Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
май / 2016 г.

Четыре месяца по Арктике и другой экстрим

Истории о покорении полюса и горных вершин всегда казались мне фантастикой, и я никогда не думала, что буду разговаривать с человеком, который совершил восхождение на Эверест и на лыжах перешёл Северный полюс, таща за собой 200-килограммовые сани с грузом экспедиции... В интервью попала лишь малая часть того, о чём альпинист, путешественник и спасатель Валерий КОХАНОВ рассказал в своих путевых заметках, ставших основой книги «Дневники "Снежного барса"».

— Валерий Петрович, со времени ваших больших путешествий прошло уже почти два десятка лет. А книга вышла только в 2015 году. Как пришло решение всё же изложить события на бумаге?

— Да, фильмы о наших экспедициях снимали, их несколько, они даже получали награды, а книг не было. Как возникла идея? К нам на Столбы, в избу «Голубка», как-то пришёл издатель Юрий КИРЮШИН. Послушал наши рассказы, а потом предложил: давайте сделаем книгу. Я согласился. Прошло какое-то время, и он взял да и подал заявку на грант. Проект победил, и деваться было уже некуда.

Геннадий ВАСИЛЬЕВ сформировал струк­туру нашей книги, Лидия КИСЕЛЁВА помогла с редактурой. В основу легли мои дневники — как мне сказали, «лучше тебя никто об этом не напишет».

— Читается на одном дыхании. Ничего раньше не слышала об этих путешествиях, а ведь это большие не только для Красноярска истории.

— Спасибо. Для города это действительно значимые экспедиции, особенно на Эверест. Это не случайное событие: у нас древняя альпинистская школа. Можно сказать, что традиция пошла с братьев АБАЛАКОВЫХ, которые тренировались на Столбах, как после и многие известные спортсмены. Красноярцы стали первыми покорителями высочайших вершин, пика Коммунизма и пика Ленина, именно с них начинался советский альпинизм.

Наши Столбы — отличная площадка для тренировки, из столбистов получаются хорошие альпинисты. У нас в крае вообще есть всё для подготовки экстремальных путешественников: и реки, и горы, и скалы. Красноярцев знают и уважают везде.

ДОСЬЕ

Валерий Петрович Коханов родился 2 декабря 1958 года в Красноярске. Окончил биологический факультет Красноярского государственного университета, 7 лет работал научным сотрудником НИИ сельского хозяйства. С 1994 года — спасатель в Сибирском региональном поисково-спасательном отряде. с 2002 года — заместитель начальника СРПСО МЧС России.

Неоднократный призёр и чемпион Советского Союза и России по альпинизму, мастер спорта международного класса по альпинизму (1996). Имеет титул «Снежный барс» за восхождения на все семитысячники Советского Союза (1991).

В составе красноярской команды проложил новый маршрут на Эверест (1996). Участник автономного трансарктического лыжного перехода из России в Канаду через Северный полюс (1998). Совершил одиночный переход по льду озера Байкал с юга на север (2000).

Награждён орденом «За личное мужество» за участие в восхождении на Лхоцзе (1990) и медалью «За спасение погибавших» (1995) после работ в Нефтегорске. Спасатель международного класса (1998). Заслуженный спасатель РФ (2015).

— Красноярская школа альпинизма и сейчас проявляет себя?

— Да, мы всегда в лидерах. Ребята, которые работают со мной в отряде МЧС, часто ездят на соревнования, выигрывают чемпионаты России.

— Кто-нибудь повторил ваш маршрут в Гималаях? Впечатляет тот факт, что красноярская команда проложила свой собственный путь на Джомолунгму. Как готовилось это восхождение?

— В Гималаи красноярцы начали ездить в 1990-е, но я ещё успел попасть в «профсоюзную» сборную советскую экспедицию в конце 1980-х, целью которой было восхождение на Лхоцзе. Это был мой первый восьмитысячник, громадный опыт во всех отношениях. Тогда из 129 человек в сборную отобрали 10.

А к Эвересту мы готовились целый год, проводили забеги на Столбах, в гору, на Борус, поднялись на пик Ленина (7134 м)… Капитаном нашей команды стал Николай Захаров.

— Идея тоже была его?

— Нет, идея созревала коллективно, Красноярская федерация альпинизма нас поддержала. Обратились к Сергею БАЯКИНУ, альпинисту и тогда депутату горсовета, он выступил как организатор и один из спонсоров. Тогдашний губернатор Валерий ЗУБОВ поддержал нас, МЧС выделило самолёт Ил-76, на котором мы полетели в Гималаи с ещё 4 командами спортсменов, которые следовали по другим маршрутам.

— Сколько тогда стоила экспедиция?

— Дорого. Точных цифр не назову, но в то время Непал установил плату для команды из 7 человек в 50 тысяч долларов. Это, можно сказать, взнос за использование горы. Если участников больше, за каждого доплачивалось по 10 тысяч. Плюс оборудование, снаряжение…

Мы заранее определились с маршрутом — Захаров выбрал такой, по которому никто не ходил. Хотелось оставить свой след в Гималаях подобно национальным сборным США, Франции, Японии, СССР.

— Советская сборная к тому времени уже побывала на вер­шине?

— Да, в 1982 году, проложив новый маршрут с юга, из Непала. А мы заходили с севера, из Тибета. Эверест покоряют с двух сторон, и маршруты по сложности примерно одинаковые.

— А с точки зрения опасности?

— Факторов опасности много в любом случае. Прежде всего высота, 8000 м над уровнем моря — это уже зона смерти, где очень сложно выжить без кислородного баллона. Из нашей команды на 8000 м до экспедиции на Эверест были всего трое: я, Захаров и Пётр КУЗНЕЦОВ. Остальные не поднимались выше 7500 м.

— Сколько всего красноярцев входило в команду?

— Нас было 12 человек, из них шестеро — штурмовая группа, но на вершину поднялись только трое. Всё тогда было подчинено одной цели... Кстати, недавно вышел фильм «Эверест», основанный на реальных событиях. Мы шли в горы в это же время, с разницей в неделю, и попали в тот же ураган. Люди погибли, когда мы были ещё на подъёме.

— Это правдивое кино?

— На мой взгляд, восхождение снято хорошо, многое совпадает. Из-за того ураганного ветра и нам пришлось идти наверх в самое неблагоприятное время. Перед нами взошли два японца и участник индийской экспедиции. К сожалению, они погибли на спуске. То место, где это случилось, называется Зелёные Ботинки. Тело одного из восходителей долго лежало возле тропы, потом его перенесли немного в сторону... Те, кто погибает на Эвересте, там и остаются, поскольку вертолёты до такой высоты не долетают, а без помощи техники транспортировать такой тяжёлый груз очень сложно. При нас трагедия случилась и с австрийским альпинистом. Он пытался взойти без использования кислорода, но организм не выдержал. Пётр Кузнецов пытался делать ему искусственное дыхание, однако спасти альпиниста не получилось. Его тоже похоронили на горе. Вообще, раньше при восхождении погибал при восхождении каждый четвёртый.

— За двадцать лет оборудование поменялось, и сейчас, наверное, проще покорять такие горы?

— Конечно. Те же баллоны — у нас они были металлическими, а сейчас из композитных материалов — весят меньше. Раньше трёхлитровыми баллонами из-под кислорода был завален весь склон. Шерпы снимали их и продавали внизу, как и другое снаряжение, оставленное альпинистами.

С появлением новых возможностей людей, достигших вершины, стало больше: то 16-летний зайдёт на гору, то слепому помогут это сделать…

— Вы тоже использовали носильщиков при восхождении?

— Нет, мы занимались доставкой снаряжения и обработкой маршрута сами. Портеры по действующим правилам забросили нас к лагерю на
6300 м, навьючив грузы на яков. Но дальше в гору мы шли сами. Вообще, шерпы (непальская народность) зарабатывают на путешественниках, используя свой могучий физиологический потенциал. Они рождаются уже на высоте 4000 м над уровнем моря, и им не требуется акклиматизация, как европейцам. В Индии есть институт альпинизма, где непальцев обучают и альпинистским техникам, и многому другому.

Сейчас уже существуют коммерческие экспедиции. Туристу достаточно заплатить деньги, а шерп тащит палатку, кислород, провешивает заранее верёвки… Восхождение одного человека стоит от 70 до 100 тысяч долларов. И заведут на вершину, и спустят с неё.

— Неинтересно…

— Интересно всё равно оказаться на высочайшей точке планеты.

— Сколько человек на сегодня уже побывали на «вершине мира»?

— Больше 4000. Мы в своё время были в 620-х.

— А техника лазания у альпинистов отличается от той, что применяется на Столбах?

— По-разному бывает. Но на такой большой высоте Столбы ничто не напоминает. Скалолазание и альпинизм вообще разные вещи, однако в самых сложных местах используются страховка и верёвки.

— Вы были на вершине. Судя по фотографии, наверху установлена палатка?

— Нет. В 80-90-х годах большая китайская экспедиция занесла на макушку Эвереста треногу из алюминия высотой около 2 м. На нём закреплены флажки, сувениры — альпинисты забирают те, что висят, и приносят новые. Факт своего восхождения надо зафиксировать несколькими способами: и принести что-нибудь с пика, и сфотографироваться на фоне этой конструкции, а также снять панораму. Мы панораму запечатлеть не смогли из-за сильного ветра и облаков.

— Почему на вершину смогли подняться только трое из членов красноярской экспедиции?

— Остальные работали как группа поддержки: занимались устройством лагерей, провешивали верёвки по маршруту. Они очень много сделали для восхождения.

Существует всего два способа покорения гор: в альпийском стиле, когда взваливаешь на себя рюкзак с палаткой и так идёшь до самой вершины, и в гималайском: с обустройством промежуточных лагерей. К ним спускаешься, чтобы отдохнуть, а в это время наверх, навешивая верёвки на самых опасных участках, идёт следующая группа. Потом меняешься с ней местами. Маршрут осваивается по челночному принципу.

— Обидно попасть в число тех, кто остаётся в лагере и не заходит на вершину…

— Конечно. Но никто не спорит. Решение принимает тренерский совет, каждая кандидатура согласовывается. Я в начале экспедиции сильно заболел, и надежды на восстановление почти не было: корифеи альпинизма говорили, что наверху мне делать нечего. К счастью, успел восстановиться: жёсткий контроль над собой, сон, антибиотики… Вообще-то даже не знаю, почему я выздоровел.

На самую вершину поднялись трое, однако это успех всей команды и её руководства. Кстати, из-за ветра вышли мы поздно, в восьмом часу утра, и спускались уже в темноте. Я шёл один, и так вышло, что без кислорода: из трёх необходимых для такого маршрута баллонов один вытек ночью. Кислород у меня закончился ещё на подъёме. Но организм выдержал.

На вершине мы сделали несколько фотографий, для того чтобы подтвердить факт нашего восхождения. 20 мая нашей экспедиции исполняется 20 лет.

— Отмечать будете?

— Естественно. Соберёмся командой. ВГТРК пошла нам навстречу и снимает фильм, в котором будут и кадры путешествия, и рассказы о том, что происходило дальше. Кого-то из 12 участников уже нет в живых… А ещё мы посчитали: после Эвереста у тех, кто был там, родилось 15 детей! Хотя многие шли в экспедицию уже в зрелом возрасте. Словно зарядились космической энергией.

— Валерий Петрович, вы суеверный человек?

— Как все люди. Мне кажется, абсолютно несуеверных нет. Думаю, в том, что у нас всё получилось, была и доля везения. Нам сопутствовала удача. Плюс хорошая подготовка команды и, конечно, её сплочённость.

Кстати, двадцать лет прошло, но Москва нам до сих пор простить не может, что в том восхождении обошлось без неё. В 2013 году, когда мы приезжали на 60-летие покорения Эвереста, уважаемые люди из руководства федерацией говорили, что красноярцы не были на вершине и придумали экспедицию!

Но наше восхождение на Эверест остаётся настоящим достижением именно красноярского альпинизма.

— Когда читаешь ваши дневники, впечатление от глав, рассказывающих про Эверест и про экспедицию на Северный полюс, очень разное. Например, разными видятся отношения между участниками путешествий.

— Да, это так. В горы шла команда, в которой все давно знали друг друга по Столбам. Конечно, были и конфликтные ситуации: на таких высотах неизбежны вспышки раздражения. Но грубости не было, и отношения в группе всегда складывались человеческие. Причём не только в группе.

Когда мы жили в базовом палаточном лагере на 5100 м, к нам часто заходили альпинисты из других команд. Некоторые люди приезжают в этот лагерь, где нет ни гостиницы, ни возможности купить еду, неподготовленными. Так вот, иностранцы говорят им: «Идите к русским, там вас накормят»... И действительно, случалось, что мы и на ночлег пускали таких гостей в свои палатки, и кормили.

— Очень интересно читать о бытовых подробностях экспедиций: как спали, что ели, как решали вопросы гигиены…

— В горах в основном, конечно, хочется пить, пить и пить. Нагрузки сумасшедшие, но дело не только в них. На высоте организм ведёт себя иначе. Мы привыкли жить под давлением в 760 мм ртутного столба, а там оно 200 мм. Количество эритроцитов в крови увеличивается. А воздух настолько сухой, что всего тебя высушивает. Плюс ветер, который постоянно бьёт по ушам, на зубах скрипит песок. Но с питьевой водой там не всё так просто: если в обед не наберёшь, когда она бежит из ледника ещё светлая, то потом это сделать невозможно. Сплошной грязный селевой поток с камешками, который к ночи превращается в замёрзший коричневый лёд.

А в Арктике лёд зелёный — морской. После торошения льдин верхние участки нагреваются лучами солнца, рассол из них стекает, и лёд становится белым. При растапливании эту воду можно пить.

На Севере необыкновенно красиво, меня всё время тянет туда снова. Нигде нельзя такого увидеть: встаёшь утром, а на небе три солнца. Какое из них настоящее?

— Как вы вообще оказались в трансполярной экспедиции?

— После 1996 года я поехал учиться в Москву на спасателя международного класса, и товарищ посоветовал мне связаться с Владимиром ЧУКОВЫМ, который как раз собирался совершить переход от арктического побережья России через Северный полюс в Канаду, чего никто никогда не делал. Автономные экспедиции на лыжах до полюса и обратно, конечно, уже случались, в том числе со стороны Канады и обратно. Но такого протяжённого похода, как наш, не было.

Мы пообщались с Чуковым, он сказал: «Тренируйся», — и я, хоть никогда и не совершал долгих переходов на лыжах, начал готовиться. В 1997 году мы побывали в экспедиции на Карском море, на Байдарацкой губе.

Поход на полюс требовал больших денег. И если с восхождением на Эверест нам помогали спонсоры, которые нашлись сразу, то здесь надо было добывать средства самостоятельно. Я обратился в спорткомитет, там отказали. В итоге очень помог директор Красноярского водочного завода Николай ПЛОТНИКОВ: он дал основную сумму. А остальное набрали на Столбах. Ребята, у которых был свой бизнес, внесли в фонд экспедиции кто две, кто полторы тысячи долларов, и необходимые средства были собраны.

К путешествию готовились два года. Подбирали специфическое снаряжение. Весь груз был рассчитан до мелочей, ведь экспедиция планировалась автономная, без помощи с воздуха, и всё необходимое тащили за собой в санях весом 200 кг.

Изначально нас было пятеро, но один до полюса не дошёл. Несмотря на крепкое сложение, он не смог выдержать нагрузки и всё время задерживал наше продвижение. Так что Чуков принял решение отправить его с полпути на вертолёте, когда появилась такая возможность, домой на Украину.

— Трудный был поход?

— Да, четыре месяца при постоянных физических нагрузках по 15 часов и пяти часах сна было тяжело. К физической усталости добавлялось нервное напряжение. Ночевали в палатках, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Часто происходило торошение, льдины лопались. А ещё приходили медведи. Перед самым нашим походом в Арктике был случай, когда медведь вытащил парня из палатки за голову. К счастью, съесть не успел, отбили, но стресс… Он потом говорил: да, я дурак, у меня и справка есть — меня медведь укусил.

Нам несколько раз приходилось отгонять медведя ракетницами, а один раз зверь шёл за нами следом…

— Сколько дней длилась экспедиция?

— 118. Когда мы уже почти дошли до полюса, нам предлагали в Барнео — это такой «перевалочный» пункт в Арктике, дрейфующая ледовая станция — всё свернуть и улететь, пока была возможность. Чуков, на котором лежала огромная ответственность, был настроен лететь. Экспедиция запаздывала, и на него давили сверху: возвращайтесь, такого перехода никто ещё не совершал, сейчас авиация уйдёт (к тому времени Ан-2 в Арктике уже не летали), и вы останетесь одни. Если что, корабль будет идти до вас месяц, а вертолёты уже не долетят, поскольку льдины начнут таять.

Интересно, что известный полярник Виктор БОЯРСКИЙ, возглавлявший Музей Арктики, говорил нам ещё раньше по этому поводу: «Если что случится, не переживайте, парни, суньте палку в воду, постучите шесть раз — это сигнал SOS. Всплывёт субмарина. Неважно чья, лишь бы спасла».

Большинством голосов мы решили идти дальше. И Чуков с нами согласился.

Полюс долго нас не подпускал. Льдины всё время отбрасывало, дрейфовали… Полюс — это же не некая земля с установленным посередине столбом, на котором написано: до Москвы столько-то километров, до Нью-Йорка столько-то. Это океан, покрытый льдом, под которым 5 км воды и горные хребты. Нас, как назло, постоянно откидывало от цели путешествия. И мы начали уходить на юг. Тогда льдину и стало прибивать к полюсу.

Во время перехода для ночёвок старались выбирать паковые — толстые — льдины. Но был случай, когда при переходе между двумя паковыми нашу небольшую льдину оторвало, пришлось плавать часа два, пока не прибило к «берегу»...

— А как определить вообще, какая льдина паковая?

— На месте быстро этому учишься. Смотришь на горизонт и видишь, где вода. Если где-то летают птицы и собираются облака — значит, там открытое водное пространство. Заранее корректируешь свой маршрут. В конце экспедиции мы практически убегали от таяния льдов, шли по колено в воде.

— Где всё-таки было страшнее, во льдах или в горах?

— Нет такого понятия, как «страшнее». Если бояться, зачем идти? Готовясь к экспедиции, просчитываешь очень многие риски. Ведь что такое героизм? Это когда где-то кто-то что-то сделал не так, не рассчитав своих усилий, и другим приходится исправлять положение, порой даже ценой собственной жизни. В мирное время это часто результат чьих-то просчётов.

Конечно, в арктической экспедиции были неприятные моменты: ты идёшь, а лёд рушится под тобой… Но включается механизм самосохранения, каждый настроен так, что нужно постоянно принимать быстрые решения, прыгать, делать шаг в сторону.

Экстремальные ситуации в горах и на Севере воспринимаются по-разному. Поднимаясь на Эверест, ты знаешь, что пройдёт неделя-две, и восхождение закончится. А в Арктике полтора месяца живёшь при постоянном росте нагрузок.

В начале путешествия было -50, обморожения, а в конце пути кожа сгорала на солнце: в районе полюса такая радиация и отражение, что никакие очки не помогают. Но и к этому тоже привыкаешь. Очень тяжело было во время типичной для Севера пУрги (как там её называют), когда бьёт такой ветер, что очень сложно держать нужное направление.

При этом одежда в Арктике всегда мокрая из-за высокой влажности, испарений. Есть такое понятие «холодовая усталость», когда согреться просто негде. Ложишься спать мокрый, встаёшь мокрый. Носки мы сушили на собственном животе и бедрах.

Экономили топливо: только вскипятишь воду для растворения еды, сразу же выключаешь горелку. Спальники были довольно тёплые, но в них в таких условиях образовывались комки льда. Поэтому мы разрезали коврик на кусочки и прикладывали во время сна к тому участку спальника, где чувствовался лёд.

— Меховую одежду современные полярники не носят?

— От неё давно уже отказались: она тяжёлая, а намокнет, высушить невозможно. Пух тоже смерзается и становится комком льда. Теперь используются наполнитель тинсулейт и одежда из полара. Во время нашей экспедиции в России только начали в него одеваться, а в Канаде все ходили в поларе поголовно.

Конечно, прогресс многое меняет. Если в первых арктических экспедициях Чукову приходилось для определения местоположения таскать с собой теодолит, вычисляя склонение солнца над горизонтом в течение нескольких часов, то у нас уже был GPS. Зато пришлось брать с собой три тяжеленных аккумулятора, чтобы обеспечивать коротковолновую связь с материком.

Экспедиция была очень серьёзной, но для края она прошла незаметно. Да и в мире о ней немного говорили и писали. Может, дело в том, что в такие мероприятия вкладывает деньги большой бизнес. А тут, получается, четыре человека взяли и незаметно прошли сотни километров на лыжах.

— Валерий Петрович, после двух сложнейших путешествий, которые завершились с успехом, есть ли у вас универсальные секреты выживания?

— Прежде всего надо знать те риски, которые тебя ждут. Их можно предусмотреть процентов на 90: климатические условия, периодичность природных явлений. Нужны хорошая теоретическая подготовка, план, подобранное снаряжение и продукты — здесь много нюансов.

Во-вторых, человек должен быть морально подготовлен к трудностям. В такие экспедиции обычно не ходят новички, начинать надо по принципу от простого к сложному. В общем, для экстремального перехода требуется всё просчитать на сто рядов плюс иметь подстраховку в виде современных технических средств.

Далее: хорошая физическая подготовка, без неё никуда. Причём к тренировкам должен применяться научный подход. В крае спорт развит на высоком уровне, поэтому всегда можно получить нужную консультацию.

— Что для вас всё же было сложнее: поход на Эверест или через полюс?

— Обе экспедиции были мне очень интересны и по-своему сложны. Это очень разный опыт. В своё время известный альпинист Райнхольд Месснер, покоривший все восьмитысячники мира, часть из которых — в одиночку, в одиночном походе по Арктике потерпел неудачу. Идти на Север без попутчиков, имеющих опыт полярного туризма, сложно, за неделю этому не научишься. У меня такие проводники были.

— А на Байкале в одиночку вам было легко?

— Абсолютного одиночества не получилось, это населённое место. Да, с одной стороны, одному легче: никому ничем не обязан. С другой — не дай бог что случится.

Байкал, конечно, не слишком опасен для путешествий, хотя местные и называют его уважительно Отец Байкал. Особых приключений в моём походе не было, но один раз я попал в сильный ветер. Ну сел в палатку, в угол, как учат в горах, а на случай, если сломает стойки, собрал все вещи в рюкзак.

Интересно, что когда я собрался на Байкал, начальник регионального центра МЧС дал команду «оказать Коханову помощь». В Бурятии это восприняли так, что приставили ко мне двух сопровождающих, которые шли в ста метрах от меня. Так вот, мне пришлось обучать их тому, как выбирать место для палатки и ставить её на льду, как ориентироваться... да и многому другому.

— Валерий Петрович, а не хотелось совершить путешествие на другой конец Земли, к Южному полюсу?

— Очень хотелось, но пока не получилось. На 2000 год Чуков планировал антарктическую экспедицию с той же командой, надежды были. Я тогда даже отказался от предложения взойти на Лхоцзе, которое организовали в МЧС. Но ничего не вышло. Теперь жалею: надо было идти в Гималаи.

— Чуков продолжает северные экспедиции?

— Да, он постоянно ходит. В этом году они в очередной раз попытались достичь Северного полюса на транспорте с колёсами низкого давления.

— А вам удалось побывать где-нибудь ещё, кроме мест, описанных в книге? И куда, кроме Антарктиды, интересно было бы попасть?

— Несколько лет назад мы с «ветеранской командой» два раза съездили в Южную Америку: поднялись на 6 вулканов, два из которых были действующими. Я был на Мачу Пикчу, на Галапагосских островах — это незабываемые впечатления. Посмотрел Эквадор, Перу, Чили, Аргентину… Поднялись на высшую точку Анд, вершину Аконкагуа — семитысячник без нескольких метров.

Вообще, работа не всегда позволяет путешествовать. Мне очень хотелось бы побывать в настоящей пустыне, в открытом море, Антарктиде.

— А в космос слетать?

— Конечно, тоже хотелось бы. В жизни был такой интересный момент. Перед тем как я ушёл на полюс, мы с оператором «Афонтово» Сергеем БОНДАРЕВЫМ сняли «космический» сюжет на 1 апреля. Во время обучения на спасателя международного класса в Москве мне пришлось побывать в Звездном городке. Я померил там скафандр — из всех курсантов он только мне и подошёл по размеру. Сел в спускаемый аппарат… И тут у нас родилась идея маленькой мистификации. Сделали новость о том, что в России появились космические спасатели: один из них якобы уже проходит подготовку. Я в кадре, одетый в скафандр, залезаю в космический аппарат, машу рукой… Утром 1 апреля сюжет вышел, и тут же звонок из регионального центра: как так, почему скрываете информацию, какие у вас источники? Никак не могли поверить, что это шутка.

А если серьёзно, то космос слишком дорогая вещь, чтобы попасть туда просто так. Но здоровья у меня хватило бы. Я дважды проходил тестирование в институте медицинских катастроф, и врачи сказали, что организм — как у олимпийского чемпиона. Мне кажется, это потому, что ты тренируешься с желанием, не из-под палки, сам знаешь свою цель и стремишься к ней.

Меня часто спрашивают, верю ли я в Бога. Но что такое Бог и как в него верить? Я убеждён, что мы не одни на этой планете и в космосе. В экстремальной ситуации твоя психика настраивается по-другому, ты чувствуешь, что всё более тонко. Есть чувство, что кто-то или что-то за всем этим стоит.

Наверное, то, как сложилась моя жизнь, было написано судьбой. Совпали желания и возможности. Мне всегда нравилось путешествовать, а для этого требовались финансы, которых не было. Потому я и выбрал спорт, вначале скалолазание, потом альпинизм, и ещё студентом объехал весь Крым, всю Среднюю Азию и Прибалтику.

— Где-нибудь из мест, в которых вам удалось побывать, хотелось остаться?

— Мне много где понравилось. Но лучше всего постоянно переезжать с одного места на другое. Хочется всё увидеть своими глазами.

Из дневника Валерия Коханова

«Я долго смотрел на восход солнца над вершинами Гималаев. На такое можно смотреть бесконечно. Глядя на расцветающий день, на перелив красок сурового края земли, перестаёшь ощущать пространство и время, куда-то исчезаешь, прямо как в книжках. Все неприятные чувства и тревоги растворяются, и ты попадаешь в мир грёз, чистоты и полёта. Состояние такое, как будто ты уже там, вверху, паришь в холодном, бесконечном пространстве Гималаев или, наоборот, где-то внутри чего-то, воспринимаешь Мир через большой экран телевизора».

«Пока тащишь сани по проложенной колее, полностью предоставлен сам себе. За это время чего только не передумаешь. Кажется, что вернёшься домой — жизнь свою изменишь, сделаешь дома ремонт, купишь то, сделаешь это… По зелени лесной скучаю, по птицам, по речке. Мысли улетают далеко-далеко, пока что-нибудь не вернёт в реальность. А реальность — и опасная, и … Как передать, чтобы было понятно?..»

«Преодолели широкую гряду звенящих от мороза и жёстких, как бетон, торосов. Ты лезешь по хаотично наваленным ледяным глыбам, волоча за собой тяжеленные сани. Затягиваешь их на многометровые гребни торосов, спускаешься с ними в провалы между льдинами, где боком, где кверху дном протаскиваешь их за собой. Когда, обливаясь потом, выбиваясь из сил, выдёргиваешь заклинивший в торосах корпус саней, и он тут же с грохотом всей своей массой наваливается на тебя, если вовремя не успеваешь увернуться. Это когда ты радуешься, найдя удачный проход между двумя глыбами… Это когда с такой надеждой ждёшь очередную ледовую поляну… которой почему-то всё нет. И уже сани становятся тебе родными, ты их уговариваешь, предупреждаешь, ругаешь. Ты их жалеешь, подставляя свои плечи, когда спускаешь с двухметровой высоты, и хвалишь, если они встали именно так, как ты хотел. И вот, наконец, клочок ровного льда, на который ты втаскиваешь сани и в изнеможении падаешь на них».

Татьяна АЛЁШИНА