Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
октябрь / 2013 г.

Помогайте детям.
Но помогайте и родителям

Сегодня общество стоит на перепутье — традиционная система семейных ценностей испытывает мощное давление со стороны очередных, как будто прогрессивных идей «цивилизованного мира». Одно из нововведений — так называемая ювенальная юстиция, позволяющая государству не только жёстко контролировать процесс воспитания детей, но и просто-напросто отбирать их у тех родителей, которых чиновники посчитают неблагополучными и неподходящими.

В то время как ведётся это активное наступление на традиционную семью, в обществе начали объединяться силы, которые противостоят этому напору. Наш сегодняшний собеседник — один из таких людей. Владимир ВОЛОШКО, член всероссийского общественного движения «Суть времени», пресс-секретарь общественной организации «РВС».

— Владимир, что собой представляет РВС?

— Аббревиатура расшифровывается просто — Родительское всероссийское сопротивление. Это общественная организация, которая была создана по инициативе «Сути времени». У нас — неполитическое образование. РВС сотрудничает c организациями, которые занимаются защитой семьи и детства ещё со времен распада Советского Союза. И эти давно работающие в сфере детства люди настаивают на том, что вносить изменения в нашу семейную политику, руководствуясь западными образцами, — нельзя. А в последние годы западный подход к ювенальной юстиции стал навязываться нашему обществу очень активно — в России есть несколько пилотных регионов, где он обкатывается. Что это значит?

Наверное, вы знаете, что в Америке, Франции, Германии, Англии, скандинавских и других «продвинутых» странах есть ювенальное законодательство, которое признаёт за ребёнком особые права, отличные от прав взрослого. Родитель в рамках этой ювенальной юстиции априори имеет меньше прав, чем ребёнок. Презумпции невиновности родителей как таковой не существует. Если ребёнок показывает на родителя пальцем и говорит, что тот его шлёпал по попе, то ребёнок прав. Плюс ко всему создаются ювенальные комитеты — они работают как в школах, так и сами по себе. Комитеты собирают обращения от граждан. Если ваша соседка сказала, что вы наказываете ребёнка, это будет являться основанием для начала расследования. Если в школе опять же говорят, что ребёнок пришёл с синяком, это тоже является серьёзной причиной для того, чтобы вами заинтересовались. Как показывает практика, таких заявлений и общения с ребёнком достаточно для того, чтобы изъять его из семьи. Наши СМИ не раз писали о том, как изымают детей по самым ничтожным поводам в Швеции, в Финляндии, прочих странах, причём как из русских, так и из местных семей.

Комитет работает следующим образом: на беседу с ювенальным инспектором ребёнка заводят одного, родители не допускаются. И как уж там этот инспектор повернёт разговор, неизвестно, ведь ребёнком прекрасно можно манипулировать. На Западе до поры до времени такая система всех устраивала, но в последнее время родители выходят на митинги против произвола ювенальных чиновников. Потому что количество изымаемых из семьи детей исчисляется сотнями и тысячами.

Там вообще институт семьи потерял прежнюю незыблемость. Расшатываются основы. Вы же смотрите новости: заключаются однополые браки, таким семьям разрешается усыновление детей... Но не нужно думать, что местные граждане повсеместно это приветствуют, в этом году в Париже была беспрецедентная, более чем полумиллионная демонстрация против закона о нетрадиционных браках и усыновлении такими парами детей.

— Очевидно, деятельность вашей организации заключается не только в том, чтобы противостоять ювенальной юстиции в её западном варианте?

— Да, мы не только критикой занимаемся. У нас есть и законодательные инициативы по защите семьи и детства, готовятся социальные программы. Кроме того, мы помогаем конкретным семьям и юридически, и иным образом.

Как я уже говорил, в нескольких российских областях на протяжении двух-трёх лет работают пилотные проекты по патронатным семьям в рамках пресловутой ювенальной юстиции. И что получается? У опеки появились новые рычаги воздействия на проблемные семьи и, пользуясь этими рычагами, опека начала использовать эти проблемные семьи как способ заработка, потому что, увы, в нашем обществе коррупция становится нормой. А ведь такое явление, как патронатная семья, в обозримом будущем собираются ввести по всей России.

Что происходит? Допустим, берётся социально неблагополучная семья. А неблагополучна она, потому что у неё недостает финансовых средств — отец умер или ушёл из семьи, мать малоимущая...

—…мы-то привыкли, что клише «социально неблагополучная» применяется к пьющим семьям.

— Я сейчас объясню. Дело в том, что ювенальная юстиция никакого отношения к пьющим не имеет, ими занимается полиция, равно как и наркоманами. И все рычаги для изъятия детей из семьи имелись у органов и раньше, и сейчас имеются. А в ювенальной юстиции речь идёт, в принципе, о здоровых семьях. И мы это видим — детей забирают совсем по другим критериям неблагополучия. Ребёнок пришёл в школу с синяком, а у него есть мать, она в одиночку воспитывает ещё двоих-троих. И она любит этого ребёнка, просто за всеми уследить сложно. Может, у неё был нервный срыв, а может, он и сам где-то ударился... Но опека сразу же приходит, без разбирательств забирает детей, — такое тоже у нас было — и потом назад их не возвращает. Она отдаёт их в патронатную семью, потому что это выгодно — за патронатного ребёнка платят от 20 до 40 тысяч, в зависимости от многих факторов. 40 тысяч — это когда ребёнок-инвалид нуждается в покупке лекарств и разных процедурах. А родная мать этого ребёнка — ведь она таких денег не получает и никогда не получит! Она получит мизерную пенсию на инвалида или мизерные детские — на здорового. То есть сама система по сути своей порочна.

— Так почему бы матери не платить эти деньги, чтобы она могла нормально содержать своих детишек?

— Вы знаете, это удивительно. У нас в Красноярске недавно прошла межрегиональная конференция «Российский взгляд на семейную политику», и там присутствовали представители законодательной власти. Так вот одна депутат сказала примерно следующее: а зачем давать эти деньги родителям, это же их собственные дети, раз они их родили, то пусть и содержат.

И в этом хорошо прослеживается психология властей. Лучше отдать деньги чужому человеку, чем поддержать тех же родителей. Хотя, казалось бы, ну, попала мать в затруднительное положение, надо помочь ей вый­ти из него. Должна быть программа по поддержке семьи, а не по поддержке увода ребёнка из семьи!

И если власти кажется, что мать потратит деньги на другие нужды — ведь можно ровно на ту же сумму, выделяемую патронатным семьям, помочь набором продуктов, одеждой, лекарствами.

— В советское время, по-моему, существовала такая практика, когда малоимущему ребёнку школа помогала с покупкой одежды, бесплатным питанием, отдыхом.

— У нас есть определённые методики советского периода, которые вполне могут сегодня работать, но они практически не применяются, а механически берётся западный опыт (который, кстати, и в странах применения имеет негативные результаты) и переносится на нашу почву.

У меня есть статистика по семейному насилию, так вот в Штатах его в пять раз больше, чем у нас, растёт количество таких случаев во Франции. И кто, действительно, сказал, что ребёнок в замещающей семье будет счастливее, чем в родной, потому что там к нему будут по-другому относиться? Когда это превращается в бизнес, когда приёмные родители начинают брать детей из-за денег, о какой любви к ребёнку может идти речь?

— Ну, тогда, чтобы не соблазнять любителей наживы деньгами, надо также только обеспечивать нужды ребёнка питанием, одеждой, льготами, путёвками. Тогда станет ясно, кто берёт ребёнка ради него самого, а кто из-за денег.

— За год существования РВС мы только и делаем, что отстаиваем этих детей в судах. К нам обращаются родители именно с подобными случаями, а их на сегодня — 80 по России. Было 35 судов, все их мы выиграли. Остальные дела пока в работе. Но нужно понимать — это только те случаи, которые удаётся фиксировать нашей организации. Всего по России их значительно больше.

То есть, получается, опека нарушает закон. Например, был случай, когда у семьи сгорел дом, и вместо того, чтобы помочь погорельцам, у них забрали всех детей.

В прошлом году по всей России РВС собрало 260 тысяч подписей против такой практики, а президент обещал, что если какая-то инициатива набирает в свою поддержку 100 тысяч подписей, она будет рассмотрена властями. В Москве проходил наш учредительный съезд, и на него приезжал Путин, с нашими программами он ознакомился.

Но те законы по патронату, которые были внесены в Госдуму до этого, они так и остались. Только теперь умные чиновники не упоминают термин ювенальная юстиция, — те же самые схемы называют другими словами.

— Да, словосочетание «ювенальная юстиция» в нашей стране себя дискредитировало.

— И всё равно есть определённое лобби, которое это проталкивает, и мы это видим. Не получилось взять нахрапом, стали действовать потихоньку. Механизм-то не остановлен…

— А почему вы пришли именно в РВС?

— Сначала я пришёл в движение «Суть времени», потому что так же, как и его организаторы, считал, что России нужен новый проект развития, а уже инициативой этого движения стало РВС. В России есть очаги социального ада, есть социальные группы, которые подвергаются серьёзным нападкам, и семья в их числе. И если с этим ничего не делать, лет через десять мы окажемся в опасной ситуации.

— Вы говорили о том, что у РВС разработаны собственные программы в отношении семейной политики…

— У нас разработан законопроект, который подразумевает ответственность опеки вплоть до уголовной. А то бывает так, что ребёнок по той или иной причине теряет родителей, и его забирают органы опеки, но когда к ним приходит родная бабушка или родная тётя и просит отдать ей ребёнка, его не отдают, определяют в патронатную семью. Почему? Казалось бы, зачем отдавать чужим людям, когда можно отдать родственникам? А затем, что с родственниками о финансовой стороне вопроса труднее договориться.

— Даже так?

— Да, представьте себе. Они говорят человеку: вот тебе сорок тысяч на ребёнка-инвалида, десять будешь отдавать нам, а тридцать остаётся тебе. Конечно, почему нет! О каком благополучии ребёнка в этой ситуации может идти речь, кто там вообще ребёнка рассматривает? Я вообще против того, чтобы приёмным семьям давали деньги. Как уже мы говорили ранее — должна быть грамотная социальная политика государства по поддержке семей. А сейчас происходит разрушение семьи.

— За родителей, получается, никто не борется?

— За семью не борются. Вот сейчас я вам расскажу случай, произошёл буквально на днях, завтра я по этому делу поеду в Ужур. Там в посёлке Малый Имыш приходит в больницу женщина и говорит: «Я нашла у себя в огороде ребёнка-подкидыша. Он у меня сейчас дома. Пожалуйста, прошу его забрать». Милиция и соответствующие органы приехали туда, и оказалось, что эта женщина — многодетная мать, у неё семь детей, а тут — восьмой. Ребёнка, девочку, забрали. Позже выяснили, что это её родной ребёнок...

Я начал с этим случаем разбираться, поскольку в данной ситуации она теперь могла потерять всех детей. Приехал в посёлок, поговорил с этой женщиной, поговорил с её детьми. Детишки, кстати, красивые, толковые. Живут они небогато, но чисто и опрятно. Женщина раньше работала воспитателем детского сада, сама из многодетной семьи, имеет пятнадцать братьев и сестёр, и многодетность для неё норма. Никакой разумной поддержки от государства она не получает, кроме детских. Три ребёнка ходят в школу, я туда тоже сходил — у них хорошие оценки, хорошая успеваемость. Мама не пьёт, не курит. Сейчас она не работает, потому что ухаживает за малолетними детьми, но у многодетной матери, как вы догадываетесь, работы хватает. Живут детскими пособиями и огородом.

Вот, получается, загнали женщину в угол. Она уже одумалась, плачет, хочет забрать себе эту девочку, а опека ребёнка не отдаёт, поскольку его моментально пристроили — по сути незаконно. Без лишения родительских прав уже отдали девочку под опекунство незамужней медсестре из этой же больницы. И я завтра поеду, буду разговаривать с опекой.

У нас таких случаев, когда борются за родителей, пока немного. Недавно у одной женщины практически уже забрали ребёнка, потому что она занимается сыроедением. Мы ей помогли, поскольку младенец нормальный, здоровый, в сыроедение она его не вовлекала…

Мы хотим, чтобы государственные органы обратили на них внимание, и вместо того, чтобы продвигать ювенальную юстицию, создали свою программу по поддержке семьи, отвечающую нашей российской действительности. Сейчас мы подписали договор с епархией, нам будет помогать церковь. И с Альбиной КОМОВИЧ, уполномоченной по правам ребёнка в крае, мы тоже сотрудничаем.

— Каким вы видите будущее российской семьи?

— Тут есть два варианта. Первый — западный, тот, к которому мы сейчас идём. Когда сокращается количество обычных браков между мужчиной и женщиной и стирается разница между ними. Недавно в США в заявлении на получение паспорта вместо слов «мать» и «отец» стали употреблять термины «Родитель №1» и «Родитель №2». То же и в Европе. А наша концепция развития в последние два-три десятка лет включала в себя идею того, что мы должны стать частью Европы. Может, эта затея с родителем №1 и родителем №2 и безобидна, но для меня в этом ничего хорошего нет, поскольку всё это подрывает основу основ человеческого существования — семью.

Но есть и второй вариант — когда сознательная власть и сознательные граждане выйдут на какой-то диалог, ведь у нас, на самом деле, очень много здравомыслящих, ответственных людей, которые думают о стране, а не только о себе.

— У нас народ привык считать, что от него ничего не зависит. Как эту ситуацию переломить?

— Должно вырасти гражданское общество. Вот этот второй вариант — это когда мы начнём думать головой, начнём пользоваться богатым историческим опытом, отрабатывать современные практики и создавать, наконец, свою собственную концепцию развития семьи.

Мы сейчас хотим при церкви устраивать социальные комитеты, которые будут заниматься поддержкой семьи. Но это очень сложно делать на частных инициативах. Мы вкладываем в это свои деньги, а их не так много. Государство в этом не заинтересовано. Вот если бы оно проводило нормальную социальную политику, то вместе с обществом можно было бы много чего построить. И люди бы откликнулись, и нашлись бы волонтёры.

К какому из двух вариантов развития мы придём через десять-пятнадцать лет, зависит только от нас, активных граждан. И от того, насколько много нас будет. Когда подписываются сто тысяч человек и предлагают контроль над действиями опеки, с этим нельзя не считаться.

Конечно, никто не говорит о том, что ребёнка нельзя забирать из семьи ни при каких условиях — ведь действительно есть и пьющие родители, и наркоманы, и насилие в семье. Но если вы забрали ребёнка — создайте условия матери по его возврату, сделайте возврат возможным при соблюдении ею определённых условий. Мать может перестать пить, устроиться на работу, может, для неё ребёнок будет стимулом возвращения к нормальной жизни. И через год, но она придёт — а такие случаи есть. Комович рассказывала: мать, совсем завязав, приходила вернуть ребёнка, а ей уже никто его не отдал. А ведь это было её собственное дитя, она ради него изменилась, создала семью… Но ей ребёнка не вернули. У чиновников нет в этом интереса.

— Сейчас в обществе обсуждается такая тема: закрыть все детские дома и отдать детей в семьи — на патронат, опекунство или усыновление…

— Наша организация против этого. Кто сказал, что в замещающих семьях «родители» будут сплошь квалифицированные, тем более, если патронат будет существовать на нынешних условиях? Давайте лучше по-другому выстроим систему контроля над детскими домами. Сделаем так, чтобы максимально приблизить условия детского дома к условиям семьи. Чтобы туда пошли квалифицированные порядочные учителя и воспитатели. Кстати, у нас, в Красноярске, по сравнению с другими регионами, хорошие детские дома.

И политика властей до настоящего момента, и работа представителя по защите прав детей — всё это на хорошем уровне. Но, повторюсь, если победит западный тренд, всё будет разрушено.

— Да и сейчас уже понемногу разрушается. Я читала, что по подростковым самоубийствам мы входим в пятёрку мировых лидеров.

— Это результат воздействия современного общества на подростка. Сегодня утрачены какие-либо смыслы, кроме материальных. У нас страна пока держится на людях, которые в советское время получили гуманистический опыт, на тех, кто, образно говоря, рос на советских мультфильмах. А у современных детей ничего этого нет. Подспудно насаждается деление людей на первый и второй сорт. Если я приду хорошо и дорого одетым, меня примут по-одному, придёт человек в бедной потрёпанной одежде — примут совсем по-другому.

И пусть говорят, что время поменяется, всё перемелется, мы привыкнем, всё будет хорошо — это неправда. Люди становятся жестокими, нетерпимыми. Вот вы спрашивали, почему мы занимаемся именно этой деятельностью? Да потому, что семья, дети — это основа основ. Если это
будет разрушено, не будет ничего.

Елена НИКИТИНСКАЯ