Переночевать с… Дубенским? Ярыгиным? Поздеевым?

Тацу Ниши ведёт полуяпонский-полуевропейский образ жизни. Дом его находится в Токио, а мастерская — в Берлине; он перекрасился в блондина, что в японской культуре означает стремление быть похожим на европейца, а в японской анимации светловолосые герои символизируют хулиганский характер.

Тацу участвует в крупнейших художественных событиях по всему миру, его паблик-арт-произведения появлялись на улицах многих городов — в Ливерпуле, Нью-Йорке, Кёльне, Ганновере, Сингапуре и других. Он выбирает памятники и помещает их в комнатный интерьер. Причём зачастую эти комнаты превращаются в полноценные гостиницы, где человек-зритель может провести ночь наедине с каменным истуканом.

Начинал Тацу Ниши с того, что упаковывал в комнаты довольно притёршиеся взгляду объекты городского ландшафта — например фонари. Уличные фонари он превращал в настольные лампы, помещая их во временно созданные комнаты для чтения, где человек мог остаться наедине с книгой.

Постепенно, значительность и вес проектов Тацу Ниши возрос, и он стал заниматься упаковкой городских памятников. Подобные опыты хорошо известны классике современного искусства — упаковкой архитектурных памятников уже давно занимаются Христо и Жан-Клод, но если мэтров интересует монолитная эстетика внешнего вида их произведения, то Тацу Ниши волнует только комфортное пребывание зрителя в интерьере.

Во время первого визита художника в Красноярск и в Россию в целом мы встретились с художником, чтобы подробнее расспросить его о том, чем он занимается и появления каких арт-объектов можно ожидать на Красноярской биеннале в сентябре.

— Известно, что в японском искусстве обычно стараются строго придерживаться классических канонов, искусства каллиграфического рисования. Вы же стали нетрадиционным художником, занимающимся, прежде всего, созданием паблик арт произведений. Как это произошло и где вы получали художественное образование?

— Хороший вопрос. Я действительно получил два художественных образования. Первоначально я учился в художественном институте в Японии, где мне приходилось делать много эскизов, набросков — в целом, много рисовать. В общем, я становился художником, который много рисует, что и принято понимать под профессией художника. После я поехал получать образование в Германию, так как в Японии довольно сложно найти образовательные художественные институты, специализирующиеся на современном искусстве. В Германии же институт был полностью ориентирован на современное искусство — мне уже не приходилось рисовать вообще, основной упор делался на изобретение художественных идей, концепций и воплощении своих замыслов в самых разных техниках и материалах.

— Есть ли у вас какие-то предпочтения, художники, которые нравятся вам больше или повлияли на ваше творчество?

— Сложный вопрос. Мне нравятся практически все художники прошлого, поэтому выделить особенно значимых невозможно. Есть не художник, а писатель, который очень сильно повлиял на моё творчество — Кэндзабуро ОЭ.

Из числа современных художников мне близки двое — Майк КЕЛЛИ и Пол МАККАРТИ. Майк Келли, к сожалению, умер в 2012 году, окончив жизнь самоубийством.

Справка

Творчество Майка Келли и Пола Маккарти относится к направлению «отвратительное искусство» или скатологическое искусство, обращающееся к эстетике самых низких и маргинальных явлений в человеческой жизни. Художники иногда работали совместно.

Майк Келли — американский художник, критик и куратор. Известен своими перформансами, инсталляциями, видеоработами. Например, в 1988 он создал работу «Плати за свои удовольствия», которая представляет собой серию плакатов с изображениями 42 представителей культуры (Бодлера, Гёте, Дега, Сартра, Батая и др.), сопровождаемых цитатами, смысл которых сводится к утверждению, что гении находятся вне закона. Плакаты были выставлены в длинном коридоре, который вёл к завершающей работе — автопортрету серийного убийцы детей Джона Уэйна Гейси, что заставляло задуматься над тем, что такое гениальность и где проходят границы выхода гения за пределы человеческих норм. Причём проект был создан в коридорах Университета Чикаго.

О близости искусства Тацу Ниши и Майка Келли заставляет задуматься проект последнего под названием «Кандор» (2007), где он обратился к истории Супермена, обнаружившего свой родной город Кандор уменьшенным и запертым в бутылке подобно другим городам мира — Парижу, Риму, Нью-Йорку. Майк Келли воспроизвёл коллекцию городов в бутылке из известного комикса.

Если предположить, что масштаб проектов Тацу Ниши будет всё разрастаться и разрастаться, то гипотетически он также мог бы запереть внутри комнаты пространство целого города.

Пол Маккарти родился в 1945 году. Известен провокационными перформансами, инсталляциями и надувными скульптурами. Провокативное начало в работах связано с обращением к самым низменным и физиологически неприятным аспектам человеческого бытия.

— Как вам в голову пришла идея создания комнат для памятников?

— Моя первая персональная выставка состоялась в Берлине в одной из галерей, которая на тот момент (середина девяностых годов) была довольно раскрученной и популярной. Я выставлял там свои рисунки, сделанные довольно традиционным образом — картины, оформленные в рамы и выставленные на стенах. Но несмотря на популярность галереи на открытие почти никто не пришёл. То есть на самом деле было довольно много народа: арт-критики, художественное сообщество, друзья владельцев галереи, мои друзья и т.д. Но не было никого «извне» — обычных людей, не принадлежащих к миру искусства. Тем более что все эти люди пришли только на открытие, в остальное время галерея оставалась практически пустой.

Сначала я очень расстроился: ведь я вложил огромное количество своего труда и усилий в создание этой выставки. Тогда я спросил себя: неужели я так и буду всю жизнь создавать произведения, которые увидит только узкий круг приближённых? И решил больше никогда не делать выставок в галереях. С тех пор я стал создавать паблик арт произведения на улицах больших городов, с которыми могло бы знакомиться огромное количество людей. Правда, в последнее время я всё-таки иногда устраиваю выставки в галереях.

— Как вы выбираете памятники для своих проектов?

— Меня совершенно не волнует то, кому посвящен тот или иной памятник. Памятник должен зацепить меня своей эстетикой, внешним видом и т.п. Уже потом, когда я начинаю работу над проектом, я погружаюсь в историю человека, которому он посвящен, но первоначально мне это совсем не интересно. Очень важно, чтобы памятник находился на постаменте, а не стоял на одном уровне с человеком, чтобы происходило событие приближения к принципиально недоступному ранее.

Примеры памятников из прошлых проектов Тацу Ниши: романтический конный монумент президенту Гватемалы — Хусто Руфино Барриосу, величественный памятник Королеве Виктории в Ливерпуле, по барочному мощный памятник Фридриху в Кёльне, фонтан — львиная пасть в Сингапуре и т.п.

В нашем городе Тацу Ниши не приглянулся ни один из памятников. Конечно, он заинтересовался и огромным памятником Ленина, шагающим по направлению к Енисею, и колонной со львом на вокзале, но не почувствовал в них достаточно тесной связи с Сибирью, с той местностью, где должно органично возникнуть его произведение. В наибольшей степени в Красноярске его удивила деревянная архитектура и рудименты деревенской жизни посреди современного бетонно-железно-стекольного полиса.

Тема интервенции современного искусства в традиционные памятники — одна из наиболее проблемных областей в кураторской работе.
Потому что любое прикосновение к наследию прошлого зачастую рассматривается как кощунственное, несмотря даже на светлую и красивую идею, которую всего лишь на время пытается воплотить другой художник. Проще всего к подобным интервенциям относятся в Европе, поскольку практически все европейские города и пространства наполнены смыслами прошлого, но при этом понятно, что жизнь движется дальше, и несмотря на бережное отношение к историческому наследию, нужно обрастать актуальными для сегодняшнего дня смыслами.

Важно было поинтересоваться у Тацу Ниши и практическими аспектами создания его произведений.

— Как проходят согласования ваших проектов? Совершенно невозможно понять, каким образом вам удаётся получать разрешения на работу с отдельными монументами? Например, с ангелом на шпиле собора в Базеле.

— Согласование чаще всего зависит от удачи. У меня состоялись далеко не все проекты, над разработкой которых я размышлял. Зачастую очень трудно убедить ответственных лиц в необходимости создания произведения — в частности потому, что мои проекты дорогостоящие, и меня при этом не волнует, как они будут выглядеть снаружи. Снаружи работа может выглядеть так, будто объект закрыт на реконструкцию, всё окружено лесами. Я не против того, чтобы организаторы облагораживали внешний вид, но это нерентабельно (довольно дорого), поэтому никто за это не берётся. Например, в Аахене нам так и не удалось уговорить городской комитет создать произведение вокруг одного из памятников именно по этой причине. Но всё-таки удач гораздо больше.

А вот история с ангелом на соборе в Базеле довольно интересная. Когда я приехал в Базель для выбора памятника, то в ходе прогулки сразу обратил внимание на ангелочка на крыше кафедрального собора города и сразу подумал: «Невозможно будет получить разрешение на этот проект». Но всё-таки рассказал об идее куратору, который со мной работал. Он также сразу сказал: «Это невозможно». Но я настоял, чтобы он попробовал. Мы пошли к епископу, который руководил этим собором, и он оказался очень открытым человеком, легко принимающим новые идеи, и тут же разрешил нам делать проект. Это была удача. Правда, уже потом, когда проект был создан, к епископу этого собора начали поступать претензии от настоятелей и священников других соборов и католических организаций, но он не стал прислушиваться к этим претензиям. Проект благополучно состоялся (фото внизу).

— Какова главная идея, которую вы преследуете, создавая свои комнаты?

— Меня интересуют две основные художественные задачи: во-первых, сделать внешнее внутренним, то есть преобразить воспринимаемое извне, со стороны улицы, в экстерьере, в воспринимаемое в интерьере, внутри помещения. Во-вторых, я превращаю публичное в частное. То, что доступно для всех людей, становится доступным лишь для группы пришедших посетить комнату зрителей.

— Что для вас важно при создании интерьеров комнат?

— Как я уже сказал, мне совершенно не важен внешний вид моей работы, а вот внутреннее пространство я продумываю до мелочей, прорабатываю каждую деталь интерьера. Иногда, когда хватает финансовых средств, я создаю авторские обои – сам их рисую. Так, например, было на Сингапурской биеннале, где мне сказали, чтобы я ни в чем себе не отказывал, потому что денег было предостаточно. Тогда я делал авторские обои. Или для памятника Колумбу в Нью-Йорке я также разработал авторские обои с изображением Мэрилин Монро и Микки Мауса.

— Зачастую вы превращаете комнаты вокруг памятников в гостиницы. Пользуются ли такие гостиницы спросом? Не страшно ли там оставаться на ночь — наедине с каменными людьми?

— Проект с созданием гостиниц вокруг памятников пользуется у меня особенной популярностью. Но здесь главное условие, чтобы гостиница была сделана со всеми удобствами. Это значит, что в комнате обязательно должен быть душ, кровать и другие обязательные для гостиничного комфорта вещи. Мне, например, иногда предлагают — мол, давай сделаем твой проект с гостиницей, но только без душа и без ресепшена, потому что трудно подводить воду, электричество, нанимать людей на работу в отеле и т.п. Я никогда не соглашаюсь на подобные предложения.

То есть, как и в любой нормальной гостинице, в моих существует система бронирования, ресепшн, где постоянно сидит администратор отеля. Так вот, в день открытия гостиницы вокруг памятника королевы Виктории в Ливерпуле комнаты были забронированы на следующие два месяца в течение дня, а в день открытия отеля «Мерлион» на Сингапурской биеннале комната была забронирована на весь срок действия проекта в течение двух часов. Я сам иногда ночую в своих отелях, но никогда не испытывал дискомфорта от соседства с памятником. Но некоторые посетители — да, говорили мне, что им было неуютно, чувствовали присутствие кого-то постороннего.

— Вы живёте на два города — Берлин и Токио. Где вам нравится больше — в Азии или Европе?

— В Японии я чувствую себя дома. Там, прежде всего, и находится мой дом. Но поскольку мне практически не удаётся работать в Японии — это слишком консервативная страна в плане вторжения в городское уличное пространство с паблик арт объектами — то моя мастерская находится в Берлине. Там я чувствую себя чужаком, и мне нравится эта позиция — быть чужаком в новом для себя месте. Как, например, я чувствую себя в Красноярске.

— Почему вы выступаете под огромным количеством разных псевдонимов?

— Это также один из моих художественных проектов.

— Думали ли вы раньше о том, чтобы посетить Россию или это было внезапное решение?

— Я никогда не думал о России прежде, не был хорошо знаком с русской культурой, так что это было внезапное решение. Теперь у меня получится познакомиться с русской культурой ближе. Я уже начал этот процесс, гуляя по улицам Красноярска — узнал, кто такой Андрей ДУБЕНСКИЙ, командор РЕЗАНОВ и некоторые другие персонажи…

Александра СЕМЁНОВА