Любопытная деталь: что бы ни обсуждалось последнее время – экономическое развитие, техногенные катастрофы или положение села – корневой причиной неустройства любой сферы в конце концов объявляют проблему нравственности. Но стоит ступить на эту зыбкую почву, как дальнейший разговор становится невозможным: нет общей понятийной базы, нет единой идеологической среды, в которой мы могли бы понимать друг друга. И это как раз объяснимо. После распада Советского Союза была заявлена цель «деидеологизировать» общество. Лишившись тотальных оценок и принципов, мы утратили не только представление об общих ценностях, но и само общественное единство. Диалог о том, какие это имело последствия для страны, сегодня ведут Уполномоченный по правам человека в Красноярском крае Марк ДЕНИСОВ и кандидат философских наук, преподаватель СФУ Татьяна ФЕНЬВЕШ.
Чем живёт общество без идеологии
Т.Ф.: С понятием деидеологизации я столкнулась в одной из программ по социологии политики, которую читаю. То есть противопоставление «де» и «идеология» впервые встретилось мне уже оформившимся.
М.Д.: Мне представляется невозможным представить общество, лишённое идеологем. Де-общество, так его назовём, – это большое лукавство. Понятно, что нужно было уничтожить старую идеологическую систему. Зато сейчас мы получили общество, главной идеей которого является «требуха». Цель – набить желудок. И это общество во многих своих проявлениях страшнее прежнего: все вынуждены склонять выю перед золотым тельцом. Эта штука за 20 лет проникла в культуру, быт, семейные устои, в образование, религию.
Т.Ф.: Идеи монетаризма, то есть прагматические идеи, пропитали всю ментальную сферу. А поскольку кушать-то надо и в ментальном плане – мы потребляем эту идеологию. В своё время было сказано: самая хитрая уловка дьявола – доказать всем, что его нет. Запад упорно доказывал, что никакой идеологии нет и не нужно, а при этом последовательно растворял в этом «нет» всяческий прагматизм.
М.Д.: По поводу тлетворного влияния Запада. Одна из идей предназначения России как цивилизации – это погашение энтропии, внутренней и внешней. Мы та часть человечества, где гасится всяческая энтропия. Даже революцией, призрак которой очень долго бродил по Европе, мы упокоили данный вид энтропии и на себе показали, что не надо ходить этой дорогой… Таким же образом, мы погасили колоссальную энтропию Третьего рейха... Да, некоторые страны производят передовые технологии, другие – идеи, Китай производит массу народонаселения и товарную массу. А Россия – это такая печень человечества. Она уничтожает избыточную энтропию в мировой системе.
Т.Ф.: Меня ваша физиологическая метафора навела на следующую мысль. Представьте, что организм, следуя каким-то своим сиюминутным интересам, уничтожает собственную печень. Ведь он «помре». Но именно это, сознательно или бессознательно, с нами делают. Что за странные иллюзии питает Запад, пытаясь убедить нас, что мы можем существовать в категориях времён Адама Смита? Откуда берётся этот наглый оптимизм, что нам можно безнаказанно скармливать полностью девальвировавший идеологический либерализм? А ведь понятно, что коль скоро Россию в 91-м году какая-то демоническая сила заставила усомниться в своём предназначении и вдруг принять не идеологию, а её отсутствие, то тем самым освобождается место для проникновения других ценностей.
М.Д.: Представьте себе сельский огород и там бабушка, у которой всё выполото, вычищено и всё растёт: тут тебе и морковка, и клубника, и смородина, даже баклажаны… По этому огороду и походить приятно. И вот огород по каким-то причинам забросили (бабушка умерла, или уехала, или продала огород нерадивым хозяевам). За год-два там встанет бурьян. В человеческий рост. И это произойдёт само собой. Вообще хаос наступает сам собой. А упорядоченность сложно достаётся.
С нами происходит то же самое – наш огород покрыт бурьяном, и нам хотят сказать, что не надо было тот старый огород дальше культивировать (культивировать – хорошее слово), потому что делать это неправильно, а правильно – само образуется. И вот мы имеем страшную картину запустения. А нам говорят – вот и хорошо, это и есть ваша новая жизнь.
Налог на религию: почему бы и нет?
Т.Ф.: О том и речь, что бурьян стоит уже 20 лет, и надо бы начать его искоренять.
М.Д.: А у нас по Конституции никакая идеология не может быть государственной. Эта, кстати, интересная подробность в нашем разговоре.
Т.Ф.: Структура государственной идеологии может быть представлена как совокупность разнообразных идеологий, генерируемых в различных сферах общественной жизни. Но разве когда мы следуем ценностям, например, гуманизма – речь не идёт о единой идеологии?
М.Д.: На деле нам постоянно пытаются написать партитуру сверху. Например, в качестве идеологии, поддержанной государством, избрать православие.
Т.Ф.: Возрождение православной идеологии в государственном масштабе, на мой взгляд, заведомо тупиковый путь. Мы прикладываем постоянную энергию и создаём отвратительную видимость религиозной жизни. Но ведь православие – это грандиозное духовное образование, укоренённое в самом сердце русской культуры. Можно ли его втиснуть в идеологические рамки?
М.Д.: Я думаю, при некоторых условиях в России может случиться религиозный ренессанс. Это как спиленное дерево – оно порой может дать мощный молодой побег.
Т.Ф.: Вы представляете, что мы сейчас заговорим о реформированном православии?! Разве мы готовы к этому?
М.Д.: А мы вообще не готовы ни к чему. Данных о религиозных запросах общества вы не найдёте. Социологических исследований на эту тему не прочитаете. И из перечня вопросов последней переписи населения этот вопрос намеренно был убран.
Т.Ф.: А не подскажете почему?
М.Д.: А подскажу. Смехотворное официальное объяснение: «ставя такой вопрос, мы внедряемся в приватную сферу». Но при этом вопросы о национальности, о поле (что сейчас тоже может быть истолковано как вмешательство в личный выбор), о семейном положении – не считаются сугубо личными. Мой ответ: из опросных листов переписи пункт о вероисповедании был убран, потому что как только возникнет ясность – каково с точки зрения религиозной наше общество – сразу отпадёт возможность манипулировать и играть на этой площадке.
Т.Ф.: А вы полагаете, что если бы заработала эта институция и исследования проводились, то исходя из полученных данных мы могли бы прийти к каким-то выводам?
М.Д.: Надо не просто опросы проводить относительно религиозности, если говорить об этой идеологической составляющей жизни общества. Я бы пошёл по пути других стран, у которых здесь не грех поучиться. Скажем, ввести законом религиозный налог. Потому что объявлять себя верующим (мусульманином, баптистом или православным) может кто угодно и сколько угодно. Но в основе самоидентификации всё-таки лежит поступок. Как только человек в свою налоговую декларацию напишет: я прошу моих 300 или 500 рублей перечислить в счёт именно такой религиозной организации (или в счёт благотворительного фонда, если ты неверующий), то это всё расставит на свои места. И когда налоговое ведомство выдаст статистику, что по итогам, скажем, 2010 года 30 млн налогоплательщиков РФ просят перечислить средства своего налога на поддержку православной церкви, 10 млн – в счет мусульманских структур, 70 млн – в благотворительные организации, всем всё станет ясно: сколько «весит» та или иная религиозная структура и ее общественный голос.
«Простая» задача – улучшить качество людей
М.Д.: Но, откровенно говоря, проблему насаждения какой-либо идеологии я вообще считаю надуманной. Сегодня задача государства – улучшение нравов народа. Это очень простая задача, без зауми и без прописания каких-то идеологем. За последнее время, в связи с моей работой, всё это очень хорошо уложилось у меня в голове.
Только в прошлом году я получил около 10 тыс. обращений граждан. Как правило, к Уполномоченному люди приносят свои беды. Но когда я пытаюсь доискаться причин, почему эта беда приключилась с человеком или с семьёй, всегда натыкаюсь на один ответ: качество людей.
Качество управленцев, качество правоохранительных органов, качество законодателей, качество самих пострадавших, да и всех нас вместе взятых. Чем глубже погружаешься в ситуацию, тем больше хочется спросить: мил человек, а зачем ты всё это делал: водку пил, ночью по улице шатался, попал в притон, схватился за топор… Просто не надо так себя вести.
Т.Ф.: Самое удивительное, что любой человек точно знает, как не надо себя вести. И совсем не знает, как надо. Наш сегодняшний разговор об этом: нет идеологии – нет нравственных критериев.
М.Д.: Тем не менее, для улучшения нравов я вижу необходимость решения трёх задач. Первая связана со школой, особенно начальной и средней, направления работы которой должны быть переформатированы, а статус учителя изменён. В том числе школа должна вновь стать институтом воспитания. Но пока у учителей такая зарплата, школа справедливо считает, что она вообще никому ничего не должна, а за эти деньги вы ещё сами должны им цыганочку сбацать.
Т.Ф.: Так это же самый простой путь исправить всё в школе и в образовании! Платите профессору в вузе и учителю в школе достойную зарплату, и всё в обществе наладится.
М.Д.: Увы, без переосознания целей даже дорогие лицеи и учебные заведения качество человека не меняют. Сегодня ребёнка воспитывает не школа, не родители, не церковь, а «ящик». Отсюда тема вторая: государство может и должно переформатировать информационную среду.
То, что творится у нас, – это деструкция, это уничтожение основ общества. Я не говорю о введении цензуры, но рамки должны быть выставлены, как во всех даже либеральных странах, где защищают права человека.
Есть чёткое понимание, что такое тяжёлые новости, каков их удельный вес в информационном потоке, и после выхода за эти рамки у СМИ отзывается лицензия…
И третья задача – это дисциплина, то, что сегодня пытаются делать с помощью кампаний: то кампания по борьбе с оборотнями в погонах, то с оборотнями в халатах, то в пиджаках… Но дисциплину – исполнительскую, финансовую, дисциплину нахождения в общественных местах – не достичь кампаниями. Нужна система. А у нас раз в 20 лет проведут чистку, покуражатся, а следующие 20 лет – да пропади оно всё пропадом. Если мы хотим, чтоб дисциплина была, мы должны уходить от наказания и куража, кампанейщины, а приходить к методичной работе.
И вот эти три вещи нужно делать пакетно. А слово «идеология» я бы вообще не употреблял, заменив его «набором традиционных ценностей».
Без общего проекта русский народ несчастлив
Т.Ф.: Я бы смягчила отношение к термину «идеология». Это механизм создания мировоззрения на уровне отдельного человека и государства, набор инструментов – качественных, из нержавеющей стали. Как иначе органично соединить человека со всем этим набором ценностей, как он будет прогрызаться в светлое будущее?
М.Д.: Одна из хороших вещей, с помощью которых успешно управляются большие империи, – это сословность. У нас вместо неё – маргинализация. Вместо живого организма – мешок с фаршем. Сегодня я предприниматель, завтра политик, послезавтра пишу философские трактаты, а потом начинаю заниматься искусством. Сословия – это основа, на которой вырастает элитаризм. Ведь истинная элита – это бремя ответственности и тяжёлый труд, способность принимать решения и отвечать за них. У нас хотят не отвечать, а тусоваться, плавать сверху всех слоёв – а известно, что плавает сверху.
Всегда было служивое сословие, которое управляло; духовное, которое транслировало смыслы; купеческое, которое не помышляло о политике. Сегодня тон нашему обществу задают лавочники и бухгалтеры с калькуляторами в руках. В этих условиях никакой идеологии, кроме идеологии набитой требухи, быть не может.
Т.Ф.: Может, это муки рождения?
М.Д.: …сказал патологоанатом. Меня спасает одна вещь: я не материалист, я верю в чудо. Россия – это цепочка чудес. Единственное, что сегодня является скрепами, удерживающими нас от хаоса энтропии, это инерция (может быть, генетическая), которая вынуждает нас в частной жизни руководствоваться набором всё тех же традиционных ценностей – протянуть руку упавшему, спасти ребёнка… На бытовом уровне эта машинка не остановилась, она ещё крутится. Медленно, со скрипом… Государству надо её лишь смазать.
В том, что здесь возможен позитивный сдвиг, меня убедила история с материнским капиталом. Государство только открыло рот по поводу демографии. Не обрушило золотой дождь, не совершило чудес. Просто обозначило: я поучаствую на 38 копеек в миллиардном проекте вашей семьи, из-за которого вы потеряете кучу нервов, вам будет тяжело, вы будете отброшены в своём благосостоянии на окраину своего социального слоя – но я на 38 копеек поучаствую, потому что вы – молодцы. И это сдвинуло людей. То есть государство может даже без больших вложений сдвинуть любую ситуацию, потому что люди восприимчивы, они ждут позитивных сигналов, похвалы, знака внимания.
Т.Ф.: Так это нечувствительность руководства получается: мы, как дети, просим от папы-государства хоть чуть-чуть погладить нас по головке, а когда он даже не хвалит – мы вредничаем и плохо себя ведём.
М.Д.: А такова наша цивилизация. Но почему мы стыдимся этого? Наше русское мироустройство выросло из головы. Нам все говорят, что это неправильно. Америка вот выросла из штатов, а каждый штат начинался с посёлка поселенцев, где самый крутой был шерифом, ботан – учителем, а мечтатель – местным священником. А мы выросли из жменьки земли, во главе которой был великий князь с тремя сотнями дружины. Но почему мы этого стыдимся?
Мы всё хотим догнать и перегнать Америку. Интересно, что мы её догнали – в том виде, в каком она существовала в 50-е годы. У каждой семьи есть телевизор, холодильник, колбаса в нём, у многих машины… Если бы тем советским людям показать наши нынешние квартиры, нашу одежду, наши магазины, они бы сделали вывод, что коммунизм состоялся. Потому что мы за цель взяли то, что было в Америке 50-х годов, и 40 лет это долбили.
Нам надо разработать свой набор целей. Чтобы в 2050 году наши дети и внуки не поняли, что они наконец-то построили Америку 2010 года. Должен быть собственный национальный, автономный проект, без которого, кстати, в нашей стране индивидуум никогда не был счастлив. Как его сформулировать? А щупать надо народ, его пульс, его сердце. Вот за демографию схватились – попали в десятку. Сразу рождаемость подскочила.
Т.Ф.: Значит, методом проб и ошибок…
М.Д.: Представьте – сегодня возьмутся и за 5 лет изменят статус российского учителя. Поверьте, это возможно! Было бы желание, политическая воля. И это будет «на ура» воспринято населением. Но пока наши общественные начинания напоминают движения пьяного человека в тёмной комнате, где много мебели, острых углов. Он бьётся о косяки, а опыта не извлекает.
Т.Ф.: Так давайте включим свет.