«Отдавая всё детям, ты становишься другим человеком»

Она и руководит Фондом «Тройняшки», куда обращаются за помощью многодетные мамы и просто мамы, попавшие в беду. И хотя все эти грани Дашиной деятельности почтенны и заслуживают уважения, поводом к нашей встрече стал выход в Москве её третьей книги «Мама в кубе-3».

Интервью я на правах старого друга и коллеги приехала брать к писательнице Мосуновой домой. На входе под ноги мне кинулась лохматая собачка. Всё происходило одновременно: собака подпрыгивала, как мини-кенгуру, и обнюхивала мою сумку. Кот тёмной масти с тумбочки пытался достать лапой мой мотающийся шарф. Выбежавший на звонок мальчик Серёжа, захлёбываясь, объяснял мне, как круто иметь в доме приставку, на которой можно сражаться с нехорошими существами. В соседней комнате девочка Маша распевалась в преддверии концерта.

Сама Даша пекла пироги и вышла встречать меня со скалкой в руке. Я немного ошалела, на пять минут буквально, а потом привыкла. Тем более Даша как-то сноровисто всех развела по комнатам, успокоила и накормила. И мы начали разговаривать.

— Даша, а много ли ты знаешь многодетных писательниц?

— Так сразу и не скажу... Мне кажется, читатели не заморачиваются — многодетная, не многодетная, это потом кто-то может заинтересоваться автором, если книга понравилась.

— Ну, если бы ты не была феноменом, я бы и не спрашивала. Я, например, знаю только одну такую — Сью ТАУНСЕНД. Она прославилась серией книг об Адриане Моуле. Интересно, что у неё тоже четверо детей, и пишет она похоже — афористично и с большим чувством юмором. Таунсенд вообще у англичан классиком считается... А твоя новая книга, о чём она?

— Это продолжение первой и второй книг «Я мама в кубе». А вообще, это уже моя шестая книга.

— Она тоже в жанре записок?

— Да, ты знаешь, я довольно долго не могла найти свой жанр. Начинала в газете «Комок» со сказок про девочку Ваську. Мой папа, царствие ему небесное, всё время говорил: «Ну, что это такое — детская писательница? Сюси-пуси какие-то». И я очень по этому поводу переживала. А потом как-то поехала вожатой в лагерь от аэрокосмической академии, там у меня всё время случались какие-то смешные истории. И, вернувшись, я их пересказывала знакомым. А наша редактор Лена КРУПКИНА посоветовала мне написать дневник вожатой. Так я первый раз написала что-то для разновозрастной аудитории. Крупкиной понравилось, она даже увидела в этом что-то сэлинджеровское (улыбается).

Всё это было на интуитивном уровне, но оказалось, что для молодёжи и о молодёжи надо писать именно таким языком — дневниковым. Молодёжи особо некогда читать, она всё схватывает на лету. С годами этот жанр стал очень популярным.

— Получается, ты в чём-то опередила Интернет, стала, можно сказать, первым жэжистом. Как писалась «Мама в кубе-3»?

— Метод прост. Несмотря на то, что ты очень хочешь спать, что у тебя дети болеют, ты подходишь к компьютеру и пишешь. Маленький отрывочек, буквально записочку о впечатлениях дня. Как бусы составляются из бусинок, так и книга составлялась из таких кусочков.

Ты спросила, почему многодетных мам-писательниц мало? У них банально нет времени на что-то глобальное — забота о детях забирает всё. А вот такие записи позволяют собрать книгу.

Кроме того, формат удобен современному читателю – открыл на любой странице и начал читать. И если уж заинтересовался, прочитаешь всё.

А то, что я сразу троих детей родила, тоже придало мне оригинальности как писателю, поскольку литературы о тройняшках практически нет. И даже психологи, честно говоря, с удовольствием читают мою книжку.

— Я помню тебя по редакции — ходила такая наивная семнадцатилетняя девушка. Ты представляла тогда, что станешь писательницей, общественным деятелем, будешь известной?

— Знаешь, представляла. Я с детства хотела быть популярной, мечтала стать актрисой. Помню случай, когда к нам в студию хореографии пришла женщина с девочкой. Наша руководительница стала записывать данные этой женщины, и та на вопрос, кем работает, ответила: «Оператором». Я решила, что она будет нас снимать, и начала перед ней кренделя выписывать. А потом оказалось, что она — оператор на каком-то производстве. Мне тогда 9 лет было.

— А писать когда начала?

— В 7 лет. Я тогда написала продолжение сказки АНДЕРСЕНА «Девочка со спичками»...

— Помню эту грустную сказку, тебе, видимо, конец не понравился — ведь девочка там умирает.

— Мне хотелось, чтобы девочка осталась жива. Потом я эту переделанную сказку читала маме и родственникам. Меня, как водится, ставили на табуреточку, и… я поняла, что такое писательская слава!

Я тогда много выдумывала продолжений. Интуитивно всё делала правильно и брала хорошие образцы. Больше скажу — я бы и сегодня рекомендовала родителям, которые хотят подтянуть язык ребёнку — пусть он у вас продолжает сказки. Это интереснее, чем просто упражнения.

— Да, с русским языком сейчас беда. Я слышала, что будут возвращать сочинение в качестве экзамена, и очень этому рада. Дети в социальных сетях привыкли к лапидарному стилю — пара слов, смайлик… Да что там, переписываются смайликами без единой буквы! Цельное видение большого текста отсутствует напрочь.

— Клиповое мышление. С другой стороны, я тоже клипово пишу. И с этим стилем определилась в 18 лет. Я тогда писала свои рассказы про девочку Ваську, и мне пришлось работать с художницей, которая эти сказки иллюстрировала. По задумке каждая страница должна была содержать немного текста и большой рисунок. И художница просила, чтобы в каждом кусочке текста было действие. Она говорила: «Даша, мне не нужен описательный момент, мне нужно действие, чтобы я как художник могла что-то нарисовать». И она так меня настроила, что я до сих пор руководствуюсь этим правилом. Когда мы выступаем перед детьми с рассказами Астафьева, я обращаю на это внимание: «Ох, слишком много здесь описания…»

— Правишь Астафьева?

— (смеётся) Мы его вслух читаем, поэтому выбираем рассказы, соответствующие возрасту.

— Твоя художница правильно говорила. Ещё Корней ЧУКОВСКИЙ наставлял детских писателей в том духе, что детям надо давать побольше глаголов, дети — люди действия. Помнишь, как у него: «Одеяло убежало, улетела простыня…»?

— Самое парадоксальное, что мои книжки, которые предназначены для взрослых, читают дети. Я была так удивлена!

— Ну, говорят, хороший писатель должен писать так, чтобы его читал и стар, и млад.

— Я себя не считаю большим писателем. Свою книжку я показывала в Литературном институте, и там преподаватели не сочли её художественной литературой, сказали – чистая беллетристика.

А вот мой знакомый батюшка сказал мне: «Твоя книжка очень православная», представляешь? И первым её в печать взяло православное издательство «Сибирская благозвонница», которое печатает труды архимандритов, церковные календари и тому подобное. Они увидели отрывок в каком-то сборнике и решили издать. И книжка пошла по всем епархиям и приходам. Был шквал отзывов от матушек и батюшек, в большинстве своём многодетных, и книжка им очень понравилась.

Я была так удивлена! Это уже потом ко мне обратились ребята из «Красного Яра», предложили мне издать книжку и продавать её по себестоимости в своих супермаркетах.

— Я, кстати, её там и купила.

— Она до сих пор продаётся во «Взлётке-Плаза». Может быть, и новую книгу издаст «Красный Яр».

— Твоим старшим детям сейчас по 11 лет, скоро переходный возраст, как будешь с этим справляться? Тут люди с одним ребёнком не знают, что делать, а у тебя будут сразу три подростка.

— Знаешь, как только они родились, переходный возраст начался у меня. И у мужа. У мужа особенно. Сразу из молодого человека муж перешёл в статус многодетного отца. Это нелегко. Вот недавно он собрал все деньги, какие были, и купил себе огромный телевизор, сказал, имеет право.

— Ну, так-то, действительно, имеет.

— Да. Но мы-то с ним договаривались, чтобы дети как можно меньше сидели перед телевизором, чтобы у нас было время общаться друг с другом. Я детям читаю лекции на тему, как полезно и нужно много читать, и тут вдруг папа притаскивает телевизор! Который всю мою программу по воспитанию детей уничтожил на корню. Какие-то 3D-очки… (Серёжа, который, как оказалось, внимательно слушал нас, стоя в прихожей, восклицает: «А чё, 3D-очки — это классно!»)

А вообще, после того, как у меня родились тройняшки, как мы растили их все эти годы, переходный возраст — это для меня слабая угроза. Кроме того, старшие мальчики у нас, скорее всего, пойдут в кадетский корпус в следующем году. А Маша будет учиться в Мариинской гимназии.

— Помимо книг ты занимаешься ещё и общественной деятельностью. Что тобой движет?

— Люди, которые идут в профессию журналиста или врача – у них изначально активная гражданская позиция. А я теперь вообще не вижу другого смысла в жизни. Общественная благотворительная деятельность началась, когда я ещё работала в газете. Газета наша этим занималась, и сама я писала о людях, которым нужна помощь. А потом, когда у меня родились дети, как-то стало понятно, что нужно помогать мамам, которые попали в трудную ситуацию. И то, что я по профессии журналист, оказалось большим плюсом, потому что я знаю ходы-выходы, знаю, к кому обратиться, и могу донести проблему до большого количества людей. Своего мужа-юриста, я, кстати, эксплуатирую нещадно. Он приходит домой, и я просто накидываюсь на него: «Послушай, нам надо проконсультировать одну маму…». Он буквально стонет: «Даша, я только что пришёл с работы и хотел бы просто спокойно поесть!»

— А ты мамам помогаешь или вообще всем, попавшим в трудную ситуацию?

— Только мамам — многодетным, с больными детьми, одиноким или попавшим в беду. Потому что как только я берусь за проблемы всех, кто ко мне обращается, меня резко перестаёт хватать, я морально перегораю. Начинаю срываться, в том числе на своих детях. И мой муж, видя такое, строго говорит: «Я тебя консультирую только по мамам!». И потом — их проще проверить. Потому что, как оказалось, нужно мониторить людей. К сожалению, попадаются корыстные и нечестные люди.

— Тебе не кажется, что ты взяла на себя функции государства?

— Кажется. Политика поддержки семей у нас очень слабая, её вообще нет, по сути. Многодетная мать или женщина, позволившая себе родить ребёнка одна, часто «идёт по брёвнышку через пропасть» — шаг влево, шаг вправо, и можно упасть. Например, к нам сейчас обратилась одинокая мама с ребёнком-инвалидом, её сократили на работе — фирма лопнула, а у неё ипотека. Её нигде не берут, и она, по сути, оказалась в ловушке.

— И она сразу к тебе?

— Ко мне, потому что у нас нет государственной поддержки таким людям. Если её выгонят из квартиры, куда ей идти? Приютов для таких женщин в Красноярске нет. Остаётся надеяться на родственников. Я, кстати, всегда советую женщинам не рвать отношения с бывшими родственниками, даже с теми, которые, на первый взгляд, относятся к вам негативно, которые могут сказать: зачем ты его родила? Даже с такими не надо рвать, чтобы можно было хотя бы к ним обратиться за помощью. Чем больше у ребёнка бабушек, дедушек, любых других родственников — тем лучше. Надо собираться, пить чай, разговаривать друг с другом. И ребёнок будет ощущать тепло большой семьи.

— Интересно, что ты проповедуешь это в век урбанизации и глобализации, когда люди отталкиваются друг от друга как одинаково заряженные частицы.

— Думаю, что квазиобщение в Интернете скоро надоест людям. Я сейчас использую социальные сети только по их практическому назначению — когда нужно собрать людей или организовать мероприятие, связаться с кем-то. А общаться лучше в реале, за чаем. Когда тебе тяжело, это тебя реально спасёт. Именно живое общение, а не иллюзорные виртуальные отношения.

— Можно ли разглядеть в девушке будущую многодетную мать, какой она должна быть?

— Мудрой. И настроенной на большую семью. Я ещё когда училась в школе, говорила родителям: «У меня будет как минимум три ребёнка». Они меня в этом поддерживали.

Много детей — это очень сильный стимул для жизни, на самом деле. Самая популярная актриса Голливуда — Анджелина ДЖОЛИ. У неё шестеро детей, а она ещё сама снимает картины и преодолела тяжёлую болезнь.

— Тебе могут сказать, что Анджелина Джоли — богатая женщина, и ей легко обеспечивать шестерых, а в России всё сложнее.

— В кругу моих знакомых, нормальных, среднеобеспеченных людей рожать стали всё охотнее. И у таких людей нет недовольства жизнью, нет депрессий — им просто некогда ворчать. У них меньше разводов. И жить им интереснее, по моим наблюдениям. Муж скорее уйдёт из семьи, где один-два ребёнка, чем из многодетной. Если взять наших тройняшек в крае, так ни один папа не ушёл.

— Наверное, в семьях, где много детей, у родителей меняются приоритеты?

— Да, ты перерождаешься. Отдавая всё детям, ты становишься другим человеком. Мой муж, например, в юности, можно сказать, был эгоистом, впрочем, как большинство мужчин, а если взять его сейчас – он очень изменился в лучшую сторону.

— Хорошо бы, чтоб двое-трое детей стало нормой. Население России-то сокращается.

— Знаешь, настроения в обществе меняются. Довольно много семей, где родители говорят: «Мы думаем о третьем ребёнке»… Причём, что интересно, инициатива идёт от мужчин. Они хотят детей. Ехала недавно в такси, водитель рассказывал мне, что хочет уговорить жену на третьего ребёнка. Инструктор по вождению поделился со мной мечтой о третьем малыше. Мужчины считают меня авторитетом в детском вопросе (смеётся). Часто обращаются в социальных сетях, чтобы я повлияла на жену, уговорила её на второго-третьего ребёнка.

— Если бы ты была депутатом в Думе, какие законы провела бы для многодетных матерей?

— Я бы предложила создать сеть центров для мам в кризисной ситуации. Сейчас этого нет, и женщины в трудной ситуации приходят разве что в православный храм, но там глобальной помощи оказать не могут. Вот на днях мама обратилась в церковь – она только родила второго ребёнка, а муж завёл себе другую женщину, пока она была в роддоме, и выкинул все её вещи. И ей некуда идти.

Такие случаи часто бывают. Поэтому хотелось бы, чтобы существовал такой центр, где женщина могла бы отдышаться и принять какое-то решение, возможно, найти работу. Потому что социальные службы, которые сегодня существуют, просто перелопачивают тонны бумаги, занимаются бумаготворчеством, вместо того, чтобы оказывать реальную помощь.

— А у нас до сих пор нет подобной структуры?

— Есть маленький приют, куда приходят бомжи и живут там месяц, больше держать их там нельзя. Но разве мать с ребёнком будет жить рядом с бомжем?

Да и у нашего благотворительного Фонда мам-тройняшек до сих пор нет своего помещения, хотя к нам прибились уже и просто многодетные мамы, и мамы детей-инвалидов, и мамы в трудной жизненной ситуации… Они хотят, допустим, обмениваться вещами, так дешевле получается, но принести их некуда.

— Где же вы встречаетесь?

— Мы пристроились под крыло Детского российского фонда. У них во Дворце пионеров есть комнатушка, и тут мы со своими вещами пытаемся прибиться. Я всех посылаю к Наталье Михайловне, директору этой организации, которая просто в ужасе, наверное. Уже полдворца работает на нас — бабушки-сотрудницы принимают и раскладывают эти вещи, а потом выдают мамам.

Хотя своего помещения нет даже у инклюзивных детей, они тоже вынуждены мыкаться «по людям», а это детишки с синдромом Дауна, аутисты, их психологу надо где-то проводить консультации с родителями. Поэтому я молчу уже со своими тряпками.

— Вот где простор для благотворительности богатым людям. Пустил бы кто-нибудь к себе мам и детишек. Площадь-то небольшая нужна.

— Это было бы чудо… А у меня вообще ни подо что нет помещения. Ни для мам многодетных, ни для Астафьевского фонда. Молодые писатели, когда звонят, спрашивают, куда подойти, я говорю: ко мне домой. Астафьевскому фонду скоро 20 лет, а вся накопившаяся документация, архив лежат у меня дома.

Елена НИКИТИНСКАЯ