Пример Украины показал, что буквально в течение 10-15 лет может вырасти целое поколение людей, мировоззренчески не просто отличное от своих родителей, а прямо им противоположное. Почему казавшийся незыблемым культурно-исторический образовательный фундамент народов СССР, формировавшийся десятилетиями, рассыпался буквально за годы?
Не будем говорить за всю идеологическую платформу, возьмём только историю, причём не как науку для немногих, а как школьный курс для всех. Когда в декабре в Красноярске проходил Сибирский исторический форум, одним из наиболее ожидаемых гостей была доктор педагогических наук, профессор Дальневосточного государственного гуманитарного университета Ольга СТРЕЛОВА. Она представляла инновационную модель учебно-методического комплекса по истории Сибири, и мы попытались расспросить Ольгу Юрьевну не столько о том, ЧТО должно быть в школьном курсе истории (матрицы меняются легко, как мы видим), а скорее КАК помогать детям обретать историческое сознание.
«История — это вымысел, которым все согласны» (ВОЛЬТЕР)
Первая серьёзная ошибка учителей-историков, причём как раз учителей увлечённых, талантливых, по мнению Ольги Юрьевны, в неверном определении цели и, как следствие, неверной постановке
задач.
— Наука работает ради нового знания, а образование работает ради ребёнка. У историков и педагогов разные целевые аудитории и разные проектируемые результаты. В голову педагогов, увлечённых историей, часто не может войти мысль, что они в первую очередь должны думать: «Как я своим интересом к истории могу помочь ребёнку понять себя и других?». История в школе должна иметь гуманистический, человечный подход, неопределённость и вариативность: что могло быть и что было в результате тех или иных решений людей.
— Но ведь принято считать, что ребёнок, подросток ещё не готов самостоятельно разбираться в исторических коллизиях, поэтому школьный предмет «История» должен быть простым и понятным, а не многозначным и всесторонним…
— А вы назовите мне день, число и год, когда он будет «уже» готов? В 6-м классе рано, в 7-м классе рано, но извините, в 9-м уже поздно! В результате дети в 10-11 классах, а потом и в вузах становятся великолепными «симулянтами», они понимают, какой ответ от них ждут в тех или иных обстоятельствах. Надо научить их воспринимать информацию открыто, но в то же время критически, осторожно. Нельзя закладывать в голову ребёнку, что история, прочитанная в учебнике или услышанная на уроке, — это неизменно до конца жизни. Может власть перекраситься, могут открыться новые исторические источники, появиться новые инструменты самопознания.
— Получается, что в истории нет ничего постоянного, стабильного? На что тогда опереться в познании мира ребёнку, да и взрослому?
— До сих пор часть отечественных историков настаивает на объективности истории как главной её ценности. Но история (как и другие науки, и проектируемые на их основе учебные предметы) субъективна. Есть выражение Люсьена ФЕВРА: «Истории нет, есть историки». История — это то, что по-своему пишет каждый новый исследователь. Появляются новые данные, новый угол зрения, новые научные методы, меняется отношение к прежним исследователям. В этом смысле история пишется без конца, воспроизводится в новых интерпретациях. Поэтому не надо детей грузить системным знанием, пытаться вложить в школьные учебники всю историю и делать в итоге вид, что они получают глубокие прочные знания.
«История — самый лучший учитель, у которого самые плохие ученики» (Индира ГАНДИ)
— Пусть задача школьного курса истории — не в заполнении головы ребёнка информацией и постулатами, а в обучении его пониманию окружающего мира. Но ведь сама по себе история — это всё-таки набор фактов, событий. Куда без них?
— Нужен совершенно другой подход к фактам, к тому, какие периоды истории станут ключевыми. Начинать нужно с погружения в какой-то интересный период, а уже от него можно пойти дальше в любую сторону строить конструкцию миропонимания. Детям интересно что-то конкретное, личностное, так давайте начнём с небольшого, но яркого факта.
— Как к таким идеям, методикам относятся школьные педагоги?
— Нужно менять обязанности и само представление о том, кто такой учитель. Мне одна учительница говорит: «Представляете, 14 страниц на один урок! Как дети это будут читать и запоминать?». А не надо читать все 14 страниц, потому что учебник перестал быть нормативным! Это учитель должен перед уроком прочитать авторский текст в учебнике и отнестись к нему именно как к авторскому, а не как к сакральному, в котором ничего нельзя менять.
В качестве примера нестандартного подхода к изучению исторического события профессор Стрелова привела урок по русско-турецкой войне 1877-1878 годов. Если честно, у меня в голове со школьных времён отрывочные факты трёх войн с Турцией в XIX веке абсолютно перепутались и особого интереса не вызывают.
— А мы посмотрели на эту войну с позиции постистории, — рассказывает Ольга Юрьевна. — После войны часть пленных турок оказалась на территории Центральной России. Некоторые дети, как правило дворян или образованных мещан, из любопытства пробирались в лагеря военнопленных, позднее их воспоминания вошли в сборник «Пленные турки глазами русских детей». В этой книге есть и воспоминания сына Льва ТОЛСТОГО. Именно отсюда мы попробовали «раскопать» русско-турецкую войну, попытались понять, какое влияние войны оказывают на общество.
Мы работаем с детьми, и им интересно, что было с их сверстниками. У нас же история абсолютно не женская и не детская! Наши дети изучают историю, в которой не было детей! А может быть интерес детей к истории родится именно отсюда? Им проще понять не взрослых «дядек» из других миров, а ребёнка, такого же, как он.
«История — это исключительно процесс очеловечивания человечества» (Людвиг ФЕЙЕРБАХ)
С детства интересуясь историей, я сегодня гляжу в школьные учебники и понимаю, насколько они бедны содержанием и скучны в изложении. Как мне помочь сыну-пятикласснику узнать и полюбить историю, как объяснить те или иные события прошлого, если в его учебнике они даны одной не самой верной строкой? Тем более сейчас, когда чиновники от образования стремятся к унифицированному «единственно верному» пониманию истории…
Есть и ещё одна проблема: с давних времён школьный курс — это почти исключительно история европейской части России. Для школьника, живущего в Сибири, это где-то очень далеко.
— Да, в наших учебниках Сибирь и Дальний Восток занимают один параграф, учебники у нас — что мировой истории, что российской — евроцентристские, — соглашается профессор Стрелова. — Китайцы, наверное, были бы в шоке от того, сколь скромное место история их великого государства занимает в наших учебниках… В России восток — это всегда периферия.
— Что же тогда давать школьникам в рамках регионального компонента и на базе чего давать?
— Есть испытанные способы преподнесения отечественной истории преимущественно как истории политической, и истории региональной как повседневной, личностной. В таких регионах, как Сибирь и Дальний Восток, есть смысл интегрировать региональную историю не только с общероссийской, но и с историей сопредельных территорий. Хабаровский и Приморский края присоединились к России только во второй половине XIX века. А что, до этого истории там не было?
— Cейчас любое изучение региональной истории не через призму Москвы и Петербурга, любая попытка этнокультурного, экономического осмысления региона как самоценной единицы рассматривается наиболее ретивыми «охранителями» едва ли не как сепаратизм, — напоминаю я Ольге Юрьевне истерики СМИ по поводу ряда университетских лекционных курсов и семинаров в Новосибирске и Иркутске.
— Так повернуло время… В начале 90-х годов прошлого века различные зарубежные организации, которые занимались вопросами исторического образования, контактировали с представителями российского образования, были очень интересные совместные работы. Но когда я рассказывала об одном таком проекте с Европейской ассоциацией учителей истории (о совместном изучении истории регионов и зарубежных сопредельных территорий), многие педагоги в ужасе восклицали: «Как?! Это же оттуда, это они хотят нам навязать…». Я отвечала, что нам ничего не навязывают, а предлагают познакомиться с их образованием, их учебниками, которые совершенно не похожи на наши. Их учебники меньше по объёму… «Ага! Значит, они ничего не знают! У них всё слишком просто!». Нет, просто их учебник — рабочая книга во всех смыслах. Там не разжёванные скучные тексты, а различные проблемные вопросы и ссылки на источники, где надо искать ответы. С таким учебником учитель не может прийти в класс и сказать: «Откройте учебник, читайте, потом будете пересказывать». Там живая творческая исследовательская работа, в результате которой у ребёнка рождается собственное мнение, аргументированный ответ.
Комплексный результат исторического образования, он не предметный — что ученик знает о хронологии, картографии… — а что он на основе своего исторического знания умеет с этим знанием делать. Главная цель образования — помочь ученику понять, кто есть он, кто есть другие, что есть этот мир, что я в нём значу и могу сделать.
Завершая наш разговор, профессор Стрелова призналась, что уже после окончания заседаний Сибирского исторического форума, после своего мастер-класса она совершенно неожиданно увидела на экране плазмы в фойе Библиотеки СФУ видеоролик, который можно считать квинтэссенцией того, что она старалась донести до коллег, учителей истории.
— На экране появился вопрос: «Что такое Сибирь?». И через мгновение: «Что такое Сибирь для тебя?».
Первый вопрос — это абсолютно предметный уровень. К нему можно добавить немного метапредметности: «Покажи на карте. Сравни разные источники и характеристики»...
И совершенно другая работа идёт в голове, когда отвечаешь на вопрос: «Что такое Сибирь ДЛЯ ТЕБЯ?». То же и с историей…
Андрей КУЗНЕЦОВ