Сухопутный командор

Летом 2016 года исполнилось 210 лет со дня окончания первого кругосветного плавания русских моряков. Плавание кораблей «Надежда» и «Нева» длилось ровно три года (достаточно долго), поскольку сопровождалось многими дополнительными обязанностями и государственными делами. Возглавлял экспедицию капитан-лейтенант И.Ф. КРУЗЕНШТЕРН.

В ноябре 1870 г. на набережной напротив Санкт-Петербургского военно-морского института (Морской корпус Петра Великого) в честь столетия со дня рождения установлен памятник Ивану Фёдоровичу Крузенштерну (1770–1846 гг.) — российскому мореплавателю, адмиралу, директору Морского корпуса. Памятник воздвигнут на средства, собранные в народе, как и водилось в те давние годы. Зато и поныне не возникает вопросов о целесообразности увековечивания памяти командора Крузенштерна, посвятившего жизнь служению России, делу обучения молодых моряков и научным исследованиям.

В 2007 г. в Красноярске в честь 200-летия упомянутого выше примечательного события появился памятник камергеру двора его Величества Императора Российского Н.П. РЕЗАНОВУ. Об этом человеке, популярность которого в народе связана, прежде всего, с рок-оперой А. РЫБНИКОВА «Юнона и Авось», написано много, коллектив красноярских авторов издал даже целую книгу «Командор». Тем не менее вопросов к увековечиванию его памяти возникает немало. Почему поставлен памятник в честь кругосветного плавания высокопоставленному пассажиру, который сошёл с судна «Надежда» на Камчатке в порту Петропавловска, не завершив, таким образом, упомянутого путешествия? Отчего закрепилось восприятие этого сугубо сухопутного человека, впервые отправившегося в плавание, не владеющего навигацией, как командора, т.е. флотоводца? И другие.

Двоевластие

Негативное влияние Н.П. Резанова на ход кругосветного плавания имело такой градус накала, что и вовсе могло привести к срыву экспедиции. Основой конфликта послужил документ, подписанный императором Александром I о назначении Н.П. Резанова (за которым в наши дни без всякого основания закрепили титул «граф») руководителем кругосветного плавания: «… сии оба судна с офицерами и служителями, в службе компании находящимися, поручаются начальству вашему»…

Здесь важно отметить, что сама экспедиция была организована на средства Русско-Американской компании (РАК), акционером которой были и сам император, и многие члены правительства. Организацией похода занимался Крузенштерн, но становится понятно влияние правления РАК и Резанова как члена правления компании. При этом Н.П. Резанов в связи с дипломатическим поручением императора о переговорах с руководством Японии был произведён в камергеры двора его Императорского Величества, и его статус существенно вырос. Переговоры должны были касаться, прежде всего, налаживания торговых отношений, проводником которых от России выступала РАК, о чём было составлено письмо японскому императору от Александра I.

Резанов не сразу, а только через несколько месяцев плавания довёл до сведения Крузенштерна содержание высочайшего документа. Но после ряда попыток взять власть над экспедицией получил жёсткий ответ и Командора, и всей команды — ведь правила морского судоходства предполагают жёсткое единоначалие, и двух руководителей похода быть не может.

В плавании возникали многие шероховатости в отношениях моряков и праздной свиты Резанова, которая стесняла команду. Вызывало критику и поведение камергера. Так, лейтенант М.А. РАТМАНОВ пишет о пребывании Резанова в Копенгагене: «Посол жил на берегу… и мало сделал чести, ибо я несколько раз напоминал ему о его звании и снял бы знаки отличия их гоняясь за непотребными женщинами в садах и на улице. <> и чем более были вместе, тем более находили в нём и в свите подлости».

То же в Бразилии: «А у нашего посла украли на берегу 49 талеров и золотую табакерку — ничего странного слышать, что сие попалось в те руки, которые доставали послу и белых и чёрных непотребных женщин — в бытность посла на берегу мало делал России чести, ибо которым было отказано от португальцев общества, а его превосходительство ежудневно делал ему визиты, для того чтобы утолить свое сладострастие».

При этом остальные члены экспедиции, подчинённые И.Ф. Крузенштерну, совершали вылазки на берегах, к которым приставали: пополняли гербарии, коллекции насекомых, рыб, животных. Сам Крузенштерн, как и во время плавания, руководил многими научными работами, нередко принимая непосредственное участие в гидрографических исследованиях. Морские офицеры занимались астрономическими определениями, съёмкой местности, промеряли глубину воды, пеленговали и на основе всех этих данных составляли морскую карту. Посол же со свитой проживал в праздности.

В результате нарастающего конфликта, который привёл к полной изоляции Резанова от команды, совершенно реально было то, что, прибыв в Петропавловск-на-Камчатке, Крузенштерн и все его офицеры с двух кораблей покинули бы их, отправившись назад сухопутными путниками, поскольку Резанов обвинил командора в нарушении субординации, неподчинении человеку, которому поручена руководящая миссия императором Александром I. Резанов грозил арестом, кандалами и чуть ли не эшафотом.

Нужно отдать должное И.Ф. Крузенштерну, который проявил себя дипломатом: счёл возможным извиниться, предложил принять оружие в знак покорности и сложить с себя полномочия командора кругосветного плавания, так объяснив это в прошении в РАК: «… быв подчинен Резанову, полезным быть не могу, бесполезным быть не хочу».

В этот момент, реально оценив то, что отстранение И.Ф. Крузенштерна от руководства экспедицией практически означает её бесславное прекращение, Резанов пошёл на попятный, тут же стал сам виниться и просить И.Ф. Крузенштерна сопроводить его в Японию.

Надо сказать, при дворе разобрались в роли и того, и другого. Уже после японского посольства, на Камчатке их ждал Указ императора о награждении командора Крузенштерна орденом Святой Анны II степени, а камергера Н.П. Резанова… табакеркой из золота с камнями. Оценка усилий, скажем прямо, не равная. При этом забавным в награждении Н.П. Резанова является то, что ему как бы вернули утрату, о которой было в своё время доложено, — украденную в Бразилии «жрицами любви» золотую табакерку (смотрите выше). Шутка императора? Наверняка знал Александр I о нравах, проделках и интригах своего посланника, о чём, возможно, и известил его таким образом.

Миссия невыполнима

Памятник — дело серьёзное, публичное, ставится на века, и желательно, чтобы не было сомнений в заслуженности такой чести. Но, может быть, не беря во внимание кругосветку, которую он не довёл до конца, в целом для Отечества Резанов сделал так много, что вполне оправдано воспитывать на его монументальном образе нынешние и будущие поколения сибиряков?

Увы, роль Н.П. Резанова в освоении восточных рубежей Российской империи не выглядит убедительной. На Аляске, а затем в Калифорнии он побывал только раз и, похоже, загорелся идеей развития там русской колонии. Возможно, если бы не ранняя гибель, он осуществил бы присоединение (как он планировал) новых территорий, но выглядят эти прожекты утопичными.

Крайне спорными остаются и деяния камергера по выстраиванию торговых отношений между Россией и изолированной от мира Японией, не говоря о самовольном решении наказать японцев за отказ от этих отношений. Если первое явилось высочайшим повелением для миссии Н.П. Резанова, то второе было, скорее, гневной реакций уязвлённого человека. Или всё же им двигали интересы страны?

Оценки историков таковы, что добиться в то время торгового соглашения с Японией было крайне сложно или вовсе невозможно. Но при этом высказываются и сомнения в способности именно Резанова решать подобные вопросы. Удалось же несколько ранее российскому дипломату А. ЛАКСМАНУ добиться весомого положительного продвижения в переговорах.

Ошибка российской стороны состояла в том, что, обращаясь напрямую к императору Японии с письмом, не учитывали особенности местного управления. Управлял же Японией совет сёгунов — военачальники из семьи Токугава, который и решал основные государственные вопросы, оставляя императору лишь представительские функции. Таким образом, был сделан практически «холостой выстрел», цель обращения не была достигнута.

И здесь крайне важны личные качества посла. А по воспоминаниям лиц, сопровождавших Резанова в путешествии и знавших его близко (Ратманов, Лангсдорф, Крузенштерн и др.), он был заносчив, тщеславен и не сдержан в словах и порывах. За полгода миссии в Японии отмеченные качества могли сказаться на репутации посла в глазах японцев, жил-то он не на корабле, что стоял на рейде у Нагасаки, а среди японцев на берегу.

Японцы достаточно любезно встретили русскую миссию. Бесплатно кормили весь срок пребывания в Японии, выполняли просьбы без задержек и почтительно. Но вот посол изначально в переговорах занял высокомерную позицию, чем создал впечатление, что Россия намерена в отношениях с Японией занять доминирующее положение. Совсем по-другому вели себя, например, голландские посланники, которые проживали рядом с русской миссией. Те были подчёркнуто уважительны, беспрекословно подчинялись японским предписаниям и смиренно жили в изоляции на острове Дедзима. А в итоге получили эксклюзивное право торговать с Японией.

Высокомерный тон Резанова, не учитывающего менталитет японцев, контрастировал с тонкой дипломатичностью голландцев и ничем, в сущности, не был подкреплён: ни мощного флота, ни силовых аргументов посланник продемонстрировать не мог, да и запугать самураев было практически невозможно.

При этом Резанову как непрофессионалу дипломатии были даны подробные письменные наставления. Инструкция, утверждённая императором, регламентировала поведение и предписывала ему соблюдать местные обычаи: «Во всех встречах с теми, которые поведут вас ко двору, будьте, елико можно, и учтивы, и ласковы, следуйте всегда их советам, даже и тогда, когда они будут противны вашему свойству и всем правилам и просвещению европейскому».

Но Резанов действует вопреки этим наставлениям. На первой же встрече на вопрос японского чиновника, готов ли посол следовать японским обычаям, подобно тому, как это делает голландская миссия, которых они почитают как друзей, российский посланник ответил резко: «Нет, ибо почитаю слишком японскую нацию, чтобы начинать нам дело безделицами, а обыкновения ваши, ежели они издревле с голландцами состоялись, ни мало для меня не удивительны, но у нас они другие, и при том они также непоколебимо сохраняются».

Совершенно ясно, что это — «неправильный ответ» в контексте решаемой задачи, и хочется добавить — достаточно глупый.

Как пишет по этому поводу М.А. Ратманов: «… своей неуклюжей дипломатией собственными руками разрушил ту базу отношений, которая была заложена Лаксманом. Он сразу занял позу большого вельможи, которому японцы не так кланялись, не так обращались».

И вот докладная записка графа Н.П. РУМЯНЦЕВА, в то время министра иностранных дел: «Усердие Резанова к поддержанию достоинства империи завлекло его в некоторую горячность, хотя в инструкции, ему от меня данной, в пример ему поставлено было… сообразовываться с обычаями их, и что за несоблюдение оных в 1624 году Послы короля Гишпанского, два кавалера златаго руна не были приняты и возвратились потому, что сообразовываться с японскими обычаями не хотели».

В итоге в ответе, который был дан Н.П. Резанову японской стороной, указано достаточно резко, что Япония опасается «…заводить с неизвестной державой дружественные отношения, основанные на неравных правах». Вместе с ответом пришло предписание — покинуть воды Японии в 24 часа.

Война за острова

И всё же деятельность Н.П. Резанова оценивается по-разному.

Кто-то утверждает, что его самовольные действия сдержали порыв японцев захватить Курилы и Сахалин. И действительно, тогда на восточных рубежах России просто не было какой-либо реальной силы и ответственных лиц, способных противостоять возможной экспансии и действовать в соответствии с обстановкой. Н.П. Резанов был посланцем императора на восток страны и, вероятно, имел моральное право принимать решения, которые считал нужными, отстаивая интересы торговой компании и России.

Тем не менее действовал камергер Резанов против государственной воли, т.е. практически на свой страх и риск совершал преступление.

Вопрос южных островов Курильской гряды по-прежнему очень остр в отношениях двух стран, переговоры не утихают. При этом если Россия за минувшие 200 лет утвердилась на восточных островах, которые стали воистину российскими, то Япония, демонстрируя характерное своё упорство — сначала самоизоляции, а затем внешней агрессии, — утратила на обозримом историческом отрезке возможность распоряжаться северными территориями. И в этом случае вопрос может стоять так: а способствовала ли миссия Н.П. Резанова современному состоянию дел? Думаю, нет.

Но, во всяком случае, Резанов показал заносчивым островитянам всю серьёзность намерений России удержать Сахалин и острова Курильской гряды. Теперь значимость этих территорий для России очень высока, так что намерения Резанова и его реальные действия по отстаиванию интересов страны в контексте стратегии были правильными.

Тем не менее в его окружении были люди, которые пострадали от его действий и решений. Это прежде всего морские офицеры капитан Н.А. ХВОСТОВ и мичман Г.И. ДАВЫДОВ. Как это было?

Камергер Резанов, завершая свой вояж на Аляску и отправляясь в Санкт-Петербург летом 1806 г., даёт тайные письменные указания капитану «Юноны» (Н. Хвостов) идти двумя кораблями в залив Анива на Сахалине, а затем к южным островам Курил для того, чтобы утвердиться на островах, изгнав японцев, которые там обосновались и вели торговлю с айнами — местными жителями. Ниже приведены слова из письма с распоряжением для капитанов.

«Войти в губу Анива и, буде найдёте японские суда, истребить их, людей, годных в работу и здоровых, взять с собою, а неспособных отобрать, позволить им отправиться на северную оконечность Матмая (остров Хоккайдо. — В.Н.). В числе пленных стараться брать мастеровых и ремесленников. Что найдёте в магазинах, как то: пшено, соль, товары и рыбу, взять всё с собою; буде же которыя будут ею наполненными и одаль строения, таковых сжечь… Обязать на судне вашем всех подписать, чтобы никто не разглашал о намерении экспедиции сей и чтоб исполнение ея в совершенной тайне было…»

Есть сведения о том, что Резанов позже направляет второе письмо, которое, в противовес первому и не отменяя ранее сделанных распоряжений, трактует задачу чисто мирно и чрезвычайно размыто по существу. Возможно, камергер рассчитал, что первое письмо, переданное им лично, после вскрытия останется в тайне, а вот второе письмо, переданное уже нарочным, станет достоянием общества. Таким образом, Н.П. Резанов защищал себя от гнева императора и правосудия. В этих его действиях видится опытный придворный вельможа, способный заранее обезопасить себя от возможных последствий своих авантюрных решений.

Получив второе письмо, Н. Хвостов спешит к послу за разъяснениями, а того и след простыл — отбыл в столицу. Капитан Н.А. Хвостов — человек смелый, решительный и безрассудный, в прошлом военный офицер с боевым опытом, оказавшийся на службе в РАК. Полагая, что второе письмо не отрицает первого с указаниями побить японцев, осенью 1806 г. и весной-летом 1807 г. организует набеги на острова, на которых сжигает поселения японцев, грабит фактории, разбивает немногочисленные гарнизоны, захватывает японцев в плен и в целом, силами двух кораблей и их команд, ведёт небольшую победоносную войну с жертвами с обеих сторон. И всё это не под чёрным флагом корсаров, а под Андреевским морским российским стягом.

Реакция японской стороны: объявляют военное положение на островах, вводят усиленный гарнизон для охраны факторий, захватывают в 1811 г. в плен корабль капитана В.М. ГОЛОВНИНА с командой (просидели в железной клетке два года у японцев), обвиняют Россию в вероломстве и в итоге ещё более закрепляют своё влияние на островах. Один из векторов политики Японии — геноцид айнов, коренных немногочисленных жителей островов, которых соседи практически извели.

Капитана В. Головнина освобождают только после официальных извинений и заверений, что набеги на острова не были санкционированы государственной властью, т.е. ошибка Н.П. Резанова была признана официально.

Судьба моряков

Предсказуемая реакция российской стороны: капитанов кораблей, участвующих в разбое — под суд. Человека же, отдавшего им приказ о разбое, к тому времени уже нет в живых — похоронен в Красноярске.

Далее арест в Охотске осенью 1807 г., побег, труднейшая дорога зимой по безлюдному пространству до Якутска, снова арест, и уже под охраной везут Хвостова и Давыдова в столицу, откуда после хлопот влиятельных акционеров РАК отважных молодых капитанов отправляют на войну со Швецией.

Учить воевать молодцев Н. Хвостова и Г. Давыдова не нужно. Очень быстро они сумели проявить отвагу и храбрость, но наград не дождались — император лично отказывает в утверждении награждения с припиской «… в наказание за своевольство против японцев».

Жизнь молодых людей, служивших Отечеству так ярко, оборвалась скоро и крайне нелепо, при весьма противоречивых и даже таинственных обстоятельствах.

В октябре 1809 г. друзья, служившие в Санкт-Петербурге, пропали. Два года прошли в неизвестности о судьбе храбрых моряков, а на третий год прибыл в Петербург знакомый им по Аляске американский шкипер (бывший владелец парусника «Юнона», продавший корабль Н.П. Резанову на Аляске), у которого они гостили накануне. Он объяснил, что пропировали глубоко за полночь, а возвращались, когда уже начали разводить Исаакиевский мост.

На предложение шкипера воротиться Хвостов ответил: «Русские не отступают! Вперёд! Ура!». Хвостов и Давыдов хотели перепрыгнуть через пространство между створок моста, казавшееся небольшим в темноте, упали в воду и потонули в холодных водах Невы. Опасаясь задержки с отправкой судна, шкипер тогда промолчал, и несчастный случай остался тайной.

Тел погибших друзей не нашли. А может быть, всё было не так, как рассказал американец?

А. ШИШКОВ тогда сложил им эпитафию:

«Два храбрых воина, два быстрые орла,

Которых в юности созрели уж дела,

Которыми враги средь финских вод попраны,

Которых мужеству дивились океаны,

О странная судьба! О бренный человек!»

Необычайные приключения и смелость отчаянных моряков сделали их надолго петербургской легендой — в смерть Хвостова и Давыдова не верили и говорили, что они уехали в Южную Америку воевать за свободу от испанских колонизаторов. Даже поговаривали, что знаменитый предводитель восставших Симон БОЛИВАР и есть Николай Хвостов.

В память о них Г. ДЕРЖАВИН написал большую оду, в которой говорил, что «они удивили три света» — Европу, Азию и Америку, имея в виду участие в войне со шведами, набеги на острова, поход на Аляску и в Калифорнию. Японцы же сохранили недобрую память о русских и до сих пор называют Хвостова и Давыдова пиратами.

Вердикт истории

Так что же по поводу заслуг камергера Резанова?

Стоит сказать, что человек, совершавший в то далёкое время столь рискованные путешествия (хотя бы взять последнее — с Дальнего Востока через Сибирь в Петербург), столько раз рисковал жизнью, что подобное предприятие уже могло расцениваться как подвиг. Дорога занимала — представьте! — не менее трёх месяцев в кибитке или верхом. Письма, соответственно, тоже шли месяцами (при теперешних возможностях телефонии и Интернета — вечность!). Дела государственные, направленные на созидание и развитие далёкого региона, в то время вершились в крайне нелёгких условиях, без должной силовой, информационной и иной поддержки.

При этом Н.П. Резанов мог бы жить спокойно в столице, занимаясь бумажной волокитой, без забот и хлопот, ведь после женитьбы на дочери Г.И. ШЕЛИХОВА (более подробно об этом в публикации В. Нескоромных gazeta.sfu-kras.ru/node/4104 — ред.) он был богатым человеком — крупным акционером и руководителем РАК. Но мятежная душа и рвение быть полезным Отечеству несли людей, подобных Н.П. Резанову, в заснеженные просторы, в Сибирь и на Дальний Восток, которыми, как известно, в основном и живёт современная Россия.

Я люблю бывать на Стрелке у Большого концертного зала и часто, проходя мимо, обращаюсь к образу Николая Петровича Резанова с мысленным приветствием. Мне этот человек интересен. Противоречив и сложен характером, он многое успел за свою недолгую жизнь. Побывал на четырёх континентах. С юных лет служил в гвардии, охраняя императрицу Екатерину II, был ею обласкан, а затем практически выслан из столицы влиятельными людьми (отдельная история в контексте его личности). И уже на просторах восточных рубежей России обрёл и известность, и любовь, посвятив себя развитию дальнего региона страны.

И пусть памятник командору Резанову будет памятью о тех усилиях и жертвах, которые были сделаны на пользу освоения Сибири и Дальнего Востока многими, кому довелось оставить здесь и силы, и здоровье, и саму жизнь. Первопроходцам и созидателям за их стремления, усилия, риски и жертвы от нас, потомков, — Слава и Честь!

Вячеслав НЕСКОРОМНЫХ