Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
май / 2014 г.

«Каждую пятницу, дождь ли, снег, я шёл на Столбы»

Совсем недавно я голосовала за то, чтобы признать заповедник «Столбы» символом России. Я живу в Красноярске с 11 лет и помню, как отец привёл меня на Столбы в первый раз. Какое это было удивление перед мощью и красотой этого места! Наверное, нет ни одного красноярца, который ни разу не побывал на Столбах. А ещё есть целая группа людей, для которых Столбы — это образ жизни, их юность и то, о чём вспоминаешь, когда тебя спрашивают, что такое счастье.

В советское время, когда было так много официоза, эти люди создали собственный мир со своими законами и кодексом чести. Юрий Фёдорович КУРМАЧЁВ — один из тех, кто был причастен к миру «столбизма». Сегодня он, доцент кафедры высшей математики, кандидат технических наук Института математики и фундаментальной информатики СФУ, мастер спорта СССР по альпинизму, «Снежный барс», называет скалолазание одним из самых сильных увлечений своей жизни. А Столбы — местом, где он обрёл множество друзей и понял, что такое сибирский характер.

— Юрий Фёдорович, в своё время вас кто-то привёл на Столбы?

— Да, привёл меня туда ныне профессор СФУ Виктор Георгиевич ВАСИЛЬЕВ, а тогда — наш университетский товарищ (я учился в Красноярском государственном университете). В то время мы друг друга почему-то называли короткими английскими именами — Вик, Ник и т.д., — так вот Вик и привёл нас на Столбы. Это было в 1968 году. Вик ездил в горы, у него был небольшой альпинистский разряд, но он казался нам великим столбистом и альпинистом.

Надо сказать, что все красноярские выдающиеся альпинисты, чемпионы Советского Союза, покорители Гималаев, все без исключения выросли на Столбах. Это была не только школа скалолазания, но и школа мужества и становления личностей. Этому способствовали не сами по себе скалы, конечно, но и сообщества людей, взаимопомощь, без которых немыслима команда альпинистов. Столбы давали прекраснейшую тренировку. Такого природного скалодрома, как у нас, наверное, нет нигде в мире.

— Вы профессионально занимались скалолазанием?

— По профессии я математик, но Столбы мне чрезвычайно понравились, и уже через год, в 1969-м, мы поехали в горы. Я первый раз побывал в Алма-Ате, в Заилийском Алатау. Огромные красивые горы, которые раньше видел только на картинках. Это была такая романтика! Первая вершина — пик имени Амангельды Иманова, национального героя Казахстана. Выход был ранним, часа в 4 утра, идти было тяжело, разреженный воздух, тяжело дышать. После 3000 м начиналось кислородное голодание, головные боли, в какой-то степени преодоление себя… Вышли на вершину 4200 м и увидели внизу огни Алма-Аты, было 2 мая 1969 года, ночи ещё были длинные. Потом спуск вниз, апатия сменилась эйфорией или просто радостью.

Дальше — больше. От простых гор — к более сложным маршрутам. В 1972 году я закончил школу инструкторов альпинизма и стал работать в альплагерях. В советское время у нас была профсоюзная школа альпинизма и много альпинистских лагерей — на Кавказе, Алтае, Тянь-Шане, Памире, Памиро-Алае, в Фанских горах. Школа была массовой и доступной абсолютно всем, часть путёвок была бесплатной. Очень много людей ездило в горы. Многочисленные альплагеря пользовались большой популярностью, потому что ведь далеко не у всех есть Столбы. Естественные полигоны для тренировок есть в Иркутске и Екатеринбурге, немножко в Санкт-Петербурге, но их мало на самом деле. А люди должны где-то тренироваться.

— В Красноярском политехническом институте, говорят, была известная школа скалолазания…

— Да, и те люди, которые тогда занимались скалолазанием, работают в СФУ до сих пор. Например, Сергей Васильевич ЧЕНЦОВ, профессор, доктор технических наук, он мастер спорта по скалолазанию. Володя ЛЕБЕДЕВ, сейчас он, правда, не работает в СФУ, но тоже окончил Политех, кандидат наук. Это люди очень большого энтузиазма и большого таланта.

А самая большая секция альпинизма в городе в 70-е годы была в Красноярском университете. Около ста человек. У истоков секции стоял Карл Каримбаевич ДЖАНСЕИТОВ. Он два года назад умер. Это был энтузиаст, очень разносторонняя личность — занимался и математикой, и биофизикой, организовывал походы, сплавы по рекам. Он сам не был таким уж альпинистом, но сумел нас увлечь.

— В ваше время на Столбах у каждой компании были свои избы, да ещё и каждая со своим именем…

— Да, были избы, они и сейчас остались, правда, совсем немного. Я очень долго ходил в одну и ту же избу под названием «Голубка», был предан ей. Она была построена под скалой, вместо задней стены у неё была скала, часть склона. Существовали такие объединения по избам. У каждой были свои традиции, взаимопомощь, были совместные сплавы по рекам, много чего ещё. Каждому хотелось проявить удаль молодецкую и так далее.

— То есть столбизм можно назвать социальным явлением?

— Абсолютно социальным. Среди любителей Столбов в 50-60-е годы были настоящие ухари, они группировались в такие полубандитские формирования, хотя бандитами, конечно, не были. Но считали себя хозяевами Столбов и нередко приставали к тем, кто приходил туда. Могли попросить «поделиться» — водкой, продуктами.

А откуда они взялись?… Много чего откуда-то взялось в Сибири. Ведь что такое Сибирь? Это удивительное место. Наше население — потомки сосланных людей, переселенцев. Потомки казаков. Вот вам один из эпизодов «Красноярска изначального»: воевода пропил казну, и это не понравилось казакам. Посему они… утопили его в бочке с капустным рассолом… Похмелись, мол!

В Сибири жили неординарные люди, авантюристы, сорвиголовушки. Шли сюда в надежде получить землю люди из Центральной России. Продавали скарб и на свой страх и риск отправлялись в дальнее путешествие. Это тоже были люди сильного характера. В свою очередь, суровый климат способствовал формированию человека-сибиряка, слабый бы здесь не выжил. А ещё здесь никогда не было крепостного права. Была абсолютная свобода, которая формировала как отдельную личность, так и сообщество людей.

— Вы часто ходили в свою избу?

Столбизм — это братство

Столбизм — это братство

— Постоянно ходил. Я после окончания вуза работал на металлургическом заводе, зарабатывал неплохо. И вот каждую пятницу вечером около Дворца труда садился в такси. Доехать до Лалетина стоило 2 рубля 28 копеек. На Столбы не было никакой дороги, которая есть сейчас, не было асфальта, была просто тропа. Дождь ли, снег, меня это не волновало. А специально приезжали вечером, чтобы заночевать и следующие два дня провести на скалах. Пили компанией чай, случалось и водки выпить, но пьянства ни тогда, ни сейчас не было. Встречали рассвет, и при луне собирались, и пели под гитару...

— Как вы относитесь к диким стоянкам?

— Дикие стоянки на Столбах были запрещены. Это заповедник. И там вообще нельзя было находиться людям, кроме, разумеется, научных сотрудников. Было специальное постановление о том, чтобы выделить часть так называемых культурных Столбов — Первый, Второй, Третий, Четвёртый, Перья, Дед, ну, «видовки» разные — и разрешить там посещения людей. Но наш народ разве удержишь? Он стал торить тропы на Дикарь, на Крепость, Колокольню и так далее. Стали ходить везде. И вот потихоньку начались ограничения этих диких направлений. Ведь на самом деле палатки ставить нигде нельзя, костры жечь нельзя! Тем более, избы нельзя было в заповеднике строить, это вообще выходило за всякие рамки.

Избы жгли одно время — таким образом КОО, комсомольский оперативный отряд, а ещё КАО, комсомольское активное общество, боролись со столбистской вольницей. Незаконные избы жгли и активные комсомольцы, и работники заповедника. Это была трагедия и для хозяев изб, и для самих этих «отрядов», наверное, веривших в справедливость своего дела… Потому что это печальная страничка истории Столбов, на самом деле.

— Сейчас статус Столбов меняется, что вы думаете по этому поводу?

— Да, вместо заповедника хотят сделать национальный парк. Это связано, скорее всего, с коммерциализацией. Будут осваивать природные ресурсы и, очевидно, сделают на этом какой-то бизнес. Не думаю, что это принесёт Столбам что-то положительное. Я — за то, чтобы оставить прежний статус заповедника, но при этом ужесточить хождение посетителей в зону вне культурных Столбов. Там сейчас территория обихоженная, поставлены указатели, всё красиво, хорошо и удобно. А всё остальное я бы, конечно, закрыл по статусу заповедника.

Но мы видим иной подход. Я понимаю, что в нынешней ситуации, если кто запустит туда только один коготок, потом вся лапа войдёт. Бизнес начнёт туда пробираться и приберёт к рукам всё. Вы, кстати, знаете, что могут построить деревянную лестницу на Первый столб? Зачем — непонятно. Наверное, чтобы по скалам самому не взбираться. Мы ведь знаем примеры французских Альп, где на небольшие горы для удобства ведут перила или провешены верёвки, хотя там довольно полого, и идти может любой человек. Этого подхода я совершенно не понимаю. Возникает вопрос: зачем тогда вообще взбираться на гору?

— Может, человек захотел обозреть окрестности, но сам взобраться не в состоянии.

— Найди какую-нибудь башню, небоскрёб. Но ради этого обезображивать дикую природу — не понимаю. И только бизнесу всё нипочём.

— Вы предлагаете оставить для посещения лишь культурные Столбы. Но если такие вещи, как избы и сообщества, складывающиеся вокруг них, будут запрещены, не утратится ли сама культура «столбизма»? Получится просто ещё одна оздоровительная зона, наподобие Татышева, и всё.

— Избы располагаются как раз на культурных Столбах. Вроде, борьба с ними закончилась, но кто знает? А «столбизм» как таковой, к сожалению, уже умер. Может, спорт его прикончил, или просто время прошло. Ведь всё на свете рождается, взрослеет, старится и умирает. Всё.

— Значит, мы говорим о прошлом, а не о настоящем? Существовали ли специальные столбистские обряды?

— Это было у старых столбистов, в 50-х. А вообще, как вы знаете, столбизм зародился в 19 веке. Исключительно столбизм, потому что этого выплеска на большие горы, то есть альпинизма, тогда в России не было. А традиции были, и своеобразные, но я их практически не застал. Помню только компанию под названием «Абреки», были такие полухулиганы и прекрасные скалолазы одновременно. У них были фески с кисточками, безрукавки такие короткие на манер венгерских — «развилочки», красиво расшитые бисером и нитками мулине, и так далее. Да, среди них были хорошие скалолазы, но всё равно это была абсолютная вольница. Простые ребята, в основном, выходцы из рабочих. А потом пришла интеллигенция. Она занялась спортивным скалолазанием, а это подразумевало и дисциплину, и кодекс чести, и соревнования.

так выглядела изба

так выглядела изба

— Всё снаряжение для такого спорта, я слышала, было самодельным. Говорят, даже в галошах по скалам лазили?

— Да, были резиновые галоши. Самые любимые — томского производства. Они очень просто фиксировались вязками через проделанные дырочки, весьма, кстати, эффективный способ. У меня и сейчас дома сохранились такие. И даже на официальных соревнованиях все лазили в этих галошах, буквально весь Советский Союз. Мы уже официально были зарегистрированы в международном спортивном комитете, а обуви спортивной не было. И вот Александр Николаевич ГУБАНОВ, абсолютный чемпион Советского Союза по скалолазанию 1967 года, где-то в 70-м году был в Англии. И на местных скалах спас двух людей, рискуя собственной жизнью. После этого англичане попросили его подарить Музею национального альпинизма Великобритании галоши, в которых он был. И теперь они там стоят.

— Томской фабрики?

— Да. Конечно, обувь в экипировке альпиниста была самой важной.
А Губанов, кстати, создал секцию скалолазания школьников, в которую можно было ходить с шести-семи лет. У Сергея Геннадьевича БАЯКИНА есть такая строчка в песне: «Это губановские детки, как звери, вырвались из клетки и разогнали всех весёлых мужичков…».

То есть на Столбы пришло молодое поколение и прижало хвост всем этим «абрекам» и другим группировкам, которые кичились своим уровнем и считали, что лучше их на Столбах нет. А тут обыкновенные ребята потренировались и показали, что они теперь тут самые лучшие скалолазы.

Утерли нос, грубо говоря. С тех пор естественным образом движение таких группировок, как «Абреки», благополучно скончалось. Они потеряли свою силу, свой авторитет за счёт того, что родилось спортивное скалолазание и сразу стало на голову выше всех самопальных любителей.

— Вы упомянули песни Сергея Баякина. Наверняка на Столбах существовали свои барды?

— Сергей Геннадьевич — мастер спорта СССР по альпинизму, чемпион Советского Союза, кандидат технических наук, депутат Горсовета, бард и просто душевный человек. Мы все входили в одну компанию, где собирались люди, симпатичные друг другу. Все вместе ходили в горы. Конечно, исполняли песни под гитару. Всю ночь напролёт могли петь, особенно если у кого-то день рождения или ещё какой праздник. Сергей Геннадьевич увлекался стихотворчеством и пением, он и внёс самый весомый вклад в столбистскую песню Красноярска. У него много песен разного уровня и стиля, это настоящий патриот Столбов.

— У современной молодёжи встречается это трепетное отношение к Столбам?

— Валерий Петрович КОХАНОВ, тоже мастер спорта СССР, покоритель Эвереста, ещё один патриот Столбов, — вот он говорит так: пока я живой, никакого беспредела не будет. Первое правило — веди себя прилично. Мусора за собой не оставляй. И много чего ещё. Правила существуют, но они неписаные. Конечно, старой гвардии в «Голубку» ходит всё меньше и меньше, но молодые тоже появляются. Однако прежнего духа «столбизма», пожалуй, нет. Теперь вот эти искусственные скалодромы с прибитыми бугорками...

— Ну, где-то надо осваивать технику, прежде чем взбираться на реальные скалы…

— Полазить, потренироваться можно, но ничто не заменит настоящих скал! Ведь скала — это естественный природный ландшафт. Мы родом не из бетонных коробок — человечество родилось на природе. Жаль, что многие этого не понимают. А современную молодёжь, ко всему прочему, разъединил, буквально «разорвал» Интернет. Сейчас нет коллективов, которые базируются исключительно на человеческих отношениях. А ведь «единственная роскошь на земле — это роскошь человеческого общения», как сказал граф Антуан Де’Сент Экзюпери. Сейчас таких дружных компаний, в которых люди могут постоять друг за друга, практически нет.

— Как ни странно, современные средства коммуникации разобщили людей.

— А ведь мы не просто ходили на Столбы, мы друг к другу в гости ходили, уже в городе, в Красноярске. Мы дружили.
Всегда была взаимовыручка, человечность, теплота, готовность чем-то пожертвовать. Жадных не было — каждый приносил в избу что-то для всех, например, съестное или выпивку. Никто никогда не считался и не спрашивал, больше или меньше ты принёс. Люди сами старались принести что-то получше, повкуснее. Кто что мог.

Столбизм — это было глубокое многогранное явление.

— А вам не кажется, что возникло оно оттого, что общество было «за железным занавесом», и требовалась какая-то неформальная отдушина?

— Нет, нет, абсолютно. Ведь столбизм, как я уже говорил, возник ещё в 19 веке, когда ездить можно было куда угодно. Отчасти элементы этого явления были в Екатеринбурге, в Иркутске, — я там был, у них тоже есть свои скалы. Правда, они не в черте города, как у нас, туда надо ехать на электричках. А у нас в Красноярске в автобус сел — и пожалуйста, всё рядом. Это уникальная вещь. Всего семь километров от города, которые может пройти пешком каждый. Упомянутый мной Губанов Саша пробегал их за 35 минут, и никто этот рекорд до сих пор не побил. Доступность скал, сибирский характер, вольные люди — вот этот конгломерат и создал такое явление, как «столбизм».

— Столбисты наверняка со временем начинали водить на Столбы своих детей?

— Когда я начал ходить, на Столбах были только парни. А потом, естественно, мы обзаводились семьями, родились дети, и с детьми стали ходить.

— А жены разделяли увлечение своих мужей Столбами?

— Нечасто. Бывало, придут, чай попьют и домой. Но каких-то раздоров из-за того, что муж пропадает на Столбах, не было. Люди у нас большие умницы, образованные, с чувством юмора.

Елена НИКИТИНСКАЯ

Много лет изучением культуры и языка столбистов занималась канд. филол. наук, доцент Л.З. ПОДБЕРЁЗКИНА, посвятившая этому свою диссертацию. Кстати, последние 30 лет она тоже ходила в избу «Голубка».

— В столбистских компаниях во все времена было популярно балагурство. Столбистов вообще отличает коллективная «смеховая работа», постоянная тяга к розыгрышам, разного рода приключениям, забавным проделкам, хохмам. «На хохмы Грифы (компания столбистов) были великие мастера. Туриков до середины столба доведут, те дрожат, ни назад, ни вперёд. А ребята им: «Лезьте, не бойтесь, тут по четвергам вертолёт летает».

«В избе было много интересных вещей. На стене висел большой и красивый термометр. По словам хозяев, его сняли с крайисполкома. Охранявшим милиционерам объяснили, что этот устарел, а они (метеорологи) поставят новый». (В. Тронин).

При розыгрышах новичков часто использовались приёмы языковой игры: «Чем столбисты отличаются от простых людей?— Тем, что они здорово лазят по карманам» (карман — углубление в скале, используемое при лазании по столбам в качестве зацепки).
Уникальная традиция столбистов — письменная словесность, зафиксированная в дневниках и журналах компаний. Там такие тексты!..

Столбизм, несомненно, мощная жизнеутверждающая система, а язык столбистов, свободный во все времена от англицизмов и аббревиатур, — уникальное средоточие национальной стихии языка. Основные факты словаря столбистов (в нём более 800 слов) вошли в «Енисейский энциклопедический словарь», изданный в 1994 г. Приведу только некоторые примеры.

Калошевание — обряд посвящения в столбисты, столбистская «присяга»; физическое наказание за нарушение норм столбистской морали, мера которого определяется числом калош.

Клиниться — особым образом (стремясь как бы раздвинуть стенки скальной щели) вставлять в скальную щель руки или ноги, используя их как точки опоры в процессе лазания.

Садик — любой участок скалы, где растут деревья и кустарники. С. Свободы, Сарачевский С. на Втором столбе, Голубой С. на Пролетарке, С. на Дикаре.

Хитрушка — короткий сложный ход (участок хода), при прохождении которого в случае срыва можно спрыгнуть на камень или на землю. Различаются техникой прохождения. Основа тренировок столбистов. Многие хитрушки имеют собственное название: Грузило, Печурка, Мечта, Глюкало и др.