Более двух тысяч концертов в России и за рубежом, выступления на лучших концертных площадках мира, совместные проекты с лучшими музыкантами XX и XXI века. Благодаря таланту и энергии художественного руководителя Красноярского камерного оркестра Михаила БЕНЮМОВА коллектив из Сибири стал известен в нашей стране и за её пределами.
Звания и должности Михаила Иосифовича не умещаются в одну строку: заслуженный артист России, заслуженный деятель искусств РФ, профессор, кандидат искусствоведения. Не менее важна для маэстро его семья: он заботливый отец четырёх дочерей и любящий супруг.
— Дирижёр, скрипач, педагог — какое из амплуа вам ближе?
— Сначала я стал скрипачом, потом, не прерывая концертную деятельность, начал преподавать. А с профессией дирижёра получилось незапланированно. Когда уже был заведующим кафедрой струнных инструментов в Красноярском государственном институте искусств, мне приходилось иногда заменять дирижёров симфонического студенческого оркестра. Постепенно вошёл во вкус: на протяжении многих лет вёл и симфонический, и позже образованный камерный оркестры.
Полагаю, что все три амплуа дополняют друг друга. В качестве солиста исполнял концерты Вивальди, Баха, Моцарта и других, в том числе и современных, композиторов. Как педагог получил бесценный опыт коллективного обучения: когда важные принципы объясняешь не каждому ученику в отдельности, а всем сразу. Это намного эффективнее. И камерный оркестр по преимуществу создавал из своих же учеников.
Что касается профессии дирижёра, это вообще мистическая область. Она затягивает музыканта.
Добавлю, что ещё занимаюсь наукой. В 1986 году защитил кандидатскую диссертацию. Издал две монографии, несколько десятков научных и методических статей. Эта сторона моей жизни также мне важна и тесно связана и с исполнительством, и с педагогикой.
— Выбор музыкального инструмента — настояние родителей или ваше личное решение?
— В возрасте пяти или шести лет, точно не помню, я потребовал у родителей купить мне скрипочку. Тогда я жил с бабушкой и дедушкой в Луганске (Ворошиловграде). Где мог услышать этот инструмент, не знаю. На концерты меня не водили, телевидения тогда не было. Возможно, увидел скрипку в кино.
Первым учителем стал мой дед — гвардии майор, полковой капельмейстер. До революции он учился в Житомире у хорошего педагога-скрипача. Но при мне на скрипке дед уже не играл. Сегодня, имея полувековой опыт преподавания, могу сказать: дедушка учил меня правильно. Он передал мне ту «старую» школу, приверженцем которой я являюсь по сей день.
Потом бабушка поняла, что нужен другой педагог — не близкий родственник. И стала из летних лагерей, где тогда стоял дедушкин полк, возить меня на уроки в Ворошиловград. Помню, как мы ездили на открытом грузовике. Сначала бабушка подсаживала меня, передавала скрипичный футляр. Потом, наступив на колесо грузовика, сама перелезала через бортик. И мы тряслись по ухабам 30-40 километров до города. Представьте послевоенные украинские дороги.
Когда мне исполнилось семь лет, мы переехали в Киев. Я поступил в третью музыкальную школу к Григорию Ефимовичу ЯМПОЛЬСКОМУ, который навсегда остался для меня самым дорогим и близким человеком. Дед продолжал контролировать меня, часто слушал занятия. Случались и скандалы, так как я был довольно ленив. Помню: и без скрипки не мог, и заниматься особо не хотелось. Скрипка такой инструмент — на первых уроках ты плачешь, потому что её трудно держать. Поднимите руку вверх, подержите минут десять, и вы поймёте. Минимум год нужен, чтобы привыкнуть.
— Когда переехали в Красноярск, каким вам показался город, стал ли он родным?
— В Красноярск я переехал в 1978 году в числе первых преподавателей только открывшегося Института искусств. Как вы поняли, я родился на Украине. Когда мне исполнилось 14 лет, переехал в Москву — учиться. Потом работал в Киргизском государственном институте искусств. Служил в Советской армии в Казахстане. Моя первая семья — жена и дочь — жили в Молдавии. Как видите, ко времени переезда в Сибирь я довольно много повидал, было с чем сравнивать.
Разумеется, Красноярск конца 70-х был не похож на нынешний город. Внешне выглядел захолустно. Но меня поразили несколько важных моментов. Первый — открытость людей, их чрезвычайная доверчивость, внутренняя чистота. Второй (возможно, он является следствием первого) — готовность красноярцев к восприятию красоты, искусства.
Первый сольный концерт здесь я дал 5 мая 1979 года в концертном зале Института искусств. С тех пор на протяжении нескольких десятилетий выступал как солист филармонии, солист оркестра, камерный исполнитель. Особенно важен для меня прошедший через всю жизнь дуэт с прекрасной пианисткой, заслуженной артисткой России, моей супругой Ларисой МАРКОСЬЯН.
Были сыграны сотни концертов — и в нашей стране, и за рубежом. Но мне всегда хотелось играть именно для сибиряков. Потому что здесь я чувствовал самый доверительный отклик публики. Причём не только в концертных залах Красноярска, но и в других городах и деревнях края.
Наверное, благодаря этому общению душ, которым является настоящий концерт, постепенно и я стал ощущать себя сибиряком, почувствовал, что здесь — моя родина. Это слово имеет для меня не столько географическое, сколько духовное содержание.
И ещё. В ту ругаемую сегодня эпоху советской власти сибиряки были удивительно патриотичными. Руководитель того времени, понимая, что это нужно для дела, мог быстро решить проблему, а сегодня на это требуются годы бюрократических согласований. Пример: так и нерешённый вопрос создания в нашем городе средней специальной музыкальной школы. А ведь такое учреждение — корень всей системы музыкального профобразования.
— История камерного оркестра началась со студенческого коллектива — в чём преимущество такого решения? Есть ли музыканты, которые играют с основания оркестра?
— Студенческий камерный оркестр дал первый концерт в феврале 1985 года в зале краевой библиотеки. К началу 90-х это уже был вполне сыгранный профессиональный коллектив энтузиастов со своим репертуаром, немалым концертным опытом. Годы тогда были ненастные, народ бедствовал. Перед каждым артистом стояла дилемма: уйти из профессии — в таксисты, в бизнес, на стройку — либо зарабатывать минимальные деньги, играя в оркестре. Те, кто выбрал второй вариант, стали участниками первой версии камерного оркестра «Курант-2001».
Что я вкладывал в это название? Куранта — один из танцев старинной сюиты, образцы которой оставили Бах, Гендель и другие великие мастера эпохи барокко. Тем самым название определяло «профильный» репертуар камерного оркестра. С другой стороны, студенческий оркестр, состоящий из молодых людей, был настолько энергичен, устремлён в будущее, что у меня возникала ассоциация с другим значением слова куранта — бегущая. Куда бегут молодые музыканты? В начале 90-х годов сомнений не было — в новое тысячелетие, первый год которого также стал частью названия оркестра.
У слова «куранты» есть ещё одно значение — большие часы. Конечно, тогда я не мог предвидеть, что именно в 2001 году в Красноярске появятся городские куранты.
С момента создания коллектива прошло почти 30 лет. В 1993 году оркестр стал муниципальным. У нас до сих пор играют несколько музыкантов, принимавших участие в первых концертах. Это Данила ШЕСТАКОВ, Ян ЕФРЕМОВ, Светлана ШЕСТАКОВА. Остальные участники первого состава также остались в профессии, сейчас играют в других коллективах Красноярска, Москвы, Испании, Чехии.
На их места приходили другие молодые талантливые музыканты. Не скрою: сначала сильно переживал уход каждого артиста. Но потом понял, что в обновлении состава есть преимущество — оркестр обречён всегда оставаться молодым.
То, что большинство артистов оркестра — воспитанники одной кафедры, которой я заведовал на протяжении почти тридцати лет, гарантирует единство школы, особое творческое взаимопонимание, без которых ансамблевого музицирования по большому счёту не существует.
— До пандемии оркестр выступал в разных странах, участвовал в международных фестивалях. Насколько это обычно для муниципального коллектива?
— Гастроли любого коллектива во многом формируют имидж города. Уровень музицирования безошибочно позволяет судить об общем культурном уровне, да и о многом другом. Если в Италии, Испании, Германии публика переживает музыку сходно с исполнителями сибирского оркестра, значит, мы близки по духу, нам можно и нужно общаться, дружить, осуществлять совместные проекты — не только в области искусства.
Разумеется, гастроли — важнейший стимул для коллектива. Мы выступали в том числе в Кастелло Сфорцеско в Милане, во Дворце Музыки в Валенсии, в зале филармонии в Харбине. Отмечу, что для меня самая высокая сцена — сцена Большого зала Санкт-Петербургской филармонии. Здесь выступали легендарные музыканты — Вагнер, Стравинский, Ростропович и многие другие.
Это невероятные площадки. Когда выходишь на такую сцену, ей нужно соответствовать. Поэтому эти выступления имеют огромное значение для творческого роста. Сколько бы мы ни играли со всей душой в родном городе, именно гастроли мотивируют артистов к повышению своего исполнительского уровня.
Кроме того, гастроли — это всегда содружество внутри города. Без помощи администрации такие поездки невозможны. Наш оркестр побывал во многих странах, спасибо, что нас понимали и поддерживали.
— Фестиваль «Азия – Сибирь – Европа» теперь называют визитной карточкой города. А как пришла идея его создания? Сложно ли было запустить такой проект вдали от европейской части России?
— Наши неоднократные гастроли в Италии привели к установлению интереснейших творческих, а потом и дружеских связей. Первая поездка туда состоялась в 1994 году. Уже на следующий год к нам приехал один из лучших дирижёров современности Пьеро БЕЛЛУДЖИ. Он пригласил нас в Школу высшего дирижёрского мастерства. Там мы познакомились с величайшими музыкантами XX века. Позднее встречались с ними в нашем городе.
К нашим знакомым в Италию стали ездить и красноярские художники. Александр ПОКРОВСКИЙ, который в те годы был ректором Красноярского художественного института, предложил устроить здесь международный фестиваль искусств, который объединил музыкантов, художников, керамистов, фотографов.
Первый фестиваль в 2001 году назывался «Сибирь — Италия». Он стал итогом наших связей, совместных проектов. Развитие фестиваля происходило очень интенсивно — по мере расширения географии наших связей. Испания, Германия, Австрия, Польша, Франция. Музыканты из этих стран стали приезжать к нам, а фестиваль стал называться «Сибирь — Европа».
Затем в названии появилось слово «Азия». Вместе с вектором нашей геополитики и даже несколько предвосхищая его мы устремились на Восток. Были запоминающиеся поездки в Харбин и Чанчунь. А потом к нам приехали интересные артисты из Китая, Японии, Кореи. Познакомили красноярцев с экзотическими инструментами Востока, такими как губной орган шэн или азиатская модификация скрипки — эрху. Этим инструментам по 4-5 тысяч лет! Для сравнения, скрипка в её классической форме достигла своего канона в XVI веке. А на Востоке эталонные образцы инструментов не изменялись на протяжении тысячелетий.
— И на этих инструментах исполняют европейскую классику?
— Да. Как раз на прошлом фестивале моя дочь Римма играла с гениальным исполнителем из Китая Ву Вэем: она на скрипке, он на губном органе. Исполнили концерт Баха, который в оригинале написан для скрипки и гобоя.
Фестиваль предоставил красноярцам возможность расширить свои представления о мировой культуре. Культура Востока не менее совершенна, чем культура Запада. Просто она другая.
Чем мы отличаемся от восточных людей? Они, не утрачивая ничего своего, полностью ассимилируют все культурные достижения Европы. А на Западе такого уважения к культуре — даже собственной — нет.
Вообще, история появления музыкальных инструментов невероятна. Как известно, мир пережил несколько фантастических открытий. Например, изобретение колеса. Но и в области музыки произошли не менее важные открытия.
И то, что создало человека, имеет музыкальное содержание. Так, если бы человек не нашёл способа объединять усилия многих людей, он бы не стал социальным существом. А первое, что создаёт социальную организацию, — ритм.
Простой пример: гребцы должны делать синхронные движения, иначе они не добьются результата. Тот, кто сидит на корме, задаёт ритм. В древнем мореплавании были огромные триеры, которые вели несколько сотен гребцов. Необходимый для движения ритм создавали музыканты. Карл Бюхер в своей монографии «Работа и ритм» объяснял, что на первых ступенях развития музыка и поэзия были органически связаны друг с другом, причём обуславливающим элементом был именно труд.
Но почему однажды человек взял и связал между собой две трубочки? Как известно, первые пастухи дули в дудочку. Потом стали дуть в две, и вдруг оказалось: одна образует чистый интервал с другой. Это случилось как чудо — как будто радуга появилась на небе. Но такое поразительно красивое звучание давали именно эти две дудочки, а не какие-то другие.
— В этом году фестивалю «Азия — Сибирь — Европа» исполняется 20 лет. Он будет каким-то особенным?
— Каждый наш фестиваль — особенный. Для меня важно, что программы никогда не повторяются. Да, к нам могут приехать артисты, которые уже выступали в Красноярске. Но с другим репертуаром. Образуются новые союзы, новые проекты.
За каждой программой стоит огромная подготовительная работа, невидимая слушателю. Из года в год её ведёт директор фестиваля Лариса Маркосьян, которая является не просто организатором, а душой нашего музыкального форума.
— В одном из интервью вы говорили о том, что Красноярск пережил две волны «культурной революции» — в 70-е годы и в эпоху перестройки. А как вы оцениваете сегодняшний период?
— Считаю, что лозунг «Превратим Сибирь в край высокой культуры!» должен быть подхвачен вновь. Многое сделано за эти годы, но ещё больше не сделано.
Именно искусство, в том числе и музыкальное, является тем последним оплотом духовности, который может сыграть важную роль в становлении поколения молодых людей и, следовательно, в будущем нашей страны. Чтобы люди имели внутри себя здоровую основу, нужно любить искусство, читать книги и слушать музыку.
Но заставить любить красоту невозможно. Такой любовью можно только заразить, увлечь, поделиться, если сам испытываешь её. Красноречивый пример — деятельность Евгения Андреевича ЛОЗИНСКОГО. Этого замечательного человека помнят многие. Специально для Красноярского государственного университета он разработал авторский курс «Основы музыкальной культуры». Евгений Андреевич смог заразить любовью к музыке огромное количество студентов того времени. Именно они сейчас приходят в концертные залы, приводят своих детей, внуков.
— Классическая музыка всегда предполагала определённых слушателей — ценителей, интеллектуалов. Сегодня её используют и в качестве саундтреков к кинофильмам, и как фон рекламных роликов. Создаются тренинги, в основе которых лежит музыкальная терапия с использованием классической музыки. Под неё советуют изучать иностранные языки, убаюкивать младенцев. Как вы относитесь к такой популярности?
— Как можно относиться к попыткам профанации? Хотя, может, и лучше, когда именно классика звучит фоном. В Италии есть радиостанция, на которой круглосуточно играет только классическая музыка. Но по большому счёту это только музыкальные обои. Что касается терапии: к чему низводятся Бах и Моцарт? К утилитарным функциям? Физиологии? Возможно, под их произведения цветы растут хорошо, но разве в этом смысл и значение музыки?
Искусство преображает человека и требует огромного встречного потока. Когда мы играем, всегда слышим, с нами зал или нет. Чувствуем, если слушатель пришёл просто посидеть, провести время. И совершенно другое ощущение возникает, когда понимаешь, что слушатель с тобой, с музыкой! Духовный контакт — совершенно необходимое условие для рождения музыки. Если хотите, это из разряда совместной молитвы: когда в церкви коллективная мольба возносится к небу и может быть услышана. В искусстве ровно то же самое. Если нет этого, происходит только воспитание взаимного безразличия.
— Какими качествами должен обладать ребёнок, чтобы вырасти в успешного музыканта? Достаточно ли одного таланта?
— Это вопрос для трёх докторских диссертаций. Но если говорить упрощённо, нужны две составляющие: талант и мама. Детей, которые занимаются без контроля со стороны родителей, единицы. Поэтому при нормальной одарённости очень важно отношение семьи. Если ребёнку не уделять время, не следить за его домашними заданиями, хотя бы первые 5 лет, занятия музыкой лучше и не начинать.
— Как можно стать учеником Михаила Бенюмова?
— Познакомиться, поиграть, понравиться друг другу.
— Вы учили игре на скрипке свою дочь Римму. Насколько сложно быть педагогом собственного ребёнка?
— Очень сложно. Постоянно приходится выбирать: папа ты или педагог. Получается: если хороший педагог, то плохой папа. И наоборот. Педагог не может идти на компромиссы. Например, дочь ленится. Что делать папе: пожалеть, пойти навстречу, разрешить не заниматься? Или проявить принципиальность педагога? Ещё один момент. Одно дело — заниматься у чужого дяди, его как-то стесняешься. А папу — нет. Поэтому и ведёшь себя более непринуждённо, мягко говоря.
— 2021 год — каким вы хотите видеть его?
— Мне бы хотелось, чтобы музыка позволила людям обрести прежний оптимизм и общительность. Именно музыка может способствовать объединению разъятого человечества в единую сущность.
Софья АНДРЕЕВА