В гармонии с миром и собой

— Герман, как возникла идея уехать на Бали?

— Мысли «куда бы уехать» меня посещали ещё в Академии музыки и театра. Но, если честно, было страшно. И вот в 2011 году съездил на Бали. Ради сёрфинга, как турист. Но скрипку, конечно, взял. Думал поиграть для друзей на какой-нибудь вечеринке. Ну и поиграл на одной вилле для соотечественников, которые предложили выступить в большом отеле. Сами дали объявление в соцсетях, организовали концерт. Потом один наш парень заявил: «А тебе не интересно будет приехать сюда пожить?» Почему же не интересно? Продал машину, закрыл кредиты и уже через четыре месяца был на Бали.

— Без контракта? Без каких-либо серьёзных договорённостей?

— Всё на честном слове. Но к тому времени у меня уже было понимание, что в профессиональном плане здесь меня ничто не держит. Конечно, родные, близкие… Это извечный вопрос.

— И довольно болезненный. Но надо ещё как-то суметь вписаться в другую, незнакомую жизнь. Как с этим?

— У меня особых проблем не было. Знаю, что религиозным людям бывает сложно жить в стране другой веры. Но для меня религия — это часть культуры. Не более того. А потом, Бали не мусульманский остров. Языческий. А значит, всё проще. Да и кого там только нет — китайцы, австралийцы, американцы, русские. Так что белой вороной себя не чувствуешь.

— Кстати, о «белой вороне». Как там к белым относятся?

— На Бали, можно сказать, не замечают. В Джакарте (это на острове Ява) реакция, правда, другая.

— Но она позитивная?

— В целом, да. Но в профессиональном плане есть некоторые моменты. Дело в том, что у белого всегда приоритет. И не только в музыкальной среде.

— То есть европейское образование, европейская культура, а в твоём случае и европейская скрипичная школа…

— Да, для них это вершина, к которой только можно стремиться. Поэтому, как бы я ни старался выказывать дружеское расположение, индонезийцы чувствуют себя ущемлёнными. Это у них в крови. Как правило, в свои проекты они белых не зовут. Хотя некоторые искренне желают сотрудничать.

— А вообще, насколько они другие?

— Если говорить про менталитет, то он кардинально другой. Правда, Бали стоит немного особняком. Остров славится своими художниками, ремесленниками. Но деловыми их не назовёшь. Вот пример. Заказал я как-то зеркало 1000X2000. Выбрал раму. Сказали, что завтра будут резать, и завтра же можно забрать. Заказываю пикап, приезжаю и слышу: «Шефа нет сегодня, sorry». На следующий день звонит шеф: «Прости, я тогда в бадминтон играл. Забыл». Ну что на это можно сказать?

— Да… Обезоруживающее признание.

— Там все очень расслабленные. Но зато в целом не способны к агрессивному поведению.
Взять дороги. Никаких пешеходных переходов там нет. Просто поднимают руку и переходят, где вздумается. При этом транспорт идёт очень плотно, а значит, тормозить резко нельзя. Соответственно, скорость 20-30 км/час. Движение кажется хаотичным, так как многие перекрёстки не регулируются, а понятие «главная дорога» вообще отсутствует. Но как-то разъезжаются.

Вся культура вождения заключена в одном — не дёргаться. И к этому быстро привыкаешь. Вот вчера ехал по кольцу на Предмостной. Сбрасываю скорость, жду. На меня все как на дурака смотрят, сигналят. А что поделать? Уже рефлекс выработался.

Однако при всей расслабленности есть ситуации, в которых индонезийцы становятся исключительно жёсткими и даже жестокими. Например, если деревенская община поймала вора, то его просто забивают палками насмерть и выбрасывают на дорогу всем в назидание. И полиция никогда не вмешивается. Вот такие «особенности».

— Кстати, об особенностях. Тебя не напрягает климат?

— Ну, жарко, конечно. Всё время 30-32 градуса. Но как-то привыкаешь.

— И отвыкаешь от холодов?

— Да я бы не сказал. Вот приехал в Красноярск, съездил на дачу в Маганск — берёзки, поля, грязь по колено. Едешь и думаешь: «Хорошо, что полный привод». Своя романтика. В домик зашёл, а он холодный, по полу дует. Печь затопил, завернулся в одеяло и сижу себе с чашкой горячего чая. Нос холодный, а сам в тепле. Красота! Я вообще-то холод легче переношу, чем жару. В России больше хочется двигаться. А там с этим тяжелее, врать не буду. Там иногда утром весь разбитый и опухший просыпаешься и из последних сил тащишь себя к бассейну. Нырнул, поплавал — вроде ожил.

Жарко, но и плюсы есть. Сюда приехал, смотрю, какие-то морщины появились. Кожа вся как-то сжалась, высохла. Воздух у нас сухой. Да и отопление. А там 60-70% влажности. Когда дождь идёт по два-три дня, то и все 95. Дома полуоткрыты. Бамбуковая крыша с вентилятором на потолке не опирается на стены — можно руку просунуть. Всё проветривается. Всюду ящерки ползают. Иногда на голову падают. Потому кровати всегда с балдахинами. В дом залетает всякая живность.

За порогом постоянный хор. Первое время не мог заснуть — какие-то лягушки, какие-то насекомые верещат. И не поймёшь, где они — далеко или здесь, рядом. Жизнь кипит. И ты в неё вполне органично вписан — полуголый, босой.

Короче, в полном смысле слова живёшь «на природе».

— И как? Комфортно?

— Очень. Мне вообще нравится, когда дом не ограничен стенами. У моих друзей ванна стоит на улице, а на вилле одной знакомой американки ванна вообще на утесе над джунглями. Да и унитаз тоже. Сиди, любуйся окрестностями. Никто тебя не видит. Классно!

— Не видит? А там разве не любят лазить по лесам, как у нас?

— Такого развлечения у них не замечал. Там разные покатушки популярны: на байках, квадроциклах, джипах. Пешие походы только на вулканы.

— Ты уже ходил?

— Пока нет. Но у подножия был. Как-то с байкерами решили съездить. Приехали, а там индонезийцы акцию проводят — деревья высаживают. Ну и мы к ним подключились.

Надо сказать, экологическая культура в Индонезии практически отсутствует. Мусор выбрасывается куда попало и, в конце концов, оказывается в океане. Вот проводят балийцы какую-нибудь очередную церемонию — палочки ароматические жгут, молятся. Потом встали, пластиковую посуду побросали и пошли. У меня сердце сжимается, на это глядя. Ведь кругом такая красота! Сёрферы потом за ними убирают. Правда, и балийцы понемногу стали присоединяться. Кстати, байкеры — индонезийцы.

— Давай немного о мотоцикле поговорим. Это же у тебя, как помню, давнишняя страсть.

— Да уж! Мне ещё года четыре было, когда у меня появился первый мотоцикл. Из деревяшек сколотил. Летом «катал» на нём по очереди всю нашу дачную банду. Ну а сейчас у меня Honda Phantom.

Говорят: «Зачем тебе такой большой, тяжёлый мотоцикл? Это же не практично. Возьми себе маленький скутер». Но я себя на скутере и представить не могу. Да мне просто страшно на этом маленьком кусочке пластика на тоненьких колесиках. А тут садишься на мотоцикл… Заводишь… Один только этот звук чего стоит. Просто какие-то бабочки внутри тебя взлетают! И это не вопрос скорости. Я, вообще-то, особо и не гоняю.

— Просто мотоцикл во много раз увеличивает твои физические возможности, оставляя при этом иллюзию абсолютной естественности этого увеличения. И это даёт ощущение той самой «органики», которая для тебя и есть комфорт. Думаю, отсюда и твои «парапланы-парашюты».

— Да, пять лет я здесь занимался прыжками с парашютом. И на веревке прыгал. Но там объектов для таких прыжков нет. Правда, параплан туда увёз. Полтора года летал. А потом всё реже, реже… Как-то стало не интересно, если честно. Короче, продал всё своё снаряжение. Всё, что осталось от прежних удовольствий — это мотоцикл.

— Ну, мотоцикл, помимо удовольствия, ещё и средство передвижения. А куда же без него при твоей-то активной жизни. Кстати, работы хватает?

— Нет. Не хватает. И дело не только в заработке. Главное, не хватает ритма. Мне надо, чтобы всё, как минимум, месяца на два было расписано. Вот о чём мечтаю. Но для этого нужен менеджер, который только мной будет заниматься. Музыка — это бизнес.

— А на каких площадках выступаешь?

— Площадки могут быть разные. Но стараюсь выступать на максимально больших. Часто — открытых. Вопрос в звуке. У меня не совсем акустический проект. Рок-музыка, чтобы передать заложенную в ней энергию, сама по себе должна звучать громко и плотно. Должна иметь определённый угол подачи. Где-нибудь в пивном баре она просто не воспринимается.

Я получил классическое музыкальное образование, но всю жизнь был болен рок-музыкой (хотя это
слово не вполне вмещает то, что обычно под ним подразумевается). Для поколения родителей это вообще что-то не совсем хорошее.

— Не скажи. Просто ты в такой семье вырос — у тебя мама пианистка. В целом же наше поколение было совсем не против. Ну а сегодня ещё и новые технические возможности появились. Но какая разница, как делается музыка? Главное, чтобы это была музыка.

— Да, сегодня можно воплотить в жизнь самые невероятные идеи. И я это использую на всю катушку. Почему нет? Некоторые минусовки у меня сделаны живой группой, но некоторые аранжировки настолько сложны, что живой группой исполнить их просто невозможно. Там целый симфонический оркестр.

Если говорить о площадках, то где договорюсь, там и выступаю. Часто это фестивальные площадки. Если делаю турне — то концертные. Вот по возвращении собираюсь проехать по Индонезии. А потом, возможно, Сингапур. Я уже там выступал, но это были частные заказы. Так что туда ещё надо протаптывать дорогу. Замечательный город. Конечно, есть свои спорные моменты. Это финансовая столица Юго-Восточной Азии, и люди там специфические. Мне кто-то говорил, что там вообще с музыкой не дружат. Посмотрим.

— Гера, а как с языком? Конечно, язык музыки универсален и понятен без перевода. Но когда музыкант большей частью сам всё организует, одной музыки мало.

— На Бали все говорят на английском. А я его достаточно хорошо знаю. Правда, если не забираться в запредельные высоты, где и с родным-то языком бывают затруднения. Иногда уже ловлю себя на том, что и думаю по-английски. Моё окружение всё англоязычное. Русских совсем не много. Переговоры о выступлениях, интервью и т.д. — всё на английском. Как-то даже в ток-шоу на индонезийском первом канале участвовал. Когда выбора нет, хочешь — не хочешь, а заговоришь.

А вообще-то, на Бали очень тяжело учить английский. Балийцы говорят с сильнейшим акцентом и грамматически очень неверно. Так что, если выучил язык там, это не значит, что все тебя будут понимать.

— Но ты-то его и до Бали знал. И потом, ты музыкант. Тем более — скрипач.

— Согласен. Мне с языками проще — и слышу лучше, и подражать мне легче. Вот у меня один друг американец, а другой из Ирландии. Они друг друга с трудом понимают. Мне же одинаково легко понять и того, и другого. Так что, язык один, а вариантов много.

— А что, местный язык можно вовсе не знать?

— Лучше всё же хоть немного знать. Например, в Джакарте, на Яве, садясь в такси, приходится говорить на индонезийском. Конечно, я им не очень хорошо владею. Но на бытовом уровне говорить и понимать могу.

Надо сказать, что только оказавшись на Бали, я понял, как однобоко мы видим и понимаем мир со своим европоцентризмом. Мы даже не представляем, как огромна Азия и сколько там всего. И как активно она развивается, и какое сейчас хорошее время там быть. Можно реально на что-то влиять, можно оставить след в культуре.

— Ты думаешь, что когда-нибудь мы сможем стать своими в Азии?

— А я вообще не знаю, где мы свои. Это всё миф, что мы свои в Европе.

Я два раза жил в Германии. И оба раза в семьях. И скажу, что немцы и русские — это небо и земля. Один мой знакомый уж так валил из России, так валил — три года язык учил. И вот мечта сбылась — свалил. В результате через несколько лет вернулся в Красноярск законченным патриотом. Взял ипотеку, строит дом. Не смог в Германии жить: «Там ты кругом и по любому поводу обязан. Да пошли они все! Я обязан только своей маме». И назад, в Россию, где «жить нельзя».

Да, если крутиться, деньги будут. Будет стабильность. Но мне это не интересно. У меня нет потребности в домах, квартирах. Честно. Я свободен от всего этого. У меня есть скрипка да мешок с вещами. Всё!

— Значит, жильё предпочитаешь снимать, ничем себя к месту не привязывая. И что в последнее время с Тоней снимаете?

— Двухэтажный дом в 200 м2. Две спальни, два санузла. Пруд с рыбками. Разумеется, горничная. Быт самый простой. Дома не готовим.

— А вообще дома много бываете?

— Ну, когда лень нападает, дома сидим. Вообще, в Индонезии очень легко приехать домой и забатониться. Снаружи жарко, а у тебя кондиционер. Лежишь и думаешь _ не-е-е, не поеду никуда. Ни за что! Там вообще всё по-другому. Вот здесь у меня за день может быть пять-шесть встреч. При этом проезжаю километров восемьдесят. А там, чтобы встретиться с одним человеком, можно сто километров проехать. Если учитывать особенности их скоростного режима — это часа четыре. Да и люди там другие. Здесь если назначили встречу, то можно рассчитывать, что приедут вовремя. А в Индонезии просто вирус какой-то — договорились на три, а он, как ни в чём не бывало, часов в пять приезжает.

Вообще, если говорить о жизни в чужой стране, то всё не так просто. Но когда у тебя есть цель и есть какая-то база для её достижения, ты себя не потеряешь. А уезжать лишь потому, что хочется уехать, на мой взгляд, нет смысла.

Да, имея квартиру в Москве, можно безбедно жить на Бали и ничего не делать. Но это путь в никуда. Люди там с ума сходят. Человек мечтал: «Свобода! Океан!». А поживёт два-три месяца и впадает в депрессию. Сначала он турист, потом сёрфер, потом ударяется в эзотерику, потом какие-то «практики» пошли — глядишь, крыша и поехала.

— Гера, а ты следишь за тем, что в России происходит?

— Конечно. В Интернете люди обсуждают, спорят. Я, признаться, политикой никогда не интересовался. Но когда ситуация обостряется, деваться некуда. Вот я общаюсь с украинцами. У них своя правда. И я это понимаю. Но очень печально, когда люди вдруг впадают в невменяемость.

— А как к нам в Индонезии относятся?

— У Индонезии с Россией всегда всё было нормально. Я много раз выступал в нашем посольстве в Джакарте. Знаком с послом. Даже как-то жил у них в квартире в посольстве целую неделю. По соседству, дома через два, находится американское посольство. И там вечно что-то происходит. То бутылки им в окна кидают, то камни, то какие-то пикеты выставляют. А у нашего посольства — тишина.

— А сейчас, после Крыма?

— К тому времени я уже уехал. Но, думаю, ничего не изменилось. Правда, некоторые американские знакомые начали: «Твоё правительство ведёт себя агрессивно… Россия всегда…». Ну и идите тогда с миром. Какой смысл объяснять очевидные вещи тому, кто не готов их понять? Я русский, и нечего меня русской истории учить. Пусть на себя посмотрят. Достали!

Конечно, я далёк от политики и мало что в ней понимаю. Политика для меня — это что-то бездушное, лишённое человеческого лица и, по большому счёту, чуждое абсолютному большинству. И всё же мне приятно сознавать, что Россия такая могучая страна. И что в момент опасности мы проявляем такое единство.

— Ну а свою дальнейшую жизнь ты с какой землёй связываешь?

— Не знаю. Могу и в Красноярск вернуться. Пока ничего сказать не могу. Живу сегодняшним днём. Ветер подул — я парус поставил.

— А как Тоня? Она созвучна?

— У неё тоже есть мечта, и она к ней идёт. Работы ей сейчас хватает. Потому и не приехала. Мы с ней оба не в состоянии заниматься изо дня в день одним и тем же. Пока даже представить такое не можем. Конечно, время от времени вдруг слышу суровый дедушкин голос: «А как же пенсия, Гера?» Возможно, он и прав. Но я не готов ради пенсии делать то, чего делать не хочу. И если уж доведётся дожить до старости, то меньше всего хотелось бы сидеть на кухне, получая от государства свои десять тысяч.

— Ну, это ты сейчас так говоришь. А вот стукнет тебе пятьдесят, ты возьмёшь да и заживёшь «правильно». Может быть, даже корову купишь.

— Может и куплю. Ничего в этой жизни исключать нельзя. Я вот вчера был в одном коттеджном посёлке — красота! Тихо, спокойно. Так и представил, как к своему коттеджику подъезжаю, машинку ставлю… Но весь этот антураж для меня не главное. Главное — заниматься тем, чем хочу. Свой выбор я сделал.

***

Насколько верно был сделан выбор, может судить каждый, кто слышал музыканта и видел его на сцене. На недавний концерт я ходила с одной любительницей классической музыки и постоянной посетительницей Малого концертного зала нашей филармонии. После она призналась, что пошла исключительно из любопытства, заранее дав себе слово досидеть до конца. Но никаких волевых усилий от неё не потребовалось: «Потрясающе! Какая энергия, какая гармония и мощь!».