Учитель и его ученики

У него множество учеников. Мы встретились с четырьмя из них — теми, кто работает на кафедре русского языка и речевой коммуникации СФУ. Это доктор филологических наук Галина Анатольевна КОПНИНА, кандидаты филологических наук Марина Алексеевна ЮЖАННИКОВА, Анджелла Николаевна СМОЛИНА и Алёна Александровна КУЗНЕЦОВА. Вроде бы, говорим об их научном руководителе, коллеге, а каждая невольно рисует личность с большой буквы — Учителя.

Подсказано Киплингом

— Галина Анатольевна, запомнились вам ценные советы, которые давал Александр Петрович как Учитель?

— Пожалуй, назову такой: «В науке, как в спорте, главное — не останавливаться».

— Есть слово, которым бы вы охарактеризовали Учителя?

— Да, для меня он «сотый».

— Неожиданный ответ. Что вы имеете в виду?

— У Редьярда КИПЛИНГА (того самого, который написал всем известную книгу о Маугли) есть стихотворение, которое открыл для меня Александр Петрович. Как-то я, образно говоря, плакалась ему в жилетку, хотя это мне не очень свойственно, Александр Петрович же сказал, что я должна быть всегда спокойна, потому что у меня есть он — «сотый». Стихотворение так и называется «Сотый». Если позволите, прочту.

Бывает друг, сказал Соломон,
Который больше, чем брат.
Но прежде, чем встретится в жизни он,
Ты ошибёшься стократ.

Девяносто девять в твоей душе
Узрят лишь собственный грех.
И только сотый рядом с тобой
Встанет — один против всех.

Ни обольщением, ни мольбой
Друга не приобрести;
Девяносто девять пойдут за тобой,
Покуда им по пути,

Пока им светит слава твоя,
Твоя удача влечёт.
И только сотый тебя спасти
Бросится в водоворот.

И будут для друга настежь всегда
Твой кошелёк и дом,
И можно ему сказать без стыда,
О чём говорят с трудом.

Девяносто девять станут темнить,
Гадая о барыше.
И только сотый скажет, как есть,
Что у него на душе.

Вы оба знаете, как порой
Слепая верность нужна;
И друг встаёт за тебя горой,
Не спрашивая, чья вина.

Девяносто девять, заслыша гром,
В кусты убечь норовят.
И только сотый пойдёт за тобой
На виселицу — и в ад!

— Сильное произведение!

«Его диссертация была защищена тогда, когда мы ещё даже не родились…»

— Бывают люди-истории, бывают люди-факелы, а есть люди-колоссы. Александр Петрович, несомненно, и Колосс, и История, и Факел, что не только светит людям, но и обогревает всех, кому повезло принадлежать к его ближнему кругу, — дает своё определение Учителю Марина Алексеевна Южанникова.

— У Александра Петровича уникальная судьба. Вы когда-нибудь интересовались историей его жизни?

— Конечно, хотя кратко о ней рассказать не получится. Ведь его диссертация была защищена тогда, когда мы ещё даже не родились. А его педагогический стаж равен средней продолжительности жизни в России. Просто прожить без десяти 100 лет — уже непростая задача, а провести эти годы так, как Александр Петрович, — настоящий подвиг. Слушать его воспоминания можно часами. Не зря Александра Петровича можно назвать патриархом речеведения: он умеет блистательно живописать и особенности эллиптических конструкций, и виденные в отрочестве маньчжурские сопки. А как сочно он описывает вёдра, полные хариуса, или хруст листвы во время осенней охоты за грибами!

— В одном из интервью он говорил, что «воспитал себя сам»? Что это значит?

— Александр Петрович, будучи ещё Сашей Сковородниковым, успел «эмигрировать наоборот»: родился в Китае, рос в русской учительской семье, впитывал любовь к России и к русским культуре и языку. Он всегда очень много внимания уделял самообразованию. Нравственным ориентиром, как он рассказывал, стал для него дед, отец матери, учитель, затем директор школы. Это был человек большого ума и большого сердца, который воспитывал не нравоучениями, а исключительно собственным примером.

Окончив школу, Александр Сковородников некоторое время искал себя, учился даже в медицинском техникуме, но через два года обучения понял, что это не его призвание.

— Вроде бы, в юношеском возрасте он даже работал писарем. Это так?

— Да. Но ему удалось дойти от писаря до заслуженного работника высшей школы. Бесконечное, «пожизненное» образование. Оно не прекращается даже сейчас. Вначале были учительские курсы в Харбине и параллельная работа преподавателем русского языка как иностранного. В Красноярске он поступил сразу на третий курс Педагогического института, закончил его с красным дипломом. Потом также отлично завершил и обучение в аспирантуре. Кандидатская диссертация, докторская.

И при этом его интересы никогда не ограничивались только книгами. Навсегда в Александре Петровиче осталась любовь ко всему природному, к земле и труду. Ведь он взрослел на приамурских просторах. Ходил на охоту там, где медведей и волков больше, чем людей, а для этого нужно быть бесстрашным, ловким, сильным. Он умеет ловить рыбу, разбирается в крестьянских премудростях.

— А он делился с вами воспоминаниями о том, трудным ли было возвращение в СССР?

— В 1954 году Александр Петрович с семьёй «возвращается» на Родину, откуда никогда не уезжал. Вместо открытого, практически европейского харбинского общества и среднего, но стабильного достатка он встретился с неустроенностью и совершенно другим жизненным укладом. Тем не менее, несмотря на то что представления о Советской России не вполне совпали с реальностью, молодость и патриотизм позволили пережить и бесконечные переезды, и сундуки вместо кроватей, и настороженное отношение соотечественников. Высокие идеалы, порядочность, готовность принести пользу своей стране — вот то, что подвигло молодую чету Сковородниковых вернуться на родную русскую землю и до сих пор помогает Александру Петровичу работать, а не заслуженно почивать на лаврах.

— В Красноярском госуниверситете Александру Петровичу предложили должность проректора, и три года он в ней проработал. Но потом отказался — почему?

— Это был отказ от должностей в пользу науки и преподавания. Как говорит Александр Петрович, «единственный способ совместить административную работу с научной — это поставить крест на одной из них».

И сегодня очевидно, что Учитель был прав, ведь и в 90 лет его отличает поразительно острый ум, открытость новому и благодарность всем людям, встретившимся на пути. Пока мы говорим о юбиляре, он продолжает работать: изо дня в день просматривает корреспонденцию, не теряя связи с коллегами, читает научную литературу, пишет отзывы, статьи, книги.

Культура «золотого» слова

— Анджелла Николаевна, вы принадлежите к риторической школе Александра Петровича. Что её отличает?

— Прежде всего, она сохраняет классические риторические традиции и развивает их, распространяет новые знания по ораторскому мастерству и культуре дискутивно-полемической речи. Вот уже несколько десятилетий продолжается непрерывная исследовательская деятельность школы. Несомненно, что с именем Александра Петровича связана профессионализация риторической практики во всём университете. Именно благодаря его стараниям в учебные планы всех специальностей в своё время была включена дисциплина «Культура русской речи».

— Какие научные темы вы развиваете в рамках школы Сковородникова?

— Аспиранты и преподаватели, ставшие учёными с помощью Александра Петровича, пишут о выразительных средствах русского языка, способах убеждения с помощью речи, бесконфликтном общении, риторической этике и речевом этикете, создании грамотных, эстетически значимых текстов, сохранении чистоты родного языка и многом-многом другом. И все эти работы (по отдельности и как одно целое) вносят значительный вклад в развитие отечественной риторики и сохранение русского языка, его культуры и самобытного облика.

Самим Александром Петровичем по риторике написаны сотни трудов. Наиболее востребованы, на мой взгляд, исследования, дающие представление о тропах и стилистических фигурах, их функциях, воздействующем потенциале. Именно с этих работ многие студенты и молодые учёные начинают освоение риторической теории.

Охват языковых средств, исследованных и описанных Александром Петровичем, настолько широк, что иногда бывает трудно осознать, что всё это сделано одним человеком! Только в энциклопедическом словаре-справочнике «Культура русской речи» представлены результаты изучения восьмидесяти одного риторического явления: аллюзия, антифразис, каламбур, риторический вопрос, инверсия, центон, эллипсис…

— Можете посоветовать труды Александра Петровича, которые стоит почитать всем, кто интересуется судьбой русского языка?

— На мой взгляд, это книга «О гуманитарной составляющей современного российского инновационного университета», монография «Экология русского языка», словарь «Экология русского языка. Словарь лингвоэкологических терминов». Именно они отражают мировоззрение учёного-ритора: хорошая речь должна быть правильной, выразительной, понятной адресату, весьма желательно — риторически организованной. Все труды Александра Петровича направлены на то, чтобы как можно больше людей стремились к достижению риторического идеала.

На волне времени

— Алёна Александровна, какие проблемы языка, о которых пишет А.П. Сковородников, вы считаете наиболее актуальными?

— Оскудение словарного запаса; проблема лексико-фразеологической «реанимации», то есть восстановления в качестве функционирующих единиц слов и фразеологизмов, которые вышли из активного употребления, но представляют определённую семиотическую ценность; проблема идеологической и оценочной амбивалентности ключевых слов-концептов российского общественно-политического дискурса; проблема полезных и вредных символов и мифов в их языковом выражении; проблема именования и переименования исторических и географических объектов и многие другие. Мне кажется актуальным всё, о чём пишет Александр Петрович. Он всегда на волне времени.

— … и все вы говорите о нём исключительно в превосходной степени.

— Да, и с безграничной благодарностью. Это идеал Человека, Руководителя, Учёного, преданного своему делу и своему Отечеству.

Язык как мягкая сила. Или всё-таки оружие?

С самим юбиляром мы общались по электронной почте. И здесь А.П. Сковородников может служить образцом: ответы были очень оперативны.

— Александр Петрович, книги, изданные под вашим непосредственным руководством, заложили основы новому направлению «Лингвистика информационно-психологической войны». Вы действительно считаете, что в наше время идёт война? Кто с кем воюет?

— Создаваемая в нашем университете лингвистика информационно-психологической войны является насущной потребностью Российского государства, так как теперь уже всем стало ясно, что коллективный Запад ведёт против России и русской цивилизации открытую информационную войну. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно внимательно посмотреть российскую и зарубежную прессу или публикации в интернете. Об антироссийской информационной войне недавно говорили Президент В.В. Путин и его советник по вопросам культуры В.И. Толстой на заседании Совета по русскому языку, проходившем в Кремле 5 ноября 2019 года.

— А что здесь могут сделать лингвисты?

— Лингвисты могут и должны, будучи сознательными гражданами России, показать обществу всю серьёзность проблемы и, что очень важно, раскрыть речевые технологии манипуляций, тех информационно-языковых операций, при помощи которых противник пытается подчинить своим целям сознание россиян. Эта информационная война идёт по широкому фронту: мишенями являются российская государственность (властная вертикаль в целом и президент страны в частности), государственные институты, история России и русского народа, победа в Великой Отечественной войне, православие, русская культура и русский язык как основные скрепы многонационального государства; российская наука и искусство и т.д. Всё это выдвигает лингвистику на передовые позиции борьбы за безопасность России как суверенного государства и особой цивилизации.

— Сегодня «Лингвистика информационно-психологической войны», а завтра? Поделитесь планами.

— История России свидетельствует, что информационно-психологическая война Запада против России началась примерно во второй половине XVI века, то есть тогда, когда Россия превратилась в сильную державу. Россия и сейчас, несмотря ни на что, остаётся сильной державой. Поэтому в историческом «завтра» эта война не закончится, и лингвистика информационно-психологической войны не потеряет свою актуальность.

Значит, нужно продолжать наши разработки, и за третьей коллективной монографией этой тематики, которая сдана в печать, должна последовать четвёртая и т.д.

Здесь уместно заметить, что лингвистика информационно-психологической войны тесно связана с лингвоэкологией (упрощённо говоря — с заботой о сохранности и развитии языка и языковой картины мира его носителей). Это направление разрабатывается нами в контакте с лингвоэкологами других российских университетов.

Считаю, целесообразно развивать эти научные направления параллельно, тем более что для этого есть удобная площадка — сетевой научный журнал «Экология языка и коммуникативная практика», издаваемый в СФУ на базе Института филологии и языковой коммуникации.

— Коллеги сказали, что именно благодаря вашим усилиям в своё время в учебные планы всех факультетов была введена дисциплина «Русский язык и культура речи». Сейчас она называется «Теория и практика эффективной речевой коммуникации». Чему, с вашей точки зрения, можно научить студента за полгода в рамках этой дисциплины?

— Да, в своё время (первая половина 80-х годов прошлого века) ректор Красноярского государственного университета Вениамин Сергеевич СОКОЛОВ по моему совету ввёл изучение дисциплины «Русский язык и культура речи» на всех факультетах. Сейчас изменено не только название дисциплины, но и её содержание в сторону риторизации, большей практикоориентированности, что само по себе не плохо. Беда в том, что у студентов, приходящих из современной средней школы в университет, нет базовой правописной и коммуникативной грамотности, и для формирования её в совокупности с умениями и навыками эффективного речевого общения в основных социально и профессионально значимых ситуациях недостаточно семестрового курса в 32–34 часа. Было бы разумно сделать этот курс годовым.

— Филолог будущего — какой он?

— Качество филолога будущего будет зависеть от качества системы подготовки филологов в высших учебных заведениях. По мнению многих университетских преподавателей-филологов, включая меня, принятая сейчас Болонская система нецелесообразна для подготовки гуманитариев с высшим образованием, так как в бакалавриате плодит недоучек, а магистратура не обеспечивает в наших российских условиях достаточного количества хорошо подготовленных специалистов. Нужно возвращаться к системе, оправдавшей себя на практике: пять лет специалитета, а потом, в зависимости от потребности в научных кадрах, — аспирантура.

Воспоминания о юности в Китае

— Александр Петрович, вы родились в Китае в семье эмигрантов, не имеющих никакого гражданства. Расскажите, как вы стали советским гражданином.

— Мне тринадцать, наверное, было лет. Моя семья тайком при зашторенных окнах потихонечку слушала советское радио в период Второй мировой войны. Этим занималась вся эмиграция. И подавляющее большинство русских людей-эмигрантов сочувствовали, безусловно, Красной Армии. Все понимали: это война за Россию. Я помню, как плакали все… К нам пришло несколько родственников, знакомых. И одна знакомая читала стихотворение Константина СИМОНОВА «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины». Когда она читала эту вещь, все плакали, просто навзрыд. Вот такое было настроение у людей. Поэтому, когда в сорок пятом году наша армия освободила от японцев Маньчжурию, большинство русских людей — и не только русских, там и другие национальности были, – большинство приняли советское гражданство. Ну, а те, которые побоялись этого по каким-то причинам, в основном, уехали. Кто в Австралию, кто в другие страны. Самая большая диаспора образовалась, по-моему, в Австралии и до сих пор там существует.

В сорок пятом году на родину не пускали. Может быть, и правильно это было, не знаю. Некоторые горячие головы, молодые, переходили границу без спросу, так сказать, возвращались в отечество. Мой соученик один тоже так сделал. Потом я его встречал здесь уже, в Красноярске. Но судьба у этих ребят была такая: их сначала арестовали, потом, разобравшись в чём дело, отпустили; они образование получали и так далее.

— Как вы принимали советское гражданство?

— Очень просто. Мне как раз исполнилось 16 лет. Возраст, когда можно было стать гражданином без проблем. Я даже могу рассказать, если вам интересно, насчёт репрессий. Когда наша армия появилась в Китае, репрессии, сколько я наблюдал, коснулись тех эмигрантов, которые так или иначе занимались какой-то антисоветской деятельностью, или работали в каких-то сомнительных организациях, или что-то в этом духе. Я в это время, в августе сорок пятого года, жил ещё в Трёхречье, заселённом забайкальскими казаками. Это часть Маньчжурии на границе с нашим Забайкальем. Центром Трёхречья была станица по названию Драгоценка. А вообще на территории Трёхречья было больше двадцати казачьих поселений. Откуда они там возникли, эти казачьи поселения? Дело в том, что казаки, сибирские, в том числе забайкальские казаки, жили очень неплохо. И когда началась насильственная коллективизация, они целыми станицами перешли через перешли через пограничную реку Аргунь. В Китае поселились в этом самом Трёхречье, то есть спасаясь от коллективизации, по сути дела. Так вот в Драгоценке, куда зашла наша армия, были аресты, появилась сразу комендатура НКВД. И НКВД осуществляла аресты тех людей, которые сотрудничали с японцами. Были, наверно, и немотивированные аресты.

Дедушка мой был одно время директором гимназии в Драгоценке, а потом заболел и ушёл на покой. Однажды к нам приходит военный и приносит повестку деду: явиться в комендатуру. Естественно, очень все заволновались, потому что в это время шли аресты … Никакого криминала за ним не числилось, такой он у меня человек был. Пошёл. Час нету, два нету. Где-то в третьем часу приходит и рассказывает.. Оказывается, происходило следующее. Начальник этой комендатуры — полковник, как сейчас помню, Сорвилкин по фамилии, когда зашёл к нему мой дед в кабинет, встал, вышел из-за своего стола, за руку поздоровался с моим дедом и извинился за то, что пожилого человека побеспокоили. «Извините, говорит, но так у нас положено». И побеседовал подробно с дедом, узнавая, как там он жил. То есть это было… можно ли это назвать допросом? Не знаю. Когда беседа кончилась, он деду говорит: «Вы знаете, я скоро уезжаю обратно в Союз. На днях уезжаю. Мне очень хочется поговорить с кем-нибудь, кто бы мне рассказал о том, как тут русские люди жили. Не могли бы Вы выделить несколько часов, я бы к Вам пришёл домой, и за чашкой чая спокойно бы поговорили?». Мама испекла каких-то там пирогов, достали где-то бутылочку, и пришёл этот полковник НКВД к нам в гости. Это удивительная вещь! Красивый, подтянутый, очень приятный в общении человек. Внимательно всё слушал, расспрашивал, почему русский язык так хорошо сохранили, какое образование получили. Посидел у нас несколько часов. А потом, перед концом, когда уже прощаемся, он говорит моей маме: «Мне ваш парень понравился, — и на меня кивает. — Хотите, я его усыновлю и увезу с собой? Дам ему военное образование, будет военным человеком». Мама, бабушка, дедушка, значит, окаменели, не знают, как реагировать. «Но как ты думаешь?» — он спрашивает меня. Дедушка уже болел, а бабушка… С ней несчастье произошло. Они поехали по ягоды и по грибы, и она упала с телеги и сломала обе руки. Я говорю: «Как же я брошу бабушку? Кто же будет помогать-то? Нет, я не могу на это пойти». Ну, вот так очень по-хорошему расстались, распрощались. Вот Вам эпизод! С одной стороны – репрессии, а с другой стороны — вот такое общение.

— Мы слышали, что, когда Красная Армия пришла в Харбин, там вычистили всех подчистую. Те, кто смогли, убежали, а те, кто не смогли, попали в лагеря. Это ложь?

— Это ложь. Конечно, аресты были, скрывать этого нечего. Но в основном они были мотивированы. Поголовно такого не было. Это неправда.

— Как Вы пришли к филологии?

— Я закончил гимназию, но это была не совсем гимназия, был гибрид гимназии и советской школы, потому что в старших классах уже учились по советским программам. Это первое. Второе — я смолоду невероятно был увлечён не филологией, а химией. Вот далась мне почему-то химия! А химического факультета нигде не было. В Харбине был большой политехнический институт, где не было в тот момент того, что мне надо было. Я поступил в Харбине из-за этой самой химии в медицинский техникум. Но когда я понял, что с трупами там приходится дело иметь, понял, что это не для меня. И тогда вспомнил что довольно хорошо успевал в области русского языка и литературы… Кстати, замечательный учебник был, автор Саводник. Не слышали такого? Учебник Саводника назывался «Русская словесность». Вспомнив, значит, эти свои увлечения, я поступил… Поскольку не было педагогического факультета, но были двухлетние педагогические курсы при городском отделе народного образования. Эти двухлетние курсы строились по программам советских, так называемых учительских институтов. Наверное, не все знают, что такое учительские институты. Это, по сути дела, техникум, который готовил учителей начальных классов. И вот, закончил я эти курсы…Ну а потом, уже в Отечестве я закончил историко-филологический факультет Красноярского государственного педагогического института, аспирантуру при нём же; защитил в 1967 году кандидатскую, а в 1982 году — докторскую диссертацию (в Ленинграде).