Аукцион идей

«Путь в три шага», февраль 2010

Марк ДЕНИСОВ, уполномоченный по правам человека в Красноярском крае

— Единственное, что сегодня является скрепами, удерживающими нас от хаоса энтропии, это инерция (может быть, генетическая), которая вынуждает нас в частной жизни руководствоваться набором всё тех же традиционных ценностей — протянуть руку упавшему, спасти ребёнка… На бытовом уровне эта машинка не остановилась, она ещё крутится. Медленно, со скрипом… Государству надо её лишь смазать.
В том, что здесь возможен позитивный сдвиг, меня убедила история с материнским капиталом. Государство только открыло рот по поводу демографии. Не обрушило золотой дождь, не совершило чудес. Просто обозначило: я поучаствую на 38 копеек в миллиардном проекте вашей семьи, из-за которого вам будет тяжело, вы будете отброшены в своём благосостоянии на окраину своего социального слоя — но я на 38 копеек поучаствую, потому что вы — молодцы. И это сдвинуло людей. То есть государство может даже без больших вложений сдвинуть любую ситуацию, потому что люди восприимчивы, они ждут позитивных сигналов, похвалы.
Представьте — сегодня возьмутся и за 5 лет изменят статус российского учителя. Это возможно! Было бы желание, политическая воля. И это будет «на ура» воспринято населением.

«Время взрослых решений», март 2010

Антонида ЛУКИНА, заведующая кафедрой общей педагогики СФУ

— На вопрос «Кому и зачем нужно детство?» внятного позитивного ответа сегодня дать невозможно. У нас не сложилась пока практика сознательного родительства, и появление в семье ребёнка существенно усложняет жизнь. Бизнес не рассматривает детство как область инвестиций в собственное будущее, в лучшем случае дети — это потребители товаров. Для государства детство — нагрузка на бюджет, поэтому оно стремится всемерно сократить расходы на него…
Соответственно, инфраструктура детства пребывает в упадке. Кроме зданий банков ничего пока не строится. Страна неблагополучна, потому что у наших руководителей отсутствует перспективный взгляд. Они живут сегодняшним днём и монетаристскими представлениями. Но деньги образования не сделают, образование делает ответственная позиция старшего поколения. А она утрачена.

«Перестроечное поколение», март 2010

Анна НИХОЧИНА, кандидат исторических наук, СФУ

— Во многих странах есть специальные министерства детства, которые занимаются проблемами комплексно. У нас всё разделено: вот ведомство образования, вот здравоохранения, вот соцзащита… И каждый делает свой кусочек. А потом большой начальник все кусочки складывает и говорит: вот сколько мы сделали для детей! Тогда и получается, что в цифрах много и хорошо, а на деле тысячи детей без образования, без надзора и т.д. У нас в крае была попытка создать Комитет по вопросам семьи, материнства и детства. Комитет просуществовал лет пять, потом его закрыли. Он как раз отслеживал процессы, координировал работу, анализировал, определял проблемные точки и мог собрать все ведомства и обсудить с ними задачи. Здесь всегда можно было получить информацию. Сейчас каждый трудится на своей делянке, и целостная картина мало кому доступна.

«Тайны русской классики», май 2010

Владимир ВАСИЛЬЕВ, доцент кафедры русской и зарубежной литературы СФУ

— Литература — это психоаналитическая лаборатория, тысячелетнее размышление не самых последних представителей народа о загадке мира и человека. И если с этой позиции подойти к литературе, предмет захватывает, у учащихся скука пропадает в глазах. Потому что литература — про то, как уже сложилась и дальше сложится твоя жизнь. При архетипическом подходе текст «присваивается», активируются собственные бессознательные структуры.

Гоголь сказал нам страшную вещь: мёртвые души — это мы. Поэма явилась констатацией духовной смерти в национальном масштабе. Чичиковская энергия за полтора столетия победила всё, в том числе и утопию коммунизма. Более всего Гоголь связывал чичиковскую сущность с деятельностью чиновника… А Шукшин? В романе «Я пришёл дать вам волю» он объясняет, какая сила гнетёт и мучает мужика. Он пишет большими буквами: ГОСУДАРСТВО.

А у нас в последнее время с высоких трибун не стесняются заявить, что литература как предмет в школе, в вузе не нужна. Люди, делая чиновничью карьеру, не боятся такими тезисами признать свою маргинальность.

«Войну 1812 года Россия выиграла благодаря филологии», май 2010

Владимир АННУШКИН, доктор филологических наук, Институт русского языка им. Пушкина (Москва)

— Массовая информация сегодня стала самым авторитетным текстом, но она не хранит культуру. Её текст забывается через некоторое время после своего создания. И телевидение, и радио, и газета, сколь бы хороши ни были, как правило, не передаются последующим поколениям, в отличие от школьных текстов. Потому что школьный текст — культурно ценный и передаётся детям для того, чтобы они по этим текстам выстраивали свою жизнь. И потому всегда очень важный вопрос: как менять школьную программу?

Далее — устная речь, базовый вид текста. ЕГЭ лишает учеников и учителей возможностей устного речевого контакта. Если ученик начинает отвечать галочками в письменном тесте, то он лишается очень многих важнейших навыков. Но ответственные товарищи нас не слышат. Это отражает уровень авторитетности высшей школы и имеющуюся в обществе проблему. Вы можете говорить какие угодно слова и речи, вас выслушают и скажут: это ваше мнение, мы к нему толерантны, будьте и вы толерантны к нашему, а мы будем продолжать делать по-своему.

«Современному педагогу следует быть интереснее компьютера», май 2010

Андрей СПЕРАНСКИЙ, кандидат философских наук, лектор курсов повышения квалификации учителей

— Без новаций школа жить не будет. Но парадокс в том, что новации уже стали традицией. Школу завалили бумагами. Одно дело, если новациями занимается сама школа, и другое — если этим занимаются вышестоящие органы. Они что-то придумали и спускают, да ещё отчёта требуют.

Ну ладно, педагоги стонут. Но сами-то чиновники, получив такой большой объём информации — в виде отчётов, справок и проч. — что будут с ним делать? Зачем им? Это всё не в коня корм, отчёты не развивают систему образования. В электронике есть понятие «реактивные токи», которые не совершают работу, но нагревают провода. Из-за этого резко падает КПД. Вот и в образовании деятельность чиновников я бы назвал «реактивное управление».

«Парадоксы нашего времени», июнь 2010

Александр ШИШИКИН, доктор биологических наук, Институт леса (Красноярск)

— При социализме плотина и водохранилище любой ГЭС были государственными. Сейчас плотина является собственностью инвесторов, они вложились в её строительство и гарантированно получают прибыль, а водохранилище — государственное, т.е. — наше с вами. Получается, как в сказке про вершки и корешки. Мне это кажется парадоксом: водохранилище-то нужно ГЭС!

Другой парадокс: перевод земель из лесного фонда в промышленные земли (т.е. под водохранилище) и оценённый ущерб от потери лесных и животных ресурсов перекладывается на федеральном уровне из одного кармана в другой без участия регионов. При этом не учитывается, что ресурс каждый год мог бы давать прирост. Можно рассчитать, сколько нужно вложений в лесное, сельское и охотничье хозяйство, чтобы получить этот потерянный прирост. Но самое главное — вложить средства в ту местность, где создаётся промышленный объект. Это хоть в какой-то мере приостановит разрушение социальной инфраструктуры используемых территорий.

«Эвенкийская ГЭС: работа над ошибками», июнь 2010

Георгий КУЗНЕЦОВ, доктор технических наук, профессор кафедры инженерной экологии и безопасности жизнедеятельности СФУ

— Ни в России, ни за рубежом гидроузлы, подобные Эвенкийской ГЭС, в области вечной мерзлоты не строились. Ведь с вечной мерзлотой шутки плохи!

При создании проекта крайне опасный процесс глубокого оттаивания мерзлоты в ложе водохранилища и выхода в него напорных, сильно минерализированных подмерзлотных вод (криопэгов) не изучался и не прогнозировался. Поэтому сохраняются опасения о выдавливании этих вод, о возможном превращении водохранилища в подобие израильского Мёртвого моря.

Ещё один важный вопрос —строительство сверхдальних ЛЭП. Каждая опора будет иметь своё основание — здесь мёрзлое, там талое, где-то болотистое… То есть вопрос о фундаменте каждой опоры будет решаться индивидуально, потребует энергоёмких и постоянных мероприятий по защите и укреплению оснований, регулированию температурного режима грунтов (тепловая мелиорация, искусственное замораживание и т.п.). Нужна будет постоянная служба ремонта, контроля, наблюдения за каждым отдельным сооружением. Это не менее важно, чем сама гидростанция. Если вы получите ненадёжную ЛЭП — кому нужна станция, которая не передаёт энергию?

Самое страшное, что под мерзлотой в районе Н. Тунгуски залегает огромное скопление солёной воды, содержащей сероводород. Если начнётся таяние (а оно неизбежно), то солёная вода будет подниматься, засолять собой водохранилище и в итоге стекать в Енисей. Я с этими рассолами сталкивался по Якутии, когда на сотни километров всё живое в реке исчезало — стоило только нарушить природный баланс.
Это целый комплекс вопросов, и для их решения следовало бы создать в СФУ лабораторию промышленной экологии и мерзлотоведения.

«Экономика Севера: перезагрузка», июнь 2010

Николай ШИШАЦКИЙ, заведующий отделом Института экономики и промышленного производства СО РАН (Красноярск)

— Давно обсуждается вопрос, что оборудование и машины для Севера могли бы производиться нашими предприятиями. Например, в Норвегии действует такой механизм: любая компания, которая собирается разрабатывать недра, при получении лицензии подписывает обязательства — определённую долю инвестиций отпускать местным производителям, закупать у них оборудование и обеспечивать трудоустройство. Кстати, когда Ванкор начинали строить, тоже говорили, что 50% рабочих будет набрано здесь, но когда началось возведение объекта, выяснилось, что по разным причинам это обещание нарушали. И по оборудованию подобная ситуация: планировалось, что местные заводы станут выпускать металлические конструкции и шины для тяжёлой техники, но это оказалось фикцией.

Мы говорим — частно-государственное партнёрство, но фактически государство сегодня только обслуживает бизнес, а оно должно командовать, играть ведущую роль. Я считаю, что регулирующие функции у бизнеса нужно забирать: получать ренту, создавать фонды и инвестировать средства в проекты, выгодные краю. Если бы на то была политическая воля, можно было бы разработать программу и лет за пять обеспечить предприятиям края экономически выгодные условия.

«Карта без белых пятен», ноябрь 2010

Елена ФОМИНА, исполнительный директор Центра «Сотрудничество на местном уровне»

— Гражданская позиция проявляется только в делах, транслируется исключительно через поведение. Взять такое простое дело, как уборка мусора. Кто должен отвечать за чистоту двора? Задумываясь над решением этой проблемы, ребёнок начинает понимать, как устроено государство, что относится к функциям местного самоуправления и что должны решать сами жильцы.

В некоторых школах других регионов проходят так называемые жилищные уроки. На них дети решают задачи, например, как рассчитать расход воды по дому, подсчитать затраты электроэнергии, изучают, чем занимаются ТСЖ и так далее. Словом, учатся более активному, ответственному отношению к повседневной жизни.

Наша школа изменилась, но до сих пор остаётся задача формирования важных жизненных компетенций, которые будут востребованы независимо от выбранной профессии.

«Уездный город К.», октябрь 2010

Вячеслав ПОЛИЩУК, директор по развитию ОАО «Красноярская агломерация-2020»

— Стратегия агломерации рассчитана до 2020 года. Начиная с 2008-го. Каждый день, пока мы не начали следовать этому плану, — это упущенные возможности. В 2008-2009 годах в отношении планов агломерации позиция правительства Красноярского края была очень активной. Сейчас не до того. Но на самом деле в кризис, когда ресурс ограничен, ещё важнее иметь чёткий план.

Если бы мы начали этот процесс, в первую очередь могли бы зарабатывать на транспортной логистике: у нас геополитическое положение удачное. За последние три года, к сожалению, мы упустили инициативу по отношению к новосибирцам, которые успели смонтировать вторую взлётную полосу и принимают международные авиалинии… Иркутск тоже лоббирует строительство нового аэропорта, Чита… Скоро мимо нас пойдут все трассы.

Когда встал вопрос о развитии транспортных компаний, правительство Новосибирской области выкупило земельные участки, приближенные к железной дороге, и создало несколько крупных логистических комплексов. Естественно, все перевозчики туда перебазировались. Аналогичные проекты в Красноярске не стали развиваться — мы опоздали, а там правительство создало условия.

Прецеденты, когда можно что-то делать на местах, — есть. Например, Белгородская область. Там проживает всего 1,5 млн человек. Бюджет — 48 млрд рублей. По 7 млрд они вкладывают в развитие сетей; 600 км дорог построили, 1 млн 100 тысяч кв. м жилья. Область решает такие задачи, которые нам при наших 120 млрд бюджета даже не снились.

Сейчас мы могли бы начать реализовывать различные инновационные проекты. Есть принципиально новые технологии, которые не требуют больших комплексов с грязными производствами. Мы разработали проект по управлению отходами на территории края —это золотое дно с точки зрения развития экономики. Нанокожа, современное производство пластика, трубы из высокомолекулярного полиэтилена. Повторное использование пластиковой бутылки даёт новые технологии производства жидкого дерева, которого в России нет вообще. И если развернуть эти проекты (каждый в среднем 1,5 млрд рублей) — это обеспечит нормальную жизнь здравомыслящего населения.

«На пространстве меж двух океанов», январь 2011

Михаил ТАРКОВСКИЙ, писатель

— Сейчас у меня совершенно другое ощущение жизни. Это ощущение беды — и планетарной, и нашей русской, огромная социальная тема нашей страны, её настоящего и будущего в условиях тотального непонимания центром своего народа.

Тут мало констатировать всем известные разрушительные тенденции, то есть, сокращение славянского населения, отток народа с Востока и близость огромного Китая, и то, что главная беда — отсутствие государственной воли строить Отечество, и что люди власти, судя по всему, своё будущее не связывают с этой землёй. Всё это нужно знать и понимать, и иллюзий не питать. Но есть некие непостижимые, что ли, материи, где мы, как щенки.

Вообще, русские люди не могут просто так жить, безо всякой идеи, цели. Цель быть сытым и аккуратно одетым — никак не может никого ни на что подвигнуть, кроме разве как приворовывать что-нибудь. Должна быть идея национальной ответственности за нашу землю. За то, что на ней происходит, желание сделать эту землю самой лучшей. И здесь, по-моему, православная вера — тот фундамент и подмога, система мира, без которой человек показательным образом теряется, разрушается, тонет в мире противоречий и искушений. Для нас, живущих на русском пространстве между двух океанов, это и ключ к родной земле, и прививка, и защита. А защищаться, поверьте, есть от чего.

«Позитив веры», январь 2011

Александр КИТАРИОГЛО, священник

— Как сказал святой царь Николай II — богатеют не от захвата чужого добра, а от бережливости, трудолюбия и жизни по заповедям Божьим. Это было произнесено, если я не ошибаюсь, перед всем мировым сообществом на Гаагской международной конференции, таково было экономическое кредо России — мировой сверхдержавы на тот момент. Страна не служила мамоне, наоборот, вера в Бога, религиозность и происходившие из них трудолюбие, честность, умеренность позволили людям добиться колоссальных успехов.
Сейчас причина кризисов не в том, что мы «не умеем зарабатывать», а в том, что люди элементарно потеряли совесть в бизнесе. Многие забыли или до сих пор не в курсе, что наряду с извлечением прибыли предпринимательство решает другие базовые задачи, например, обеспечение общего уровня жизни. Принцип приоритета получаемой прибыли над остальными составляющими бизнеса приводит к потребительскому отношению к людям. Экономические, экологические и культурные кризисы являются не чем иным, как кризисом совести.

«Прислушаться к себе», март 2011

Николай АНЦИПЕРОВ, тренер детских и студенческих баскетбольных команд

— Практически негде проводить соревнования, особенно детские. А ведь можно строить небольшие арены, скажем, в торговых центрах. Или почему нельзя транслировать по местному телевидению состязания школьных лиг? Это имеет огромную ценность для детей. Но у нас почему-то даже родителям неинтересно смотреть соревнования, в которых участвует их ребёнок.

Многие современные родители вообще не придают значения спортивному развитию детей. Но с гордостью говорят, что их отпрыски продолжат семейное дело, будут заниматься тем же бизнесом, не понимая, что самая большая радость и достижение — состояться в чём-то самому.

Я убеждён, что спорт — невосполнимая иными способами деятельность. По своей сути это объективное и справедливое занятие. Ведь победа действительно достаётся сильнейшему, тому, кто имеет способности и каждый день тяжким трудом зарабатывает её на тренировках. Проигрывать достойно — особая тема! Выигрывать стильно — к этому постоянно стремиться! Первое, что делает спорт, — он дисциплинирует, а это ни много ни мало — условие генетического выживания человека. Спорт тренирует волю. В физическом плане — улучшает метаболизм, способствуя физическому совершенствованию. Кроме того, это ещё и социализация. Наконец, ясные ценности, альтруизм, любовь к Родине... В семье, обществе, государстве нужно правильно расставлять акценты...

«Россия на большом перекрёстке», май 2011

Андрей БУТЕНКО, кандидат физико-математических наук, СФУ

— У нас недооценивается гуманитарная составляющая реформ. То есть распространение технологий коммуникации, переговоров, дискуссий, концептуальных обсуждений, использование Интернета и форм интенсивных семинаров. Именно эти «мягкие» технологии могли бы позволить людям достаточно быстро меняться и эффективно включаться в происходящие процессы.

А тематикой для использования этих технологий как раз должна стать новая промышленная, инновационная, образовательная политика. Поиск механизмов, которые позволят две эти составляющие увязывать (гуманитарную и инновационную), и составляет основной вызов для всего населения России — и для правящего класса, и для среднего.

Именно переговорные площадки, деятельность местного самоуправления помогают втягивать людей — которые не видят перспектив и не понимают происходящего — в общее пространство.

Ведь гуманитарные техники не стремятся сформировать человека (как это делает пропаганда), а направлены на выяснение его интересов, на поиск того, каким образом этот интерес может быть с кем-то объединён, на взаимовыгодное решение проблем.

Сложность гуманитарной работы — смотреть на ситуацию комплексно. Чтобы увидеть: вот здесь я проиграл, но здесь — выиграл. Где-то выиграла одна социальная группа, где-то другая. Эта комплексная оценка даёт возможность понять: да, в этом направлении мне стало хуже. А в целом как?

В 2000 году было наивное понимание, что всё одномерно и улучшаемо: будет только лучше. А сейчас пробивает «взрослое» понимание: выигрываешь в одном — проигрываешь в другом. Или выигрыш может быть отсроченным, через 2-5 лет, а то и для твоих потомков. И если в такой перспективе посмотреть — ситуация у нас не стала хуже.

«Красноярск-2020», май 2011

Андрей ШАЛИМОВ, выпускник СФУ

— У Хлопонина была прекрасная идея — провести у нас ЭКСПО-2020. Не знаю, почему она провалилась. В России, конечно, избыток глобальных проектов: Олимпиада в Сочи, чемпионат мира по футболу... Видимо, на этом фоне не хватило денег на наш проект. Хотя стоит о нём вспомнить и заложить, допустим, на 2028-й год, 400-летие Красноярска, можно успеть. К 400-летию и на федеральные инвестиции можно рассчитывать.

Но Красноярску не хватает идей. Есть городская программа развития и позиционирования, которая называется «Город инноваций, партнёрства» и чего-то там ещё. Скучный документ, его неинтересно читать. А нужно — как повесть, эссе.
Фишек должно становиться всё больше и больше.

В прошлом году молодой человек предлагал построить гигантскую катапульту. Проект не был поддержан, но сама фишка хорошая.
Прекрасный пример про развитие города — фильм Майкла Уинтерботтома «Круглосуточные тусовщики». Там речь идёт о том, как в конце 80-х Манчестер стал центром музыкальной культуры за счёт появления одного танцевального клуба. И это объединило кучу народа. Я говорю именно о таких объектах, которые сделают город центром определённой культуры.

Нам надо придумывать проекты, из которых что-то вырастет.

«Пролёт кукушки над гнездом», сентябрь 2011

Булат НИГМАТУЛИН, Институт проблем естественных монополий (Москва)

— У власти много «детей», и электроэнергетика не должна быть «ребёнком» более любимым, чем все остальные. Электроэнергия в России для промышленных потребителей в 1,5-4,5 раза дороже, чем в странах Европы и США. При этом качество работы электроэнергетики, если сравнивать с советским периодом, соответствует уровню 1950-70-х годов, потери электроэнергии в сетях достигают 14% при нормативе в 7-8%. Зато оплата труда топ-менеджеров — в 70-100 раз выше средней по стране.

Сегодня мы обсуждаем результаты реформы электроэнергетики. И результаты эти печальны: всё, что обещали господа реформаторы, всё — «с минусом». Ни один пункт из обещанного — повышение надёжности энергоснабжения; привлечение дополнительных инвестиций; облегчение подключения потребителей к сетям; устранение скачкообразного роста цен — всё оказалось в абсолютном «минусе»!

Но ведь это абсолютный брак — если ты обещал руководству страны, населению, бизнесу, что будет действовать саморегулируемая система, что через справедливую рыночную цену электроэнергии мы удовлетворим потребителей и обеспечим развитие электроэнергетики, а в результате? Потребители, в том числе представители малого, среднего и крупного бизнеса, от действий энергетиков орут благим матом.
Гидроэнергетики сейчас вообще «в шоколаде». Они подводят цену своей электроэнергии к цене ТЭЦ и ГРЭС! А ведь себестоимость производства электроэнергии на ГЭС как минимум в 3 раза меньше, чем на ТЭЦ. Прежде средний тариф формировался как раз за счёт «перемешивания» дорогой угольной и дешёвой водной электроэнергии, а теперь все генерирующие компании «подросли» к самому дорогому тарифу. Гидроэнергетики оправдываются: «Зато мы теперь можем строить!». Зачем? Куда ещё строить?

Новые ГЭС и их водохранилища съедят весь возможный инвестиционный потенциал развития промышленности, транспорта и сельского хозяйства. В целом по стране у нас хватает электроэнергии, просто она не сбалансирована!

«Чёрный лебедь, что ты вьёшься…», октябрь 2011

Юрий МОСКВИЧ, директор Центра стратегического прогнозирования Красноярского педуниверситета

— В нынешних стратегиях сделан робкий шаг в сторону того, что нужно выровнять дисбаланс между ростом ВВП и социальным развитием. Потому что в Красноярском крае, который по разным показателям занимает приличное место по уровню экономического развития, сохраняется очень неважное качество жизни. Настолько неважное, что об этом кричать нужно. С 29-го места по качеству жизни в 2001-м году мы перешли на 62-е из 82 возможных в 2010-м. Краю угрожает массовое бегство населения, что уже реально происходит. Но это не является обсуждаемой темой ни для СМИ, ни для экспертов.

«Говорят, что в Енисее самая чистая в нашей стране вода…», декабрь, 2011

Ольга МОРОЗОВА, доктор биологических наук, профессор кафедры прикладной экологии и ресурсоведения СФУ

— Директора предприятий не хотят вводить систему замкнутого производственного водооборота. Не хотят второй, третий, пятый раз использовать воду, хотят брать чистую из Енисея. Иркутская область и Красноярский край используют более 40% чистой воды прямо из реки (тогда как в европейской части почти до 100% используют «оборотную» воду). Такая позиция — свидетельство низкой экологической культуры руководителей, желания сэкономить, не затрачивая деньги на очистку воды; оставшееся с прошлых времён ощущение неисчерпаемости природных ресурсов и безнаказанности за их бессовестное истребление. А вода — реально исчерпаемый и невозобновимый по качеству природный ресурс.

Есть приоритетный государственный проект «Чистая вода», направленный на обеспечение населения качественной питьевой водой. В связи с этим он проходит по ведомству ЖКХ, а там свои представления, как всё это должно быть. В ЖКХ, конечно, есть лаборатории, есть инженеры, которые могут делать все анализы, но во главе нет координатора, нет научного руководителя. А ведь только при таком условии возможна нормальная, логичная цепочка, которая поможет решить проблему чистой воды.

«Восточный проект», ноябрь 2011

Николай РОЗОВ, доктор философских наук, Институт философии и права СО РАН (Новосибирск)

— Развивать Сибирь не столько ради неё (вот к этому мы привыкли), и не прося деньги у Москвы, а вместе с Европой для последующей экспансии в Центральную Азию — об этом мы ещё не думали.

Считаю, что здесь революционным шагом был бы перенос если не столицы в Сибирь, то по крайней мере крупнейших экономических министерств. Сейчас эта идея кажется невозможной, но могущественное давление Китая требует каких-то именно революционных действий, иначе нам грозит потеря огромных окраинных территорий.

В мировой истории эффективно показало себя строительство столиц на новом месте. Так был построен Вашингтон, Бразилия, Астана. Требуется только географический центр, тёплый климат, неплохая экология — и такое место вполне может быть выбрано где-нибудь у кромки Алтайского края.

В рамках бинарного противостояния Москва-Сибирь сибирский регион слабее. Пока. Если активно, не спрашивая особых разрешений, развивать отношения со странами Евросоюза, с Японией, с США, то вес сибирских регионов будет расти. Вопросы об особом правовом порядке нужно выторговывать, наращивая переговорную силу, в том числе через союзы поверх Москвы. В советское время это было невозможно, а сейчас вполне.

Союзники могут найтись и в Москве. Сделать ещё одну большую цивилизованную Европу в Сибири — это вполне можно считать проектом века, не стыдным, ради которого стоит бороться.

СФ