Арий ЛАПТЕВ: «Будущее математики — это уравнение с пятью неизвестными…»

На проведение научных исследований математики СФУ получили мегагрант Министерства образования и науки РФ (40 млн рублей) на три года.

— Авторитет людей, которые в Красноярске занимаются комплексным анализом и дифференциальными уравнениями, в мире очень высок. Поэтому, когда ко мне с предложением возглавить лабораторию в СФУ обратился Август, я согласился не раздумывая. Тем более, мы с профессором Цихом давно знакомы, — сказал Арий Лаптев.

Русское прошлое

Шесть лет назад, после выступления президента Европейского математического общества на конференции в Новосибирске, к докладчику подошёл молодой человек и спросил: «Где вы так хорошо научились говорить по-русски?». Профессор из Швеции расстроился.

— Арий Ариевич, вы же прекрасно говорите по-русски...

— Да, но после стольких лет жизни в Швеции, когда выступаю в России на публике, подводит интонация. После казуса в Новосибирске следующий доклад в Математическом институте имени Стеклова в Москве читал уже на английском, чтобы не опозориться…

Я действительно русский. Мама родом из Куйбышева, а отец из Ленинграда (мальчишкой пережил блокаду). Познакомились они в техникуме, где учились на геодезистов. После родители вместе путешествовали по всей стране, составляли карты, и я появился на свет в селе Барышевка под Киевом. Через месяц родители отправили меня к бабушке в Ленинград. Сначала я учился в обычной школе, а последние два класса — в 30-й математической. Затем поступил в Ленинградский университет, получил диплом с отличием, и меня взяли на работу в НИИ при математико-механическом факультете университета. После защиты кандидатской диссертации в 1978 году перешёл на кафедру математической физики.

Мой научный руководитель Михаил Захарович СОЛОМЯК настаивал, чтобы я поехал на стажировку в Швецию, где, по его словам, найду единомышленников и продолжу свою тему. Меня готовили два года, и, наконец, я отправился в Стокгольм. Стажировка была рассчитана на десять месяцев, но за два месяца до окончания срока меня внезапно вызвали в посольство под предлогом, что надо срочно оформить какие-то документы в Ленинграде. Как только я туда приехал — у меня забрали паспорт и уволили с работы. Оказывается, в советское посольство в Швеции поступила анонимка, что у меня связь с английской подданной, и я собираюсь остаться в Швеции.

— Это правда?

— Я не собирался оставаться, хотя действительно в Швеции познакомился со своей будущей женой Мерилин, оперной певицей и английской подданной, теперь она МИННС-ЛАПТЕВА. После того как меня уволили, пришлось вспомнить студенческое прошлое, стройотряды и, по-русски говоря, заняться шабашками. Я строил железную дорогу Тюмень-Сургут, дома в Тынде, но это было уже очень давно…

— Откуда у вас такое редкое имя?

— Его придумал мой дед по отцу — Иван Фёдорович. У меня есть младший брат Юрий. Бабушка, когда мы были ещё детьми, повела нас крестить. Она сказала священнику, что, дескать, у одного имя нормальное — Юрий, а у другого — одно недоразумение. Но батюшка ответил, что всё как раз наоборот. Меня крестили как Арий, потому что это имя в Святцах есть, а брата — как Георгий.

— Кем был ваш дедушка?

— В последнее время он работал экономистом на табачной фабрике…

— Так вот чьи гены вам передались…

— Наверное… Отца точные науки не привлекали. Тем не менее, когда на семейном совете обсуждали моё поступление в университет, он не возражал, а мать сомневалась, мол, кем я буду — учителем в школе? Не нравился ей мой выбор.

— После того как вы поработали на комсомольских стройках, как всё сложилось?

— В мае 1982 года меня отовсюду уволили, а в конце июля моя будущая жена впервые приехала в Россию повидаться со мной, а в ноябре мы подали документы на регистрацию брака и поженились 30 января 1983 года в Ленинграде. Свидетелем на свадьбе у меня был профессор математики из Швеции Ларс ХЕДБЕРГ. К сожалению, он уже ушёл из жизни, и скоро будет научная конференция, посвящённая его памяти. Хедберг занимался теорией потенциалов и был учеником великого шведского математика Леннарта КАРЛЕСОНА, известного во всём мире специалиста в области современного математического анализа и теории функций.

В марте 1983 года выяснилось, что анонимку в КГБ на меня написал швед, бывший бойфренд моей жены, тоже оперный певец. А где-то во второй половине 86-го года министр иностранных дел Англии Джеффри ХАУ и Эдуард ШЕВАРДНАДЗЕ встречались в Финляндии, и наш случай был представлен от английской стороны как специальный. Я получил разрешение выехать из России и покинул родину в начале января 1987-го. С тех пор живу в Швеции. Сюда же в своё время перебрались мои дети от первого брака. Сын — большой специалист в области Computer Science и живёт в Париже, старшая дочь — в Стокгольме.

Шведский феномен и загадка природы

— Вообще, Швеция в плане математики очень продвинутая. Для такой маленькой страны количество великолепных математиков просто огромное! — cчитает Арий Ариевич.

— Может быть, система образования этому способствует? Есть специализированные школы?

— Математических школ для учеников в Швеции практически нет (только в одной школе Стокгольма есть два математических класса). Не то чтобы они запрещены, просто шведы считают такую специализацию признаком элитности, что, по их мнению, недопустимо. Это политический вопрос.

— А как же стремление к знаниям, развитие?..

— Согласен. Они ничего не имеют против, скажем, музыкальных или спортивных школ, но с математикой всё сложнее. Я был президентом шведского математического общества и европейского. Старались мы акцентировать на этой проблеме внимание, но до политиков не достучаться. Они всё решают по-своему, как правило, на основании того, что слышат от своих избирателей, а те обычно не хотят, чтобы дети напрягались.

Уровень математического образования падает повсеместно — и в Америке, и в Европе. В частности, в Швеции политики сделали, на мой взгляд, несколько грубых ошибок. И сейчас уже от них мало что зависит, потому что они потеряли людей, которым интересно учить детей математике. Теперь, если сильный молодой специалист приходит в школу— его выталкивают, он белая ворона.

Убийственный пример из собственной практики. Моя дочь в конце третьего класса, в мае, принесла из школы таблицу умножения. Таблица состояла из того, что один умножить на 10 — будет 10, два умножить на 10 — 20, а 10 умножить на 10 будет 100. Мы перевели ребёнка в другую школу с музыкальным уклоном, которую можно в каком-то смысле назвать элитной. В старших классах у них был замечательный учитель математики, он давал занимательные задачи, и дети с большим интересом их решали. Но один мальчик не справлялся. Его мама начала жаловаться, возмущаться. Учитель предложил заниматься с её сыном отдельно, бесплатно. Но эта мама оказалась очень агрессивной, доказывала, что задачи слишком сложные. В результате учителя уволили, хотя другие школьники протестовали против такого решения.

Однако парадокс. Несмотря на то, что школьный уровень математики повсеместно падает, откуда-то возникает большое количество молодых выдающихся математиков, в том числе из России. Например, Станислав СМИРНОВ, который в 2010 году получил мегагрант для создания лаборатории в Санкт-Петербургском университете, является одновременно гражданином Швеции, но сейчас живёт в Швейцарии, в Женеве.

— Природа независимо от человека заполняет вакуум?

— По-видимому, так оно и есть. Всё равно рождаются математически одарённые люди, и никакими политическими и школьными выкрутасами процесс не остановить…

«Спорт» в математике

— До недавнего времени существовал список семи математических задач тысячелетия. Сейчас их вроде бы осталось только шесть. Какую «открытую проблему» вы считаете наиболее актуальной задачей современности?

— Есть гипотеза Римана о распределении нулей, и она беспокоит людей уже очень много лет, и, по-видимому, имеет центральное значение. Конечно, есть много неизвестного в теории чисел, но проблема Римана, пожалуй, наисложнейшая, охватывает разные области математики, над ней все великие умы бились, но никто не смог решить.

— Если всё же удастся, какие «бонусы» получит наука?

— Это для нас подобно спорту. В гипотезе Римана много теоретических приложений, как и в случае с великой теоремой Ферма. Если вспомнить, то последняя — сама по себе тупиковая, но она дала толчок развитию определённого направления в математике. И развитие, ею стимулированное, — очень важно. Идеи могут быть использованы не только в математике, но и в других областях науки.

— Насколько соперничество математиков и физиков в ХХ веке, снобизм тех и других определял развитие науки?

— Физиков обычно мало интересуют математики. Как правило, они считают, что сами всё знают и могут сделать. Это неправильно. Известно немало примеров, когда математики физиков удивляли. И наоборот: многие математики думают, что физики — их самые лучшие как бы адвокаты, но на самом деле нас больше поддерживают не физики, а практики— инженеры, те, кто работает в области компьютерных технологий. У меня много друзей, которые считают себя теоретическими физиками. Неоднократно замечал, что между теоретиками и физиками-практиками существует некий антагонизм.

Отсроченный старт

— Арий Ариевич, почему так медленно открытия в математической науке доходят до практической реализации? В среднем, требуется лет 30-40 лет…

— В разных науках по-разному. Но математика — сродни физике. Если взять Нобелевскую премию прошлого года по физике, то британец Питер ХИГГС открыл эту частицу (хиггсовский бозон), когда был ещё совсем молодым, доказана она была только два года назад, а каково будет её использование — не очень пока понятно. Скорее всего, и мои достижения ещё не скоро будут востребованы…

— У вас их много, о чём конкретно сожалеете?

— Если говорить популярно, тот мир, в котором мы живём, достаточно стабилен, но есть радиоактивные элементы, которые нестабильны. Как понять и теоретически обосновать, какие материалы стабильны, а какие нет? Это зависит от неких констант, которыми я как раз и занимался.

— В принципе, мы ведь и так знаем, какие материалы радиоактивные, а какие нет…

— Да, но с другой стороны, можно ведь создавать новые материалы, и где гарантия, что они будут стабильными? Так что вопрос интересный с точки зрения практики.

— Какие имена (или открытия) в науке ХХ века вы бы назвали определяющими современные научные представления?

— Пожалуй, для математики и той области, которой я занимаюсь, очень важно имя академика Сергея Львовича СОБОЛЕВА, основателя Института математики Сибирского отделения АН СССР в Новосибирске. Великий человек! По крайней мере, в анализе, в теории уравнений в частных производных это имя центральное.

Прогнозы

— Как думаете, на стыке каких наук будет активно развиваться математика в ближайшие 20-30 лет?

— Очень трудно предположить… Скажем, вопросы алгебраической геометрии гораздо дальше от физики или от реальной жизни, чем уравнения в частных производных. У меня есть хороший друг КАРЛЕСОН, который получил несколько лет назад Абелевскую премию — миллион долларов. Но когда на одной из конференций его спросили о том, что произойдёт с математикой в будущем — он отказался отвечать. Говоря образно, будущее математики — это уравнение с пятью неизвестными…

— Последнее время прогнозы развития цивилизации основываются на математических (компьютерных) расчётах, и часто эти прогнозы пессимистичны (например, прогнозы Римского клуба). Разделяете ли вы этот пессимизм?

— По-видимому, я просто оптимист. Если подходить к вопросу о будущем цивилизации с точки зрения науки, то здесь всё решают люди. И прогресс идёт от нас самих.

— Что вы считаете главными проблемами человечества: численность населения, нехватка ресурсов, этнические и религиозные конфликты, состояние экологии…?

— Дело не в нехватке ресурсов, ведь наука развивается очень быстро. А вот то, что сейчас столько нестабильных регионов — это надо как-то решать. Нищета есть, но она возникает не от нехватки ресурсов, а из-за того, что общество организовано недостаточно правильно, и то, что сейчас идут войны — очень плохо, и надо это регулировать политическим путём. Мешают развитию человечества этнические и религиозные конфликты.

Что касается экологии, то наука выручает. Например, в Англии я знаю небольшую группу специалистов по прикладной математике, которая очень успешно занимается исследованиями в области океанологии. Если говорить о Швеции, то в экологическом отношении страна на редкость благополучна. Правда, и население там всего 9 млн, хотя территория большая.

— Французский учёный Клод ЛЕВИ-СТРОСС сказал, что либо ХХI век будет веком гуманитарных наук, либо его не будет вовсе. Точные науки фиксируют — а выход должны предлагать гуманитарии?

— Думаю, и то и другое важно для XXI века, потому что гуманитарии могут влиять на политические процессы, но, с другой стороны, технический прогресс им недоступен, а куда без него? Опять же, вопросы экологии, нехватка ресурсов — это всё требует технического прогресса, и тут гуманитарии вряд ли способны помочь…

Независимое мнение

— Не могу не спросить, как научная общественность Европы оценивает роль России в событиях на Украине — так же, как преподносят их СМИ, или глубже?

— И в английской, и в шведской прессе проблема описывается очень однобоко. А люди, разумеется, не пользуются другими источниками информации. Я же читаю и ту и другую прессу. Когда сообщаю своим приятелям некоторые факты, которые даже и доказывать не надо, они удивляются.

Например, у меня есть приятель во Франции, который знаком с журналистами-международниками, работающими в Афганистане, Ираке и других странах. Когда я сообщил ему о том, что «другая» пресса пишет о сыне вице-президента США Джо Байдена Роберте Хантере Байдене (имеется в виду сообщение о том, что Роберт вошёл в совет директоров крупнейшего частного производителя газа на Украине Burisma Holdings), он не поверил и позвонил корреспонденту. Тот подтвердил, что это чистая правда. В свою очередь, журналист очень удивился, мол, откуда в Швеции такое узнали? В западной прессе именно эта информация не могла появиться по определению.

— Выходцы из России, живущие в Европе, — они более лояльны к бывшей родине или наоборот?

— Очень по-разному. Я знаю и тех и других. Но большинство людей, кого я знаю, пожалуй, поддерживают российскую точку зрения.

О миссии в Сибири

— Профессор, каких результатов вы ждёте как научный руководитель мегагранта?

— Во-первых, я рад поддержать хорошую группу математиков, во-вторых, грант поможет найти способную талантливую молодёжь, которой я, надеюсь, смогу обеспечить выход на международный уровень.

— Каким образом?

— Допустим, приходит статья в международный научный журнал. Если автора знаешь лично, то и доверия к нему больше, проще оказать содействие в публикации. Мегагрант может стать хорошей основой для исследований молодых учёных.

— Арий Ариевич, каковы первые итоги вашего приезда в Красноярск: что успели, что обсудили и как вам Сибирь?

— В Красноярске я выступил на традиционном четверговом семинаре кафедры теории функций Института математики и фундаментальной информатики СФУ. Тема лекции: «Спектральная теория уравнений в частных производных». После моего выступления коллеги активно обсуждали тему. Чувствуется огромный интерес, похоже, нас ждёт плодотворное сотрудничество.

В октябре на базе СФУ состоится научная конференция, где мы будем рассматривать и анализировать конкретные математические проблемы. Материалы конференции будут опубликованы в авторитетных математических журналах. Что касается города, то Красноярск, его окрестности мне очень понравились. Природа изумительная! Я надеюсь, что однажды и жену уговорю приехать со мной.

Секреты профессора математики

— Если хотите знать, когда я учился в школе, то особенно не блистал в математике, — неожиданно признаётся Арий Ариевич. — В Ленинградском университете получил хорошую школу. Но сейчас моя жена всегда сама заполняет наши счета, потому что уверена, что я плохо считаю (смеётся).

— Не может быть!

— Я, конечно, утрирую и счастлив, что занимаюсь именно математикой. Порой настолько увлечён процессом, что не замечаю времени. Думаю над задачей, когда принимаю душ, лёжа в постели… Забыть пообедать не могу — желудок напомнит, но забыть поспать — легко.

— В чём секрет увлечённости?

— В красивых формулах… Они связаны с разными неравенствами, и само получение сложных результатов простым образом, с помощью оригинальных идей — это и есть для меня критерий красоты.