Из пункта «преступление» в пункт «искупление»

Ювенальный вариант решения

– Допустим, это несовершеннолетний и его жизнь, – преподаватель кафедры деликтологии и криминологии Юридического института Сибирского федерального университета Наталья Александровна НИКИТИНА ставит жирную красную точку на оси абсцисс. – Вот он совершил преступление (на оси возникает другая точка, которую тотчас же пересекает ось ординат). Дальше возможно появится суд, – моя собеседница рисует ещё одну точку на виртуальном отрезке жизненного пути. – А теперь представим, что я – ювенальный судья, рассматриваю дело несовершеннолетнего и констатирую факт: мама пьёт, сын не учится. Жалко ребёнка — в колонию не отправлю, он хороший.

Наталья Александровна продолжает рисовать… Слева от кружочка с надписью «Суд» появляется пустота, «воздух» – это отсутствие восстановительного воздействия на несовершеннолетнего в то время, как он возвращается в привычную для него среду, которая зачастую криминогенна. Вдруг «взрывается» вся система координат: обе оси перечёркнуты крест-накрест.

– Это ребёнок второй раз совершил преступление, – поясняет мнимый «судья». – Я уже не могу назначить ему условное наказание, и несовершеннолетний отправится в воспитательную колонию. Пусть я какой угодно хороший ювенальный судья, квалифицированно рассматривал дело – дальше за ним не побегу. Ни до, ни после суда нет механизмов, которые бы
реально помогали ребёнку...

Ювенальный менеджмент

Преподаватели и студенты Юридического института СФУ получили в 2009 году грант краевого фонда поддержки науки и научно-технической деятельности. Под руководством доктора юридических наук, профессора СФУ Николая Васильевича ЩЕДРИНА они разработали Концепцию становления ювенальной юстиции в Красноярском крае и проект соответствующего федерального закона, которые сейчас находятся на рассмотрении в правительстве Красноярского края.
Воспитанница Щедрина на моих глазах заполняет параллельными линиями вакуум, образовавшийся на знакомой нам схеме по обе стороны от роковой точки «Суд» – и, подводя финишную черту, крупно выводит – ФЗ.

– Федеральный закон «О ювенальных судах Российской Федерации» может быть принят только после того, как будет изучен опыт разных территорий, – продолжает Н.А. Никитина, – вот почему мы будируем принятие ФЗ РФ о проведении эксперимента по становлению ювенальной юстиции в Красноярском крае и уже разрабатываем целевую программу действий на ближайшие пять лет. В России действует несколько экспериментальных площадок, где апробируются отдельные элементы системы ювенальной юстиции. Допустим, Ростовская область делает акцент на социальном работнике в суде. А какая разница, где сидит этот работник – в суде или в апартаментах социальной защиты? Важно, каким инструментарием и функционалом он пользуется.

Особенность Красноярского края в том, что он огромный, по сравнению с другими территориями страны. Из-за этого мы не можем себе позволить многое из отечественного и мирового опыта. В Эвенкию, например, только самолётом можно долететь, в других разрозненных северных отдалённых поселениях тоже не создашь ювенальные суды – слишком накладно, да и в системе ювенальной юстиции это звено важное, но не основное.

Поэтому мы предлагаем формировать ювенальные службы, где одной из ключевых фигур будет ювенальный или кейс-менеджер, который занимает позицию не «над», а «рядом» с несовершеннолетним и действует, прежде всего, в его долгосрочных интересах.
Ювенальная служба в нашем понимании – это кооперация специалистов, которые владеют технологиями, обеспечивающими норму взросления, способными вывести подростка из социально опасного положения.

Ребёнок – не котёнок

У Натальи Александровны, которая занялась изучением ювенальной темы ещё шесть лет назад, во время учёбы в университете, накоплена такая практика, что впору детективы писать… Она участвовала в проекте «Путёвка в жизнь» на базе молодёжного центра Октябрьского района Красноярска, а в проекте «Шаг навстречу» работала с воспитанниками колоний.

– В настоящее время в Красноярском крае на одного ребёнка от рождения и до 18 лет тратится 68 тысяч рублей из госбюджета в год. Тут и образование, и здравоохранение, и досуг. Тем не менее коэффициент преступности несовершеннолетних в крае значительно выше, чем в среднем по России, – сетует Никитина. – Я считаю, что у нас система профилактики в стране носит карательно-учётный характер. Где только ни учитывается ребёнок: в комиссии по делам несовершеннолетних, и за это же преступление – в милиции и в уголовно-исполнительной инспекции. От того, что указанные органы, дублируя друг друга, ведут этот учёт, – несовершеннолетнему разве становится легче?

И действительно. Взять хотя бы работу школьных инспекторов по делам несовершеннолетних. Два года назад в каждой красноярской школе ввели такую должность. Специалисты в погонах выявляют случаи правонарушений, содействуют раскрытию преступлений, наблюдают несовершеннолетнего, состоящего на учёте. Например, они обязаны провести с подростком несколько разъяснительных бесед.
Вот представьте, инспектор зачитывает юному правонарушителю статью закона и нравоучает: как ты мог совершить…? Наказание тебе за проступок – такое-то…. А потом вдруг говорит: а хочешь, я тебе помогать буду? Но ребёнок-то ему уже не доверяет… Это непоследовательное педагогическое действие. Одна рука бьёт, а другая гладит по голове.

По мнению Н.А. Никитиной, подразделения ОВД по делам несовершеннолетних следует освободить от функции реабилитации, оставив за ними функцию контроля и надзора.

– В конце января текущего года в Новосибирске прошёл семинар по ювенальной юстиции. Мы познакомились там с интересным опытом Межрегионального общественного Центра «Судебно-правовая реформа», которым руководит Рустем Максудов, – рассказывает Наталья Александровна. – Именно этот Центр – родоначальник школьных служб примирения. Может быть, вы слышали о медиации? Это примирение жертвы и преступника. На семинаре анализировалась другая интересная технология – «круги сообществ» или «круги примирения». Методика помогает устранить сложные конфликтные ситуации, в которые вовлечено много людей, – не просто жертва и преступник, а школьный класс, родственники потерпевшего и виновного, педагоги… Как создать условия для людей, чтобы они смогли мирно договориться? Пожалуй, на сегодняшний день только у меня одной в крае есть сертификат на применение данной методики. Задача – обучить подобным премудростям других, создать в крае «критическую массу» ювенальных специалистов, вот почему нам поскорее нужна выверенная целевая программа действий.
Главная задача специалистов – наработать как можно больше положительных практик, конкретных технологий помощи несовершеннолетним, семьям, минимизировать негативные последствия судопроизводства.

– Чем же плохо российское судопроизводство?

– Допустим, ребёнок серьёзно подрался, и в отношении него возбуждено уголовное дело. Как ему дальше жить? Милиционер уже ходит, берёт показания. Все в курсе, что он преступник. Мама с папой не знают, как реагировать на случившееся. Кто-то из родителей применил метод кнута, а ребёнок, хлопнув дверью, ушёл из дома и т.п. Судопроизводство в отношении него может длиться по полгода, а то и больше. Если котёнок нашкодит – его сразу тыкают носом, и он тогда понимает, за что его наказали. А тут год проходит, а несовершеннолетнему говорят: а помнишь, ты тогда нехорошее сделал? А он в силу особенностей возраста уже не связывает свои действия и постигшее его наказание.
Вам и не снилось…

– Наталья Александровна, удавалось ли Вам реально, а не виртуально уводить детей от «пропасти»?

– Никогда не забуду их глаза… Однажды мы проводили тренинг совместно с ГУФСИНом. Нам передали с рук на руки двух мальчишек для участия в специально разработанном для таких ребят социально-правовом тренинге «Свобода-несвобода» (тренинг частично проходил в Канской воспитательной колонии). Ребята были условно осуждены за нанесение телесных повреждений средней степени тяжести. У одного взгляд, как у загнанного, готового к последнему прыжку зверька, и другой не лучше – настолько агрессивен, что в первые минуты нам стало жутко. Но побеседовали немного, и страх прошёл. Год мы занимались с ними. Сейчас оба – студенты. Один учится в Политехническом институте СФУ, другой – в Аэрокосмическом университете (поступили без всяких протекций!). Более того, вы не поверите, но теперь они работают волонтёрами в нашей программе и помогают трудным подросткам.

– В чём секрет успеха?

– У ребят появился внутренний ресурс, мотивация: «да, я могу». Большинство детей, с которыми мы работаем, попадают в качественно иную культурную среду, где не пьют и не ругаются матом. Подростки начинают посещать спортивные секции, психотерапевта, психолога, появляется цель в жизни.
В проекте задействованы студенты социально-правового факультета СФУ, начиная с первого курса. Они встречаются с несовершеннолетними в непринуждённой обстановке, например, на квесте. Задача волонтёра – войти в контакт. Через какое-то время наш специалист уже, по сути, друг трудного подростка. Появление куратора во дворе или в семье несовершеннолетнего не вызовет отторжения.
У нас действует спецпроект ВЫХОДной. Волонтёры организуют походы на Столбы, на каток или в лес – на лыжах, а кто-то из ребят сопровождает подопечного по дороге из школы домой, проверяет домашнее задание и т.д. Нашим «полевым» работникам, которые, пока учатся в университете, постоянно опекают несовершеннолетних,– я готова петь дифирамбы!..