Чем жив Красноярск

Юля: Эдхам Шукриевич, ваше отношение к городским проблемам изменилось после того, как вы заняли пост мэра?

Э.А.: Проблем в городе очень много. Самых разных. Это проблемы коммунального хозяйства, инфраструктуры, застройки, эстетики. Но основная проблема, которая существует в любом городе, в том числе и в Красноярске, — это проблема разобщённости людей по причине разного уровня качества жизни в зависимости от районов города. Красноярцы, которые живут на правобережье, говорят, что активно развивается только центр. Людей в районе улиц Тимошенкова, Кутузова, Новая не устраивает, что у них не ведётся активного современного строительства. Красноярцы хотят, чтобы город развивался равномерно. Это острый вопрос, потому что различие в уровне жизни провоцирует массу проблем в будущем. Наша задача их минимизировать.

Александр: Вот как раз про различие районов. Будет ли в генплане города на правом берегу запланирована единая экологическая набережная, как на левом берегу?

Э.А.: Если мы посмотрим на карту города (мэр подходит к карте) — у нас практически весь берег реки недоступен для прогулок и отдыха горожан. На левом берегу есть возможность прогуляться только на участке от Центрального парка до речного вокзала. Потом ещё в районе музейного центра. И всё. На острове Татышев река также доступна не везде. Если говорить о правобережье, то Енисей там доступен лишь в районе улицы Гладкова. Благоустройство на этом участке продолжается, существует немало споров о том, как правильно это сделать, но значительная часть экспертов сошлась на мнении, что другого решения, кроме как сделать отсыпку береговой зоны, нет. Расходы по проведению этих работ взял на себя бизнес.

На всех других участках правобережья река недоступна. Если кто-то был в районе «Южного берега», то знает — место там не приспособлено для прогулок. И такая ситуация сложилась практически вдоль всего правого берега. Это несправедливо: мы живём у великого, красивого Енисея, а доступа к реке нет. Поэтому одной из задач генплана является формирование рекреационных зон, в том числе обеспечивающих доступность реки.

Необходимо продумать план действий, который позволит не только обустроить имеющуюся набережную, но понять, как её можно развивать. Наша задача — сделать так, чтобы набережная стала эстетическим поясом города и по левому, и по правому берегу.

Юля: Нас учили, что генплан должен предусматривать экологический каркас города.

Э.А.: Это Валерий Иванович вас учил (КРУШЛИНСКИЙ. — ред.)?

Юля: И Валерий Иванович в том числе. Так вот, насколько мне известно, территории, которые в предыдущем плане предназначались для такого каркаса, во многих местах практически застроены. Как будут решаться эти проблемы?

Э.А.: Понятие экологического каркаса — ненормированное. Его нет в учебниках, документах, это эмоциональное восприятие среды обитания. В моём понимании нужно говорить о создании общественных пространств.

Несмотря на то, что вокруг Красноярска ­— тайга, внутри города всегда был низкий процент озеленения. Сегодня у нас около 5,5 кв. метров на человека зелёных насаждений. Эту норму необходимо увеличивать, сохранив при этом существующие зелёные зоны. Это, в первую очередь, острова. Их ни в коем случае нельзя застраивать. Например, в администрацию был представлен проект застройки острова Молокова. Картинки были красивые, но это была бы градостроительная ошибка. На сегодняшний день проект запрещён. На острове Молокова будет лесопарковая зона. Точно так же будет сохранена зона всех островов.

К экологическому каркасу мы относим и строительство вот этого луча (глава вновь подходит к карте) — пешеходной зоны от нового района Красноярск-Сити (сейчас на карте это белое пятно) мимо выставочного центра «Сибирь», через сквер 400-летия Красноярска, который сейчас формируется, на остров Татышев. Это такой рукотворный каркас, который мы создаём практически заново, потому что здесь когда-то было чистое поле.

В вопросе озеленения нам нужно активно внедрять новые формы. Я был недавно в Токио, там очень высокая плотность застройки. В то же время вопрос комфортности окружающей среды решён — и в немалой степени за счёт вертикального озеленения. На стенах домов, офисов созданы «зелёные лучи». Считаю, что такую практику можно развивать и у нас.

Герман: Есть представление о российских городах, что они в принципе не могут быть чистыми, такой де наш менталитет. А можно поставить фантастическую цель: сделать Красноярск самым чистым городом России? Набрать для этого ещё тысячу дворников, если надо…

Э.А.: Чистый город — это не тысячи дворников, а наша общая городская философия. Требуя чистоты, надо обратить взгляд на себя: что ты сделал, чтобы город был чистым?

Мне один мой коллега рассказывал историю, как он после длительной командировки уезжал из Германии. Решил выбросить джинсы в мусорный бак. Через 15 минут сосед пришёл и сказал: мы тебя уважаем, но у нас так не принято, этот бак не для тряпья. «Но мне надо выбросить!» — «Ничего не знаю, машина приедет — выкинешь». Человек собрал чемодан и поехал в аэропорт, думает — там выброшу. Выбросил в урну — к нему пришёл полицейский. «Если будете так себя вести, никуда не полетите, а будете арестованы». В итоге, когда он прилетел в Москву, то с удовольствием швырнул джинсы в первую попавшую урну и почувствовал себя свободным человеком!

А вот если вам предложат сортировать мусор, как это принято в Европе, вы согласитесь? Эта практика внедрена практически во всех развитых городах, которыми мы восторгаемся. Но она и заставляет человека быть дисциплинированным.

Александр: Возвращаясь к генплану. В градостроительных документах предусматривают «градостроительные узлы опережающего развития». Что это за узлы, где они разместятся и какие задачи должны решать?

Э.А.: Есть такая функция — градообразующая. Градообразующим может быть предприятие, либо местоположение, либо миссия, которая позволяет сказать, что город имеет объективную основу для существования. Так для чего существуют города?

Если взять приморские города — у них курортная функция, как на Чёрном, Средиземном морях. Есть портовые города: Антверпен, Амстердам, Санкт-Петербург, Владивосток. Есть транспортные узлы — такие как Франкфурт. Есть города — деловые и административные центры, как Москва и Санкт-Петербург сейчас.

А за счёт чего будет существовать Красноярск? Объективно он не может быть туристическим городом, как, к примеру, Сочи или Анапа. Мы можем претендовать на роль мощного транспортного узла. Но для того, чтобы сформировался мощный хаб, ещё нужно время.

В моём понимании ответ напрашивается сам собой: Красноярск может существовать как производственный, промышленный город. Если мы принимаем эту миссию, мы понимаем, что город будет определяться параметрами развития тех производств, которые здесь существуют.

Сами производства должны быть экологически чистые, безопасные, высокотехнологичные, с высоким уровнем добавленной стоимости и оплаты труда. Для производств нужны кадры — значит, нужны вузы. Горожане — сотрудники предприятий и офисов — должны иметь комплекс услуг, которые предоставляет современный город (музеи, театры, картинные галереи), возможность дать своим детям хорошее образование, возможность наблюдать и поддерживать своё здоровье. И многое другое.

Следует отметить, что весь Красноярск, а его площадь 36 тыс. гектаров, не может развиваться одновременно по всему периметру. Развитие, в любом случае, будет осуществляться по районам. Например, Красноярск-Сити — большой жилой район, который уже разрабатывается совместно с японскими архитекторами. Или Николаевка. Сюда придёт 4-й мост, здесь будет вестись большое транспортное строительство. Этим надо воспользоваться: снести ветхое жильё, которое не соответствует современному городскому стандарту и порождает те различия в качестве жизни, о которых я уже говорил. Территория бывшего ДОКа тоже будет застроена как комплексный микрорайон, чтобы не повторить ошибок Утиного плёса, где не оказалось места для школы.

Также зонами опережающего развития должны стать территории вокруг современных производств, которые возникнут в городе. Отмечу, что промзоны не должны быть сосредоточены в каком-то одном районе. В противном случае город, который не приспособлен для быстрого перемещения людей, будет испытывать ещё больший транспортный коллапс.

При этом современные производства не потребуют таких больших площадей, как раньше, потому что они уже более компактные, эффективные, высокотехнологичные. Это позволит вести реновацию старых промзон. У нас сегодня ими занято около 25-30% от застроенной территории города. Такого количества Красноярску не нужно, но 10-15% обязательно должны остаться, потому что это миссия нашего города. Она даёт уверенность, что в Красноярске будут жить люди, которые видят свою перспективу: здесь можно создавать семью, строить квартиру, иметь достаток.

Герман: Наблюдая какие-то изменения в городе, не покидает ощущение, что их осуществляют разные и не согласованные друг с другом команды. Одни прокладывают дороги, другие их через два месяца вскрывают, третьи размещают непонятную рекламу и т.д. Насколько согласованы действия всех ответственных лиц? И в чём проблема несогласованности – может, недостаток правовой базы?

Э.А.: Раньше город застраивался по директивам. То есть в министерстве согласовывались планы: сколько жилья построить тому или иному предприятию, сколько школ, больниц и так далее. Эта жёсткая согласованность тоже не всегда давала результаты. К примеру, у нас появилась фабрика фотобумаги «Квант» (где сейчас торговый комплекс) практически в центре города, по соседству с парком. Правильное ли это решение? Но оно было принято.

Сегодня ситуация другая — основные деньги у частного бизнеса. В Красноярске порядка 70 млрд рублей инвестиций в год, из них 90% — это частные деньги. Как согласовывать их освоение? Основой для такого согласования должен быть генплан города.

15 лет назад я был в Америке в городе Риверсайде, от Лос-Анджелеса около часа езды на автомобиле. Мэр Риверсайда нам читал лекцию, суть которой заключалась в том, что никакой частный собственник не имеет права сделать что-то вразрез с генеральным планом. Как только он это сделает, то будет оштрафован, наказан, вплоть до тюремного заключения.

Безусловно, в городе нужно строить, прокладывать дороги, коммуникации. Но это должно реализовываться на основе градостроительных документов высокого качества. К примеру, сейчас в Санкт-Петербурге крупные деятели в области культуры решили построить большой современный театр. Хорошее дело, им дают сотни миллионов евро зарубежные партнёры. Но проект вошёл в противоречие с генпланом, и мэрия Санкт-Петербурга отказала в строительстве вроде бы многообещающего объекта.

Это прецедент, который должен объяснить, что наличие денег не означает, что можно делать всё, что хочешь.

В Красноярске работа над генеральным планом для этого и начата. В течение 2014 года появится новая редакция основного градостроительного документа. А после того как будет утверждён генеральный план и проекты планировки его развития, вступят в действие юридические нормы. Я считаю, что именно так должно рассматриваться дальнейшее развитие Красноярска.

Александр: Генпланы быстро устаревают. Альтернатива – создание мастер-плана города, то есть концепции развития, как в зарубежной практике. Планируется ли такой план для Красноярска?

Э.А.: Это правильный вопрос, потому что нынешний генплан, по которому живёт Красноярск, — мёртвый. Непонятно, почему он должен реализовываться. Он разрабатывался по инерции: взяли градостроительные нормативы, площадь города, коэффициент застройки, типичные решения. Не думали ни о производствах, которые должны быть в Красноярске, ни об ожиданиях самих жителей.

Вот говорят: город должен расти. А до какой цифры, вы как считаете?

Александр: На мой взгляд, больше двух-трёх миллионов Красноярск не сможет вырасти.

Юля: Я думаю, максимально — полтора-два миллиона.

Э.А.: Я к последней точке зрения склоняюсь. Потому что для любого города важен вопрос: чем люди будут в нём заниматься? Как можно реализовывать продукцию, которую будут производить в Красноярске?

Мастер-план и должен давать ответы на подобные вопросы. Какого профиля здесь могут быть созданы предприятия, на какой потребительский рынок они должны быть ориентированы… В Красноярске можно производить то, что имеет конкурентное преимущество. Например, продукция глубокой лесопереработки: мебель, заготовки для изготовления окон, строительные материалы. И стоимость должна быть не 70 долларов за кубометр, а 300, 400, 500. Вот это имеет смысл.

Безусловно, наши достижения в области ракетно-космической промышленности являются точкой роста. Сегодня появляется гражданский сегмент этой отрасли: навигационные системы, коммерческие спутники.

В крае начали добывать нефть. Значит, необходимо специализированное оборудование: насосы, трубы, компьютерные системы…

Мастер-план — тоже не нормированное понятие. Из чего он состоит — чёткой регламентации нет. По сути, мастер-план — это перспективы социально-экономического развития. Мы сейчас над этим начинаем работать. Наш генплан должен быть увязан с объективными реалиями, чтобы не быть мифическим. Он должен быть основан на понимании места Красноярска в глобальном экономическом разделении труда.

Юля: Недавно вы сказали, что нам нужен «компактный город». Что вкладывается в определение «компактный»: строить 25-этажки, как в Москве, или кварталы невысоких зданий, как в Европе?

Э.А.: В наших суровых климатических условиях мы не можем делать город растянутым. У нас централизованная система теплоснабжения, водоснабжения, водоотведения. В рамках агломерации вполне можно создать среду, которая позволит жить большому количеству людей непосредственно в городе и в городах-спутниках. Я не вижу смысла в расширении границ Красноярска. И именно это я понимаю под компактностью. Нам необходимо более рационально использовать ту территорию, на которой мы находимся. Это и избыточные промышленные зоны, о которых мы уже говорили, и районы ветхой застройки, которые необходимо занимать бОльшим по этажности жильём.

Юля: Высокая этажность — это негативная для человека среда. В Европе при той же плотности населения, при тех же размерах городов существует квартальная малоэтажная застройка. Какой застройке будет отдавать приоритет генплан?

Э.А.: Застройка должна быть разной, но плотность, соответственно и этажность, возрастёт.

Александр: Летом мы проводили акцию, спрашивая горожан: «Стоит ли сделать проспект Мира пешеходным?». Но все прохожие не думали о том, как это будет хорошо, а восклицали: но ведь транспортная ситуация ещё больше ухудшится! Мой вопрос: какие виды транспорта, кроме автомобилей, будут отражены в генплане? И будут ли у нас пешеходные улицы?

Э.А.: В рамках генплана разрабатывается комплексная транспортная схема. Она должна определить дороги непрерывного движения, вдоль которых нет парковок, остановок; и они предназначены, чтобы быстро добраться из одной точки города в другую. У нас пока только Северное шоссе является такой дорогой, но оно за городом. Я считаю, что такие дороги могут быть и в городе. Допустим, от улицы Новой до Северного шоссе. В процессе разработки комплексной транспортной схемы должна появиться градация улиц: какие из них могут служить для непрерывного движения, какие будут включены в улично-дорожную сеть, а какие станут пешеходными.

Все города мира идут по пути ограничения частного транспорта и приоритета общественного. Выделенные полосы, внеуличный транспорт в виде метро, трамваев. Это необходимо для того, чтобы уменьшить количество автомобилей на улицах города, ведь все города мира столкнулись с проблемой пробок.

Что касается развития транспортной системы в Красноярске, то мы рассчитываем сохранить трамвай как внеуличный транспорт. Он может взять на себя большую нагрузку, но для этого он должен быть современным. Вот сейчас на проспекте имени газеты «Красноярский рабочий» идёт устройство новых путей. Это опытный участок, благодаря которому мы хотим понять, как будет восприниматься горожанами новый трамвай — менее шумный, более комфортный. Скорее всего, трамвай будем запускать и по Октябрьскому мосту.

И, конечно же, кольцевая электричка. Ей никакие пробки не страшны. Круг по всему городу займёт 1 час 10 минут (плюс остановки) — мы с губернатором его проехали. Если этот транспорт будет ходить с интервалом в 15 минут в час пик, то добраться из Северного до станции Енисей можно будет за полчаса. Конечно, остаётся и метро, но как проект более длительной перспективы.

Что касается пешеходных улиц, безусловно, они должны быть. Пешеходная улица, например, будет в Советском районе — тот «зелёный луч», о котором я говорил, будет пешеходной зоной.

Юля: Но хочется гулять и возле своего дома. Неужели нельзя хотя бы в новых микрорайонах, раз они опережающего развития, сразу создавать зелёные зоны?

Э.А.: Жилищное строительство — это деньги горожан. Можно поставить задачу построить вокруг каждого микрорайона парк. Но тогда жильё будет стоить не 50 тысяч за квадратный метр, а 80 тысяч. Мне бы тоже хотелось, чтобы парки были у каждого дома, но я предлагаю говорить о реальных вещах.

Посмотрите на Манхеттен в Нью-Йорке — там один парк. Он большой, но вокруг — частокол небоскрёбов. Есть другой пример — город Брюссель, самый зелёный город Европы. Но он так исторически сложился.

У нас исторически сложилось другое распределение зон в городе. И сегодня нам не нужно сетовать на географическое положение, а приводить в порядок, благоустраивать, развивать то, что уже имеется.

Например, тот же парк на Павлова. Его привели в порядок. Там, где был рынок, построили храм, тоже с небольшой рекреационной зоной. И саму улицу Павлова надо сделать такой, чтобы по ней было удобно гулять.

Или улицы Тотмина — Высотная. Пусть не самое оптимальное решение, но они сейчас приводятся в порядок, и я уже смотрю — люди с колясками там гуляют. Улица Молокова — сейчас это не улица, а дорога с подъездами, где стоят машины, кругом лужи, ямы. Мы займёмся ею в ближайшее время — и тогда люди, живущие там, смогут пройти по своей улице прямо до сквера 400-летия Красноярска. Это пример решения, которое будет реализовано в ближайшие 2-3 года.

И все эти решения должны быть предусмотрены в генеральном плане развития Красноярска. Наша задача сделать генплан не утопией, а реальным проектом, который сможет улучшить качество жизни красноярцев.

СФ