Музей идей

Именем В.И. Ленина

В 1987 году в Красноярске появился единственный на всю Сибирь и Дальний Восток филиал Центрального музея В.И. Ленина. Главным в 13-м филиале, до сих пор вызывающим восхищение у специалистов, стало экспозиционное оборудование: технически сложное, лишённое само по себе образной нагрузки и вместе с тем создающее образ капитального, незыблемого, построенного на века. В основу экспозиции вошла биография Ленина, короткое введение о предшественниках, подготовивших почву развития социал-демократического движения в России, и краткая история страны с вкраплением сибирского, так называемого местного материала.

Все экспонаты, которые были представлены, — копии. Копии написанных от руки листовок, копии вещей, копии кабинетов, в которых работал Ленин. Копий было достаточно, ведь вещи были значимы не сами по себе, а с отсылкой к оригиналу — не важно, что на увеличенном листе с апрельскими тезисами не видно руки Ленина, если тезисы выражают всё ту же идею. В этом смысле музей — как музей идей — уже содержал в себе потенциал для развития в нём современного искусства.

На взаимоотношениях с этим «неподлинным» музей выстраивает своё существование до сих пор, бережно охраняя немногочисленные фонды, чтобы использовать в новых экспозициях. Конечно, к листовкам и революционной атрибутике сейчас добавились самые настоящие произведения современных художников. Раньше тут все было пропитано идеологическим. Рядом со скульптурой молодого Ленина с товарищами, установленной на платформе, принимали в пионеры. Теперь маленьким посетителям, которые бы 30 лет назад ходили в красных галстуках, приходится объяснять, кто такой Ленин. Тогда музей состоял весь из воздуха, насквозь пробиваемый солнцем — сейчас, вовлечённый в игру с архитектурой, на базе прошлого он строит новые стены, чтобы на них сделать что-то новое. У надписи на стене, цитирующей Ленина, соскоблили начало («Дайте нам организацию революционеров...») — и осталось только «И МЫ ПЕРЕВЕРНЁМ РОССИЮ».

В 1991 году постоянная экспозиция начала меняться, сокращаться, до 2016 года в неизменном виде дожили только «Красные залы», посвящённые 1917-1924 годам, оставленные как мемориальная часть — наглядным примером того, в какие мифы мы так долго верили.

Новый семнадцатый

Сейчас у музея молодой директор Мария БУКОВА, мы обратились к ней, чтобы понять — куда музей движется сейчас.

— С чем музей заходит в «новый семнадцатый»?

— С большими планами на будущее! С одной стороны, мы делаем рефлексию того, что у нас уже было сделано, с другой — понимаем, что нам нужно выходить на новые уровни и горизонты. Примером могут служить новые экспозиции в «Красных залах», это проектная деятельность с наследием, которое у нас было. «Красные залы» — самая нетронутая тема, которая всегда интересовала художников, всегда была метасюжетом всего, что происходило здесь. Мы пытаемся осмыслить эту историю с точки зрения современности, начинаем работать как научные эксперты, ранжируя по разным темам всю советскую эпоху от 1917 до 1991 года.

В этом смысле опыт создания постоянной экспозиции там, где мы делали что-то временное, это совершенно новый опыт. К 30-летию мы делаем и много других событий. В планах обновление Музейной ночи и биеннале — это то, к чему все привыкли. Но всегда требуется ещё что-то, что закрепит за нами роль экспертов в области современной культуры, всегда открытых новому опыту.

— Является ли музей транслятором «хорошего» и «плохого»?

— Наша самая главная задача — выступать в роли объективного института, который позволяет осмыслить современную культуру, может быть, в контексте её традиции. В сознании любого человека есть смысловые точки, понимание того, что такое хорошо и плохо в культуре, но мир очень динамичный, быстро меняющийся — меняются подходы, стили, технологии в современном искусстве. Для меня самым главным примером в осмыслении самого себя является Эрмитаж и Пиотровский, который всё время говорит, что культура вне политики. На это стоит ориентироваться. С другой стороны, Эрмитаж, создавая программу «20/21» (основная задача программы — изучение и экспонирование мирового современного искусства XX века, а также формирование музейной коллекции современного искусства XXI века — прим. автора), дал понять, что классическое искусство не стоит за стеной или за забором по отношению к современному искусству.

Есть вещи, которые онтологически не могут присутствовать в культурных учреждениях — например, пропаганда чего-то. Мы понимаем, что с разными темами можно работать, главное — осознавать, для чего ты это делаешь.

Сейчас, например, существует проект развития музейного дела в России, где предлагается несколько моделей. Одна из них гедонистическая, которая говорит о том, что музей должен доставлять удовольствие посетителю. Я с этим не согласна, на мой взгляд, музей и культура — это то, что позволяет тебе стать чуточку сложнее, задать вопросы, которые ты себе в повседневности не задаёшь.

— Изменилось ли за 30 лет понимание искусства в Красноярске? В том числе из-за существования здесь музея современного искусства.

— За это время в городе появилось множество площадок, которые хотят работать с молодыми художниками. Художник теперь — не только тот, кто по старой академической традиции много учится, потом где-то защищается. Любой человек, у которого есть понимание своей идеи и понимание хорошего исполнения, может стать творцом современного искусства. Мы видим много примеров тому в нашем городе. Мы видим, что трудовые отряды, например, взяли на себя функцию не только газоны высаживать, но и облагораживать пространство художественно.

Самое главное, что сделал наш музей, когда стал инициировать паблик-арт, — он показал, что искусство может быть не только в рамочке.

Современное искусство в принципе не плоскостное, открыто новым формам и форматам. И в этом смысле городское пространство изменилось.

Выявить изнанку и зазоры

К 30-летию было решено изменить незыблемое, подвинуть самое тяжёлое — «Красные залы». Для этого создаются две новые экспозиции. «Советская изнанка» расположится в техническом коридоре, опоясывающем залы. Здесь развёрткой от 1917 до 1991 гг. предстанет история вещей и слов, выискиваемая в них свобода выражения. От взрыва старого мира до будничных комнат, через феномены советской жизни с её странными укладами, коммунальной кухней, отражающими степень достатка мебельными стенками, истории людей через студийные фотографии, расположенные на изнанке экспозиции с лицами Гражданской войны.

Во время подготовки экспозиции музей активно собирал вещи обычных людей: около 60 человек поделились более чем 1300 вещами — одеждой, посудой, мебелью, техникой. Что-то музейного качества, что-то — тиражированное, что-то принесли даже с этикетками, рождая (или подтверждая?) миф советской экономии — сохранять вещи до последнего. Эти дары станут личной частью большой истории и ответом на вопрос — может ли музей показать советскую повседневность. Не в её простом мемориальном состоянии, а аналитически взвешивая социальные феномены последствий революции.

Вторая экспозиция (хотя стоит рассматривать их в единстве) — «В зазорах идеологии». Она станет «надстройкой» над «базисом» существующих с 1987 года «Красных залов». В пространстве выявляются зазоры, буквально переворачиваются тексты, чтобы обратная сторона заговорила в диалоге с лицевой: ГУЛАГ, репрессии, размышления над дилеммой «революция или смерть», феномены советского мышления — всё это разрастётся в «Красных залах».

А вот некоторые мысли вслух арт-директора музея Сергея КОВАЛЕВСКОГО о том, как происходили эти метаморфозы.

>> «Красные залы» до самого последнего стояли на позиции неприкосновенности, только в конце прошлого года мы стали их перетряхивать. До этого не было мысли, что здесь может быть что-то радикальное. Используя контекст, мы с ними вступали в диалог. «Красные залы» — памятник музейной идеологической деятельности того времени, но сегодня музей пытается осмыслить историю, идеологию, культуру советского семидесятилетия, включив музейную эстетику времён социалистической стагнации в современные культурологические процессы.

>> Юбилей, 30-летие музея и 100-летие революции — всё это нам бросило вызов, что нужно реально высказаться. Мягко говоря, дискурс, представленный в 1987 году, был ангажированным. Это была версия КПСС, государственная версия истории двадцатого века, особенно значимого события в истории — 1917-1924 годов. И, конечно же, у людей другой «веры», других ценностей, которые здесь работают, возникло непреодолимое желание показать и рассказать другую историю.

Первым ходом, который открыл возможность другого взгляда, стала «изнанка», новое пространство в техническом коридоре, которое мы решили освободить. Сначала думали, что там будет репрессивная тема: на изнанке прекрасных побед — поражения. Потом это расширилось, появилась человеческая повседневность. Возникло понимание большой вселенной повседневности, советской цивилизации. Стало понятно — и это очень важно — что не надо сносить, а надо «в порах» этого высказывания 1987 года, на его обороте, в каких-то щелях с минимальным демонтажом находить возможности для нового экспонирования. Зритель будет процентов на 80-90 видеть то, что было в 1987 году, и это самое поразительное открытие. Мы смогли соединить несоединимое — это в каком-то смысле идёт под рубрикой национального примирения.

>> Речь о том, что мы не стираем предыдущие версии, чем очень грешили правители в ХХ веке. Мы делаем максимальный палимпсест: хотите читать Ленина, совершенно нечитаемого, мелким кеглем — читайте; но на обороте вам будет предложен другой вариант. Нужно много комплиментов сказать проектировщикам этого зала — они напридумывали очень динамическую архитектуру. В этом они питались ценностями конструктивизма, просто буквальные есть посвящения конструктивистской тектонике.

>> Некоторые ценности, с которыми мы заходим в «Красные залы», отличаются от ценностей коммунистов. Нам нет нужды сильно развивать их позицию, потому что она уже представлена во всех «святцах»: ленинских иконах, ленинских текстах. Сегодня очень легко все музеи делают сентиментально-ностальгические выставки про Советский Союз, все эти салфеточки, коврики, одежда, пластиночки — общее место, и это работает по причине ностальгической. Потому что это ближняя память — ты помнишь это, это твоё детство. Такое очень легко сделать, и я всё время пытаюсь сказать, что мы не будем на этом останавливаться.

Нужно сделать шаг дальше — мы заложили принципы, которые, я надеюсь, на этом вещественном будут работать. Мы не хотим идти по пути ложного сентиментализма, а даже в повседневности искать вызов личностности и свободе, революционных вспышек, но в другом смысле — экзистенциальных революций. Их передать словами и вещами очень сложно, именно тут нас будет ждать главное испытание. Среди вещей появляются находки, которые сами по себе уже произведения, нам ещё предстоит вскрыть этот потенциал. Так что если говорить про ограничения и идеологию — она в том, чтобы вещи, слова, образы, пространство подвергались революционным сдвигам.

>> Я готов говорить про позитивную революцию, конструктивную, но только в контексте культурной революции. Это самая безболезненная революция в человеческих практиках. А вот революция в социальных практиках, политических — Россия показала, что не умеет с революцией совладать, начинаются жесточайшие издержки. Это ещё Кант говорил, и для меня это индульгенция, что культурной революцией и движется всё — постоянно приходит новое. По мнению социологов, Россия не может сдвинуться из этой колеи, потому что в ней не произошли культурные изменения. Школа — советская, гуманитарные институты в основном советские. Думают, что это так, пустяки, а на самом деле это и сдерживает. И музей как один из институтов обязан это менять.

Капля дёгтя

При этом не все, конечно, согласны с музейными переменами. Некоторые сотрудники считают, что современный вариант экспозиции недотягивает до того, что было создано в 1987 году: по качеству музейного экспонирования, по вдумчивости, с которой необходимо относиться к таким важным темам…

Но зато музей может предложить варианты изменений, через которые возникают варианты мыслей. Новая экспозиция станет метафорой возможности и вариативности отношения к истории, прошлому, настоящему, вещам и словам. Достать из этого «хорошее» или «плохое» — станет делом каждого.

Олеся ПОЗДНЯКОВА