Про детдомовских детей обычно вспоминают на праздники, когда принято дарить подарки сиротам и неимущим. Или когда по ТВ проходит криминальный сюжет: обездоленных детей предали ещё раз... Время от времени СМИ рассказывают о том, что есть такая хорошая девочка Маша или симпатичный мальчик Петя, и они ищут родителей. Пожалуй, на этом всё.
В остальном детские дома на территории страны — это капсулы, резервации, которые живут сами по себе и входят в контакт с внешним миром крайне редко, а мир, пожалуй, вообще не хотел бы знать о горьком мире сиротства. И когда в полный рост встаёт проблема социализации этих детей, а не секрет, что многие бывшие детдомовцы пополняют ряды криминалитета, ответственные люди разводят руками. Пеняют на наследственность, приводят ошеломляющие цифры, сколько тратится в год на детдомовца, обычно присовокупляя к этому, что столько не тратит на своего ребёнка обычная рядовая семья. Детдомовец не знает забот, он не стирает, не ходит в магазин, по нормам СанПиН ему даже не разрешают заваривать себе чай. И как из него при всей заботе государства вырастает такое...
Автор этих строк сама провела в детском доме два года — с 13 до 15 лет. Не споткнулась, потому что попала туда уже подростком, и потом, в отличие от нынешних детских домов, в тех, ещё советских, не боялись дать ребёнку в руки утюг, чайник, лопату и прочее. Мы, помню, помогали на кухне, и я выучилась чистить картошку так, что до сих пор не встречала человека, который мог бы сделать это быстрее меня. Мы работали на огороде, помогали мыть малышей в бане, мыли полы, посуду, учились шить и вязать (в последнем я, правда, не преуспела). Более того, директор разрешала девочкам-подросткам подрабатывать нянями и выписывала им полноценную зарплату на свой страх и риск...
На второй год нас перевели в другой детдом, и тут даже я со своим подростковым жизненным опытом поняла, как много зависит от руководства. Здесь воспитатели были грубы и малообразованны, повара сумками выносили продукты с кухни, оставляя детям жалкие невкусные остатки, а директор могла ударить ребёнка...
С тех пор прошло много времени. Одно я вынесла из своего тогдашнего опыта — детский дом, каким бы он ни был хорошим, не заменит семью, и с ощущением изгоя ребёнок проживёт всю оставшуюся жизнь.
Впрочем, это и так все знают. А один из тех, с кем я на эту тему беседовала — кстати, сам директор детского дома — так и вовсе за то, чтобы детдомов вообще не было.
Ольга Евгеньевна ИСАКОВА, психолог. Писала диплом на тему развития коммуникативных способностей детей, лишённых семейного окружения.
— С чем пришлось вам столкнуться в своей работе?
— Самая главная задача любого человека, который приходит в детский дом, — не жалеть времени на то, чтобы узнать конкретного ребёнка получше. Тогда и у него появляется к вам доверие. Я делала упор на индивидуальную работу. А в группе было 10 человек, подростки от 10 до 15 лет. Они знали, что я психолог, но относились к этому, можно сказать, с трепетом — привыкли, что люди приходят к ним только потому, что получают за это деньги. А если ты приходишь к ним ради них самих и искренне интересуешься тем, что у них происходит, то они к тебе и твоим занятиям относятся совершенно иначе. С этими детьми я проработала больше четырёх лет.
— Вы, наверное, не только из-за диплома с ними общались?
— Я старалась быть другом, оказывать поддержку. Как человек, который может что-то подсказать, если у ребёнка есть страхи, переживания, какие-то опасения, трудности в школе с учителями. Все эти проблемы можно проиграть в тренинговой форме, научить, как выстраивать отношения не с помощью силы, а с помощью слов, как делиться в конфликте своими чувствами.
— Чем эти дети отличаются от тех, которые воспитываются в семье?
— Среда сформировала у этих детей повышенную ранимость, уязвимость. Они очень остро переживают свой статус. Я сталкивалась с такой ситуацией: девочки при знакомстве с обычными ребятами не говорят, что они из детского дома, потому что были случаи, когда домашние дети просто переставали с ними общаться после такого признания. Или ожидали от них странных поступков.
— Может, в этом вина общества, которое сформировало определённые стереотипы по отношению к этим детям?
— Я проводила исследования в школе и получила интересные данные о том, что учителя вербально могут не выражать своё неприятие этих детей, но когда их в классе нет, учитель может эту неприязнь косвенно выразить. А ученики из обычных семей всё это впитывают. Сталкивалась и с тем, что когда рассказывала знакомым о работе в детском доме, слышала фразы вроде «Как ты к ним ходишь?».
В обществе есть установка — отгородиться от этих детей. Стереотип, что все они там сложные. А дети ровно так же живут, ошибаются, пробуют, чего-то боятся. Я сейчас работаю с детьми из обычных семей, и для меня между ними нет разницы. Ребёнок, в конце концов, не виноват, что у него такая судьба. А ведь нередко от взрослых уже людей можно услышать: «Мы платим налоги на их содержание, а они такими вырастают». Когда я училась в университете, один преподаватель говорил об эффекте Пигмалиона применительно к детям: чего мы от них ожидаем, то из них и вырастает. И если от детдомовских детей заранее ожидать, что они вырастут хулиганами, так оно и будет.
Проще всего сказать, что эти дети ужасные, и отказаться от кропотливой работы по выстраиванию отношений. Но в первую очередь они стараются добиться приятия себя, внимания. Сначала приемлемым способом, потом, если это не получается, другими способами — и за счёт негативного поведения всё равно получают внимание.
— Многие люди хотели бы если не усыновить, то приглашать ребёнка в гости, но боятся, что он будет разочарован таким урезанным видом отношений, будет стремиться попасть в семью.
— Я — за то, чтобы детей приглашать в гости. В качестве друга семьи. Заранее обговорить все условия посещений, честно сказать: «Мы тебя не берём навсегда, но ты будешь к нам приходить, и мы будем с тобой проводить время». Я видела тех детей, за которыми приезжали на выходные. Эти дети даже выглядят по-другому!
Виктор Иванович КОСТЮК, директор детского дома №1. Бывший математик, он основные свои проблемы обозначил сразу – как условие задачи, которую нужно решить обществу и органам власти.
— Социальных сирот больше, чем тех, у кого родители умерли?
— Да, сирот мало. У большинства родители живы, правда, их жизнь трудно назвать нормальной жизнью, так, существование. И главное, что за это расплачиваются дети. Одна из первых проблем таких детей — большая педагогическая запущенность. Вторая проблема — ослабленное здоровье.
— А вы их из Дома ребёнка берёте, или дети к вам поступают от родителей?
— Это долгая процедура. Сначала родителей лишают родительских прав, а детей забирают в реабилитационные центры. Потом по путёвке министерства образования они поступают к нам. Есть дети, которые уже побывали под опекой родственников или иных граждан. Я их для себя называю «дважды преданные». Сначала их мама предала, потом эти «родственнички». Нашим детям опереться не на кого. И вот представьте, какими они к нам приходят из таких семей! Очень большой процент не могут посещать обычную школу — посещают специальную. Но наши ходят и в обычные городские школы Кировского, Ленинского и Свердловского районов.
— Наверное, это способствует социализации детей — то, что они ходят в классы с домашними детьми?
— Нет, они очень тяжело социализируются в этих школах. Скажу честно, на сегодняшний день нормальные деловые отношения у нас только со спецшколами, потому что они работают с такими детьми и знают, как это делать. А вот с обычными школами у нас, к сожалению, нет контакта. Директор может сказать нашим педагогам при детях, мол, «из-за ваших детей у меня зарплата меньше». И вслед за руководством так начинают относиться к детдомовским детям другие педагоги и ученики.
— Мне кажется, органы образования должны делать «скидку» по успеваемости тем школам, которые посещают дети из детского дома. Ведь это понятно — они не могут успевать так, как домашние дети.
— К сожалению, это не в моей компетенции... Помимо проблем с обучением у моих детей ко всему ещё и очень серьёзные проблемы со здоровьем — здоровых практически нет, у многих просто букет заболеваний. Но лечить их, как надо, я не могу. Вот провели у нас медики диспансеризацию, обследовали детей, выдали карту, и теперь я должен, допустим, 95% детей отправить к стоматологу. А поликлиника даёт талончик на одного ребёнка в неделю. Понимаете? Второе. У них нарушена осанка, где-то 80-ти процентам нужен массажист. На платного у нас в бюджете денег нет, а с бесплатным та же история. Плоховидящих детей очень много, а я только сейчас смог заложить соответствующую статью в бюджет. А надо учесть, что это дети, и очки у них часто ломаются. Бесплатных бассейнов сейчас тоже нет, и получается, что оздоровить детей как следует мы не можем.
— Когда дети выходят из детского дома, им полагается жильё. Как с этим обстоят дела?
— Вот. Это ещё одна проблема. За три года, что я директор, только двое выпускников смогли получить жильё.
А те дети, у которых было жильё до поступления в детский дом? Оно за ними закрепляется специальным распоряжением администрации района, в котором проживал ребёнок. Читаю документ — за Ивановым закреплена квартира. Или дом, если это деревня. Пролистываю дальше два-три документа и вижу — приложена справка, что дом для жилья не пригоден. Думаю: как же можно было не увидеть эту справку, когда собирали документы на закрепление жилья?!.
У нас был случай: ребёнок находился в детском доме, и в это время органы опеки подписали, глава администрации посёлка подписал, нотариус зафиксировал — и 2-комнатную квартиру поменяли якобы на коттедж. Потом этот коттедж оказался... да там просто ничего не было! И сложно всё это проверить, когда деревня находится за триста километров от детского дома.
А бывает ещё, что квартира, да, закреплена за ребёнком, и даже трёхкомнатная, но там долг триста тысяч за квартплату, а откуда у выпускника детдома такие деньги? Плюс там продолжает жить его непутёвая мамаша со своим сожителем и прочими людьми... И когда 18-летний выпускник приходит в своё закреплённое за ним жильё и становится совладельцем, ему приходится решать все эти проблемы по оплате.
— Вы как-то помогаете тем, кто уходит от вас в училище?
— В училище они идут по три-пять человек, мы договариваемся, чтобы их в одну комнату заселили. Даём с собой что-то для жизни — бельё, чашки, чайник и прочее. И если здесь мы за ними наблюдаем, опекаем их, следим, то в училище они по сути уже не находятся под таким надзором. И, к сожалению, кто-то в это время теряется, совершает противоправные действия...
Надо сказать, что показатели по тем, кто теряется, при Викторе Ивановиче заметно подросли. Потому что он стал их искать и подавать в розыск, чего предшественники обычно не делали — это портит отчётность и зарплату. «Не жалко вам зарплаты?» — спрашиваю. «Во-первых, она у меня небольшая, — говорит Виктор Иванович, — а во-вторых, вдруг с ними что-то плохое случилось?». Потом он ведёт меня посмотреть новую столовую. Столовая и правда приятная, потолки высокие, чистенькая. «У нас теперь и цеха раздельные, — хвастает директор, — а раньше повара в одном помещении всё готовили». Везде женщины зрелого возраста — энтузиастки или те, кто подрабатывает к пенсии — зарплаты-то крошечные. Они удивлённо смотрят на меня, но Виктор Иванович их успокаивает: «Это журналист. В хорошем смысле».
Идём в «семью» — это жилой отсек на несколько комнат, где живёт примерно от семи до двенадцати детишек. «Глава семьи» — воспитательница, которая работает с детьми каждый день. Комнаты на трёх-четырёх человек. Один, самый старший, 11-классник, живёт в отдельной комнате. «Большой уже, заслужил», — комментирует Виктор Иванович. В «семье» есть телевизоры, стиральная машина, компьютер, воспитательница поит детей чаем, когда столовая уже закрыта, а перекусить хочется.
Больше всего директор мечтает о спортзале, бассейне и собственном участке земли вокруг детдома. Сейчас всего этого нет. А между тем в детском доме имеется своя футбольная команда, подающая большие надежды — ребята дважды становились чемпионами России среди детских домов в своей возрастной категории. Здесь большую помощь оказывает футбольный клуб «Тотем», главный спонсор ребятишек. Кроме того, Виктор Иванович договорился, и детей пускают потренироваться в чужой спортзал. Но туда ещё надо доехать два раза в неделю.
Особая гордость директора — что теперь у него и в 10, и в 11 классах учатся по 8 человек. Раньше их почти не было, а теперь ребятами занимаются, их поддерживают в стремлении учиться, и уже появился свой студент вуза.
Спрашиваю: «Почему вы решились стать директором детского дома, вы же больше 20 лет преподавали, работали в школе, в вузе?». Он отвечает: «Я шёл на эту должность с установкой — проработать три года. Теперь три года прошло, и я понял — столько пришлось пережить за это время, со стольким столкнуться, и теперь всё это оставить? Нет».
Николай Николаевич ЩЕРБАКОВ, психолог
— Какие проблемы, по-вашему, испытывают детдомовские дети и почему им так трудно вписаться в обычную жизнь?
— Дети, которые растут исключительно в детском доме, не адаптированы к обычной жизни по простой причине: ими никто не занимается. Нет там таких людей, за небольшим исключением, которые бы занимались детьми всерьёз и постоянно. Нет возможности установить толком привязанность, хотя у всех детей есть такая потребность. Условия не позволяют воспитателю работать в этом направлении. Ему бы успеть накормить детей, одеть, проверить уроки. Это обкрадывает эмоциональную составляющую личности ребёнка. И ещё такое наблюдение — а я в разных детских домах был, и в Ачинском, и в нескольких красноярских — чем больше детский дом, тем больше там бардака. И наоборот: чем меньше, тем уютнее, спокойнее, и дети себя чувствуют по-человечески.
Что касается людей, которые там работают, то есть и замечательные люди, и их немало, кто работает по призванию, и по детям это видно сразу: в их группах ребята спокойные, дружные, лучше развиваются.
Но есть и те, которые выгорают, механически относятся к своим обязанностям, с элементами деспотии, чего уж там скрывать. Но в любом случае дети недополучают того, что могли бы получить дома.
— В чём вы видите выход из этой ситуации? Может быть, развивать такую форму опеки, как патронат?
— Да, надо брать детей на патронат, и если брать, то постоянно. На выходные, праздники, каникулы. Взрослый человек на год оформляет соглашение в органах опеки, и оно позволяет ему забирать детей в определённое время.
— Вы ведь тоже забираете детей, насколько я знаю?
— Забираю. Причём чем дальше, тем больше подумываю о том, чтобы сделать маленький детский дом человек на пять. Начал я забирать их со второго класса, сейчас они уже подросли. На одни выходные я забираю двоих человек, на другие — троих. Хочу сказать, что в детском доме дети почему-то медленнее растут, чем обычные. У меня такая ассоциация возникла, когда я там год поработал: дети, как деревца в холодном климате, замирают в физическом плане. Потому что нет таких условий для роста, какие даёт ребёнку обычная семья.