Мы стали тщательнее мыть руки и вообще лучше следить за своим здоровьем. Обратили внимание на врачей и социальных работников — тех, кто ежедневно спасает жизни людям. Стали сильнее ценить живое общение с друзьями. Если постараться посмотреть на пандемию с оптимистичным настроем, то плюсов наберётся достаточно. Закрытие ранее прибыльного бизнеса в связи с коронавирусом тут совершенно неочевидный ответ. Но у Антонины МЕЛЬЧИКОВОЙ, директора частной школы в Гуанчжоу, всё закончилось именно так.
— Антонина, расскажите, как получилось, что вы планировали уехать в Китай на год, а задержались там на семь лет?
— Это правда, мы вместе с супругом Евгением ГЛУЩЕНКО уехали в Китай на год, посмотреть, попробовать. До отъезда я работала педагогом. Когда прилетела в Китай, начала подыскивать работу в смежной сфере. По образованию я журналист, за время, проведённое в Китае, получила много дополнительных образований, в том числе преподавание русского как иностранного. Дети соотечественников, рождённые за границей в смешанных семьях, обычно билингвы или мультилингвы. Непродолжительное время я работала просто педагогом, потом стала руководить русскоязычным детским клубом. По субботам дети изучали русский язык, культуру, чтобы не терять связь с родиной, не забывать язык. Уже в начале моей работы стало понятно, что через год мы не вернёмся.
— Прикипели к детям?
— Да, воспитанников становилось всё больше. Когда они достигли школьного возраста, родители стали просить, чтобы русскоязычное образование у детей продолжалось. При этом в Китае очень неоднозначная ситуация для иностранцев: все мы строили там свою жизнь, но никто никогда не мог быть уверен, что завтра его не отправят домой. Поскольку китайское правительство не даёт иностранцам никакого вида на жительство или гражданство, все они находятся в подвешенном состоянии. Дети получают китайское или интернациональное образование, но родителям хочется создать запасной аэродром, чтобы, если что, вернуться в Россию и продолжить образование дома. Поэтому мы решили не просто заниматься с детьми в формате дополнительного образования, а сделать настоящую школу.
Мы понимали, что пятидневка экономически невыгодна, т.к. посещать её не смогут все желающие — почти все наши ученики посещали китайские или интернациональные школы. Наш формат — воскресная школа, но такая, которая обеспечит беспроблемный переход детей в российскую школу при возвращении на родину. Мы нашли посредника, заключили со школой в Москве договор о том, что наши дети младшую школу заканчивают дистанционно.
— Вот так безоблачно?
— По части образовательной программы всё было великолепно. Но формат занятий по выходным неполноценен финансово — пять дней простаивало помещение. Работать с китайскими учениками мы не хотели и придумали запустить детский сад. Он появился в последний год нашего пребывания и, собственно, спас нас во время пандемии. Все учебные заведения не работали, а мы смогли работать, к нам приходили все «неустроенные» дети, сад вырос почти в три раза, это помогло нам продержаться на плаву.
— Как это оказалось возможным?
— Мы получили своеобразную «охранную грамоту». Некоторые наши высокопоставленные родители работали в штатном режиме, а дети не могли оставаться дома одни, поэтому их приводили к нам. Вообще, семьи, живущие в Китае на постоянной основе, не настолько заинтересованы в полноценном русскоязычном детском саду или школе. Но, например, дипломаты в Китае находятся на службе по контракту 3-5 лет, а потом возвращаются в Россию. Их дети обычно не идут в местные сады или школы, они ориентированы на русскоязычное образование. Вот и получилось, что с февраля по июнь все детские учреждения были закрыты, а мы работали.
— Не страшно было?
— Было страшно много раз. В феврале я несколько раз в слезах собирала и разбирала чемоданы, ничего не было понятно. Мы уже несколько лет планировали уезжать из Китая, но не были готовы к такому развитию событий.
— Почему хотели уехать?
— Мы прожили в Китае семь лет. Я начала понимать, что устала. Как я уже говорила, не было возможности планировать жизнь долгосрочно. Каждый год не знаешь, продлят ли тебе визу, ты всегда на чемоданах, у тебя нет дома, ясного понимания будущего. Это выматывает. Также мне не подходит климат: мы жили на юге Китая, где очень влажно и душно. И самое важное — я так и не смогла найти общий язык с китайцами, хотя много работала с китайскими школьниками и студентами. Никак не получалось принять некоторые бытовые, культурные моменты. Это стало накапливаться. Я засобиралась.
Но наш бизнес развивался, приносил хорошие деньги. Замкнутый круг: с одной стороны, ты не хочешь и не можешь больше жить в этом месте, с другой стороны — понимаешь, что здесь ты обеспечиваешь себя, помогаешь родным, путешествуешь. А сможешь ли делать то же самое в другой стране — неизвестно.
Это была самая главная сложность — решиться поставить точку. Наш детский клуб невозможно было продать — он сильно был завязан на мне и моём супруге, на наших личностях. Ничего, кроме клиентской базы, там не было. Инфраструктуру можно легко создать самому, купить парты, доски и т.д. А вот с профессионалами в области образования на юге Китая есть определённый дефицит, это в основном представители торговли или творческих, актёрских профессий. Приходилось просто всё закрыть, попрощаться с детьми, с которыми прожили большой кусок жизнь, которые росли на наших глазах. Было сложно.
Мы давно вроде согласились с мыслью о переезде, но как это сделать? Как отказаться от любимого, прибыльного дела в пользу ничего? А потом случилась пандемия.
Сначала мы не восприняли это всерьёз, но ситуация в Китае быстро дала понять, что вторую половину года мы будем в минусе. В июне я посчитала прибыль, 97% составила разница между прибылью в первом и втором полугодии. От прибыльного бизнеса не осталось ничего, и решение о переезде далось гораздо легче. Было понятно, что в сентябре не откроются границы, многие наши ученики, которые улетели на китайский Новый год в Россию, не смогли вернуться до сих пор. Границы закрыты, семьи разделены, с точки зрения бизнеса — у нас не будет прошлых мощностей. Содержание инфраструктуры школы требует огромных денег, нужен стабильный поток детей, чтобы покрывать расходы. Требовалось придумывать что-то новое, возможно, не связанное с образованием. Но если начинать нужно сначала, мы решили, что делать это можно в любой другой стране. Так, благодаря коронавирусу, мы улетели с лёгким сердцем в Россию на одном из эвакуационных рейсов.
— И какой план теперь?
— Сейчас смотрим в сторону Европы. Азию мы видели, и она нам «на всю жизнь» точно не подходит. Прогнозировать пока сложно, границы закрыты, но надеемся, что второй волны не будет. Я хочу учиться, возможно, поступить в европейский университет. Также думаю, что наш опыт работы с детьми-билингвами пригодится в любой стране мира. А пока мы наслаждаемся обществом родных и друзей в Красноярске, немного работаем удалённо с учениками из Гуанчжоу, присоединились к нескольким семейным проектам и съездили на Алтай в невероятно красивое путешествие с друзьями.
— А какие ещё хорошие стороны от ситуации с пандемией?
— Люди попробовали новые форматы, многие работали на удалёнке, и это понравилось. Мне самой это очень подходит, я не хочу тратить время на дорогу, например. Хочется быть более мобильным, и многим так комфортно — высвободилось время на себя и семью.
А ещё, на мой взгляд, важный и положительный момент связан с формированием гражданской позиции общества. Когда началась пандемия, у людей сформировался запрос на профессиональных менеджеров в составе управленцев. Люди остро поняли, что они платят налоги и тем самым имеют право рассчитывать, что принимаемые властью решения должны предлагать выходы из самых разных ситуаций, критических в том числе. Менеджер должен не просто отсиживаться в бункере и ходить через дезинфекционный коридор, а делать всё, чтобы мы и не болели, и не умерли с голода, и не впали в депрессию, сидя в четырёх стенах. Конечно, эффективного выхода из ситуации ни одна страна пока не нашла, но у граждан сформировался запрос на качественный антикризисный менеджмент чиновников. В этом я вижу плюс.
Анастасия АНДРОНОВА