетало? Не грязь и не путаны, а то, что рэкет, который меня дважды чуть на тот свет не отправил, — это порой были сотрудники милиции, «подрабатывавшие» после смены. Я лично у них из карманов удостоверения вынимал. Проходишь пост ДПС — тут же «хвост» цепляется. Проверят твои документы, разведают, что везёшь ценный груз — и понеслось… Но довелось и честных милиционеров встречать, конечно. Однажды мой грузовик обстреляли автоматной очередью из «Калашникова», как следствие — прострел в кабине. Узнав об этом, меня сотрудники ДПС до границы своего региона сопровождали. Они ведь тоже люди — все разные.
— Судя по форумам дальнобойщиков в Интернете, самое опасное в профессии — уснуть за рулём. Знакомая ситуация?
— Я свой лимит бодрствования узнал ещё в армии: двое суток. Потом — качественно отсыпаться, не пытаясь себя переломить. Ситуации, когда дорога «раздваивается», и мерещатся перебегающие её люди, случались. Один раз я даже руль во сне сломал. Остановился, обессиленный, улёгся прямо на «баранку», уснул. Проснулся от того, что «тормозил», тянул руль на себя, как штурвал. Открыл глаза — а он у меня в ладонях остался.
Ещё, бывало, останавливался на природу посмотреть — тоже отдых.
— Любите родные пейзажи?
— Охоту люблю. Это ж удовольствие какое — промчаться на снегоходе, приметить зверя, пострелять в него! Я люблю в звере достойного противника. Сам становлюсь зверем, если на то пошло. Это как в спорте — мы боремся, кто кого обгонит, кто кого первым приметит. Конечно, есть преимущество в виде ружья, но… я никогда не бью самок с детёнышами. Уважаю правила. Ценю шанс вновь слиться с природой.
— С каким зверем себя ассоциируете?
— С тигром. Красивый, яростный, опасный. Одиночка по духу. Нападает внезапно, поймать его очень сложно. Мне проще подойти к тигру, чем к собаке, честно говоря. Был такой случай в Хабаровске — я гостил у людей, которым охотник тигрёнка подарил. Тигрёнок вымахал в крупного зверя по имени Петя. И вот к нему я подошёл без особой опаски. Погладил, заглянул в глаза. Почувствовал внутреннее родство.
Мясо люблю. Обожаю стейк с кровью. Пытался, помню, поститься — хотел преодолеть себя, отказаться от некоторых пристрастий хотя бы на время. Получалось. Но по мясу очень скучал. Мне не раз доводилось забивать скот, есть блюда, приготовленные из крови — в деревне это дело обычное. Мне кажется, для человека вполне естественно быть эдаким «окультуренным» хищником. Разве нет?
— Борьба в вашей жизни, значит, не только спорт, но и натура. Нравится бороться?
— Всегда боролся за победу. И редко проигрывал! Даже с Иваном ЯРЫГИНЫМ в одном зале боролся. В одной схватке! Он уже тогда был Легенда. Состоявшийся олимпийский чемпион. Зайти к нему в захват — это для меня, пацана, было огромной честью. Мне было семнадцать, ему — лет на десять больше. Была подготовка к Спартакиаде народов СССР, восьмидесятый год шёл…
— Кто кого?
— Понятное дело: он меня. Ярыгин был настоящей машиной для боя. Он мне показался добрым, сильным, самодостаточным. Очень одарённым от природы. Этот человек стал одним из значимых ориентиров для меня.
— На кого ещё равнялись?
— На художника СУРИКОВА! Я учился в художественной школе его имени. Проехав всю страну, ближнее и дальнее зарубежье, скажу — я сибиряк и горжусь этим! В своей кожаной куртке в любой мороз хожу и не мёрзну, и в прорубь ныряю, и студёной водой обливаюсь. У меня дом в Большой Мурте, сад-огород, крепкое хозяйство. Дети знают, что такое посадка и сбор урожая, хотя живут в достатке.
В моей фирме трудится более сорока человек. И для них тоже стараюсь создать комфортные условия. Чтобы была возможность для профессионального роста, чтобы зарплата — не менее тридцати тысяч рублей у продавца. Я радуюсь, когда мои работники обзаводятся машинами — значит, сумел создать им правильные условия труда.
Вот вы меня спросили до начала интервью — религиозен ли я. Отвечу: Бог — это мы. Нужно жить так, чтобы ближнему было не больно, а радостно. Я человек… радующийся. И стараюсь помочь всем вокруг.
— Есть у вас мечта — живая, самая заветная?
— У меня три таких было. Первая — стать дальнобойщиком — сбылась. Вторая — о личном грузовике — нет. А сейчас хочется, чтобы люди вокруг вспомнили о человечности и стали чуть справедливее, теплее друг к другу. Тогда и мне хорошо будет. Что могу — делаю. Например, наше предприятие помогает детским домам, недавно выступило спонсором конкурса «Учитель года».
— Как вы, дальнобойщики, обращаетесь друг к другу?
— Как можно обратиться к человеку, чьего имени не знаешь, но чья судьба похожа на твою? Не кричать же «Эй, шоферюга!». Мы друг другу братаны. Так и рождается простое человеческое: «Привет, братан!»