Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
сентябрь / 2014

Как я провёл этим летом

В мае я выиграла большой грант от Фонда Михаила Прохорова на свой журналистский проект «Сибирь и точка» и с июня по сентябрь путешествовала по нашим городам и весям, чтобы рассказать о совершенно разных уголках Сибири и людях, которые живут на нашей земле. Бесконечные перемещения в пространстве стали для меня профессиональным и человеческим испытанием, из которого извлеклось много хороших уроков.

За три с половиной месяца я побывала в Иркутской, Новосибирской, Омской областях, Забайкальском и Красноярском крае, совершив больше десяти путешествий разной степени сложности.

Часто меня сопровождали друзья и фотографы. Пересаживаясь из одного поезда в другой, собирая и разбирая рюкзак, я записывала — в блокнот, в телефон, в ноутбук, в почту, на салфетках — небольшие дорожные заметки, наблюдения и комментарии. Некоторые из них — здесь. Возможно, они окажутся полезными.

Июнь. Поезд № 129 Красноярск — Омск. Вагон 8. Место 48. Верхнее.

Как только открылась дверь междугородней маршрутки, тополиный пух назойливо полетел в глаза. «Настоящий ад для аллергиков», — решили мы с фотографом Леной ФРАНЦ и потащились в местную гостиницу «Русь». Это Большеречье — посёлок городского типа, расположенный севернее Омска на берегу Иртыша. Дорогу нам подсказали местные жители, потому что «ДубльГИСа» для Большеречья не существует.

«Русь» мы нашли примерно через час, спрятанной в неприметном бетонном здании местной налоговой, между почтой и магазинами для садоводов. Ни вывески, ни намекающих на гостиницу знаков — «тайная комната».

«Двухместный номер «эконом» стоит у нас 400 рублей. Но есть и улучшенный двухместный, он будет подороже — 600 рублей», — сообщила мне вежливая женщина, когда я бронировала комнату (найти телефон в Интернете оказалось непросто). «А в чём разница между улучшенным номером и простым?» — «В улучшенном есть туалет и телевизор».

Они, действительно, были. Но комната походила на старое студенческое общежитие: тёмные аляповатые обои, накидки на кровати вроде советского напольного ковра с узорами, прямоугольная настольная лампа из толстого стекла и пошатывающийся платяной шкаф. Мы с Леной загрустили (в Иркутске за 600 рублей мы жили в прекрасном комфортном хостеле). Но смирились. Плиты и посуды у нас не было, приличного кафе в Большеречье мы не нашли, поэтому закупились в продуктовом напротив «сухомяткой» — «Дошираком», колбасой, хлебом и шоколадом — и стали работать.

Когда год назад я начинала свои сибирские путешествия, передо мной стоял сложный вопрос: как писать о Сибири? О конкретном туристическом месте? Где найти ту грань между честностью и вдохновенным рассказом о том, что ценно для путешественника?

Эти вопросы острее всего зазвучали после путешествия в Енисейск — старинный сибирский город. Вроде там сохранилась деревянная архитектура, вроде много церквей и исторических памятников... «Это грусть и печаль, я не знаю, как про это писать», — честно отправила я редактору смс после первой прогулки по Енисейску. Передо мной стоял больной и очень кем-то заброшенный город с признаками былой архитектурной красоты, свежими коровьими лепёшками у здания администрации, разбитыми тротуарами в центре и пустой неухоженной набережной, где на лавочке спал местный пьяница. Поесть — негде, фонарей — наперечёт.

В итоге Енисейск я глубоко полюбила. И поняла, что для рассказов о многих сибирских местах особую роль приобретают честность и стремление рассказать о том, что действительно ценного может найти путешественник в Сибири, если он её очень любит и готов терпеть неудобства и лишения. О том уникальном, что он получит в награду за долгую дорогу и отсутствие уютных кофеен.

— Пробегитесь по главной улице Ленина, съешьте ещё этих мягких французских булок в кондитерской между краеведческим музеем и школой № 1, удивитесь дому-усадьбе купца Бородкина в стиле модерн, найдите старинный амбар купца Грязнова конца 19 века и загляните перед ужином в Успенскую церковь, — непринуждённый стиль трэвел-журналистики, подходящий для рассказала о европейском городе, станет насмешкой над читателем, если речь идёт о Сибири. «Читатель не дурак. Если я предложу ему приглаженную туристическую открытку, он перестанет мне доверять и как автору, и как путешественнику, и как человеку», — с этими мыслями я уезжала из Енисейска на теплоходе «Валерий Чкалов».

Полевые экспедиции (фото Антона ПЕТРОВА)

Полевые экспедиции (фото Антона ПЕТРОВА)

И вот снова: Большеречье. Грустное место, которое советское культурное и архитектурное наследие превратило в невыразительный рабочий посёлок. И мне необходимо было найти в Большеречье что-то сильное и созидательное, чтобы, к примеру, среднестатистическая русская семья готова была трястись и маяться четыре часа в маршрутке «Омск-Большеречье», поселиться в единственной гостинице «Русь» и ломать голову над тем, где бы нормально поесть…

В Большеречье награда туристу — историко-культурный комплекс «Старина Сибирская». Небольшой, но добротный и красивый музей под открытым небом, состоящий из десяти крестьянских и купеческих домов конца 19 — начала 20 веков. И единственный в России очень милый сельский зоопарк.

Важный урок июня: Сибирь — сложная территория, достойная не поверхностного и легкомысленного взгляда журналиста-путешественника, а вдумчивого, изобретательного подхода.

Книга в рюкзаке: «Русский дневник» Льюиса КЭРРОЛЛА. Рассказывает о неизвестном путешествии известного писателя в Россию в 1867 году и свидетельствует, что сказки удавались англичанину куда лучше путевых заметок.

Заметки на полях. Что нельзя забывать: наушники для плейера или телефона. Они станут жизненно необходимы, когда водитель маршрутки откажется выключать воровской шансон.

Чего не стоит делать: писать статьи на верхней полке в поезде. Текст получается вымученным, «недобитым» и совсем не таким, каким хотелось бы его видеть. В поезде можно набрасывать план статьи, делать заметки, вспоминать детали, расшифровывать интервью. Но текст лучше писать за столом и с проветренной головой.

Июль. Поезд № 078Э Красноярск — Чита. Вагон 4. Место 30. Верхнее.

— Зачем вы туда едете?! Это же дыра! — в непонимании говорили нам с фотографом Антоном ПЕТРОВЫМ друзья и знакомые, когда слышали, что мы собрались в Читу. Если верить путеводителю Дмитрия Крылова «Россия», суть Читы — «армия, железная дорога и китайцы».

В первый день мы наблюдали, как на главной площади Читы китайцы кормят жадных голубей, которые смело садятся им на руки, на плечи и на голову. На второй день мы отправились искать смотровую площадку, прошли вдоль железнодорожных путей, наткнулись на человека с воздушным змеем. На третий — наведались на местный китайский рынок, объелись свинины в кисло-сладком соусе и жареной лапши, подивились разнообразию товаров из Поднебесной и отсутствию китайцев за прилавками. Людей в форме мы видели только на вокзале. После — два дня однообразных степей Даурского заповедника на юге края, на границе с Монголией. Разве может такое понравиться человеку, выросшему в окружении таёжных сопок?

Даже очень может. Июльская поездка на юг Забайкальского края убедила меня: важно доверять своей профессиональной и человеческой интуиции, искать своё место для исследований на географической карте, даже если ты делаешь проект для тысячи людей (верным решением было отказаться этим летом от популярного Байкала, с которым такой любви не случилось).

Забайкальский край — дикий, неочевидный, труднодоступный, совершенно неидеальный, с парадоксами и открытиями — стал для меня родным. Находить такие «свои места» — невероятная радость. Невероятная. Из городов, в которых я была летом (Омск, Иркутск, Новосибирск) больше всего полюбилась нетуристическая, простая Чита. В Забайкальском крае осталось много мест и историй, к которым хочется вернуться. И вернёмся.

Важный урок июля: стараться увидеть большое — в малом, ценное — в неочевидном, уметь смотреть «по другую сторону зеркала». Например, по другую сторону Байкала.

Книга в рюкзаке: «Описание города» Дмитрия ДАНИЛОВА. Книга-эксперимент о том, можно ли чужой город сделать «своим», вжиться в него, полюбить. Прекрасное произведение, вошедшее в шорт-лист «Большой книги», «Букера» и премии Андрея БЕЛОГО.

Заметки на полях. Что можно однажды забыть: прочитать историю города, в который едешь, притвориться иностранцем и «считывать» его историю по названию улиц, памятникам, деталям, людям. Уловить образ города.

Чего не стоит делать: расстраиваться, если в непростом путешествии (в нашем случаем в Даурском заповеднике) у вас нет гида или проводника, и вы оказались в своеобразном информационном вакууме. Например, в степи с неразговорчивым водителем. Просто слушайте и смотрите, звуки и виды — очень важная информация.

Август. Поезд № 076Э Красноярск — Новая Чара. Вагон 4. Место 40. Верхнее.

Перед Вероникой — моей младшей сестрой — полный стол кураги, изюма, чернослива, фундука, миндаля и кешью. Она отсчитывает точное количество орехов и сухофруктов и методично раскладывает по маленьким пакетикам с заклёпкой. Я разрезаю старую футболку на квадратные части, обматываю ими плотные палки сырокопчёной колбасы, перевязываю чёрной изолентой. Отмеряем с помощью весов точное количество гречки, овсянки, риса, пшёнки и других круп и упаковываем в двойные целлофановые пакеты. Разливаем в пластмассовые бутылки растительное масло и водку, укладываем плитки шоколада в коробку из-под сока «Добрый»; сушим в духовке крупно нарезанную капусту.

В большой комнате пола почти не видно, на нём разложено всё наше походное снаряжение: котлы, горелка, пила, дождевики, анораки и шерстяные носки, палатки и спальники, фонарики, спички, ножи… «Что забыли?» — снова и снова спрашиваю себя и сверяюсь со списком необходимых для похода вещей, хотя, кажется, знаю его наизусть. Несколько раз заглядываю в книгу А.П. СУХАНОВА «Питание и ведение хозяйства в походе». Я нервничаю. Из-за плотного графика поездок всего два дня на сборы в сложную экспедицию — небольшую пустыню Чарские пески и горный хребет Кодар, расположенные на севере Забайкальского края. «После нашего похода я год никуда не хотела ходить, так мы вымотались», — говорит мне знакомая путешественница Вика РЕФАС, у которой я консультируюсь по маршруту. Она была в этих местах с группой опытных взрослых туристов пару лет назад. А мы? Нас пятеро, и опыт горных походов есть только у меня. Значит, я — руководитель? Я руководитель.

Я принимала себя в новом качестве всё лето; привыкала к новой степени ответственности. Журналистика отошла на второй план, на первый выдвинулись безопасность команды, продуманный маршрут и грамотная подготовка. Нам предстояли две недели в диких условиях, переправа через реку Сакукан, хождение по небольшой пустыне, подъём по Мраморному ущелью Кодара, несколько «радиалок» на перевал Медвежий… В самом Мраморном ущелье до сих пор сохранились бараки Борского исправительно-трудового лагеря - рудника, где в 1949-1951 годах политические ссыльные, «изменники Родины» и другие неугодные в СССР люди добывали уран.

Не самым тревожным для меня было то, что в этих местах заедает комарьё и мошка, водятся медведи и часто идут дожди. Самым страшным было понимание, что «карта — не есть территория», что видеть собственный маршрут на карте — это одно; всё кажется логично и просто. Увидеть лес, пустыню и горы не на бумаге, а стоя на земле — совсем другое. Разные плоскости. Как не растеряться? Оказалось важным доверять себе, чтобы тебе доверяли другие.

Когда я ходила в горы подростком, недоумевала: «Зачем эти взрослые всё так дотошно продумывают? Спички в отдельном пакете, сухое горючее — в другом, какие-то дополнительные верёвки и полиэтилен, петарды от медведей… Зануды! Нельзя ли попроще!?». Нельзя. «”Бомбочки“ есть у вас? Тогда купите и возьмите с собой, — сказали нам в Новой Чаре. — У нас в крае пожары были, медведи вышли из леса, даже в посёлке их видели». Лесные пожары были не только в Забайкальском крае, но и на юге Якутии, поэтому в воздухе повисла плотная серая дымка, а в пустыне и горах появилась реальная «медвежья угроза». Мы закупились петардами (резкие хлопки не спасут при встрече с хищником, но могут увести его от лагеря), я раздала команде распечатанные советы охотников и зоологов о том, как вести себя при встрече с медведями. Иногда команда подтрунивала над моей дотошностью, но когда мы увидели в Чарских песках свежие медвежьи следы в 300-500 метрах от лагеря, стало не смешно. Зверь был реален, и к счастью для нас, эта реальность прошла стороной.

«Занудство» в отношении снаряжения и быта в диких условиях — не прихоть (когда берёшь с собой пару лишних килограммов веса «на всякий случай», и рюкзак тяжелеет с 20 до 23 кг, кажется именно так), а залог успешного похода, в котором случается много непредвиденного. А дополнительные шерстяные носки и стельки никогда не являются лишними.

Важный урок августа: руководитель не забывает про тонкости хозяйства, снаряжения, маршрута и навигации. А если чего-то боится, нервничает или переживает — не показывает это команде.

Книга в рюкзаке: «В Патагонии» Брюса ЧАТВИНА. Травелог, в котором не только хранился мой гербарий из Чарских песков, — автор показал, как легко и одновременно глубоко можно писать о собственном путешествии.

Заметки на полях. Что нельзя забывать: освобождать место на телефоне или диктофоне. Иначе есть опасность, что когда герой перейдёт к откровениям, у вас кончится виртуальная память. И тогда придётся надеяться на память реальную, которая может не удержать важные особенности речи. Впрочем, умение запоминать без диктофона тоже очень полезный навык. Он пригодится, если человек не признаёт диктофона и начинает проговаривать важные вещи, только когда вы убираете «опасное» устройство. Чего не стоит делать: забывать в поход компас.

Сентябрь. Поезд №070Ч Красноярск — Нижнеудинск. Вагон 13. Место 5. Нижнее. Вертолёт Ми-8 Нижнеудинск — Верхняя Гутара.

День первый. На столе на испачканной газете лежал свежий чуть подсоленный хариус. Из алюминиевых тарелок вываливались большие подгоревшие лепёшки, солёные огурцы, пачкающий руки горячий печёный картофель. В большой банке стояло лечо. «Аня, мы тебя сделаем нашим менеджером, будешь через Интернет нам туристов искать», — сказала мне Л.Р. и налила самогонки. Я включила диктофон. Меня знобило: за сутки, пока я добиралась до Тофаларии — горно-таёжной области в Иркутской области, где живут тофы, коренной малочисленный народ Сибири, — я почти ничего не ела и не успела отдохнуть. Но реальность не ждёт, когда ты выспишься. Три дня в тайге с диктофоном, на правом берегу реки Гутары, три дня хариус, лепёшки, разговоры — и ты не просто гость. Ты — свой.

День восьмой. Верхняя Гутара — один из посёлков Тофаларии. Неделю я хожу из одного деревенского дома в другой, собираю обрывочные и скудные воспоминания тофаларов о старожилах, о жизни в тайге в их далёком детстве, снимаю видео, делаю портреты стариков («Ой, нет, не буду я фотографироваться!»), разбираю семейные фотоальбомы. Старушка Н.П., убирая в детский портфель снимки родителей, говорит «сейчас я тебе ужин сделаю, без ужина не уйдёшь» и разбивает над чугунной сковородкой два жёлтых-жёлтых яйца. Кладёт мне к ним полбулки хлеба, маргарин, пучок толстого лука, кидает в кружку дешёвый пакетик чая. Магазин в посёлке работает два часа в день, из-за интервью я не успела купить себе продукты, поэтому я ем.

Домашние олени

Домашние олени

Через неделю меня «свалила» температура. Я лежала, читала, вставала только, чтобы сварить картошки, и мечтала о тёплой бане и тишине. «Тебя три дня в деревне не видно, — в дверь со стуком вошла Н.П. — А я тебе баню затопила и рыбы пожарила». Меня накрыла благодарность к старушке. И я пошла в баню, приняла и подарок — большой пакет брусники («А чего ты отказываешься!») и поняла, что я снова — своя.

День четырнадцатый. «Тётя Аня, где ваш рюкзак? Придёте сегодня к моей бабушке в гости?» — орут мне деревенские дети с волейбольного поля. Все две недели в Верхней Гутаре мой статус менялся. «Вы наша новая учительница?» — спрашивали доверчивые дети, когда я пробегала мимо деревенской школы. «А мы думали, что вы из этих, из богомолов, есть у нас здесь секта…» — делились опасениями мои герои. «Мы видели, вы вчера с охоты шли. У вас и ружьё есть?» — «разоблачали» меня местные пацаны, намекая на мой штатив для фотоаппарата, спрятанный в чехле и действительно похожий на ружьё. «Тётей Аней» звали меня деревенские последние пять дней. Это означало, что ты снова — свой, а не какой-то заезжий журналист.

Две недели жизни в Верхней Гутаре, где все и всё — на виду, поставили меня в трудное положение: я непозволительно нарушила дистанцию со своими героями. Более того, я с ними подружилась. Возможно, вы не увидите в этом никакой драмы, а даже наоборот. Но в работе журналиста очень важно сохранять нейтральную позицию, уметь слушать и слышать человека с «холодным» лицом, но «горячим» сердцем. Только так можно сохранить пространство для честного текста, объективных высказываний о героях, которые — не друзья, а просто люди. Очень неидеальные люди. Неоднозначные герои.

Позиция наблюдателя, который задаёт вопросы, внимательно слушает и анализирует — самая лучшая для пишущего журналиста. Она не исключает любви к людям, но даёт свободу писать непредвзято, со стороны, подмечая всё неприглядное и всё достойное в человеке одновременно. Возможно, это самое сложное, чему мне ещё предстоит научиться в профессии.

Важный урок сентября: очень важно любить своих героев, но ещё важнее — уметь держать с ними профессиональную дистанцию.

Книга в рюкзаке: «Знаки внимания» и «Духи времени» Льва РУБИНШТЕЙНА, которые не только спасли меня, когда научную этнографическую литературу читать стало физически невозможно, но снова убедили, что русский язык — бесконечно сильная и важная вещь.
Заметки на полях. Что нельзя забывать: сообщать семье свой план маршрута и контакты, отправляясь в одиночку в места без Интернета и сотовой связи.

Чего не стоит делать: иногда (подчёркиваю) не стоит писать статью или репортаж «по горячим следам», по свежим ощущениям. Если на горизонте не маячит дедлайн, а в голове после командировки мысли перескакивают друг через друга — выдохните и позвольте мыслям «залечь на дно», а сознанию — проясниться.

Р.S. За публикациями из путешествий проекта «Сибирь и точка» можно следить по адресу siburbia.ru/category/geo/ А если у вас остались вопросы к автору или вы заинтересовались проектом — пишите на почту anna.siburbia@gmail.com

Анна ГРУЗДЕВА