В 2010-м Максим Глазунов вернулся в Красноярск. И сейчас вновь занимается журналистикой. Самое время спросить: «Что это было, Макс?»
— Тогда был разгар финансового кризиса. У многих были трудности с работой. Я тоже долго не мог никуда устроиться. И всё это время, встречаясь с друзьями и знакомыми, слышал практически одно и то же: все жаловались, что работать им теперь приходится намного больше, а получают они при этом намного меньше. И денег ни на что не хватает! Только на еду. При таком раскладе работаешь на унитаз – именно туда, в конечном счёте, и уходит всё заработанное.
Я устроился главным редактором на популярный красноярский сайт. Поначалу зарплата была одна. Потом другая — меньше. Работы же становилось больше, потому что взять дополнительных людей не получалось, и я пахал с утра до вечера. Приходил домой и падал замертво от усталости. Через некоторое время понял, что никакого смысла в этом нет — не живёшь практически.
У меня и раньше были всякие мечты — уехать на Байкал, купить какой-нибудь деревенский домик, там, куда ещё не добрались туристы и не задрали цены. Жена моя, кстати, меня в этом полностью поддерживала. Она родом из Иркутска, по профессии — дизайнер интерьеров. Ей нравилась мысль — купить козу и жить в деревне; рисовать картины, работать со стеклом, вместо того, чтобы делать интерьеры для богатых дур. И вот весной 2009-го я подумал: а уйду–ка я на лето в отпуск за свой счёт… Мы к тому времени жили вместе уже пять лет и устроили себе свадебное путешествие в Венесуэлу. А оттуда поехали на Байкал. На всё лето.
— И ты там катался на виндсёрфе…
— Да!
—… потому что ты самый ярый фанат виндсёрфинга в Красноярске, которого я знаю. Вот, кстати, объясни мне: почему именно винд-сёрфинг, а не просто сёрфинг?
— Виндсёрфинг — это доска с парусом. Занимался я им во многих странах мира. Ведь для виндсёрфинга очень важно, чтобы дуло. Поэтому виндсёрфер в поисках хорошего ветра вынужден мотаться по миру — из одного региона в другой. И именно поэтому я оказался в Дахабе. Потому что там дёшево, тепло и дует! Причём почти круглый год.
А сёрфинг ещё более привередлив. Если для виндсёрфера нужно, чтобы просто дуло, то для человека с обычной доской обязательно нужна хорошая волна. Это удовольствие встречается куда реже. На Байкале, например, обычному сёрферу делать нечего. И даже на море. Ему нужен океан.
— И когда лето на Байкале закончилось…
— … мы вернулись в Красноярск. Пребывание на Байкале хорошенько прочистило мне мозги. Я начал понимать, что вся эта городская цивилизация, потребительское общество — огромный соблазн, манок, который заставляет тебя выкладываться до изнеможения. А в результате ты практически не получаешь ничего ценного. Большая часть того, на что мы тратим заработанные деньги, нам на самом деле совершенно не нужно. Без этого вполне можно и нужно жить.
В общем, если раньше были просто досужие мечты и мысли типа «а что, если…», то после возвращения с Байкала у нас с женой созрело твёрдое решение — надо уезжать! И мы выбрали египетский город Дахаб на побережье Красного моря. О причинах я уже сказал: тепло, дёшево, дует.
— И как же практически ты осуществил свою мечту?
— Продал машину. Плюс у нас с женой были кое-какие накопления. Мы сдали нашу двухкомнатную квартиру в центре. И с чистой душой уехали.
— Этих денег вам хватало?
— В Дахабе мы на всё — аренда дома, еда, связь, прочие бытовые расходы — тратили где-то долларов 700. В Красноярске в месяц нам необходим бюджет в два-два с половиной раза больше. При этом практически мы в Дахабе себе ни в чём не отказывали. Я там даже мотоцикл себе купил китайский — не скутер, а настоящий чоппер.
Тут надо добавить, что настоящему сёрферу много и не надо. В Дахабе сёрфер, у которого есть пара шорт — одни для катания, другие «на выход» — уже считается богачом. Я не шучу.
— В Дахабе этом, видно, какая-то своя особая субкультура. Дауншифтеры.
— Знаешь, на самом деле никакого дауншифтинга не существует. Люди, которые живут в Москве, работают в офисах, придумали такой термин, навесили ярлык на людей, которые бросают работу, выгодные дела и уезжают в тёплые страны на какое-то время. Слово стало модным, его подхватила пресса и начала изучать «явление».
На самом деле никакого дауншифтинга не существует, потому что у всех уехавших — разные мотивы и разный формат отъезда. Многие едут, как мы, — зимуют в тёплых странах. Кто-то — сёрферы, дайверы — работают там инструкторами.
Есть обеспеченные люди, которые отправляют своих жён с детьми на четыре месяца в Дахаб пожить. Они покупают недвижимость по бешеным ценам, и после их приезда взлетают цены — потому что они скупают первую линию, не торгуясь. Берут в аренду всё самое хорошее, что есть там. Им удобно — жена живёт у моря с ребёнком, питается витаминами, принимает солнечные ванны, а муж дома зарабатывает деньги.
А третий формат — это люди, которые уехали туда навсегда. Работают там. Для них Россия – место, куда надо приехать иногда, посмотреть на папу с мамой и вернуться.
Есть бесконечное количество форматов. Для меня этот отъезд — просто попытка повысить количество степеней свободы. Я не хочу жить в одном месте. Не хочу работать в офисе с утра до вечера. Хочу чередовать работу и отдых. Впрочем, это нельзя даже назвать отдыхом. Это просто другая жизнь. Вот есть работа ради денег — в системе, в цивилизации. А есть другая жизнь.
Когда ты понимаешь, сколько в мире людей, которые живут не так, как ты, чей образ жизни радикально отличается от твоего, когда ты понимаешь, кто такие бедуины, какие у них ценности, насколько они отличаются от тех, к которым ты привык, — от всего этого реально картина мира меняется.
— Как будто вырвался из Матрицы…
— Да, что-то в этом роде.
— Ты, я так понимаю, плотно общался там с представителями всех этих разных форматов.
— На самом деле нет. Сначала, да, пытался. А потом понял, что вся эта местная русскоязычная тусовка, сложившаяся там за много лет, полностью замкнута на себя и переполнена негативными эмоциями. Грубо говоря, это пауки в банке. Поэтому очень скоро я на всяческое общение с соотечественниками в Дахабе забил и просто–напросто жил в своё удовольствие. Благо Дахаб для этого предоставляет все возможности!
— Однако весной 2010 года ты вернулся в Россию.
— Да. Мне элементарно стало скучно. Больше полугода, как оказалось, эту беззаботную жизнь я вынести не могу.
Моя цель — жить максимально свободно и независимо. Постоянно меняться самому и менять обстановку вокруг себя.
Практически это значит, что вот сейчас мы с тобой сидим в редакции красноярского глянцевого журнала, который я, скажем так, помогаю выпускать команде молодых журналистов. А завтра, быть может, я снова рвану в Дахаб. На полгода. Или на пару месяцев. Или во Вьетнам. Пойми, главное — быть свободным! Не привязываться намертво ни к чему. Иметь возможность изменить свою жизнь в любой момент.
В этом ведь вся идея того, что ты привычно называешь «дауншифтингом» — жить в своё удовольствие и быть свободным.