Директор из Краснорайска

— Татьяна, какое качество определяет тебя?

— Наверное, ответственность. Ответственность за свои слова и поступки перед делом, перед людьми, перед собой.

— А с какого момента ты его в себе осознала?

— В пятнадцать лет, когда поступила в Красноярское музыкальное училище. В музыкальной школе я была лучшей пианисткой. Но в училище все были лучшими. Трезво оценив свои способности, я поняла, что концертирующим музыкантом не стану, а педагогом себя не вижу. И тогда пришла ответственность за своё дальнейшее движение, развитие, за свою жизнь.

— Класс фортепиано в музыкальной школе — самый продолжительный и непростой. Ты сама его выбрала?

— Да, тогда в детских садах проводили прослушивания, на одном из них мой будущий педагог Татьяна Ивановна ЗАМЯТИНА сказала, что музыкальный слух у меня есть, и она рекомендует поступать в музыкальную школу. Я пришла домой: мама, хочу учиться! Семья была ошеломлена. К сфере культуры никто отношения не имел: дедушка — строитель, бабушка работала в торговле, мама — конструктор, папа — рабочий на КраМЗе. Для чего мне учиться игре на фортепиано, никто из них не понимал. И когда мы с мамой шли на прослушивание в музыкальную школу, она твердила: хоть бы тебя не взяли! Но оказалось, что кроме слуха у меня есть и метроритм, поэтому я поступила и училась с удовольствием. До подросткового возраста. Лет в 12 решила бросить — надоело. Но тут уже настояла мама, она была категорична: получишь аттестат, а дальше думай сама.

Через какое-то время я попала на концерт ансамбля музыкального училища «Глория» в Органный зал. До сих пор помню этот восторг: май, гроза на улице, а тут — прекрасная музыка. Тогда у меня появился новый стимул: хочу выступать на этой сцене. И эту мечту я осуществила. В Красноярском колледже искусств им. П.И. Иванова-Радкевича для пианистов есть дополнительная специализация — игра на органе. Все четыре года обучения я занималась на этом факультативе (я всегда училась всему, что предлагалось, если была возможность). Поэтому в моей биографии сегодня четыре концерта на органе в нашем Органном зале.

У органа несколько клавиатур, в том числе полноценная педальная. Но чтобы играть педальное соло, нужно иметь определённые физические данные, тут важна длина ног. Мне это соло доверили в первый же год, поскольку рост 172 см позволял справляться с педалями. Для меня наши концерты в Органном зале до сих пор — трепетная история.

— То есть из училища ты не ушла, несмотря на понимание, что музыкой заниматься не будешь?

— Это ещё одна моя черта — всегда довожу дело до конца. Сейчас, уже повзрослев, иногда позволяю себе скорректировать планы, если вижу, что не складывается, но тогда мои правила по отношению к себе были более жёсткие. Я осталась в училище, но попросила маму, чтобы она подала заявление на экстернат, и со второго курса я параллельно училась в общеобразовательной школе. Мне было важно получить аттестат о полном среднем образовании, чтобы поступить в вуз. Ещё не понимала, на какую специальность, но важно было иметь выбор. Осознание, что в любой момент ты можешь поменять траекторию, наполняет тебя уверенностью, так жить интереснее.

Благодаря экстернату сформировался навык договариваться с людьми, ведь занималась я самостоятельно, а предметы сдавала каждому педагогу по отдельности. Биологию и географию — главами, математикой и химией приходилось заниматься с репетитором. Физику, честно говоря, за меня решала мама. Я этот предмет освоила ближе к тридцати, когда пришлось объяснять различные природные явления своим детям. Действительно, лучший способ что-то понять — объяснить другому. ЕГЭ сдавала уже с прицелом, что буду поступать в КГУ на кафедру социально-культурной деятельности.

В музыкальном училище открыла для себя литературу. До этого читала немного. Но как много значит личность педагога! Преподаватель литературы Светлана ЛАТЫНИНА научила базовому восприятию литературы и человека, которое я до сих пор ценю. На первом же занятии она сказала нам, что читать мы не умеем, максимум — запоминаем сюжетную канву и имена героев. А человек — в жизни ли, в литературе — это в первую очередь детали. Она устраивала нам викторины по каждому произведению, я до сих пор помню вопросы. Как умер Обломов? Как будто остановились часы, которые забыли завести. Как можно было определить настроение Обломова? Если он с первого раза попадал ногами в тапки — хорошее. Конечно, с таким подходом я с удовольствием прочитала и «Войну и мир», и «Мастера и Маргариту», и многие другие произведения.

В университете жизнь мне преподнесла ещё один подарок — знакомство с Геннадием Леонидовичем РУКШЕЙ. До сих пор это мой главный учитель. Все курсовые работы я писала под его руководством, и понимание процессов в культуре сложилось благодаря ему.

К моменту поступления в вуз я работала в ДК «Энтузиаст» аккомпаниатором. Поступив, стала там же методистом, позже заведующей методическим отделом. А Геннадий Леонидович уже был министром культуры Красноярского края. Я понимала: мне нужно, чтобы он помнил мою фамилию. Год ходила на открытия всех выставок, на все премьеры и всегда делала так, чтобы он меня видел. И когда подала документы на замещение вакантных должностей в кадровый резерв министерства культуры Красноярского края, Геннадий Леонидович пригласил меня на беседу. Тут снова спасибо его профессиональной прозорливости. Он мне сказал: Таня, работа в министерстве — это не твоё, с бумажками зачахнешь. Тебе нужна активная деятельность, иди в «Дом искусств». Куда он меня отправляет, я понимала слабо, представление о творческих союзах было очень неопределённое. Но Геннадий Леонидович успокоил: музыкальное образование у тебя есть, значит, по крайней мере с Союзом композиторов общий язык найдёшь. С остальными разберёшься по ходу.

— Сколько тебе было лет?

— 24. Как быть с основной деятельностью, я знала, опыт уже был. Но вот к тому, что придётся ночевать с налоговым и бюджетным кодексами, трудовым законодательством, оказалась не готова. В «Доме искусств» тогда не было юриста, пришлось всё изучать самостоятельно. Плюс на меня свалилось 3,5 тысячи кв.м художественных мастерских по всему городу, которые тогда были у нас в оперативном управлении. И если прорвало трубу, крыша пробежала, счётчик сломался, звонили нам.

Спасала поддержка коллег. Ольга Николаевна СЕВОСТЬЯНОВА, заместитель министра культуры края, мне помогала как молодому руководителю. Когда складывалась, казалось, безвыходная ситуация, она говорила: ребёнок, сиди тут; уходила и возвращалась с готовым решением. Она была моим первым наставником в проектной деятельности.

В гостях у Дома искусств скульптор Даши Намдаков

Имя Рукши сегодня вписано в историю культуры края на граните. И до сих пор больше, чем знает он о сфере культуры края, не знает никто. Он прошёл путь от распространителя билетов в ТЮЗе до министра, всё изучил изнутри. Помнил имена всех библиотекарей, при встрече расспрашивал про детей и родных. И любой его совет, конечно, дорогого стоил.

Елена Галактионовна ПАЗДНИКОВА, первый заместитель министра культуры, поддерживала и трепетно относилась к нашему первому литературному фестивалю КУБ, благодаря которому Красноярск знают во всей России.

Да, у меня были крутые учителя. А вот уважение у творческих союзов нужно было зарабатывать. Это сегодня нет ни одного писателя, телефон которого я бы не смогла найти. В 2010-м же у меня не хватило авторитета, чтобы решить важный вопрос. «Дом искусств» до сих пор располагается на площади, которую администрация города предоставляет безвозмездно, но тогда помещение было значительно больше. Часть решили отдать под представительство посольства Республики Беларусь, причём поделили так, что санузел остался на территории Беларуси. И десять лет наши сотрудники из административной части бегали в туалет в другое помещение через улицу. В законодательстве сказано, что санузел должен быть на определённом расстоянии, а в том же помещении или в другом, не уточняется. Поэтому формально нормы были соблюдены. Только благодаря министерству культуры Красноярского края конец 2020 года у нас ознаменован установкой санузла в «Доме искусств». Да, мы говорим про высокие материи, но есть базовые потребности. И если тебе не нужно в минус 40 бежать через улицу в туалет, жизнь как-то позитивнее складывается. Тогда не удалось заручиться поддержкой творческих союзов, отстоять, хотя это помещение историческое, в нём был Дом писателя. Конечно, если бы это случилось сейчас, результат был бы другим.

— Как не сойти с ума, общаясь с творческими людьми?

— Когда Геннадий Леонидович принимал меня на работу, он сказал: ты должна понимать, что мы с тобой не напишем ни одной художественно ценной строчки, а вот люди, для которых ты будешь работать, — творцы, все они поцелованы Богом. Поэтому люби их и цени такими, какие они есть.

И все эти десять лет в профессиональных моментах я стараюсь дистанцироваться от характера человека и общаться с творцом. Человек это чувствует и ценит, поэтому у меня не было ни одного серьёзного конфликта. Потому что творец — во главе угла. Мы же — менеджеры. Мы помогаем его таланту. Когда у тебя правильно расставлены ценностные приоритеты, ты понимаешь свою роль в этом процессе, и она не главная. Менеджера всегда можно поменять, творца — нет, он уникален. Неважно, какой у него характер, какие политические или религиозные воззрения. Наша работа — не ради политики, а ради искусства, литературы, гуманистического общества в целом.

— Что было самым сложным за эти десять лет?

— Самое сложное всегда — формирование команды. Ценностные установки должны быть одними, общее мировоззрение. Если человеку плевать на результат, со мной он точно не сработается. Конечно, у всех бывают ситуации, когда что-то не получается. Я в таких случаях спрашиваю: ты сделал всё, что от тебя зависело? Если да — ставим точку и успокаиваемся. Когда ты даёшь свободу выбора, не контролируешь тотально каждую минуту рабочего времени, всё хорошо. Но тут важно доверие внутри коллектива, если оно уходит, нет смысла работать дальше вместе.

— Тебя предавали?

— Если человек предаёт — это про него, про его отношение к людям, а не про того, кого предали. Я когда-то три года изучала формальную логику, просто для себя. И мне нравится техника ведения сократического диалога, когда собеседник сам приходит к определённому выводу, без навязывания. Сократ своё мастерство диспута оттачивал на рынке. Переспорить его не мог никто, за что он часто бывал бит. Однажды в ответ на реплику оппонент, не найдя других аргументов, пнул Сократа. А тот спокойно пошёл дальше. Как же так, Сократ, — спросили его, — почему ты не ответил? Если бы меня лягнул осёл, неужели я подал бы на него в суд? — сказал философ. Так вот если меня лягнул осёл, это говорит только про него. Вообще мир несправедлив. Я и своих детей к этому готовлю. Вот младшая дочь не хочет идти утром в детский сад, но мир несправедлив, Катя, и тебе придётся идти, так уж получилось.

— Для воспитания детей хватает времени?

— Воспитание — это не про 24 часа в сутки рядом. Это когда ты своему ребёнку даёшь лучшее, что у тебя есть, пусть всего лишь час в день. Родители воспитывают не словами, а примером. Если мама себя не любит, видит себя только в роли домработницы и няни, её так и будут воспринимать и муж, и дети. Дочке было пять лет, когда я стала директором и из джинсов перепрыгнула в деловые костюмы. Как-то она спросила: мама, а когда я вырасту, я буду такая, как ты? Вот это воспитывает. Дети должны иметь возможность взрослеть, не нужно им спинку шоркать до восьми лет. Мой сын в 9 лет ходит в супермаркет, он знает, где у него лежит чистое бельё. Дочь с 11 лет сама выбирает себе одежду. Пусть дети занимаются своими делами, уважайте их и не мешайте.

Моя мама не сразу приняла мою систему воспитания, но сейчас видит результаты. Вчера я поздно вернулась с работы, старшая дочь уже забрала младшую из детского сада. Вместе с сыном мы в шесть рук за час убрали 3-комнатную квартиру и потом наслаждались общением.

— Чем поддерживаешь такой уровень энергии? Трое детей, «Дом искусств», проекты…

— Во-первых, я высыпаюсь. Зарядка с утра. Слежу за питанием, но без фанатизма. И живу по совести. Мы устаём в большей степени из-за чувства вины, страхов. Если у тебя эмоционально всё в порядке, то нет брешей, куда бы утекала энергия. А восстанавливаюсь с детьми, кайфую от того, как они растут.

— Не разочаровалась в выбранной профессии?

— Нет. Бывало, разочаровывалась в отношениях. Случалось, оставалась непонятой. Но я знаю, что моя деятельность важна. Я ориентируюсь на миссию и предназначение культуры в целом. Если циклиться на системе, сложностях, можно погрязнуть в болоте. Как у всех, бывали и периоды уныния, и вопросы — зачем что-то делать, если это никому не нужно? Но всегда рядом были люди, которые говорили: ты делаешь нужное дело, ты для меня ориентир. Это вдохновляет.

А вообще у меня работа мечты — общаюсь с прекрасными талантливыми людьми, езжу на фестивали. Первый мой фестиваль был в Коктебеле. Представь: командировка в бархатный сезон в Крым, ещё и на фестиваль. Такие сказки регулярно случаются. Несколько лет назад отмечала день рождения в Москве, на Российском литературном собрании, где встретились писатели и филологи со всего мира. Пленарную часть вёл Владимир Владимирович ПУТИН. Это собрание было знаковым, после него 2015 год объявили Годом литературы, вернули в школы сочинение.

Слушаю выступления на своей секции: писатели должны приходить в школы, в библиотеки, нужна поддержка издательской деятельности и т.д. То есть выступавшие говорили про те формы, которые уже работали в нашем «Доме искусств». Во время своего выступления я так и сказала: в Красноярском крае всё это уже есть. Мало того, писатели за свои выступления получают гонорары. После ко мне подходили многие, в том числе Бахыт КЕНЖЕЕВ, который знает и российскую систему поддержки писателей, и американскую. Говорит: это же какая-то сказка. А через несколько лет появилось устойчивое выражение «Краснорайск для поэтов». Правда, в самом Красноярске не все ценят такие условия, но это нормальное свойство человека — желать, чтобы было ещё лучше.

Моя работа подарила мне знакомство и общение с Эдуардом ЛИМОНОВЫМ, Захаром ПРИЛЕПИНЫМ, Сергеем ШАРГУНОВЫМ. Сергею я показывала наши Столбы. У нас был пропуск, позволяющий доехать почти до самого верха, но ноябрь, гололёд дикий. Мы пошли пешком. Сергей спрашивает: недалеко? Нет, говорю. При этом понимаю, что пять километров в гору — это не так просто. Идём, беседуем, периодически Сергей уточняет: скоро ли? Да, говорю, чуть-чуть осталось. Но разговор был интересный, я рассказывала о системе поддержки писателей в Красноярском крае, а нам есть чем гордиться. Регион принципиально выделяется на литературной карте России и мерами поддержки, и программами. У нас действует «Книжное Красноярье», по которой издаются и переиздаются книги красноярских писателей. Когда я об этой программе рассказывала на фестивале в Екатеринбурге, из зала начали кричать: а можно Свердловскую область присоединить к Красноярскому краю? А Московскую? Рассказывала про «Дом искусств» как механизм поддержки писательских организаций, а это тоже уникальная история, таких учреждений практически нигде нет. Мы выступаем посредниками между государством и профессиональными творческими союзами, выполняем поручения министерства культуры Красноярского края. Кроме того, по сути мы — продюсерский центр. Помогаем композиторам, писателям, художникам, кинематографистам, актёрам встретиться со своими зрителями, слушателями, читателями, выстраиваем цепочку продвижения автора, организовываем передвижные выставки, рассказываем о творческих людях в соцсетях. Сам художник не должен этим заниматься, это работа арт-менеджеров. Красноярский край — один из лидеров в системе взаимодействия с творческими союзами.

Пока разговаривали, добрались до Первого столба. Стоим у подножия, пьём чай. Ну что, Сергей, говорю, обратно, с горы пять километров будет легче пройти. «Сколько?! — спрашивает. — Да если бы я знал, ни за что бы не согласился». На следующий день был его творческий вечер. Обязательно, говорю, скажите, что вы своими ножками дошли до Столбов. Шаргунов сказал, и зал взорвался аплодисментами.

— Тебя как-то изменил 2020-й?

— Меня изменил 2019-й, когда заболел сын. Раскатал. У нас раньше на год, чем у всех, началась самоизоляция, когда мы два месяца семьёй были вынуждены сидеть в четырёх стенах в Москве, пока Кирилл проходил лучевую терапию. Пришло осознание того, что есть только сегодня, а будет ли завтра и каким оно будет — большой вопрос.

— Центр творческих инициатив в Солнечном возник как раз в 2019-м?

— Для меня это была своеобразная психотерапия — работа, в которую ушла, чтобы не сойти с ума, пока сын проходил курс лечения. Я и создавала этот центр в первую очередь для своих детей, многие направления там задумывала, чтобы помочь сыну восстановиться, решить проблемы с дисграфией и почерком, подтянуть английский. В своё время я вывела для себя формулу хорошего менеджера — при условии, что у него всё в порядке с головой, образованием и ценностными ориентирами: если он делает так, как хорошо ему, хорошо будет всем. Практика это подтвердила.