Интервью с ним я ждала неделю: Валерий РАВДИН работал с 10 утра до 23 часов без выходных на съёмках нового комедийного проекта. Актёр шоу «Однажды в России» на ТНТ, креативный продюсер, чемпион высшей лиги КВН. Первые деньги на сцене заработал в 15 лет. Выступление оказалось настолько неудачным, что Валера говорил себе: «Никогда не буду заниматься ничем подобным!». И понеслось: репетиции, мозговые штурмы по придумыванию шуток, выступление в разных командах и лигах КВН, знаменитая «Плохая компания», номера которой ждали по телевизору все красноярцы, первый телевизионный сценарий, первая роль в юмористическом шоу. Так как же построить карьеру на шутках? Как просчитать, над чем будут хохотать миллионы? Чего стоит престижная работа в Москве и популярность? Валерий Равдин вышел на связь в свой первый выходной за месяц, в 11 утра по Москве.
Шаг 1. Понять, как устроена планета КВН
— Расскажите о новом проекте, в котором вы заняты прямо сейчас? Что это и когда смотреть?
— Это вечернее юмористическое шоу с известными актёрами. Я пока не могу рассказать подробности, съёмки ещё не закончены. Новый проект выйдет этой осенью на федеральном канале.
— Какой у вас график во время съёмок?
— Если как актёр проекта «Однажды в России» на ТНТ, то с 9 утра до часу ночи. Если как креативный продюсер, то тайминг более выверен, я занят с 10 утра и до 23-24 часов.
— Как выдерживаете? Или такая работа подзаряжает в процессе?
— На работе усталости не чувствуешь, некогда. А как только зашёл домой, расслабился, понимаешь, что очень устал.
— Когда вы шли играть в КВН, вы понимали, что это такой «социальный лифт», который может помочь сделать карьеру в шоу-бизнесе, на телевидении?
— Сейчас КВН — на 100 процентов социальный лифт, и люди, которые идут в игру последние пять лет, думаю, уже чётко имеют это в виду. Когда я начинал, это было не очевидно. КВН стал ступенью в шоу-бизнес, когда бывшие КВНщики организовали Comedy Club. Пришло понимание: «О, из КВН можно пойти в ведущие! В актёры! В стендап!». А раньше это было движение, которое очаровывало. Мы всей семьёй смотрели КВН, я мечтал о высшей лиге, поэтому тогда не воспринимал игру как лифт. Кстати, это одна из причин, почему говорят, что КВН уже не тот. Мотивация немного изменилась.
— Это сказывается на искренности выступлений?
— Думаю, да. Желание зарабатывать само по себе хорошее, но даёт определённый подтекст, который чувствует зритель.
— В какой момент понимаешь, что КВН — это не спонтанное веселье, а система с редактурой, чёткой продолжительностью номера и так далее?
— Почти сразу, как только выходишь за рамки школьного КВН. Хотя меня пару раз звали редактировать даже школьные лиги. Я отказывался, потому что считаю это перебором. Должен же быть элемент детства, зачем сразу ребят погружать в работу!
По всей России есть центральные лиги, в Красноярске это лига КВН «Азия». Структура работы примерно одна и та же: все номера отсматривают, редактируют.
— Вы тоже работали редактором КВН, какова основная цель редактуры?
— Редактор не цензор, а коуч. Приходит молодая команда, она не видит своих плюсов и минусов, нужно о них рассказать! Конечно, есть момент вкусовщины, но редактор с высоты своей насмотренности даёт рекомендации, смешно или не смешно будет залу. Есть такое понятие «внутренняя радость», это когда вы написали шутки в очень хорошем настроении, так что смешат они только вас семерых. Это происходит, потому что команда — определённый сложившийся социум. «Ребята, смешно только вам, — объясняешь. — Понятно, что в зале найдутся ещё трое, ваших друзей, но многих шутка не рассмешит». Делишься приёмами, фишками, направляешь.
— А какие это фишки?
— КВН — это соревнование, так что у каждой команды должна быть стратегия. Можно написать 50 смешных шуток про отношения отцов и детей, но это будет выступление вне времени, туда нужно добавить шутки актуальные, злободневные, конъюнктурные про то, что происходит прямо здесь и сейчас.
— Вы специально учились теории юмора?
— Когда играл, нет, думаю, как и все КВНщики. Потом уже читал книги про американские ситкомы, про стендап. Читаешь и осознаёшь, что на практике ты, так или иначе, уже постиг эту теорию. Книги помогли всё структурировать, сформулировать, почему это смешно, а почему — то. Вообще, у юмора есть глубокая теория, настолько, что даже звуки делятся на «смешные» и «несмешные».
— Я люблю КВН, игры смотрятся легко. На самом деле, сколько работы за одним выступлением?
— До игры идёт очень загруженная неделя редактуры. Команды показывают материал, вносят отдельные правки или переписывают всё глобально. Нет такого, что ты вышел в момент игры и что-то свежее и не надоевшее тебе показал. Но зато игра — первый момент, когда твой номер видит зал. Думаю, поэтому лёгкость и искренность сохраняются.
Команды слышат аплодисменты и смех, выглядят весёлыми, хотя накануне всегда плохо спишь.
— А почему редактура занимает так много времени?
— Потому что плотность юмора большая. 10-минутный номер — это 35 шуток. В целом, допустим, все приняты, но пять мест нужно переписать. Это долго. Редактор пришёл, показали. «Нет, не то. Ещё давайте подумаем!». В высшей лиге работаешь с редакторами, а потом вместе с ними номера смотрит Александр Васильевич МАСЛЯКОВ. Он передаёт свои мысли редакторской группе, что, по его мнению, сработает, а что нет. Он человек насмотренный и отвечает за своё детище. Даже в пандемию он смотрел выступления команд через Zoom.
— Когда придумываешь номер, важно ли думать о зрителе?
— Да, конечно. В высшей лиге нужно ориентироваться на более взрослого зрителя, даже очень весёлая, но слишком дерзкая «молодёжная» шутка не сработает. Ориентация на аудиторию тоже появляется с опытом. В студенчестве ты — максималист. «Что мне смешно, то я и буду шутить».
Одно время среди команд был популярен так называемый имперский юмор. Условно, это шутки на тему, что Америка — плохо, а Россия —
хорошо. Этого никто не требовал, но тема была востребована взрослым зрителем, команды шли по лёгкому пути и шутили согласно этой тенденции. Сейчас моднее критиковать. Юмористы вообще довольно циничный народ: если они знают, что тема «зайдёт», то пошутят. И тут тоже работа редактора: бывает, что все команды хотят шутить на одну тему. В угоду одному концерту приходится у кого-то убрать, у кого-то оставлять эти шутки, чтобы зритель не устал от однообразия.
— В команде всегда 1-2 человека говорят основной текст, шутят, они быстро становятся узнаваемыми, а другие, даже стоя на сцене большую часть выступления, совсем не запоминаются. Это не обидно?
— На первых порах все хотят говорить. Бывает, всем участникам по слову раздали — получилась ерунда. Чтобы у вас как у команды появилось лицо, нужно кого-то сделать фронтменом. Раньше из одного коллектива узнаваемыми были 5-6 личностей, но клиповое мышление зрителей увеличило скорость восприятия. Сегодня нам хочется меньше запоминать. Идентификация команды идёт по одному-двум лицам.
Я понимал свою функцию второго номера в «Плохой компании», относился нормально к этому, но не всем это легко даётся. Как правило, если амбиции не соответствуют положению, человек потом реализует себя в другой команде.
— Фронтмены похожи между собой?
— Они харизматичные, яркие, нестандартные внешне. Долгое время был популярен типаж агрессора. Это когда человек держит в страхе всю команду, в таком стиле играли «Сок», «Город Пятигорск», «Плохая компания». Один из секретов юмора — люди смеются, когда кому-то больно. Это началось с Чарли ЧАПЛИНА, все смеялись, когда он падал.
Шаг 2. Научиться придумывать смешное
— Как пишутся шутки? Наверное, нельзя ждать вдохновения, если тебе нужно написать минимум 35 шуток в день.
— Я работаю в офисе, где люди целый день пишут шутки. Это определённый навык, ты знаешь конструкции, вставляешь другие слова, рождается новый номер.
— Как это работает?
— Если объяснять очень условно, то в мире есть набор штампов, а юмор их обшучивает. Например, мужчина лучше водит машину, женщина долго собирается. Ты берёшь один из штампов, наделяешь героев комедийным характером. Один, как правило, подающий, второй — говорящий шутки. Так собираешь потихоньку номер.
— Как изменился процесс написания шуток со временем? Как вы писали для «Плохой компании» и как работаете сейчас?
— Раньше мы считали, что чем больше посидим: до двух, до трёх часов ночи, до утра — тем больше мы напишем! Так вот, это вообще не работает. Существуют пики продуктивности, а дальше нет смысла сидеть, лучше поспать. Более практичный подход! Раньше сидишь до посинения и вроде бы даже придумали что-то, а с утра прочитали: ну, что за ересь!
— Вы садитесь в круг и придумываете?
— Делимся на группы по 2-3 человека. Есть старинный способ, когда начало шутки записывается на листочек, и он передаётся по кругу, все предлагают окончание. Но мы так никогда не делали, пользуемся мозговым штурмом. Кто-то что-то сказал — отозвалось, развилось, записали в телефон.
Кстати, раньше мы хуже записывали. Это важно: когда пришла смешная фраза, записать формулировку как можно точнее. А мы всегда надеялись, что тезисно запишем, потом вспомним. Так вот, потом ничего не вспоминалось! Много юмора пропадало.
— Что-то происходит в атмосфере, когда вы придумываете смешные, яркие номера?
— Да, наверное, но, по моим наблюдениям, самые смешные шутки придумываются с самым грустным лицом. По крайней мере с серьёзным, потому что когда у вас эйфория, вы смеётесь, происходит эффект «внутренней радости»: вам хорошо, смешно, но на других эффект не распространится.
Шаг 3. Осознать силу юмора
— Иногда кажется, что весь юмор злой. Это не юмор даже, а высмеивание, сарказм.
— Это стандарт, который пришёл со стендапом. Этот жанр построен на самоиронии и иронии, это модно.
— А вы, когда пишете шутки, задумываетесь, какие смыслы они поднимают?
— Когда дело касается спорных вещей, то да. Например, много юмора было построено на обсуждении поведения женщин в той или иной ситуации. Когда стали говорить о феминизме, авторы тоже стали думать на этот счёт. Иногда происходят парадоксальные ситуации. Есть некоторые стендаперы, которые говорят: «Так, всё! Про женщин шутить нельзя!», но зато они не понимают, почему это их осуждают за оскорбление чувств верующих? Я плохо отношусь к политике двойных стандартов. Считаю, что если тема на пике, лучше про неё не шутить. Это же волнами всё; изменится ситуация, пошутим.
Даже по поводу шуток над темнокожими дошло до такого абсурда, что сейчас уже белокожие считают себя уязвлёнными. Хочется сказать: «Давайте про всё шутить, но всегда думать, как это делать». Мораль-то никто не отменял! Нужно понимать, что уместно здесь и сейчас и для этой аудитории, а что нет.
— Получается, юмор — это сила.
— Это формирование чужих взглядов, ответственность.
— И всё-таки юмор редко облагораживает зрителя.
— Потому что, если шутить комплиментарно, редко смешно получается. Были команды, которые пытались шутить так про своих спонсоров — это вообще не смешно. Юмор — это ведь вскрывание нарывов. Но если ты расставишь акценты в смешном номере, сделаешь вывод, то в целом положительный эффект будет. Мы посмеялись над собой — да, мы такие, нам надо, к примеру, быть внимательнее друг к другу, честнее. Наверное, в такие моменты зритель задумывается о важном. К сожалению, не всегда есть время на вывод в КВН, потому что это прежде всего соревнование, хронометраж выступлений диктует свои правила. Но в сериалах, как правило, некий итог всегда есть.
— Сегодня комики со сцены рассказывают о себе: о семье, детях, проблемах. Это тоже дань моде: быть ближе к зрителям в социальных сетях, в сториз, на сцене?
— Это каноны жанра стендап.
— У вас есть профессиональная деформация, когда вы наблюдаете за людьми в бытовом общении, пытаясь заметить смешное и поймать шутку?
— Недавно мне указали на это со стороны, так что да, есть.
— А семьям тяжело или весело быть источником поводов для шуток?
— Жёны — частые герои монологов. Один популярный комик всегда шутил про жену, а потом развёлся. Я не знаю, связано это с его работой или нет. У меня таких проблем нет, так как я не стендапер. Если я и беру тему шутки из жизни, то произношу её не я, так что момент идентификации размывается.
Иногда я тоже с удивлением слушаю стендаперов, особенно когда они говорят про детей-подростков. У меня всегда вопрос: подростки ведь такая ранимая эмоциональная субстанция, насколько это корректно и утверждено самим ребёнком, чтобы над ним шутили публично? Хотя наверняка есть семьи, где относятся к этому нормально. Муж шутит, зарабатывает, это ведь хорошо. Наверняка многие думают именно так.
Шаг 4. Не верить Инстаграму.
— Вы часто высмеиваете саморазвитие в Инстаграме, почему?
— Ничего плохого в саморазвитии нет, но зачем об этом кричать? Я думаю, что если ты развился, то это отлично, и люди сами увидят. Хочется людям раскрыть глаза: вы не станете успешным за 6 дней, если купите марафон. Не хочу, чтобы так обманывали.
— А за счёт чего становятся успешным?
— За счёт постоянной работы. Мне странно, когда выкладывают в сториз и говорят: «Я сейчас этим занимаюсь и этим! У меня куча дел». Когда ты занят, тебя не хватает ни на что. Развитие не происходит быстро. Я не берусь рассуждать о духовном росте, но в плане карьеры надо брать и делать.
Возможно, у меня в ленте слишком много ведущих мероприятий (бывших КВНщиков). Их социум живёт по своим правилам: бесконечные марафоны, онлайн-школы для ведущих. Такое впечатление, что были в Инстаграме какие-то курсы, которые поставили всех на один путь: мотивируй, красуйся, создавай видимость. Агрессивное навязывание не способствует тому, что люди к тебе проникаются, наоборот, это раздражает, на мой взгляд.
Шаг 5. Делать выбор. Всегда
— Вам 34, вы рассуждаете зрело и разумно. Что помогло повзрослеть?
— Потрясения в жизни — тот фактор, который заставляет нас стать разумными. Кризисы, связанные с семьёй. За один год я потерял родителей. Это было самое тяжёлое время. Слава богу, что у меня есть старший брат, мы с ним переживали эти дни вместе. Конечно, наши близкие уходят, это неизбежно, но это событие меняет что-то внутри тебя навсегда. Раньше я легко относился к семейным ценностям. После потери мамы и папы осознал и прочувствовал, насколько важно иметь родных и чтобы всё у них было хорошо.
Во главу угла стало желание стать хорошим человеком, отцом. Ради интересов моей семьи я не переезжаю в Москву, нам удобнее так.
— Вы живёте на два города?
— Да, месяц — в Москве, месяц — дома. Жена и сын живут в Красноярске. Москва — большой город, а я не люблю тусовки, выставки, всю эту сферу развлечений. Когда переезжают и говорят: «Мне в Красноярске тесно, я перерос этот город», — я не могу с этим согласиться. Мне дома всё нравится.
Деньги — это инструмент, чтобы семье было комфортно жить. Я знаю, что если перееду в Москву, то буду ещё реже видеть жену и сына, потому что рано или поздно всё скатится к такому графику, что я буду с утра уходить на работу и возвращаться в 23 часа домой. Сейчас, когда я прилетаю в Красноярск, всё время провожу с ребёнком.
— Вы сказали, что хотите стать хорошим человеком и хорошим отцом, как это?
— Наверное, привить важные ценности. Быть хорошим — это не делать плохо другим. Помнить, что твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека.
— Вы смеётесь с сыном?
— Сильнее всего. Меня веселит многое, но в голос я смеюсь именно с Марком.
— Вашему сыну 4 года, и вы называете его лучшим другом и самым любимым артистом.
— Это так. Мне нравится за ним наблюдать. Например, недавно он посмотрел мультфильм про динозавров и увлёкся ими. Выучил названия (их больше 60, такие, что язык сломаешь!), смотрит познавательные ролики. Знаете, очень забавно, когда четырёхлетний ребёнок разговаривает формулировками из фильмов ВВС: «Данный вид динозавров травоядный. Весил до 30 тонн».
— За что вы благодарны своей работе? Чему она вас научила в жизни?
— Первое — коммуникации. Я интроверт, но могу казаться общительным. Второе — умению взглянуть со стороны на разные ситуации. Люди часто ныряют во что-то с головой, либо чёрное, либо белое. Комики понимают и тех, и тех. Я могу пошутить и в одну сторону, и в другую.
В какой-то момент спрашиваешь себя: «Что мы друг другу всё время доказываем, если и те и другие неправы и правы одновременно?».
Александра СЛАВЕЦКАЯ-МАРКЕВИЧ