После того как мы выросли

Детство

В детстве у меня было ощущение, что она живёт только ради детей. У мамы не было особых увлечений, подруг и других дел, кроме как приглядывать за нами. Разница в возрасте у меня со старшими сестрой и братом большая. Лене сейчас 37, Андрею недавно исполнилось 35. Мне будет 26 в апреле. Родители всегда говорили, что родили меня себе на развлечение в старости. И теперь я понимаю, как это действительно важно было для них — чтобы огромный дом не пустел как можно дольше…

Родители познакомились в строительном институте в Томске. Папа Василий АНДРОНОВ, отслуживший в армии, покорил маму вовсе не своей жизненной позицией «взрослого парня» (это как раз её поначалу раздражало), а рыжей бородой и голубыми, как небо, глазами. Через год после свадьбы родилась первая дочь. Семья тогда ютилась в двухкомнатной квартире бабушки и дедушки. Вместе с ними жил и папин старший брат с семьёй. В общем 8 человек на сколько-то там квадратных метров.

Но скоро дела отца пошли в гору, его перевели начальником МПМК, государственной строительной компании, в город Боготол, где теперь и есть наше родовое гнездо. Мама работала там же — инженером. Сначала был один дом, потом папа построил новый, большой, в котором умещалось 7 человек (бабушка и дедушка, мамины родители, жили с нами). Мы росли, не зная бед, детство было действительно беззаботным, весёлым и очень трогательным. Мы играли всем двором в казаки-разбойники, бегали в неразрешённые для прогулок места, чтобы посмотреть, как строят дома, устраивали войнушку, ремонтировали мотоцикл, ходили по грибы, летом — ездили на речку, зимой — снежки и огромные туннели, каток, лыжи… В детстве мы часто ссорились с сестрой, совершенно не помню по каким поводам, но однажды маленькая я даже сказала ей, что «лучше отдам блин Бублику (нашей собаке), чем ей». Зато с братом мы были не разлей вода, он разрешал мне гулять с его друзьями, никого не удивило, что со временем я стала «пацанкой». Мне интересно было узнавать, как работает двигатель, кататься на мотоцикле, плавать наперегонки, ходить в лес и на рыбалку… Наша семья жила дружно и счастливо. А вместе с нами кошки (обычно их было 3-4), собаки и «хозяйство» — куры, гуси, индюки, даже коза и баран!

Никогда не забуду выезды на природу. Несколько семей собирались вместе, жарили шашлыки, играли во фрисби, пели песни… Самая любимая «Миленький ты мой», её мужчины и женщины исполняли по ролям. Мой папа запевал громче всех, а мама — красивее.

Папа постоянно работал, но как-то умудрялся проводить со мной время. Он брал меня с собой в командировки, и я играла в машине, пока он вёл переговоры, или спала на заднем сидении. Потом мы обязательно кушали назаровское мороженое-пломбир на палочке. У папы оно заканчивалось быстрее, и он всегда говорил, что это мне дают бОльшую порцию, потому что я маленькая, а добрый киоскёр любит детей. А ещё как-то между поездками в командировки папа научил меня плавать. Он говорил: «Ничего не бойся, я рядом». И я правда не боялась, плыла и плыла по бурному течению нашей реки Чулым. А потом в какой-то момент дна не оказалось — меня снесло в яму. Но я не успела запаниковать — папа был рядом, схватил меня за подмышки и высоко поднял из воды. Таким он и остаётся: я точно знаю, что если что-то случится, папа успеет взять за руку. А в другой раз учил меня не плакать. Наша река не самая чистая — люди бросают мусор, бутылки. Я ныряла и распорола ногу осколком стекла. Шрам остался до сих пор, а тогда кровь, казалось мне, хлестала, как проливной дождь. Папа вез меня домой (в больницу в нашей семье ходить не принято) очень быстро, но и очень строго наказал не плакать. Как-то с тех пор повелось, что плакать было нельзя… Был ещё случай, единственный, когда я видела, что папа испугался. Мы поехали в лес за грибами, уже собирались ехать домой, смеркалось, как вдруг… нашей машины не оказалось на месте — мы заблудились! Секунду — недоумение в его глазах, еще через секунду — спокойствие и самообладание. Я не сомневалась, что мы найдёмся — ведь я была с папой. Так и вышло, спустя некоторое время блужданий, вышли на дорогу, которая привела нас к автомобилю.

С мамой мы вместе и по отдельности много читали… Когда появились первые магазины, которые присылали книги (знаете, когда присылают каталог, и ты выписываешь), мама скупала всё, что могла, и потом долго у нас на полках стояли нераспечатанные, в плёночках книги. И только спустя годы мы принимались их читать. Наш личный рекорд — «Сага о людях льда» Маргит САНДЕМУ — увлекательнейший роман в 47 (!) томах. Читается на одном дыхании. Старшая сестра и мама перечитали его несколько раз! Я не осилила, потому что на журфаке, куда я поступила, стала увлекаться классикой. «Подсадила» на это дело и маму. Поэтому теперь в наших разговорах преобладают ДИККЕНС, ГОРЬКИЙ или МАРКЕС.

Наш дом стоит на опушке леса, поэтому зимой мы всей семьей катались на лыжах, а летом ходили за грибами и ягодами. Родители продолжают это делать и после нашего — детей — отъезда. Лето — время сада и огорода, которым мама с папой теперь посвящают всё свободное время. Когда мы приезжаем из Красноярска — первым делом попадаем на экскурсию: какое дерево насколько выросло, какие цветы зацвели, новая изгородь, под деревьями в саду впервые выросли грибы, а вот тут новые грядки... Это их общее любимое дело, которое приносит радость. Очень приятно видеть родителей летом. Зимой они словно медведи в берлоге, никуда не ходят, мало с кем общаются. Папа два раза в неделю отправляется играть в волейбол, мама «для общения» работает сторожем в школе, сутки через трое — пока здоровье позволяет такой режим. Но это я забежала вперёд…

И не детство

Семья начала редеть неожиданно. В один год умерли две бабушки и дедушка. Уехали учиться в Красноярск старшие дети. Осталась действительно только «маленькая радость» и капризный взрослеющий подросток в одном лице — я. А у меня начался переходный возраст, и я, конечно, доставила родителям не только тихие радости.

Помню, как первый раз покрасила волосы, и мама не разговаривала со мной несколько дней. А сколько раз я потом красилась — в красный, синий, рыжий цвет!.. Дома практически не бывала — моей кипучей энергии хватало и на бассейн, и на студию макраме, и на прогулки на велосипедах, и на встречи с мальчиками, и на танцы, и на участие в каких-то акциях. Правда, ещё её хватало на заочные подготовительные курсы в двух университетах Красноярска. В месяц я решала по 5-7 контрольных работ по литературе, русскому языку и истории — готовилась к поступлению. И это была собственная инициатива, наверное, очень радующая на тот момент родителей.

Самым сложным испытанием для родителей стал мой отъезд в Красноярск — поступать. «Ничего не сложным, — отрицательно качает головой мама. — Я к этому была готова». Папа всё больше молчит, он своих чувств не покажет, хотя тоже соглашается: даже когда мы «всеми детьми» приезжаем в гости на выходные, а потом снова уезжаем, они тоскуют. Сложно и содержать большой дом, в котором раньше у каждого было по отдельной комнате, а теперь они бродят по ним одиноко, рассматривают старые фотографии, книги, записочки, плакаты. Они долго не делали ремонт после нашего отъезда. Всё берегли стены и дух.

«Ты уехала в Красноярск одна, самостоятельная. Мы всей семьёй были в Боготоле, переживали, — вспоминает мама. — Когда ты позвонила и сказала, что поступила, я держала на руках Ромку (внука), и мы с ним от радости стали танцевать и кружиться. Старшему сыну это показалось очень забавным, и он начал в шутку прыгать высоко в воздух, растопыривая ноги в разные стороны. Мы смеялись и плакали от радости. Этот момент счастья я никогда не забуду».

Родители никогда не делали выбор за нас. Они позволяли самим пробовать, где-то ошибаться, но учиться жить. Я поступила на журфак против папиной воли. Он не запрещал, но и не одобрял, всей душой считая «журналюг» продажными и раздувающими сенсации непрофессионалами. Мама же была просто счастлива — брат и сестра учились платно, а я поступила на бюджет, выложив все силы, посвятив лето подготовке. (К слову, впервые папа одобрил мою работу лишь несколько месяцев назад, прочитав очередной текст и сказав, что он его тронул до мурашек. Лучше этой похвалы в моей жизни не было ничего).

«У тебя в классе была девочка, которую мама «не отпустила» учиться в Красноярск, — рассказывает мама. — Для меня это очень странно. Наши дети должны жить своей жизнью, а не сидеть при нас».

Но всё же, когда все разъехались, пришло время подводить итоги. «Мы с отцом сделали всё, что могли: выучили, купили квартиры. Все вы теперь живёте в соседних домах, это хорошо и нам спокойнее. Сейчас уже нет возможности вам помогать — мы оба на пенсии, но успешный старт мы вам обеспечили. И дети не подводят».

Сначала у нас было принято часто приезжать домой, не каждую неделю, но хотя бы раз в месяц мы ездили обязательно. Родители приезжали в Красноярск редко. Потом в основном стали созваниваться — но чуть ли не каждый день. Родителям лишь бы голос услышать, что мы живы-здоровы, долгих бесед обычно не ведём.

Зато когда теперь удаётся собраться всей большой семьей, мы частенько проводим за столом целые вечера, перерастающие в ночи. Разговоры обо всём — от личных переживаний до политики, споры, смех. А ещё — часто играем в лото. К этому, на удивление, нас приучили дети старшей сестры. Им тоже нравится подолгу сидеть за семейным столом, вести беседы или даже молчать.

Сейчас наши отношения с братом и сестрой очень семейные. Мы ходим в гости, часто созваниваемся, обсуждаем проблемы, помогаем принимать решения. Во многом нас объединяют племянники — дети сестры. Они очень активные, но поскольку Красноярск уже не Боготол, где мы сами ходили в школу, до определённого времени их нужно было возить на секции. Старшая Катя занимается плаванием, танцами, рисованием, творчеством, участвует во всевозможных олимпиадах и занимает призовые места на уровне города. Племянник Рома занимается хоккеем. У него тренировки утром и вечером, без выходных. Иногда он спит в автобусе, но чаще кипит энергией, рассказывает истории или играет в планшет.

Мама гордится своими детьми и иногда даже любит похвастать их успехами. У старшей Лены — самая стабильная жизнь, есть семья, надёжный муж и двое детей. За Андрея в своё время очень переживала, когда он несколько раз бросал университет. Учился в общей сложности 9 лет, но так и не окончил его. Но это был его выбор.

Больше всех достаётся мне. У меня нет семьи, а работа отнимает очень много времени. «Я, конечно, считаю, что это неправильно, — ворчит мама. — С другой стороны, ты столько всего видела, у тебя такая интересная жизнь, ты много путешествуешь, жила в Питере, работала в Москве. Только всё время бежишь, нет минутки остановиться и оглядеться по сторонам. Переживаю, как бы не сгорела. Но ты у нас сама всё знаешь, так что остаётся только переживать потихоньку и ждать внуков. И у сына пока детей нет. Но я надеюсь ещё понянчить не меньше четырёх внуков!»

К внукам сходятся многие разговоры, но таковы мамы. Это и будут её настоящие итоги. А сейчас она каждый день встречает с улыбкой. Так любить мир могут немногие. Мама видит солнце, радуется цветам, плачет от радости побед олимпийской сборной, собирает паззлы, умеет лайкать фотографии Вконтакте, планирует летом поездку на Байкал. В этом году ей исполнится 60 лет. Оказалось, что мы («все дети», как я люблю говорить) — далеко не всё, чем она живет. Хотя и большая часть. Так же, как и они с папой — наша большая часть.
Я уже 9 лет живу отдельно от родителей. Со временем понимаешь и их тревоги, и те моменты, на которые они закрывали глаза, и то, какими силами зарабатывали нам на жизнь, на самое простое, бытовое, и на глобальное — квартиры.
Переоценка ценностей произошла после аварии. Родители ехали от дяди с тётей из Новокузнецка, перевернулись на машине, папе зашивали голову, а мама долго не могла ходить —

ударилась грудью, было тяжело. Когда я об этом узнала, примчалась первым автобусом из Красноярска. До сих пор холод бежит по телу, когда вспоминаю, как звоню в дверь, а никто не открывает, потому что оба лежат перевязанные… Тогда всё обошлось, но бояться за них я стала намного больше. И говорить, что люблю — чаще. Оказалось, что одно событие может так круто изменить отношение ко всему. Хотя они, оптимисты, смеются и над этой ситуацией: рассказывают, как папа сначала выбрался сам, потом спас маму, затем — гостинцы от дяди и тети, и только потом — водителя, с которым они ехали. Вот такие приоритеты.

Всё больше переживаешь, что они не соглашаются переезжать в Красноярск, чтобы быть ближе к нам, ведь как ни хоти — уже не молоды.
С другой стороны, наш дом — то самое родовое гнездо, куда всегда можно приехать, где любят и ждут, и стены помогают. Его жалко бросать. Всё больше мысленно благодарю родителей за правильное воспитание, за крышу над головой, за пристрастие к чтению, за то, что всегда давали право голоса, даже когда мы были маленькими, за любовь.

Наверное, это было сложно — растить нас, давать лучшее. Папу мы почти и не видели, он всё время работал. Мама была ближе, но её опека часто пугала. Сейчас исправляется. Но главное — семья родителей даёт представление о собственной семье. Я тоже хочу много детей, большой дом и шумные ужины, баню, камин и огромный сад, который весной будет благоухать. Хотелось бы суметь и детей воспитать такими, какие мы сейчас — кажется, что из всех нас вышел толк. Надеюсь, у нас с мужем тоже получится.

У нас есть две семейные легенды обо мне, которые уже передаются из поколения в поколение. Легенда первая: «Как я ушла из дома». Мне было три года, мы только переехали в новый дом, а у старших детей «в старом доме» осталось много друзей, к которым они ходили каждый вечер. И меня брали с собой. Но тут я заигралась с новым соседским мальчишкой и увидела только удаляющиеся спины брата и сестры. Я пустилась в путь. Не знаю откуда, но я очень хорошо знала правила дорожного движения. Переходя самую оживлённую улицу города Боготола, я посмотрела налево, потом направо, только потом пошла через дорогу. В общей сложности путешествие длилось минут 20, но учитывая мой возраст, шокированы были все. Конечно, родители быстро спохватились, соседский мальчишка меня, естественно, сдал, мама и папа приехали, наругали и забрали нас всех домой. Наверное, эта история предопределила мои вечные разъезды.

Легенда вторая: «Про то, что я не пойду замуж». Лет мне тоже было не многим больше трёх. В гости приехал дядя Коля, мамин брат. Перецеловав всех членов семьи, он обронил фразу, что я так выросла, уже совсем большая, можно замуж отдавать. Уж не знаю, что меня так расстроило, но я закрылась в комнате, подперла дверь стульчиком, чтобы никто не тревожил мои переживания, и рыдала около часа. Когда родители нашли меня в слезах, они долго смеялись поводу. Оттуда цитата: «Я замуж не пойду, а дядя Коля сказал пойдёёёёёёшь» (произносится тоненьким голосом, сопровождается всхлипываниями).

Анастасия АНДРОНОВА