Мне было лет восемь, когда я спросила у бабушки, кто были её папа и мама. Бабушка встревожилась. Как бы мимоходом она ответила, что мама была просто мамой и воспитывала детей, а папа работал учителем. Учитель — это было понятно, моё любопытство было удовлетворено. И только став взрослой, я наконец узнала, почему бабушка так волновалась: время было советское, а мой прадед Никандр Иванович МИРОЛЮБОВ на самом деле был известным юристом, прокурором — ещё в той, царской России. Революцию он не принял и ушёл с белой армией.
Прадед был ярым монархистом, за судьбу России переживал до боли сердечной и так и не смирился с тем, что произошло с его страной. С каждым годом в Интернете появляются всё новые документы, связанные с его именем. Читая их, понимаешь, какую же ответственность перед своей родиной чувствовал этот человек и как он любил её.
***
Семья, в которой родился Никандр Иванович, была большая. У священника, отца Иоанна (Ивана Ивановича Миролюбова), было одиннадцать детей — шесть сыновей и пять дочерей. О нём мало что известно — он служил в одном из приходов Казанской губернии, держал пасеку, был награждён медалью. Говорят, был молчалив и рассеян — за обедом иногда не замечал, что кто-то из детей забегался на улице и обедать не пришёл…
Все его сыновья вышли в люди (о дочерях, к сожалению, ничего не известно), все любили учиться и профессии получили самые разные: военный Николай Иванович, преподаватель естественных наук Ардалион Иванович (единственный, примкнувший к РСДРП), мой прадед — юрист Никандр Иванович, два сына окончили духовные академии… Наверняка у священника не было средств выучить даже одного сына, но все тем не менее как-то пробились в жизни. Думаю, способствовали этому твёрдость характера и терпеливое отношение к жизненным тяготам.
Никандр последовательно окончил духовную семинарию, духовную академию и Казанский университет. Было видно, что в какой-то момент он стоял на распутье — посвятить себя церковной жизни или получить мирскую профессию. Победило последнее. Судя по тому, что рассказывала о нём младшая дочь, это был человек вспыльчивый и решительный, так что священство далось бы ему с огромным трудом. Скорее всего, он тоже пришёл к такому выводу и выбрал юриспруденцию — в 1895 году поступил на юридический факультет Казанского университета. Интересно, что восемью годами раньше с этого же факультета был выгнан его ровесник — они родились в один год — Владимир Ильич УЛЬЯНОВ за участие в забастовке…
Прадед с женой
Никандр Миролюбов юрфак окончил, и его оставили преподавать в университете. Тогда же он женился. Невеста его, Клавдия Михайловна, была моложе жениха и в противоположность ему характер имела тихий и кроткий.
Карьера Никандра Ивановича началась весьма успешно — в 1903-м был принят в число приват-доцентов по кафедре уголовного права и начал преподавать уголовный процесс, позже стал профессором. В 1909 году был награждён орденом Святого Станислава 3-й степени, а через три года — орденом Святой Анны 3-й степени. Выезжал за границу (как отмечено в документах — «с учебной целью»).
Самым громким делом прадеда в дореволюционное время стал судебный процесс по делу о хищении Казанской иконы Божьей матери, который он вёл. Икону похитили из Богородицкого монастыря в 1904 году. Этот процесс освещали все газеты России. Ведь речь шла о похищении и надругательстве над одной из самых почитаемых святынь Русской православной церкви: икона была обретена в Казани после завоевания её Иваном Грозным, она же защищала ополчение Минина и Пожарского. На суде присутствовало множество отечественных и зарубежных журналистов, а также криминалистов и представителей науки. В зал заседания пускали только по билетам, и уже за месяц до этого все билеты были раскуплены. Каждому из подсудимых адвокат был назначен судом, поскольку Коллегия присяжных поверенных отказалась защищать святотатцев. По словам дочери, за этот процесс прадед получил награду от Николая II (через 14 лет он будет расследовать обстоятельства его смерти).
***
Как и для миллионов русских людей, революция стала для Никандра Ивановича переломным моментом в жизни. В феврале 1917 года он был назначен прокурором Казанской судебной палаты, оставаясь при этом профессором университета, а через восемь месяцев грянула Октябрьская революция… Никандр Иванович покинул Казань с отступавшими белыми осенью 1918 года и продолжил отходить вместе с ними на восток. Впереди его ждало дело, благодаря которому он остался в российской истории: прадед был надзирающим прокурором знаменитой комиссии следователя СОКОЛОВА, который вёл следствие об убийстве Николая II и его семьи.
Комиссия была назначена главнокомандующим адмиралом А.В. КОЛЧАКОМ, и руководство ею было возложено на известного монархиста, генерал-лейтенанта М.К. ДИТЕРИХСА. С трепетом в сердце читаешь найденный в Интернете материал: «Из рапорта прокурора Казанской судебной палаты Миролюбова министру юстиции СТАРЫНКЕВИЧУ о ходе предварительного следствия по делу об убийстве Николая II и его семьи. Омск, 12 декабря, 1918 г. Имею честь представить Вам, господин министр, нижеследующие данные…» (Министр Старынкевич входил в колчаковское правительство). И уже в самом конце рапорта обыденное в своём ужасе свидетельство: «…ЛЕВАТНЫХ, между прочим, сказал: «Когда мы пришли, они были ещё тёплые, я сам щупал царицу, и она была тёплая...»
Имя прадеда в связи с этим делом всплыло в 1976 году в Америке, когда журналисты А. САММЕРС и Т. МАНГОЛЬД выпустили книгу о расстреле царской семьи РОМАНОВЫХ.
Предыстория книги, как они утверждали, началась за десять лет до её выхода. Будто бы в библиотеку Гарвардского университета пришёл человек с зашитым чёрным мешком в руках, положил мешок на стол и ушёл. На мешке была надпись, говорящая о том, что его следует вскрыть только через десять лет. Библиотечные работники выдержали этот срок, и когда вскрыли, буквально открыли рты от удивления. Там находились бумаги, написанные старым русским шрифтом, давно вышедшим в России из употребления. Это оказалась переписка прокурора Казанской судебной палаты Миролюбова Н.И. с прокурором Екатеринбургского окружного суда ИОРДАНСКИМ В.Ф., осуществляющим гражданский надзор за «царским делом», и копии материалов этого дела, которое получило название «Расследование Соколова». Американские журналисты внимательно прочитали семь томов следственных материалов, и, вероятно, были первыми, кто познакомился с этим «преступлением века» не по книгам Соколова, Дитерихса и ВИЛЬТОНА, а по подлинникам следственных материалов.
Когда я пыталась найти в Сети сведения об этом таинственном чёрном мешке, наткнулась лишь на сообщение о том, что «архив прокурора Миролюбова хранится ныне в Стэнфордском университете».
Клавдия Михайловна с детьми
***
В этом же беспокойном 1918 году при правительстве Колчака открыли Иркутский университет. Туда и был приглашён Никандр Иванович на должность экстраординарного профессора. Преподавать ему там пришлось недолго. Обстановка накалялась, и в 1920 году он переехал в Харбин. Профессор Миролюбов стал одним из основателей юридического факультета Харбинского университета. А первым его деканом был Николай Васильевич УСТРЯЛОВ, знаменитый «сменовеховец» и национал-большевик. (Кстати, диалогом Устрялова с американским корреспондентом начинается роман «Московская сага» Василия АКСЁНОВА…). Дома у меня хранится зачётка сына Никандра Ивановича — Анатолия, который учился в Харбинском университете. Подпись профессора Устрялова всё ещё видна, хотя чернила несколько выцвели...
Прадед был деканом юридического факультета четыре года — с конца 1920 по осень 1924 года. Посредине своего деканства он выезжал во Владивосток, чтобы принять участие в Приамурском Земском соборе в июле 1922 года. Это был последний Земский собор в России. Целью его являлось возрождение русской государственности. Правителем Приамурского края объявлялся М.К. Дитерихс, который должен был объединить белые армии и начать возрождение России. Предполагалось также восстановить монархию, а для этого пригласить кого-нибудь из представителей рода Романовых… Ничего из этого, как мы знаем, сделать не удалось.
В Интернете можно найти пламенную речь прадеда, который был рабочим председателем на этом Соборе, обращенную к Дитерихсу. Вот кусочек из неё: «Труден, но и славен путь вашего правительства, труден, потому что Россия находится на дне той пучины, куда ввергли её враги русского народа. Но я верю, и вместе со мной верит Земский собор, что вы своею деятельностью постараетесь, при помощи лучших людей, вызволить русский народ из этой пучины. Пять лет наша родина страдает под игом изуверов, повергших во прах наши русские идеалы… та анархия, которая царит теперь там, вдали от нас, должна быть в корне уничтожена. Закон и порядок должны быть поставлены во главу угла…».
Любопытно, что коммунистическую партию на Соборе объявили нелегальной, и всех коммунистов, а также членов их семей предполагалось выслать за пределы Приамурского края. По итогам Собора были избраны две делегации. Одна из них, в которую входил прадед, должна была ехать в Западную Европу, другая, куда входили городской голова Владивостока В. ТОЛОК и атаман Уссурийского казачьего войска Ю. САВИЦКИЙ, была отправлена в Японию. По всему выходит, что в Европу никто уже не поехал…
***
В Харбине Никандр Иванович с семьёй прожил почти семь лет до самой своей смерти. Этот город был центром русской эмиграции на Востоке. В двадцатые годы прошлого века в нём по разным подсчётам проживало до 200 000 русских. Эта диаспора жила как «государство в государстве»: свои институты, школы, банки, газеты, названия улиц, коммерция, балы и собрания… Почти полное подобие жизни дореволюционной России.
Прадеда в Харбине знали и уважали. Помимо работы в университете он был также председателем Общества русских эмигрантов, почётным членом Русского студенческого общества. Здесь он выпустил несколько статей о китайском праве, намереваясь в дальнейшем работать в этом направлении. Где-то в 1921 году к нему приехала семья — Клавдия Михайловна с дочерьми Евгенией, Ниной (моей бабушкой) и Еленой. Им было от 14 до 17 лет. Старший сын Анатолий в то время жил в Париже. Казалось бы, семья воссоединилась, жизнь продолжается, впереди ещё много работы. Но тут случилось несчастье — Никандр Иванович заболел туберкулезом. Тогда не существовало лекарств от этой болезни, старались лечить тёплым климатом, хорошим питанием и солнцем, а Маньчжурия с её зимними морозами Крым нисколько не напоминала. Проболев два года, прадед умер в Харбине 27 января 1927 года в возрасте всего лишь 57 лет. Провожать его пришло огромное количество людей — студенты, преподаватели, знакомые и малознакомые люди. Гроб несли на руках до церкви в районе Модягоу…
Я часто думаю о том, каково ему было жить в изгнании, вдали от родины с его характером. И понимаю, что он не позволял себе бесплодно ностальгировать — в эмиграции, в те немногие годы, что отпустила ему судьба, он пытался сохранить и развивать русскую мысль, русский язык…
***
Почему-то у нас с сестрой было принято считать, что семья прадеда вернулась в Россию после его смерти. Однако недавно, перебирая записные книжки младшей дочери Никандра Ивановича Елены (в детстве я звала её тетей Лёлей), я обнаружила такое четверостишие:
Год 35-й… Харбинский вокзал.
В СССР уходил эшелон…
Кто-то где-то «Ура!» закричал,
И заплакало небо тёплым дождём…
Сопоставив это с тем, что в 1935 г. СССР продал КВЖД властям Маньчжоу-го, я поняла, что семья оставалась в Харбине до последнего…
Нехорошие предчувствия томили их не зря. В СССР Анатолия арестовали, и больше его никто не видел. Дочери скрывали факт ареста от матери до самой её смерти. Она очень любила сына и ждала его всю жизнь.
Анатолий — гардемарин
Судьба Анатолия тоже была непростой. Революция застала его во Владивостоке, он служил гардемарином на крейсере «Орёл». Команда не приняла революции, и «Орёл» ушёл почти что в кругосветку, дойдя в итоге до Дубровника. Уже из Югославии (тогда она называлась Королевством сербов, хорватов и словенцев) Анатолий написал письмо отцу с вопросом, что ему делать дальше. Отец посоветовал учиться. В итоге Анатолий добрался до Парижа, где и поступил в Сорбонну. Отучившись там, приехал к семье в Харбин, где окончил ещё и Харбинский университет…
Обо всём этом на диктофон рассказывала тетя Лёля в 1998 году, когда ей исполнилось уже 90 лет, самая младшая из детей Никандра Ивановича. Вот так, по крупицам, собиралась история моей семьи. Огромную роль в этом сыграл Интернет, с помощью которого я нашла родственников в Канаде, в Хабаровске, Риге, Казани… Хотелось бы написать обо всех них — чудных людях, потомках отца Иоанна, Ивана Ивановича Миролюбова. Среди них есть врачи, преподаватели, инженеры, военные. Жизнь продолжается…
Елена НИКИТИНСКАЯ