Двести экспертов два года работали над концепцией «Стратегия XXI», презентация которой состоялась накануне КЭФ в Сибирском федеральном университете. Разработка велась неправительственным общественным объединением «Совет по внешней и оборонной политике». Политолог Сергей КАРАГАНОВ говорил об этом проекте, предложенном ныне на всеобщее годичное обсуждение, с трепетом и любовью. Пока в стратегии 10 глав, но будет 13-14, работа продолжается. И, похоже, столичные эксперты и аналитики (представленные преимущественно Высшей школой экономики, по крайней мере те, кто презентовал концепцию в Красноярске) высказывают здесь свои излюбленные идеи и представления о том, куда развиваться России в XXI веке.
Презентация «Стратегии XXI» в СФУ проводилась по инициативе Фонда стратегических исследований «Сибирский клуб»
По словам Караганова, «Стратегия XXI» — в том числе и попытка втянуть в диалог российские элиты, которые ныне катастрофически разделены и бегут от созидательной работы. А на повестке стоят три основные проблемы. Первая — страна 20 лет не занималась развитием людей, и сегодня вынуждена констатировать: мы допустили ухудшение образования, ухудшение здоровья, ухудшение нравственности народа.
Вторая: массовая приватизация была проведена с нарушением норм, что в результате не привело к появлению морально-легитимной собственности. 75 процентов населения считает, что её нужно национализировать. Без создания системы защиты частной собственности наш бизнес вынужден либо выводить капиталы за границу, либо «жениться» с властью. Отсюда — коррумпированность и непатриотизм элиты. Так что легитимизация частной собственности — задача номер два (а для кого-то и номер один).
И третья: во время перестройки ошибочно решили, что индустриализация не нужна. А конкурентная борьба стран ужесточается. И побеждает тот, кто имеет более качественных специалистов, в том числе в сфере производства.
Начиная с детского сада
Именно потому, что человеческий капитал становится главным конкурентным преимуществом стран, первый блок стратегии посвящён образованию и культуре. Представлял этот раздел доктор экономических наук Лев ЛЮБИМОВ (ВШЭ).
Л. Любимов и В. Рыжков в СФУ
Лев Львович своим выступлением задел за живое всех. Потому что хотя первыми тезисами этого раздела являются лозунги «Учитель — герой России» и «Главная миссия школы — формирование Личности», сегодняшнее положение дел свидетельствует о том, что образование у нас провалено, причём на всех ступенях — от детского сада до вузов.
Детский сад проваливает:
>> социализацию — дошкольники должны понять своё место, роль в семье, в подъезде, в детском коллективе; а наши дети не наделены никакими функциями, не включены ни в какое дело;
>> развитие устной речи — дети к семи годам знают 3 тысячи слов, а должны вдвое больше;
>> развитие анализаторов сенсорной системы — т.е. ребёнок получает сигналы, но не умеет их интерпретировать.
В итоге 90% детей не готовы к 1 классу.
Следующая ступень, начальная школа, проваливает коммуникационное поведение. В идеале ребёнок должен к 5 классу стать профессиональным читателем (любить чтение), писателем (в столице есть единичные школы, где дети заканчивают начальные классы с набором сочинений в 1500 страниц, можно хоть отдельной книгой издавать), оратором. Не освоив этих основных компетенций, дети становятся недоинтеллектуалами.
Средняя школа проваливает билингвизм (иностранным языком можно овладеть, если у вас 5 уроков в неделю, а не два, иначе нет и смысла учить), понятийно-абстрактное мышление, мотивацию на обучение и совершенствование.
И вот самый страшный вывод: все эти навыки, недополученные в своё время, не восполняются в другие возрастные периоды, т.е. утрачиваются навсегда.
В старших классах, когда провалено всё, включаются пожарные механизмы репетиторства, единственный смысл которого — подготовить к ЕГЭ и поступлению в вуз.
При всей убийственности такой оценки начального и среднего образования здесь хочется сделать небольшую ремарку. Академик В.В. ШАЙДУРОВ, несколько лет проработавший в Китае, выступая в СФУ, говорил о том, что на первых курсах китайские студенты значительно уступают русским сверстникам. А вот выпускники китайских вузов чаще всего уже значительно превосходят новоиспечённых российских специалистов. Получается, вузы проваливают свой сектор цепочки образования гораздо больше, чем школа.
Верните литературу!
Главным инструментом исправления этой ситуации эксперты считают существенное изменение программ гуманитарного цикла в школе. От них напрямую зависит развитие личности. Первое из условий: воспитать у ребёнка способность познавать себя и переживать за другого. Это миссия литературы, в первую очередь, русской классики.
История продолжает работу, начатую словесностью: дарит чувство причастности к судьбе Отечества, включает в сопереживание исторического опыта других народов.
Третье условие — участие школьника в созидании собственного социального опыта. Без всеобщей гуманитаризации школьной жизни и школьного знания этого не достичь.
Далее — пора заново выстроить учебные основы детского туризма — от походов по родной губернии до посещения Москвы и Петербурга. Только так мы закрепим в сознании цельный образ Родины, история которой не абстракция, а жизненное переживание, воплощённое в природе и архитектуре, — говорят авторы Стратегии.
Наконец, гражданина формируют не монологи учителя, а ежедневная ответственность, обязанности школьника в семье, в подъезде, во дворе, в микрорайоне. Всё это может организовывать школа вместе с родителями. Повзрослев, он «шагнёт» в Отечество как гражданин, а не иждивенец, как патриот России, а не временно в ней прописанный.
Преодолеть кризис образования, по мнению Л. Любимова, помогло бы и объединение детских садов со школами — как это делает руководитель департамента образования города Москвы Исаак Иосифович КАЛИНА. Объединять в профессиональные корпорации следует и сами школы, «и тогда у вас будет не два физика, а десять, а это уже предметное сообщество», которое с гораздо большим успехом может решать задачи повышения качества преподавания.
Под кроной кедра
От образования перешли к культуре. Именно она даёт нам надежду на возрождение.
Чем всегда характеризовалась русская культура? Она была о человеке и о царстве правды. В ней заложена уникальная способность к самообновлению после толчка. И почва её благодатна, буквально воткни палку — вырастет кедр.
Если попробовать углубиться в эту тему и посмотреть сам текст этого раздела Стратегии (основной автор — В.А. КУРЕННОЙ), то мы находим ещё более убедительные аргументы в пользу того, что на русскую культуру можно опираться в развитии страны. Ею создана своеобразная матрица, которая продолжает воспроизводиться из поколения в поколение.
Матрица русской культуры определяет: успешность штучных проектов; склонность к прорывным решениям; способность к постоянному самообновлению; умение вписать в традицию всё наиболее авангардное и актуальное, что есть на свете; лидерский характер образования; но и увы — трудности с конвейерными, обезличенными технологиями. Высокая культура обеспечивает единство национальной истории поверх идеологических барьеров и государственных границ, включая эмиграцию. И эта культура не превратилась в ностальгический миф, она по сей день сохраняет конкурентоспособность на мировом культурном рынке.
Если с образцами всё обстоит как минимум неплохо, то на уровне культурных практик наблюдаются сплошные системные сбои. Наследие советской власти — формирование альтернативной культуры с её подпольной логикой. А продукт перестроечного рынка — хищнический индивидуализм, законы стаи (банды), ксенофобская риторика, ложь как норма существования.
Результат — деформированная система ценностей общества. Ей присущи три черты:
1) массовый патернализм, инфантильное иждивенчество, особенно в моногородах;
2) как следствие — рост шкурного индивидуализма под прикрытием коллективистских лозунгов, неспособность к любым формам солидарного поведения и самоорганизации, социального компромисса, недоверие как норма выживания;
3) извращённые формы сообществ — теневые, нелегальные практики, основанные на распаде традиционной морали, культуре бытового насилия и отрицании публичной нормы.
Авторы ставят перед обществом такую долгосрочную цель: избавиться от культурного иждивенчества и патернализма, одновременно вернуть доверие к государству со стороны активных групп населения, используя управленческие методы:
>> поэтапно перераспределять ответственность за культурную инициативу в пользу органов местного самоуправления,
>> поддерживать (особенно в крупных городах) позитивные культурные проекты локальных сообществ,
>> вести среди руководителей всех звеньев пропаганду культуры как естественной нормы и условия развития.
Развитие творческого потенциала личности должно стать одной из целей наращивания социального капитала страны. А формула проста: от маленького писателя/актёра/исполнителя/режиссёра к большому читателю/зрителю/слушателю.
В этой связи эксперты предлагают даже рассмотреть возможность наделения Министерства культуры политическими функциями, передав в его ведение школьное образование/воспитание и превратив в Министерство культуры и просвещения.
Резюмируя этот блок словами Л. Любимова, можно сказать: чтобы «кедр» начал расти, надо защитить массовую культуру от рынка, создать оптимистический контент и доурбанизировать всё, что неурбанизировано (а вот этот тезис, что все наши деревни и сёла — это анклавы антикультуры, довольно спорный).
Региональная держава
Тему развития территорий продолжил общественный деятель Владимир РЫЖКОВ. Он напомнил, что все успешные модернизации ХХ века — Китай, Бразилия, ФРГ, Индия — осуществлялись с опорой на регионы. Российская гиперконцентрация на Москве и Петербурге (финансовая, интеллектуальная, инвестиционная) становится просто опасной для существования страны. Поэтому «Стратегия XXI» для начала — против проекта «Большая Москва».
Далее Рыжков подчеркнул, что развитие регионов зависит от уровня образования в них («например, Алтайский край до появления в нём университета и после — это земля и небо»). Поэтому не 9 федеральных университетов, а десятки нужно открыть по стране.
Размах предложений авторов Стратегии уж в регионах-то точно вызовет сочувствие. Создать 25 новых столиц (Красноярск, разумеется, будет одной из них), 100 опорных ресурсных центров, 10 инноградов на базе ЗАТО. Сократить федеральный бюджет на 10%, увеличив бюджеты регионов на 15%. Малонаселённые территории Сибири и Дальнего Востока для придания динамики связать такими же скоростными магистралями, как Москва и Петербург.
С. Караганов выступал на всех площадках КЭФ
С. Караганов: «Я всегда пишу о том, что если бы Пётр был сейчас, он бы создал столицу не на болотах, а в районе Владивостока. Так что ждём своего Петра. Этот вопрос надо долбить, и он уже приносит результаты: принято решение, что несколько министерств и офисы ряда крупных компаний будут перенесены на Дальний Восток. Это уже шаг в необходимом направлении. Речь идёт не только об экономическом, а о ментальном повороте».
Сегодня неравномерность развития регионов — гигантская. Скажем, Тыва и Урал — это как две разные страны. Кстати, создание новых центров развития может даже усилить эту диспропорцию, но с другой стороны — создаст точки роста. И в этом заключается мастерство центра: не упустить слабые регионы, но сильным — помочь.
Многое зависит и от управления на местах. По словам Рыжкова, самый любимый вопрос на пресс-конференциях по региональному развитию: как оценивать губернаторов? А оценивать их просто, всего лишь по двум критериям: как обстоят дела в регионе с развитием человеческого капитала (= качество жизни) и насколько благоприятный создан здесь предпринимательский климат (= инвестиции).
В яростном мире
Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор ЛУКЬЯНОВ подчеркнул парадокс: всегда стратегии начинают с определения внешних координат, а в «Стратегии XXI» эта глава последняя. В том числе потому, что позиции стран на международной арене в будущем станут зависеть от способности решать внутренние проблемы.
Кроме этого тезиса отметим у докладчика ещё только два высказывания: «закрытость государства несовместима с развитием» и «сохранение статус-кво автоматически означает скольжение вниз».
Надо сказать, именно международный раздел вызвал наибольшее количество корректировок со стороны экспертов «Сибирского клуба», на заседании которого представлялась Стратегия. Так, доцент СФУ А.В. БУТЕНКО резонно заметил, что выстраивая собственную стратегию, нужно обозначить других игроков и те коридоры возможностей, которые их политика нам предоставляет. Например, заявление, что «эра нефти закончилась, наступает эра газа» — как России следует действовать с точки зрения этого сюжета? Или вот США сейчас очевидно следуют стратегии создания очагов управляемого хаоса, а стратегию Китая можно обозначить как «приобретение ресурсов в обмен на построение инфраструктуры». Наша стратегия должна определяться в том числе с учётом установок других стран. В 2011 году швейцарская исследовательская группа в Цюрихе опубликовала доклад, согласно которому лишь 148 компаний-монстров мира владеют 40 процентами всего мирового ВВП. Обсуждать стратегию развития страны без отношения к этому влиятельному ядру — несерьёзно.
А директор Центра стратегических исследований и разработок СФУ В.С. ЕФИМОВ поднял такой философский вопрос: «У нас оказалась неразвита внутренняя связанность. Страна — как дырявый пузырь, из которого всё вытекает: деньги, мозги, ресурсы. Получается, люди не хотят вкладывать в себя и в свою Родину. Так где золотая середина открытости и концентрации?».
Именно здесь уместно назвать то, что можно рассматривать как основу для возрождения национальной идентичности. Причём, по словам
С. Караганова, над идентичностью думать предоставили молодым участникам проекта. Этим и ценен результат: с чем в России себя готова идентифицировать сама молодёжь?
>> Частью идентичности является то, что мы хотим быть великой страной.
>> Фактором национального возрождения может стать идея экологии.
>> Основа восстановления идентичности — историческая память.
>> Можно пробовать выстроить идентичность не через славное прошлое, а через великое будущее: вот к чему мы идём, вот какая грандиозная задача нас объединяет. Правда, никто пока не предложил убедительного и приемлемого для большинства образа будущего.
Дмитрий ФИЛЬКО>> Мы боимся вызовов и угроз, но мало говорим о возможностях. Понимание, куда идёт мир, позволяет использовать эти тенденции.
>> В 90-е годы сошёлся ряд факторов, которые дали миру уникальную возможность для роста. Рухнул коммунизм, в том числе в Китае. Китай открылся миру и как рынок, и как производитель. Постсоветский рынок влил в мировую экономику полмиллиарда дешёвой рабочей силы и потребителей. Информационная революция сделала экономику гораздо эффективнее. Расцвела свободная торговля. Но сливки сняты. Все эти факторы перестают работать с той же интенсивностью. Технологические прорывы также не дадут качественного роста. Загрязнение среды становится реальным ограничителем развития экономики.
>> В борьбе за инвестиции мы вели себя безалаберно. Мы одновременно экспортировали деньги, ресурсы и таланты — этого никто в мире себе не позволяет.
>> Цены на водоёмкие и энергетические товары будут расти – а у нас тут преимущества.
>> Спрос на продовольствие растёт 3-4% в год.
>> Никогда человек и отдельные группы не имели такой возможности влиять на окружающее.
>> У Достоевского есть фраза: «Ну вот я наелся, а дальше-то что?». Весь мир сегодня в этом положении.
>> Ценностный вакуум заполняется либо потребительством, либо информацией, большая часть которой бессмысленна, но даёт видимость причастности. Либо вакуум заполняется бесами.
>> Социальное неравенство растёт везде. Последние 40 лет разница между рабочим и управляющим в Америке увеличилась в 10 раз. Условно говоря, если он получал в 10 раз больше, то теперь — в 100.
>> Источник неравенства — уровень образования. В хорошем детском саду в Америке плата за обучение ребёнка выше, чем за обучение в Гарварде. Так что даже во внешне благополучных странах люди одинаковых способностей имеют неравные возможности. Это причина будущих социальных столкновений.
>> Рост числа стариков также будет вести к кризису социального государства и росту радикализма.
>> Венецианские купцы в 14 веке говорили: «Тот, кто контролирует Малаккский пролив, держит руку на горле Венеции». Геополитические представления всегда были ключевыми, и сегодня мы наблюдаем возвращение трёх «г» — геополитики, геоэкономики, геостратегии.
>> Было время, когда казалось, что значение территорий сводится к нулю, и они становятся не активом, а пассивом. Казалось, мир перешагнул национальные государства, им управляют транснациональные корпорации, — но ничего этого не произошло. Казалось, наша зависимость от природы стала незначительной — но мы уязвимы.
>> Важнейший тренд — военно-стратегическая конкуренция. Даже Япония вооружается. Перетратиться на оборону так же опасно, как недотратиться.
>> Ренационализация происходит даже в Европе, что не очень приятно, потому что дважды чуть не привело мир к самоуничтожению.
>> На первый план выходит экономико-технологическое соревнование. Кто способен быстро адаптировать технологии — выигрывает конкуренцию. Производит США и Сингапур, но адаптирует Китай.
>> Второе направление конкуренции — идейно-информационное. Навязывание своих правил и представлений — становится главным. Когда играют по твоим правилам — ты выигрываешь.
СФ