Гражданин мира

Город Кадис, давший название провинции, основан мореплавателями более трёх тысяч лет назад. Жители античного мира были уверены — дальше Кадиса нет ничего. Казалось, это граница мира. Край, за которым — небытие. Согласно мифу, именно там Геракл установил свои знаменитые столпы, скалы-близнецы, одна из которых — в Европе, другая — уже в Африке. Много эпох сменилось с тех пор, небывало расширились границы ойкумены, и вот сибирской весной 2011-го я приветствую сеньора Террадильоса, нового конкистадора, совершившего своё путешествие от Геркулесовых столбов до «Столбов» Красноярских.

«¡Hola, Пабло! Как вам здесь живётся»?
Кадис — Красноярск. Впечатления.

«I’m an alien, I’m a legal alien…», — пел англичанин Стинг в одном из своих хитов. Каково это, чувствовать себя «легальным иноземцем» в чужой стране?

Вспоминаю собственные туристические впечатления об Испании: живописная природа (розовые кусты и вездесущие мандариновые деревья прямо на улице), мягкий средиземноморский климат, обилие памятников искусства и звучных названий, известных по книгам и фильмам. Каждый город — как шкатулка с драгоценностями: в королевском Мадриде — всемирно известный музей Прадо, красавицу Барселону преображали своим творчеством Антонио Гауди, Жоан Миро, Сальвадор Дали; холмы Гранады венчает «Рай на земле» — Альгамбра, красный замок династии Насридов. Даже не верится, что оттуда можно уехать.

Спрашиваю Пабло, скучает ли он по родным краям, получаю закономерный ответ: конечно. Однако, тоска эта не из области кулинарии («Вот только настоящего хамона в России не встретишь», — полушутливо сетует андалусиец, большой любитель сыровяленого свиного окорока, изобретённого испанцами ещё до прихода римлян). «Я очень неприхотлив в бытовом плане, — продолжает сеньор Террадильос, — да и глобализация уже сделала своё дело: во всём мире можно купить товары известных брендов, продукты со всех концов света. Я захожу в красноярский супермаркет и без проблем покупаю испанские оливки, а в Германии набредаю на кубинский бар, где есть вино из Кадиса. Про одежду и гаджеты говорить нечего — мир вещей обрёл универсальность». Скучает по самому Кадису — «серебряной чаше» Испании (такое поэтичное название город получил из-за своего расположения на полуострове в середине залива, очертания береговой линии действительно напоминают чашу или ковш с длинной ручкой). «Местоположение моего родного города делает его похожим на крепость, где сохраняются многие традиции прошлого. Я не боюсь, что глобальная культура уничтожит своеобразие Кадиса и его жителей. Ведь мы особенные! Гремучая и по-своему гармоничная смесь: цыгане, арабы, евреи, собственно испанцы — столько этносов уже переплавилось в этом «ковше».

Выслушивая мои восторги по поводу иберийских красот, Пабло растолковывает мне с терпением и снисходительностью взрослого: «А ведь в Испании полным-полно своих проблем. У нас двадцать пять процентов безработного населения из-за общемирового кризиса. Около двадцати процентов испанцев живут на грани бедности. Мы, как и все страны Европы, принимаем мигрантов и беженцев, которые не по своей воле покинули родные края». Интересуюсь: «Как вы относитесь к этим людям?» Пабло (не задумываясь): «Нормально. Они такие же, как мы, абсолютно. А если говорить о каких-то криминальных склонностях, якобы присущих переселенцам… Разве ты не сделала бы что угодно, если бы голодала? А дети? На что ты способна ради своих детей?». Мне нечего возразить, Пабло понимающе кивает головой. Его родители и друзья остались в Испании. Отец — профессор в университете, мама — медсестра в госпитале. «Езжу к ним на Рождество. Достаём традиционных рождественских кукол (в некоторых семьях они передаются из поколения в поколение, настоящие раритеты) и воспроизводим на специально отведённом месте в доме сцену появления Христа на свет. Мама готовит вкуснейшую рыбу. Когда часы бьют двенадцать раз, положено съесть двенадцать виноградин. Это — на счастье в новом году».

Разумеется, в Красноярске всё иначе. Пабло: «Мне нравятся здешние люди. Я не встречал неприязненного отношения. Они подскажут, как найти нужную улицу. Молодёжь неплохо владеет английским. Но вот что касается менталитета… Да, разница велика. Мне не хватает улыбок! Испанцы же очень шумные, открытые, громкоговорящие. У нас невозможно ехать в общественном транспорте молча — все говорят со всеми, обсуждают новости и улыбаются, улыбаются…

Ещё в Сибири начинаешь испытывать настоящий тактильный голод: в Испании приняты объятия друзей и знакомых, очень мала дистанция между говорящими. Видимо, это и особенность национального темперамента, и привычка жить в тесных границах — в Испании нет просторов, всё очень компактно и близко.

Вот, кстати, ещё одно различие: у ваших людей какое-то особое отношение к дороге. Расстояния большие, и вы, заходя в автобус, рассаживаетесь и отключаетесь от всего. Как будто медитируете.

Мне кажется, вы более закрыты: входя в помещение, здороваетесь только со знакомыми людьми, их же приглашаете за столик в кафе или ресторане. Кстати, о кафе: я нигде в мире не видел такого медленного обслуживания, ну просто анекдотично! Ощущение, что для приготовления чашки кофе местному работнику приходится ездить в Колумбию».

Я не могу не спросить сеньора Террадильоса об отношении к национальным мифам и стереотипам и вновь встречаю насмешливо-снисходительный взгляд: «Не могу говорить от лица всех испанцев, но я и не думал, что еду в край медведей и вечно пьяных людей. Я знал, что вы просто немного другие. А вот красноярские коллеги и студенты меня постоянно спрашивают, играю ли я на гитаре. Удивляются, что нет. Ну, какой же испанец без гитары (смеётся)». Кстати о пьянстве и прочих пороках: Пабло утверждает, что испанское правительство победило наркотический бум ещё в девяностые, а что касается пьянства, «…у испанцев просто нет понятия «напиваться». Мы пьём немного качественного алкоголя и делаем это в барах, совмещая с разговорами, даже не присаживаемся за стол. Наверное, для истинного испанца само общение — гораздо большее удовольствие, чем крепкие напитки».

Интересуюсь, почему выбор пал именно на Красноярск, а не на Москву или Петербург. Пабло отвечает: «Такой же вопрос задавали мне друзья. Ответ максимально прост: столичные города не характеризуют страну в целом. Универсальный принцип. Барселона — город космополитичный, а вот в Кадисе чувствуется испанская душа. Москва — мировой мегаполис, а Красноярск — это глубинная, истинная Россия».

Poema acerca de los estudiantes
(Поэма о студентах)

На просьбу рассказать об основных различиях сибирского и испанского студенчества, Пабло Террадильос откликается с энтузиазмом.

«Наши студенты — умные?», — спрашиваю, чтобы начать разговор. «Безусловно! — отвечает Пабло. — И умные, и талантливые, и очень сообразительные. Я строю занятия в форме поэтических мастерских, потому что понять нюансы иностранного языка можно только полностью погрузившись в него, думая на нём, составляя поэтические строки. Я очень люблю японскую поэзию (в твиттер-записях Пабло Террадильоса можно обнаружить строки из хайку Исса Кобаяси. — прим. автора), ну и, разумеется, в Испании богатейшая литературная традиция. Со студентами я общаюсь только по-испански. Тогда овладение предметом становится необходимостью: хочешь — не хочешь, а заговоришь. У меня около сорока студентов в настоящее время — два первых набора на испанское отделение СФУ.

В Испании студентами становятся примерно в том же возрасте, что и в России (около 18 лет), да и система образования в обеих странах строится по принципу бакалавриат-магистратура. Существенные отличия сибирских студентов от испанских обнаруживаются в подходе к занятиям и всё в том же менталитете. Пабло Террадильос: «Испанские студенты практически не сидят на своих местах — дисциплина довольно жёсткая, но предложенную тему бурно обсуждают, сами вызываются ответить. Мне кажется, им свойственна более раскованная форма поведения и большая инициативность. Красноярские студенты, даже обладающие отличными знаниями, сидят на своих местах и чего-то дожидаются. Приходится «назначать» отвечающего, приглашать его выступить.

Европейские студенты в целом имеют ярко выраженную гражданскую позицию, они социально активны: проводят акции, забастовки, если их что-то не устраивает или затрагиваются их права.

Ваши студенты кажутся аполитичными и более консервативными, сдержанными и спокойными. Они принимают статус «обучаемого» охотнее, чем «обучающегося». А ещё я не замечал, чтобы проводились какие-то небольшие праздники, затевались какие-то мероприятия с подачи студентов.

При этом ваша молодёжь много читает, студенты постоянно ходят с книгами! К сожалению, испанцы не могут этим похвастаться. А вообще, у испанцев и русских одни и те же проблемы в плане образования собственных детей: молодые знают американскую культуру лучше, чем национальную. У меня на родине мало студентов, способных ответить, кто такие Арагон и Лорка».

Наш разговор с Пабло проходит в форме путешествия по университету с небольшими привалами на скамейках в корпусе-«пирамиде». Это позволяет беседовать непринуждённо и наблюдать за реакцией Пабло на некоторые явления. Одна из характерных черт красноярского студенчества обнаруживается практически сразу: наплыв студентов в перерыве между лентами не оставляет шансов пройти ни в одни двери — толкающиеся молодые люди попросту не намерены никого пропускать, не говоря уже о том, чтобы придерживать двери для человека, идущего следом. Сеньор Пабло, пытающийся галантно пропустить меня вперёд, вздыхает: «Куда они все так торопятся…». И действительно — знать бы, куда.

Философия. Футбол. Фламенко.

Пабло Террадильос улыбается так, как умеют только южане: используя всё богатство человеческой мимики. Сопровождает разговор жестами — экспрессивными, оформляющими, скульп-турно «ваяющими» каждое слово из воздуха. То, как он говорит о трёх «Ф» своей жизни, впечатляет образностью.

Первое «Ф» — философия. Пабло не любит однозначных суждений, потому что благо для одного часто оборачивается злом для другого, а света не бывает без тьмы. Любимые художники его — виднейший представитель абстрактного экспрессионизма Марк Ротко и англичанин-экспрессионист Френсис Бэкон, прославившийся своими триптихами, говоря о которых, многие понижают голос и прибавляют определение «пугающие». Из русских мастеров отдаёт дань восхищения Казимиру Малевичу и Василию Кандинскому — признанным гениям, чьё искусство практически нечитаемо вне определённых философских воззрений. На вопрос о великих испанцах отвечает: «Если художник, то Пикассо — вот уж поистине универсальный талант! С одной стороны, совершеннейший испанец, с другой — космополит». Приехав в Красноярск в 2010 году, сеньор Пабло счёл необходимым посетить музей-усадьбу В.И. Сурикова, чтобы лучше понять местную культуру. Впечатлений — масса, притом что, как говорит Пабло, «этот художник — не моё». А что тогда «его»? О, очень многое.
«Музыку я люблю самую разнообразную: от симфоний Вагнера до творчества Лу Рида, все стили, все направления могут дать достойный музыкальный материал», — утверждает испанец.

«Do you like football»? — спрашиваю я, вспоминая о великолепных игроках «Барсы» и об их заклятых соперниках —«сливочных» из клуба «Реал Мад-рид». Реакция превосходит самые смелые ожидания. «I LOVE football!!!» — восклицает Пабло, сверкая глазами, и рассказывает о том, какие страсти кипят среди испанских болельщиков, какие грандиозные национальные праздники устраиваются в честь побед национальной сборной. Честное слово, я начинаю по-хорошему завидовать этому человеку и всем его соотечественникам: похоже, для них футбол — это способ сплочения нации, а трения болельщиков практически никогда не переходят в массовые беспорядки. Кто же в фаворитах? Легендарный Хосеп Гуардиола, возглавляющий национальное достояние — клуб «Барселона» с 2008 года и Лионель «Блоха» Месси, обладатель Суперкубка УЕФА, победитель клубного чемпионата мира. Как выражается Пабло, «Месси, Гуардиола и Алехандро Ходоровски (чилийский режиссёр и философ) - вот моё личное правительство».

Последнее «Ф» — фламенко. Для испанца, особенно происходящего из Андалусии, это слово священно. Нет, это не просто танец, как мы привыкли думать, записываясь в очередной фитнес-клуб, где проводят занятия «с элементами фламенко». Это — целое действо, мистерия, включающая в себя музыкальный, певческий, танцевальный, драматургический компоненты. «Понять и почувствовать фламенко можно, только став андалусийским цыганом», — шутит Пабло. Костюмы танцоров, причёски, инструменты — всё это несложно воспроизвести, но главное понять, что кроется в танце. Это целая жизнь: и любовь, и ревность, и рождение, и смерть. Это ритм сердца матери: тук-тук, тук-тук, — то, что мы слышим, находясь в начале своего пути. Именно эхо сердечного ритма разносится затем каблуками, кастаньетами, пощёлкивающими пальцами исполнителей. А женщина, завёрнутая в треугольную шаль с кистями и вскидывающая руки, как огромная птица? Всё это образы, далёкие от простой красивости».

Мне хочется узнать ещё очень многое, но это уже невозможно по временным и этическим соображениям. Пабло Террадильос остаётся в Испанском центре СФУ — немного уставший, одетый в забавную футболку, постмодернистски цитирующую рембрандтовский «Урок анатомии доктора Тульпа». Коллеги спрашивают меня: «Ну как, он настоящий испанец?», а я не знаю, что ответить. Наверное, так: это — человек мира, любящий свою страну и гордящийся своим происхождением, и в то же время открытый для чужих воззрений и традиций. Кажется, в самом начале я назвала его конкистадором? Да, в лучшем смысле слова. Не полководец и не завоеватель, а человек, открывающий для себя новые неизвестные горизонты. И ещё я поняла: нам совершенно необязательно становиться испанцами, чтобы стать чуть более вежливыми, инициативными и бережными по отношению друг к другу. ¡Adiós, Pablo!

Татьяна МОРДВИНОВА