Окружающие нас предметы чаще всего исключительно утилитарны и в эстетическом плане незатейливы. И уж тем более не несут в себе каких-то особых глубинных смыслов. Мы держим их у себя лишь до той поры, пока они способны выполнять важную для нас функцию. Когда способность эта ими утрачивается, пропадает и наш к ним интерес. Однако со временем вещь, когда-то ставшая бесполезной в обыденной жизни, чудесным образом этот интерес себе возвращает. Более того, даже умудряется наполниться смыслами, о которых изначально не смела и мечтать.
Таз и кувшин. Эта непритязательная в своей обыденности пара для умывания в разных вариантах возникает едва ли не во всех фильмах Андрея ТАРКОВСКОГО. Эти два предмета в виде белого с золотом фарфора присутствуют даже на космической станции! Есть они и в доме, что был создан Солярисом. Какой в них смысл?
С определённостью можно сказать только то, что их появление в своих фильмах режиссёр никак не связывал с банальным мытьём рук в гигиенических целях. Возможно, тазы с кувшинами были призваны помочь и автору, и зрителю улететь в бездну, из которой к нам тянутся незримые, но крепкие нити.
Все мы родом из этой бездны, в которой ничто не исчезает абсолютно бесследно и ничто не появляется ниоткуда. Не потому ли мы так любим старинные, уже не обременённые практической пользой вещи? Мы видим за ними уже не функцию, а саму жизнь. Видим, как она менялась и как менялись мы. И видим, что осталось неизменным и в нас, и вокруг нас.
К счастью, в нашем городе для полезного рассматривания старинных вещей мест достаточно. К ним можно отнести и усадьбу красноярского купца, библиофила, книгоиздателя и владельца одной из крупнейших частных библиотек дореволюционной России Геннадия Васильевича ЮДИНА. Эта усадьба, уцелевшая исключительно благодаря посещению сосланного в Сибирь в конце позапрошлого века вождя мирового пролетариата, хранит великое множество предметов, когда-то наполнявших дома горожан. И даёт возможность вглядеться в мир тех, кто жил здесь задолго до нас. Вглядеться и понять, откуда мы родом.
В гостях у серьёзного человека
Назначение большинства предметов известно даже сегодняшним детям. Но есть вещицы, способные озадачить и людей очень почтенного возраста. Технический прогресс сделал ненужным многое из того, что лет сто назад, а то ещё и вчера, было совершенно необходимо.
Думаю, будет правильным начать знакомство с жизнью семьи рубежа позапрошлого и прошлого веков с усадьбы и её хозяина. «Дом, в котором жила семья Геннадия Васильевича Юдина, к сожалению, не сохранился, — начинает рассказ о музейной экспозиции заведующая музеем Ольга Николаевна МИРОНОВА. — Да и сама территория усадьбы значительно сократилась. Из двенадцати гектаров осталось только семь. А из четырёх жилых домов, амбара, конюшни, бани и стайки сохранилось лишь три здания, в том числе и двухэтажная библиотека, где мы сейчас и находимся.
Музейные экспонаты, в том числе и вещи, принадлежащие семье, могут многое рассказать о своих владельцах. Например, песочные часы хозяина, которые хранятся в его кабинете. Геннадий Васильевич был очень занятым человеком, а потому очень серьёзно относился ко времени. Часам в его доме отводилось особое место.
Здесь же в кабинете можно видеть карманные часы, которые принадлежали его сыну Леониду. Песочные часы, возможно, сегодня в каких-то особых случаях и используются, но вот карманные давно вытеснены наручными. Да и они уже перекочевали в сотовые телефоны и сохраняются скорее как обязательный и дорогой аксессуар, подчёркивающий статус своего хозяина.
Особое место в кабинете занимают предметы, связанные с почтой. Геннадий Васильевич был владельцем винокуренного завода, пиво-медоваренного завода, золотых приисков, а потому вёл большую переписку. Из этого кабинета ежедневно уходило до десяти писем. Весомый вклад в это вносили и дела, связанные с библиотекой. А так как письма оплачивались не только исходя из удалённости адресата, но и веса, то почтовые весы при такой интенсивной переписке были совершенно необходимы. Кстати, черновики писем хозяин кабинета никогда не выбрасывал. Здесь у него, как и во всём, соблюдался полнейший порядок — всё датировалось и подшивалось.
Среди обязательных для кабинета предметов, которыми уже давно не пользуются, можно назвать металлические перья, перочистки, чернильницы и песочницы, наполняемые специальным порошком, которым для быстрого высыхания посыпали только что написанный текст. Старшему поколению все эти предметы (ну, может, кроме песочницы) хорошо известны. А вот валик для смачивания марок, скорее всего, им не знаком.
Надо сказать, что Геннадий Васильевич за свою жизнь много где побывал: деловые поездки, путешествия с семьёй по России и за границей. Так что вещи, связанные с путешествиями, в нашем музее не случайны. Например, этот внушительного вида и размера предмет с двумя ручками по бокам. Конечно, сразу понятно, что это сундук. А вот то, что это дорожный сундук, современного человека приводит в изумление. Ведь это просто какой-то шкаф с тремя полочками внутри и одной полочкой в крышке. В нём есть и чехлы для одежды, и обязательный для дальней дороги плед. Одному человеку его, понятно, не поднять. Сейчас так, конечно, не путешествуют».
Рубель, паж и бульотка
Переходя из комнаты в комнату и слушая Ольгу Николаевну, с удивлением обнаружила, что есть всего-то столетней давности предметы, предназначение которых угадать практически невозможно.
Например, ножницы для снятия свечного нагара. Ножницы как ножницы, но к ним приделана специальная коробочка, куда этот нагар и падал, когда его срезали. Дело в том, что до годов двадцатых позапрошлого века свечи делались из воска или животного жира, который образовывал на конце фитиля наплыв нагара и со временем начинал жутко коптить. Да и сам фитиль практически не сгорал, увеличивая пламя до опасных размеров. Но откуда же нам об этом знать, когда в кино свечи всегда так красиво и романтично горят?
Надо сказать, что, несмотря на все эти неудобства, от сальных свечей полностью не отказались, даже когда им на смену пришли стеариновые и парафиновые свечи. Из экономии, разумеется. Последние были довольно дорогим удовольствием, так что ножницы для снятия нагара ещё долго были в ходу.
Или вот крошечный штопор. Сегодня трудно догадаться, для чего может понадобиться такая штуковина. Он не годится даже на роль безделушки, которой можно позабавиться или просто полюбоваться. И тем не менее это была полезнейшая, совершенно необходимейшая в доме вещь. Этой крохотулькой открывали маленькие флакончики с лекарством или духами. Кстати, о лекарствах. Для них существовали специальные изящные коробочки. И правда, не хранить же пилюли на туалетном столике в малоэстетичном пакете, в который аптекарь положил их после
изготовления. И уж тем более не таскать же этот пакет с собой.
А вот совершенно таинственный, не поддающийся опознанию предмет. Над ним, признаюсь, пришлось безрезультатно поломать голову. Оказалось, что это так называемый паж. С его помощью можно было прикрепить шлейф платья, чтобы не подметать пыльную или, напротив, мокрую мостовую. С такой целью этот самый паж и висел на поясе городской нарядной дамы. Ну как, скажите, дама в джинсах и футболке может об этом догадаться?
И всё же назначение большинства предметов легко угадывается. Правда, их вид или размеры иногда просто изумляют. Например, дамский кошелёк, в котором без труда могут разместиться лишь две-три монеты. Вызволить их оттуда (надо думать, в случае редчайшей необходимости) можно было только двумя тоненькими пальчиками. Нелепая причуда? А вот и нет! В большом кошельке, а тем более бумажнике, не было никакого смысла — за всё платили мужчины. Счета от модисток и кондитеров приходили мужьям и отцам как приговор, не подлежащий обжалованию.
Ещё одна вещица для комфортной жизни — бульотка. Это что-то вроде маленького чайника на спиртовке. Предназначена она была для поддержания температуры залитого в неё кипятка. Если вспомнить, что электрических чайников не было, то эта вещь была очень полезна, например, во время долгой работы за столом. В самом деле, не тащить же в кабинет самовар. А так принесли тебе бульотку с кипятком, зажгли спиртовку, и ты сидишь себе всю ночь, скрипишь пёрышком, никого не беспокоя. Да и в путешествии с бульоткой, конечно, веселее.
Кстати, о самоваре. Он как был веками душой компании, так и остался. Правда, теперь он электрический. Хотя, интерес к «классическим» конструкциям вполне может вернуться. Дом за городом, шашлыки, настоящий самовар с древесными углями да сосновыми шишками…
Конечно, далеко не все когда-то необходимые в быту вещи окружены таким романтическим флёром. Взять тот же рубель и валик для глажения постиранного белья, которыми наши предки пользовались лет семьсот и которые благополучно, в неизменном виде дожили до середины прошлого века. Помню, вначале шестидесятых бабушка чисто в образовательных целях показывала мне принцип работы этого нехитрого устройства. Представляло оно собой плоский, ребристый с одной стороны деревянный брусок длиной сантиметров в шестьдесят и ручкой, достаточной для удержания одной рукой. Ну а валик и есть валик. Непосредственно на него и наматывалась ткань, сложенная под его длину.
О презренной пользе и вечной красоте
Приходится признать, что наполняющие наш быт вещиц, сохранив функции своих предшественников, в эстетическом плане им частенько проигрывают. С одной стороны, пластик и массовое производство, а с другой — тонкая ручная работа и благородные материалы. Дерево ценных пород, бронза, серебро, перламутр, кожа, натуральный шёлк… Всё серьёзно, всё по-настоящему. Никаких пластиковых штамповок, никаких кожзаменителей. Зато теперь всего стало много. Так много, что уже не знают, куда, на какие полигоны всё это сваливать.
А лет сто назад к вещам относились с почтением, берегли и зря не выбрасывали. Да и как иначе? Каждая вещь, даже сугубо утилитарная, была сделана со старанием, с любовью. Взять те же пробки для бутылок с замысловатыми навершиями из металла и хрусталя, что хранятся в компании экспонатов, рассказывающих о предпринимательской деятельности купца Юдина. Коробки для сладостей вообще отдельная тема. Это были настоящие произведения искусства. Как и бальная книжечка для записи партнёров по танцам. Здесь и перламутр, и кожа, и исключительно изящная вещь. И исключительно важная. Не дай бог барышне было что-то перепутать — дело до дуэли могло дойти.
А вот, казалось бы, предмет чисто декоративного назначения — бронзовая фигурка молоденькой девушки с лейкой в руке. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что она выполняет важнейшую для большого дома функцию — звонит, вызывая в кабинет хозяина прислугу.
Но и совершенно пустяковые вещицы были не лишены изящества. Чего стоит один только малюсенький колпачок для карандаша, расшитый мельчайшим бисером одной из дочерей хозяина усадьбы. Или ширма, вроде бы вещь вполне прозаичная, стыдливо заслоняющая то, что всем видеть не обязательно. Несмотря на неизбежную ломкую неуклюжесть, вызванную особенностями конструкции, ширмы всегда стремились произвести на зрителя наилучшее впечатление. Впрочем, здесь нет ничего удивительного — какой смысл что-то закрывать тем, что само следовало бы спрятать.
Кстати, давно ушедшие из нашего обихода ширмы сегодня победно возвращаются. Этому способствуют вошедшие в моду квартиры-студии, насквозь просматриваемые с самого порога. В Интернете можно найти великое множество вариантов использования этих шатких сооружений в современном интерьере.
Строгие нравы, строгие правила
По нынешним меркам детей и внуков в доме Юдиных было много. Дети были хорошие — образованные, воспитанные. В экспозиции музея довольно много вещей, говорящих как о разнообразии их интересов, так и о стремлении родителей поддержать все их увлечения. Никаких смартфонов и планшетов, заменяющих собой всё остальное, тогда, понятно, не было. А зато присутствовало великое множество принадлежностей и для занятий рукоделием, и фотографией, и микроскоп, и даже так называемый инсектарий — садок для насекомых, в котором их содержат до размещения в коллекции.
Хранящиеся за музейным стеклом старинные вещи, конечно, молчат. Но есть и в полном смысле слова говорящие экспонаты. «Геннадий Васильевич и Евгения Михайловна в день бракосочетания сына их … просят пожаловать …», — так начинается текст приглашения, разосланного когда-то супругами Юдиными по случаю свадьбы сына. Уже с самого этого торжественного зачина ясно, кто тогда был на главных ролях. Нас такое послание от имени родителей «брачующихся» очень бы удивило (несмотря на то, что все прекрасно понимают, кто за всё платит). И вообще отношения между родителями и детьми, правила их общения друг с другом сегодня совсем иные, нежели во времена, когда купец Юдин женил своих сыновей.
Могу судить об этом опять же из опыта общения со своей бабушкой, рождённой в позапрошлом веке. Например, она строго-настрого запрещала нам с сестрой брать в руки свежие газеты, которые ещё не смотрел отец. Обещания, что мы их потом аккуратно сложим, на неё не действовали. «Для вас что было выписано? «Пионерская правда» и журнал «Юный натуралист», — строго говорила она. — Вот их читайте». На обязательные в те годы журналы «Новый мир» и «Наука и жизнь» эти строгости почему-то не распространялись.
Бабушка совершенно справедливо полагала, что никакие старания не смогут вернуть газете целомудренное состояние, а отец сразу поймёт, что его права главы семьи бесцеремонно попраны. Справедливости ради надо сказать, что отец никогда не выдвигал каких-либо требований по поводу своих прав на газеты. Это были чисто бабушкины причуды, основанные на представлениях, уходящих корнями в XIX век.
Уже потом, много лет спустя, читая какой-то английский роман, наткнулась на описание, как лорд собственноручно разрезает синюю упаковку свеженькой «Таймс», к которой до него никто не смел прикоснуться. Помню, перечитала этот фрагмент несколько раз, вдруг вспомнив и осознав давно забытое. С лордом, конечно, всё понятно. Но откуда такие «задвижки» у человека, первую половину жизни занятого сельским хозяйством в сибирской глуши необъятной Российской империи, а потом выживанием с клеймом классово чуждого элемента уже в совершенно другом государстве? Объяснение может быть только одно — уважительное отношение к хозяину дома, к главе семьи ещё на памяти ныне живущего поколения было повсеместным и не зависело ни от социального статуса, ни от национальности, ни от материального положения, ни от места проживания. Удивительно, как быстро всё меняется в этом мире. Всего-то лет сорок-пятьдесят — и где они, эти вековые устои?
Немного о вечном
И всё же, разглядывая экспозицию музея-усадьбы, нет-нет да столкнёшься с неизменным. Вот под стеклом одно из объявлений, что развешивались в городах до появления в наших краях железной дороги: «Ищу попутчика до Красноярска. Справиться: Контора Электрической Станцiи». Ничего не напоминает? Мне прошлым летом пришлось искать попутчиков в Интернете. Правда, не из-за отсутствия железной дороги — просто на нужную мне дату не было билетов. Да и не хотелось тратить восемнадцать часов, когда можно было доехать по прямой за девять, хорошо при этом сэкономив.
Да, есть всё же нечто вечное в этом изменчивом мире. Для подтверждения этого как нельзя лучше подойдёт хранящаяся в музее фляжка, принадлежащая внуку декабриста Василия Львовича ДАВЫДОВА, который, как известно, после каторги жил на поселении в Красноярске. В зале, посвящённом декабристам, стоит принадлежавший Давыдову столик для табака. Боевой офицер, гусар с четырнадцати лет, адъютант князя БАГРАТИОНА, Василий Львович был в Красноярске душой общества. Так что столик этот видел в нашем городе многих.
Но вернёмся к фляжке. Экспонат этот состоит из трёх предметов: футляра, собственно фляжки и стаканчика, на котором красуется игривая фраза по-французски, рекомендующая никогда не отказываться от поцелуя прекрасной дамы и чарки хорошего вина.
Нет, вечные ценности всё же остаются вечными. Несмотря ни на что.
Галина ДМИТРИЕВА