Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
сентябрь / 2012

Молодость, опыт и незасорённые мозги

В начале сентября Красноярск официально вступил в борьбу за право проведения Всемирной зимней Универсиады-2019. Но первый шаг в этом направлении был сделан нашим городом ещё в 1965 году, когда по проекту молодого архитектора Виталия ОРЕХОВА, выпускника Ленинградского инженерно-строительного института, началось возведение Центрального стадиона на острове Отдыха. История этого строительства не только необычна, но и поучительна, как выяснилось из разговора теперь уже с академиком Российской академии архитектуры и строительных наук, народным архитектором России Виталием Владимировичем Ореховым.

— Приехал я в Красноярск в 1960 году только ради стадиона, — признаётся Виталий Владимирович. — Узнал о нём от агитаторов, зазывавших нас, дипломников, к себе в проектный институт. Я был настолько наивен, что сразу поверил. Приехал, а проектирование прикрыли. Стадионы тогда попали под статью «излишества».

И вдруг в марте 1965 года вызывает меня наш директор Александр Иванович ГРИШИН и радостно сообщает о разрешении Совмина и ЦК КПСС на строительство стадиона. Но тут же с сожалением добавляет, что «Красноярскгражданпроекту» предлагается повторно применить проект московского стадиона «Локомотив». Разумеется, не сегодняшнего, роскошного, а прежнего, совершенно ужасного. Конечно, было обидно, а потому сразу решили как-то это указание обойти.

Первым делом организовали товарищеский конкурс. Надо сказать, что к тому времени у меня уже сложилось понимание, что стадион по форме не должен быть просто чашей. Дело в том, что теорию проектирования стадионов я тогда уже хорошо знал. Ещё в ЛИСИ нашёл в библиотеке интереснейшую книжку, где американский архитектор Кевин ХЭДДОН рассказывал о придуманной им форме стадиона, которую сейчас всё время приписывают мне, а я всякий раз отбрыкиваюсь. Нет, не мы её придумали — мы просто последовательно шли за теми, кто был до нас.

— И что это была за теория?

— Хэддон, когда изучал процесс заполнения трибун стадионов в Америке, обнаружил, что люди, если у них есть выбор, всегда в первую очередь заполняют западную трибуну, а во-вторую — восточную. И садятся «сердечком». Все это мы изучили самым тщательным образом и построили схему трибун согласно теории этого архитектора. И увидели ту самую волну, о которой он говорил. Увидели и то, что эта волна удивительно гармонично вписывается в наш ландшафт.

Через три недели победили в конкурсе, представив эскизный проект. Директор повёз его в крайком партии с некоторой тревогой, но там он всем очень понравился. Один из секретарей ему, правда, сказал: «Александр Иванович, если всё будет хорошо — то хорошо. Если же будет что-нибудь не так, и нам попадёт, знайте, что вас мы тоже не забудем». Но нашего директора было не испугать. Надо сказать, это был потрясающий, удивительный человек. Всех нас, тогда совсем молодых архитекторов, именно он и воспитал. Лично я буквально всем ему обязан. Он воевал, был покалечен на фронте и казался нам стариком. Хотя, на самом деле, был старше нас, молодых, лет на десять. О разговоре в крайкоме рассказывал смеясь. Мы тоже хохотали: «Да сделаем, чего там!». Молодость…

— И сделали. Но неужели первоначально задуманное удалось полностью осуществить?

— Не совсем. Стадион был задуман как монолитный. Но слово «монолит» в те годы было равносильно противодействию советской власти. Капиталистическая, видите ли, технология. Идеологически правильным признавалось только строительство из сборного железобетона. Так что пришлось делать стадион сборным. Хотя по виду он напоминал монолит. Конечно, если поближе посмотреть, то стыки видны. Особенно сейчас.

Надо сказать, что с самого начала нами был предусмотрен козырёк, призванный уберечь от протекания влаги, а значит и от неизбежных в нашем климате температурных расширений, рвущих конструкции. У нас был пример московских «Лужников». Там так происходило: начинают они ремонт стадиона, срывают гидроизоляцию со складок, выполняют работу, а когда заканчивают последние складки, надо начинать ремонт заново. Но козырёк нам делать запретили, посчитав излишеством: «Скажите спасибо, что вообще разрешили стадион строить». И вот произошло то, что должно было произойти — течёт! Конечно, можно меня ругать, но мы в этом совершенно не виноваты.

— Виталий Владимирович, а как долго шло проектирование и согласование?

— Да уже через три месяца после начала проектирования началось и строительство. Просто фантастика. До сих пор удивляюсь, как мы сумели всё это сделать. Правда, был организован хороший коллектив. Главным инженером проекта и руководителем группы стал ЯРОСЛАВСКИЙ Александр Станиславович — умнейший человек, да к тому же прошедший мощную жизненную школу. Фронтовик. Математик у нас тоже был исключительный — преподаватель Политехнического института Александр Алексеевич ЖУРИН. Он определил координаты всех точек объекта по эскизу и рабочим чертежам, которые строители буквально со стола забирали на стройку. И нигде не ошибся — всё было сделано просто блестяще. А главным конструктором был СИМОНОВ Василий Степанович. Тоже фронтовик. Пять раз в танке горел — израненный весь, обожжённый. Удивительные были люди. А мы рядом с ними петушки такие…

— И, тем не менее, команда состоялась.

— Команда единомышленников. Строителей и партийное руководство тоже можно к ним причислить — полное у нас с ними было единодушие. И всё выстраивалось на доверии. Потому и работа была в удовольствие, хотя работать приходилось день и ночь.

Когда организовали штаб строительства, его руководителем стал Леонид Георгиевич СИЗОВ, который сначала был одним из секретарей крайкома, а потом первым секретарем горкома. Замечательный, потрясающий человек. Исключительно твёрдый и целеустремленный. Порученное ему дело он выполнял с упорством танка, идущего в атаку. При этом очень был умён и дипломатичен — удивительно хорошо умел ладить с людьми.

Строительство поручили Мостоотряду № 7, который тогда возглавлял Анатолий Иванович БАХТИН. К тому времени это предприятие уже построило Коммунальный мост и очень хорошо себя зарекомендовало. Строители в отряде были очень квалифицированные и ответственные. Точность была абсолютная. Да и что им стадион после моста? Там они стотонными и двухсоттонными конструкциями ворочали. А здесь всего-то тридцать тонн. За всё строительство у них на площадке ни одного несчастного случая не было. Никто не погиб и никто не покалечился. Ну, мостовики особый народ. Они себя берегут. Да у Бахтина и не побалуешься.

Первая сдача, ещё без мачт, состоялась уже в 1967 году. Приходится признать, что это стало возможным только благодаря руководящей роли партии, с которой я никогда не дружил и, начиная со студенчества, открыто об этом говорил. Но здесь интересы совпали — был какой-то единый порыв. И было желание сделать что-то особенное.

— Настолько особенное, что по всему миру прозвучали. И даже чуть государственную премию не получили. Но не случилось. Почему?

— Да, на премию мы представлены были. Когда это произошло, Сизов, имея в таких делах большой опыт, организовал, как бы сейчас сказали, раскрутку красноярского стадиона. Пользуясь своими связями, партийное руководство стало отовсюду приглашать артистов, писателей, журналистов. Например, Лев КАССИЛЬ с супругой приезжал. Для них здесь было организовано целое представление. Как следствие — большая статья в «Известиях». Потом другие писатели стали приезжать. О нашем стадионе заговорили все газеты и журналы. Заинтересовались и в АПН. Приехали, помню, из «SovietLife». Я болел тогда и сидел дома. Они быстро всё организовали — жену обрядили в форму (она тогда стюардессой летала), поставили ребёнка…

— Журналы АПН выходили огромными тиражами и распространялись чуть не во всех странах. Не удивительно, что наш стадион так прославился.

— Да, тут же появилась статья в Morning Star. И пошло-поехало… Помню, из Португалии мне журнал привезли с огромной статьей. И всё обо мне. И про семью, и про объект… Просто целую сенсацию организовали. Перед товарищами было даже как-то неудобно.

— Там всё по-другому. Там архитектор — главный. Что, впрочем, и следует из самого этого слова. Но надо отдать должное партийным руководителям — грамотно сработали. Так почему же с премией ничего не вышло?

— Ситуация развивалась стремительно, как в кино. И как в кино с неожиданными поворотами сюжета.

Однажды нам звонят и сообщают, что всё прошло блестяще, и премию дали. Мы для поездки в Москву уже собрались костюмы новые покупать. И вот берём газету, а нас там и нет. Оказывается, в тот день, когда мы получили государственную премию, Брежнев подписал постановление об ограничении строительства спортивных сооружений.

— Опять в связи с «излишествами»?

— Ну, конечно! И вот назавтра генеральному секретарю несут на подпись документы по государственным премиям. Он, понятно, заявляет, что не может одной рукой подписывать ограничения, а другой премии за стадионы раздавать. Вот такой поворот. Тем не менее, шумиха была поднята такая, что все так до сих пор и думают, что мы эту премию получили.

Но диплом первой степени на смотре-конкурсе молодых архитекторов в Москве действительно был получен. В нашем проекте всех тогда поразил образ, на который мы сознательно работали. И всё потому, что в те годы совершенно невозможно было такое сделать. Ну, разве в нашем сумасшедшем Красноярске, где тогда каким-то чудом собрались люди с незасоренными мозгами. И вот сделали такую вещь. Но я всегда подчёркиваю, что не мы были первыми. Теорию изобрели американцы. Потом два стадиона такого типа построили шведы. А мы были третьими. Тем не менее, нам есть чем гордиться.

— Вот только, гордясь, надо бы ещё и некоторые усилия приложить. Что вы скажете о сегодняшнем состоянии стадиона, Виталий Владимирович?

— Признаться, когда по мосту проезжаю — глаза отвожу. Уровень эксплуатации все эти годы был очень низким. Да и отсутствие козырька, о котором уже говорил, всё более даёт о себе знать.

— Этот козырек исправил бы ситуацию, или только смягчил бы её?

— Он бы её исключил. Даже в том виде, в каком был показан на нашем макете. Конечно, когда проектировался стадион, теория этих козырьков ещё не была достаточно развита. Но сегодня есть совершенно блестящие решения, и без козырьков никто стадионы уже не делает. Так что, к этому вопросу можно было бы вернуться.

И не только к козырьку. Главная беда — устарели технологии. За полвека они и должны были устареть. Мы делали помещения с теми нормами, которые тогда существовали. Да и то далеко за пределы вышли. Ведь на таком относительно небольшом стадионе нам удалось сделать значительно больше подтрибунных помещений, чем на первый взгляд было возможно. Да ещё и гостиницу. Сегодня стадион вполне можно модернизировать. Была бы на то добрая воля.

Завершая разговор, остаётся напомнить, что Центральный стадион на острове Отдыха, занимающий площадь в пять с половиной гектаров, включён в каталог крупнейших сооружений России. Его большая спортивная арена позволяет принимать в Красноярске спортивные мероприятия самого высокого уровня. Наряду с современными спортивными объектами, возведёнными в Красноярске за последние годы, стадион и сегодня входит в число наиболее значимых сооружений нашего города. Сооружений, без которых идея проведения у нас Универсиады никому бы и в голову не пришла.

Галина ДМИТРИЕВА