Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
декабрь / 2016 г.

Георг ШНАЙДЕР: «В России надо не продавать,
а открывать производства»

Русские и немцы неразрывно связаны между собой геополитически, экономически, духовно и даже… кровно. Значительную часть императорского дома Романовых составляли немецкие принцы и принцессы. Но были в истории и кровопролитные мировые войны, когда два народа становились заклятыми врагами. Сегодня, по мнению ряда историков и геополитиков, сближение двух стран усиливает их вес и позиции как в Европе, так и во всём мире. В уходящем году мне довелось встретиться с успешным бизнесменом из Германии Георгом ШНАЙДЕРОМ. Времени было немного, всего каких-то полчаса, но мы успели обсудить не только вопросы высшего образования, но и поговорить «за жизнь».

Независимый экономический советник по Российской Федерации, кандидат экономических наук Георг Шнайдер посетил Красноярск в мае 2016 года. В качестве эксперта он принимал участие в VII Германо-Российской конференции для выпускников немецких программ «Сибирская специфика прогресса», проходившей на базе СФУ. Вот уже 15 лет Сибирский федеральный университет успешно работает с университетом Пассау, между двумя вузами сложились замечательные партнёрские отношения.

Фото С. ОСИНА

Фото С. ОСИНА

По мнению Г. Шнайдера, партнёрство между Россией и Германией всё же имеет дифференциацию по регионам и точно имеет сибирскую специфику: «Когда речь заходит о выстраивании экономических отношений крупных игроков на рынке — это сразу приобретает политическую окраску. Но у мелкого бизнеса такие возможности сохраняются. Ещё проще это делать в академической среде. Есть и региональная, в частности, сибирская специфика прогресса. Прежде всего, это человеческий фактор. Люди более открыты, внутренне свободны и хотят работать над совместными проектами».

Политэкономию, русский язык и восточноевропейскую историю господин Шнайдер изучал в университете Тюбингена (город недалеко от Штутгарта). В рамках дипломной работы исследовал первые совместные германо-российские предприятия. Позже, увлёкшись изучением экономического пути РФ, защитил кандидатскую диссертацию в университете Марбурга на тему «Прямые зарубежные инвестиции в условиях процесса трансформации в СССР и России». Работал в ООО «Роберт Бош» и целенаправленно готовился сделать карьеру руководителя на производственных предприятиях в нашей стране. В 1998 году мечта сбылась. Георг занимал руководящие должности на двух совместных российско-германских предприятиях и благодаря знаниям о России возглавлял делегации на переговорах с властями на муниципальном и областном уровнях, сотрудничал с федеральными учреждениями и министерствами.

— Ещё в 1995 году, когда я начинал работать в компании «Бош», она занималась организацией в России производства компонентов системы впрыска для АвтоВАЗа, — рассказывает Г. Шнайдер. — Я принимал участие в реализации данных проектов. Мы создали совместные предприятия в Саратове и купили старый автотракторный завод в городе Энгельс. В январе 1998 года моя семья (жена и двое детей) переехала в Саратов. Я в тот период работал экономическим директором в двух дочерних компаниях «Бош».

— Легко ли было перестроиться и жить на российский лад?

— Мы это сделали с удовольствием. Помогло знание русского языка. С будущей женой я познакомился в Питере. Она тоже родом из Германии, но училась языку в России и очень интересовалась этой страной. Для примера, в 1990 году мы вместе 5 недель каникул путешествовали не по Западу, а по Советскому Союзу на собственном автомобиле и без гида. Поэтому нам было очень легко адаптироваться к жизни в тогда ещё Советском Союзе. Жили мы в центре Саратова, и всё нас вполне устраивало. В то время среди наших соотечественников было совсем немного желающих работать в СССР, где жизнь преподносила всё новые неприятные сюрпризы. Если помните, в 1998 году случился один из самых тяжёлых экономических кризисов в истории России, произошла очень сильная девальвация рубля.

— Это вас не испугало, не смутило?

— Конечно, в головной компании присутствовал большой страх, но мы написали новые бизнес-планы и убедили руководство продолжить работу. Я как специалист по экономике сказал, что мы являемся единственным отечественным производителем компонентов системы впрыска и свеч зажигания для АвтоВАЗа, и у нас в период кризиса есть большое преимущество перед конкурентами. Так оно и вышло: рубль падал, а мы между тем оставались на пике и могли в полной мере реализовывать свой проект.

— Как ваши дети росли, воспитывались?

— Дочь пошла в детсад сразу же после переезда в Саратов, а для сына, когда ему исполнился год, мы нашли очень хорошую няню (до сих пор не теряем с ней контакт, созваниваемся). Жизнь в России нас вполне устраивала. Дети росли двуязычными. Дома мы с ними говорили по-немецки, но в других местах общались только по-русски.

— Когда вы жили в Саратове, то наверняка удивлялись каким-то вещам. Может быть, что-то было для вас непонятным или даже смешным?

— Было и положительное, и отрицательное. Кстати, о разных подходах к воспитанию детей в России и в Германии.

Однажды в детском саду детям дали задание нарисовать картинку на тему природы. И наша дочь изобразила листья не зелёными, а розовыми. Но строгий воспитатель сказала, что это не натурально, в природе так не бывает, а значит, нельзя рисовать то, что неестественно. Ребёнок расстроился… Мы не понимали: почему нельзя?

Дети вообще смотрят на мир по-другому, не так, как взрослые. Или позже, в школе, детям внушали, что они должны слышать, адаптировать информацию, но ни в коем случае не интерпретировать. Такой категоричный, строгий подход показался нам неприемлемым. На увещевания няни, мол, почему мы не объясняем детям, что они ДОЛЖНЫ делать, мы отвечали: дети сами в состоянии подумать, а не воспринимать всю идущую от учителя информацию просто как команду или что-то единственно верное.

В конце концов, мы с женой приняли решение параллельно организовать обучение своих детей уже в духе свободного и открытого ума. Тем не менее, я считаю, что в России они получили замечательное образование. Это касается не только знаний русского языка, но и знаний в области музыки, литературы. Им приходилось учить массу хороших стихов, в то время как немецкие сверстники о многих поэтах и их творчестве даже не слышали.

— В 2003 году вы с семьёй вернулись в Германию, но дистанционно продолжили работу в нашей стране. Каково сейчас вести бизнес в России?

— Пять лет назад мы с партнёром создали новую консалтинговую компанию и дочернюю структуру в Москве. Сейчас работаем и с Германией, и с Россией для наших западных клиентов. Вести бизнес именно сейчас несколько проблематично. Здесь, в России, через очки экономиста я вижу, что с каждым месяцем условия всё сложнее. И это не только связано с санкциями, но и с тем, что цена нефти и газа сильно упала, и в связи с этим упал курс рубля. Для РФ это означает, что меньше денег получит бюджет, а для немецких фирм — что у потребителя меньше денег в кошельке, следовательно, хуже будут идти продажи. Наши немецкие предприниматели после таких встрясок предварительно десять раз подумают, прежде чем здесь что-то продавать. И важно, чтобы они поняли: разумнее как раз не продавать, а организовывать своё производство — тогда легче выживать в кризисы.

Я постоянно работаю или в России, или с Россией, и это уже четвёртый или пятый кризис в течение последних 20 лет. Проходят два-три года, и снова начинается рост, подъём экономики. Производство «Бош» существует у вас по сей день. Я приезжал в прошлом году в Саратов и знаю: если раньше там было всего два завода, то теперь уже четыре. Значит, мы создали крепкую базу, и данные фирмы хорошо зарекомендовали себя. Это успешная стратегия выхода на рынки России! И теперь в Германии с нашими клиентами я веду переговоры и убеждаю, что надо создавать почву для организации производств. Это наш принципиальный подход, и частично они уже реагируют. Мы сейчас находимся в стадии обсуждения нескольких новых промышленных проектов. Один, связанный с машиностроением, видимо, будет реализован в Екатеринбурге, а другой, скорее всего, в Московской области (планируется изготавливать специальную снегоуборочную технику для аэропортов).

Сейчас возможны два варианта развития событий: или наши бизнесмены совсем откажутся от России, потому что здесь сложно, политика; или они решат — о’кей, надо что-то конкретное делать.

— Какая существует в Германии социальная поддержка предпринимателей?

— Если честно, то я думаю, что для предпринимателей это и не требуется, а нужно для населения. Но у нас есть такой фонд, который стимулирует небольшие стартапы предприятий, финансирует первые шесть месяцев. Но надо представить конкретный убедительный бизнес-план.

— Какие российско-германские проекты, с вашей точки зрения, были бы перспективны для Сибири?

— Думаю, здесь можно много надёжных и перспективных проектов реализовать в сфере агропромышленного комплекса. И не просто зерно производить, а и всё остальное развивать — лёгкую, перерабатывающую промышленность и т.д.

— Георг, у нас существует проблема перенасыщения автомобильного рынка. Всё заполонили машины. Они начинают вытеснять людей… Существует ли такая проблема в Германии? Это и экология, и здоровье населения…

— Мы полагали: дизельное топливо — это хорошо для двигателя, после внедрения новых экологических норм будет меньше вредных автомобильных выхлопов. И казалось поначалу, что проблема решена. Но разразился скандал с компанией «Фольксваген» и рядом других, которые обманули всех (подделывали результаты тестирования автомобилей с дизельным двигателем на выбросы вредных газов в атмосферу — прим. автора), обошли наши технологические и экологические нормы. Сейчас опять ведём дискуссию о том, что надо ещё более жёстко регулировать эти вопросы, и ломаем голову над тем, как модернизировать двигатель. Как вариант — можно совсем перейти на электромобили, их у нас пока капля в море — всего несколько тысяч машин, а 30 миллионов — с дизельным или бензиновым двигателем. Сейчас, может быть, стоит подумать о газовых двигателях. Дискуссия началась и может длиться несколько лет…

— Много российских этнических немцев, в том числе из Красноярского края, уехало в конце 80-х – начале 90-х годов в Германию. По национальности — немцы, но воспитаны были здесь. Насколько они там успешны?

— После распада СССР к нам переехало около четырёх миллионов человек из России, в том числе из Сибири. Им поначалу было сложно адаптироваться. Они даже создавали свои общины, кланы и были несколько изолированы от немецкого общества. Сейчас я такого не наблюдаю. У меня есть знакомые русские немцы или немецкие русские, которые переехали в Германию из России и Казахстана. Примерно лет через пять-шесть адаптировались и теперь нормально живут.

— Хелена ФИШЕР, есть такая певица; вы знаете её?

— Конечно! Но если вы спросите, сколько человек у нас знает, что она из Сибири, я отвечу — очень немногие. А она родом из Красноярска. Сейчас все немцы воспринимают Хелену как известную немецкую певицу.

— В настоящее время изучают ли русский язык в школах Германии?

— Для людей, которые не являются мигрантами, это не интересно. Но для бывших русских немцев с детьми всё ещё актуально. И я не часто, но получаю приглашения в ту или иную школу, чтобы на своём примере показать, чем полезно знание русского языка, чтобы дети не отказывались от этой компетенции.

— У нас в России у определённой доли населения есть ностальгия по СССР. А у вас есть нечто подобное по ГДР?

— В бывшей восточной части Германии есть. А на западе нет, но там есть феномен национализма.

— Какова на сегодняшний день потребность Германии в молодых специалистах?

— Нам нужны инженеры, программисты, ремесленники, слесари, металлообработчики. Все эти компетенции у нас очень востребованы. Профессия слесарь очень престижная, считается, что это специалист высокой квалификации.

— Как может сейчас развиваться кооперация в образовании между нашими странами?

— В сфере вузов ситуация очень благоприятная, немецкая сторона финансирует образовательные программы и даже расширяет возможности сотрудничества.

Недавно я получил запрос от немецкого профессора, которого давно знаю. Он спрашивает: есть у вас координаты университетов в Москве или в Питере, которые хотят с нами сотрудничать? Я сказал: конечно! Могу вам их передать, но смотрите дальше — на Урале и за Уралом есть тоже хорошие университеты, не всё надо делать только в Москве или Петербурге.

И разумно развивать дуальное обучение — когда люди получают образование в вузе и параллельно работают на заводе. Например, 4-6 недель на заводе, а потом опять блок в университете. У нас в Германии очень популярна такая форма обучения. Это помогает вузу держать руку на пульсе и понимать, чего потенциальные будущие работодатели ожидают.

— Какие существуют в Германии стереотипы относительно русского национального характера?

— Когда я по этому поводу просматриваю опросы, проведённые в Германии, то замечаю, что существует определённое разделение: обычных граждан описывают как гостеприимных, образованных, великодушных, а государственных управленцев — не всегда, но довольно часто как «беспредел и коррупция».

— Какой представлялась вам Сибирь, пока вы здесь не побывали?

— Представлял себе огромный лес (с медведями), тундру (с оленями) и широкие реки (с осетрами). Впервые мне посчастливилось побывать в Сибири много лет назад, с тех пор приезжаю сюда довольно часто и делаю это с удовольствием.

— Говорят, что Германия — единственная страна, в которой огромное количество разрешающих табличек: здесь можно курить, ходить по траве и так далее. В других странах имеющиеся таблички, как правило, запрещающие. Выходит, всё, что не разрешено – запрещено?

— Если честно, у меня как раз такое впечатление о российской бюрократии. Я часто узнавал в различных государственных органах, что только то разрешено, что чётко прописано в законе, или существует определённый указ касательно того или иного вопроса. Если это не было где-то прописано, значит, могло быть под запретом. Мой вопрос относительно того, где можно увидеть, что это запрещено, нередко вызывал удивление…

Да, в Германии есть много указателей, которые регулируют определённое поведение. У нас в селе, например, летом возле озера стоит знак «Кататься на коньках запрещено», но стоит он потому, что опять придёт зима.

— Правда ли, что согласно действующему немецкому законодательству дети эмигрантов, не граждан Германии, родившиеся в этой стране, могут не иметь немецкого гражданства, зато немцы, родившиеся в других странах, достаточно легко могут его получить?

— Я не юрист, но исходя из немецкого законодательства, каждый ребёнок, у которого немецкие родители, автоматически становится немцем. Мигранты могут получить гражданство, и, таким образом, их дети тоже автоматически станут немцами. В настоящий момент ведутся политические дискуссии касательно того, нужно ли, как во Франции или в США (с совсем другим историческим прошлым), давать право получить немецкое гражданство всем родившимся на территории Германии детям.

— В Россию много туристов прибывает из Германии. Чем можно объяснить такой интерес?

— Просто Россия — гигантская страна и тайна ещё для нас. Здесь просторы, прекрасная природа. К тому же сейчас гораздо дешевле стало сюда приезжать на отдых из-за снижения курса рубля, и многие туристы используют этот шанс.

Я тоже люблю отдыхать в России, в Сибири. В Красноярске 17 лет назад был в отпуске, регулярно езжу в Иркутск, Барнаул, Тюмень. Моя семья отдыхала на Байкале, были мы и на Телецком озере на Алтае. Плавали на теплоходе из Москвы в Питер, по Енисею. Мечтаю увидеть и проплыть ещё по нескольким крупным рекам России.

— Ещё в царскую Россию приезжали немецкие инженеры, вместе с русскими строили здесь теплоходы, мосты, фабрики. Потом была самая кровопролитная война в истории. Что, по-вашему, сближает народы, а что их разъединяет?

— Что объединяет? В русском языке есть много слов, заимствованных из немецкого — шахта, маршрут, шлагбаум, дуршлаг и даже кастрюля. Я знаю, что здесь немецкую культуру очень уважают. Такое отношение существовало ещё до Первой мировой войны и существует до сих пор.

Сейчас в Германии такой психологический климат, что очень мало людей вообще хотят серьёзно контактировать с Россией… И у вас, и у нас слишком много пропаганды, поэтому люди настроены друг против друга. Со своей стороны мы стремимся сейчас всеми силами наводить мосты, общаться и представлять наше мышление, не трогая политику, иначе все усилия пойдут насмарку.

Для нас есть много общих старых и новых вопросов — глобализация, терроризм, исламизм. Как можно это вместе решить? Мы зависим друг от друга. Нужен диалог. Я, например, был против выхода России из группы восьми (G8) в 2014 году. Даже если между нами сейчас есть конфликт, всё-таки мы должны общаться, встречаться и разговаривать. И я был против, когда два года назад из-за украинского кризиса Германия отменила проведение форума «Петербургский диалог». Зачем это нужно было делать? Ну, ссоримся, а встречаться, когда ссоришься — гораздо лучше, чем вообще молчать. Вот мой подход.

Вера КИРИЧЕНКО