Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
май / 2014 г.

Книги и шахматы

Судьбе этого человека можно только завидовать. Начиная с того, что в июне Виктору Фёдоровичу СВИДЕРСКОМУ исполняется 90 лет. Хотела бы я дожить до такого возраста! А ещё — он почётный спортсмен Красноярска, среди его учеников — первый мастер спорта в Восточной Сибири по шахматам Юрий ШИЛОВ, гроссмейстеры Лев ПСАХИС и Елена АХМЫЛОВСКАЯ. Свидерский был председателем краевой шахматной федерации, членом президиума шахматной федерации России, судьёй республиканской категории, чемпионом Красноярской железной дороги и чемпионом края среди ветеранов.

Бегство из Сибири в Сибирь

Точной своей родословной Виктор Фёдорович не исследовал. Судя по фамилии отца — есть у них польская кровь. В имени матери Сусанна почему-то он усматривает греческие корни. Но уже и деды, и родители его были сибирскими крестьянами. Правда, от коллективизации из родного села Сухобузимское они бежали на Север — как и многие односельчане, имевшие крепкое хозяйство, а значит — подпадавшие под определение «середняки». Вот как, уже не только быть кулаками (то есть использовать наёмных рабочих) запрещалось, а просто жить самостоятельно за счёт работы на земле. Пожалуй, это первое воспоминание: как по деревне возили на телеге плакат с изображением, где предлагалось бить кулаков.

От такой участи и бежали родители, «когда наша голытьба стала создавать колхозы — чтобы гулять, пока всё чужое не пропьют». Наскоро распродали имущество («а была у нас лошадь, корова, козы, овцы, гектар земли — для деревни немало»), купили справки, позволяющие передвигаться, ведь паспортов тогда крестьяне не имели. С собой взяли только то, что мог увезти один конь. Детям было тогда — Виктору семь, а сестре Лидии одиннадцать лет.

Отец устроился на прииск Дивизионный Северо-Енисейского района. Возил лошадью лес на драгу. Платили там хорошо по сравнению с другими местами.

Прожили на прииске 4 года, скопили денег — и поехали в Красноярск: детей надо было учить. В обратный путь тронулись зимой. Ехали в кибитке на санях. Взяли с собой два мешка пельменей, намороженное кругами молоко. И беременную собаку, которая по пути родила щенят. Почти месяц добирались до Красноярска.

На заработанные деньги купили квартиру по ул. Горького, 34. Небольшая комнатка, кухня, 3 окна. Виктор пошёл в 4-й класс, сначала в 4-ю школу на Марковского, а когда на Профсоюзов построили школу № 7, перешёл туда.

Про себя из детства помнит несколько историй. Одна — как тонул. «Мы подошли к реке, малыши, и давай друг перед другом хвастать: я умею плавать, и я умею… Тут меня кто-то из товарищей толкнул в спину, и я полетел. Он не знал, что я не умею. Я тону — а ребята убежали. Хорошо, женщина полоскала бельё, вытащила меня».

А другой раз пожар в доме устроил. «Стоит русская печь, где мать куделю сушила, а на приступке спички. Я взял эти спички, чиркнул — кудель загорелась. Я в спальню заскочил, крючок закрыл. Отец говорит — ну-ка выходи! Я отвечаю: нет. Он уже потом: я бить не буду, открой. Я поверил — а достать до крючка не могу. Вот как закрылся? Отец мне подсказывает: Витька, да сложи подушки одна на другую…»

Судьбоносная покупка

Главной в Красноярске была улица Сталина (ныне — Мира). «Там был книжный магазин, смотрю — в витрине «Учебник шахматной игры» Э. ЛАСКЕРА. До этого я видел только, как в шахматы играют взрослые. А мы, мальчишки, другим спортом занимались ­­— борьбой, катанием на коньках, лыжами, плаванием, в хоккей играли конскими яблоками… Я пришёл к матери и стал просить: купи! Книга стоила 3 рубля 50 копеек, это много было! Но мать денег дала. Она понимала, что грамотному человеку больше дорога открыта. Мама до революции прислуживала у зубного врача и видела, что врач получал столько, что мог держать и прислугу, и дворника…

И вот я купил книгу и шахматы. В книге было предисловие, где сказано: когда вы прочитаете этот учебник, вы будете играть по первой категории. Меня это так поразило! И понравилось. Стал я читать и всё по правилам делать: не ходил королём в начале партии, думал, не теряю ли чего, когда хожу, не подставляюсь ли… А мужикам взрослым всё равно поначалу проигрывал. Но постепенно стал обыгрывать. С 5-го класса уже ходил на взрослые соревнования. Но началась война, и все мои шахматы полетели».

Кстати, война застала школьника Свидерского в деревне Минино на краевых соревнованиях, куда он поехал на велосипеде. А вернулся —
война… «Понимаете?».

Всегда готов

В 1941-42 гг. Виктор Свидерский ещё учился в 10-м классе. Вспоминает:
— Это уже был бедлам, а не учёба. Все школы заняли под госпитали. Школы ведь так и строили — чтобы их можно было переоборудовать, знали, что война будет.

Я осенью пришёл учиться, а нас послали в колхоз копать силосные ямы. Потом приходят из военкомата: кто хочет во флоте служить? Говорю: «Я». И меня отправили на подготовительные курсы высшего военно-морского училища во Владивосток. Город поразил меня: кругом стояли пушки. Горы, горы — и на них бастионы, казематы.

На курсах учил английский язык, морские термины — месяца четыре. Кормили нас хорошо: сыр давали, первое-второе-третье… Но я там понял, что такое морской труд. Мы везде должны были быстро бегать, как по трапу на корабле. И вот построение идёт, а я чуть не падаю. Обратился к врачу, он меня осмотрел и говорит: как ты попал в морфлот? Забраковал меня.

Присягу на тот момент мы ещё не приняли. Если бы приняли — попал бы я в береговую оборону. А так просто отправили домой. Забрал я свою робу, получил суточные, дали мне буханку хлеба. Перед дорогой я зашёл в ресторан покушать, а там — одни галушки подают, война же уже шла.

Я разделил хлеб на 6 частей — 6 дней пути — и поехал домой. Помню, под Иркутском на станции решил поесть в железнодорожном буфете. Съел первое, взял хариуса жареного. Вдруг забегает какой-то мужик и кричит: поезд отходит! Мы все повскакивали, выбежали за угол — поезд стоит. Спрашиваю: сколько стоять будет? — «Минут десять». Возвращаюсь — а хариуса моего уже нет. И у всех, кто побежал, этот ухарь собрал продовольствие и был таков.

Наконец, приехал я домой и опять пошёл в 10-й класс. Учились мы во Дворце культуры. Одноклассников осталось уже немного, потому что всех, кому исполнилось 18, призвали в армию. Большинство ребят погибли. Я потом читал: даже те, кто был на фронте с первых дней, чаще выживали. Кто-то попал в окружение, в плен, кто-то партизанил. А наш призыв, которых сразу на фронт, — погибали. Четверо из нашего класса остались в живых, из них один — инвалид первой группы, другой — слепой.

10-й класс я так и не закончил. В апреле нам предложили пойти в филиал московской школы военных техников, меня сразу взяли на второй курс. Там у нас была практика, где я прыгнул с кедра и разбил себе пятку. Пришёл на комиссию по призыву в армию — хромаю. В это время формировалась 9 бригада войск МВД по охране предприятий, фабрик, заводов, мостов… Вот туда я и попал, в Новосибирск.

Военный тыл

О службе бывший солдат говорит коротко: было очень тяжело. Кормили отвратительно, а времени на сон вообще не отводилось. Только меняли в карауле — летом через 4 часа, зимой через два. Несли караул на разных заводах, раз Свидерский охранял подвал золота.

— Когда стали наши наступать, все почувствовали, что война скоро кончится. И стал оживать спорт. Приходит к нам физрук полка и спрашивает: кто умеет на лыжах кататься? Отвечаю: «Я!». Ещё в школе в 1936 году учитель послал меня на городские соревнования лыжников — и я занял первое место. Грамоту даже тогда получил — она находится в музее спорта в Красноярске на острове Отдыха. Там ещё и мои карманные шахматы…

Вот дали мне лыжи, немного короткие, и командир сказал: если зай­мёте первое место по дивизии, пущу на 10 дней в отпуск. Не верилось! Нас же из части никуда не отпускали.

Мы почти месяц были на сборах. Участвовали и в эстафете 10х4, и в марафоне, и в гонке патрулей. Это что-то вроде биатлона, бежишь на лыжах и стреляешь из карабина. Но не только стреляли по мишени, ещё какой-то участок шли в противогазе, метали гранату. В целом гонка на 30 км. Нам сшили форму из фланели и покрасили её в жёлтый цвет. Усиленно кормили, т.е. давали двойную порцию картошки.

Взяли мы первое место, и нас отпустили в отпуск, первый раз за 3 года. И все 10 дней меня мать откармливала. Потому что у меня 48 кг стало, а уходил в армию — было 64. Помню ещё, что у всех мужчин в городе по закону военного времени проверяли документы. Искали дезертиров, уклоняющихся. Я раз пошёл в кино, выхожу: документики ваши…

А в любимые шахматы в армии играть почти не удавалось. Однажды охраняли авиационный завод Чкалова. Вижу объявление: проводится первенство завода по шахматам. Попросился у начальника гарнизона: отпустите сыграть! А нехватка солдат была очень большая, так что начальник дал лишь час времени. Как сейчас помню: сел я играть, применил королевский гамбит — и проиграл партию. Начальник как узнал, что я проиграл, сказал: больше тебя не отпускаю.

Мирная профессия

Демобилизовался Виктор Свидерский в 1947 году, по болезни. Перед этим ввели новые соревнования «Кросс Берии»: бег летом и на лыжах зимой, дистанция 10 км. Отправили, конечно, спортсмена Свидерского, а он не может идти, совсем ослаб. В госпитале поставили диагноз: туберкулёз.

Лечился почти год: делали поддувание лёгких, несколько раз отправляли на курорты, на усиленное питание, кумыс… Наконец сдал анализы — туберкулёзной палочки нет. Пришло время подумать о будущем.

— Аттестата так и не было у меня, в институт без него не приняли бы. И вот я подал заявление в Канский библиотечный техникум, чтобы получить аттестат. Учился заочно. А после техникума решил поступить в Библиотечный же институт им. Молотова в Москве. Тоже заочно заканчивал. И во время учёбы работал уже по специальности — сначала в технической библиотеке, потом в библиотеке станции Красноярск, которую возглавил с 1953 года. Потом она стала библиотекой Красноярской железной дороги.

Я объездил все подведомственные мне библиотеки, их было штук 30 по Красноярскому краю, Кемеровской и Иркутской областям. Раньше как полагалось: предприятие, имеющее 50 работников, может содержать библиотекаря. И вот посёлок небольшой, болото кругом — и на трёх болотах две библиотеки, в том числе наша железнодорожная. Во главе — жена лесника. Ничего не делала. Я говорю: мне такая библиотека не нужна. Или приезжаю на другую станцию, а там уже ждут начальника. Прихожу — мне стол под ноги падает. Библиотекарь решила мне показать, что у неё нет инвентаря, устроила цирковое представление.

В большинстве библиотек не вели никакую работу. На некоторых помещениях не было даже вывески, часов работы. Не было дневников, не обрабатывали поступления книг. Я сделал каталоги, повысил книговыдачу, обращаемость фонда. Но только в 1972 году осуществил свою мысль — провёл централизацию библиотек Красноярского отделения железной дороги, а ряд из них закрыл. Наша библиотека заняла первое место в соревновании профсоюзов ВЦСПС, и я был на съезде библиотекарей в Колонном зале Москвы.

Горький, Серафимович, Бедный…

— С комплектованием фондов тоже были интересные случаи. В 1953 году помните, кто умер? Он строил железную дорогу Салехард-Игарка. Эту стройку ликвидировали, хотя рельсы дотянули почти до Игарки, мосты построили… И было на всём протяжении этой дороги, которую тянули заключённые, несколько библиотек. А что с ними делать? Передать Красноярску. Мне. И вот мне в ящиках на пароходе из Игарки привезли книги, я их принимал и тут же инвентаризировал.

Там было много дореволюционных изданий, книг ХIХ века. И про Русско-Японскую войну, и «Вой­на и мир» Льва ТОЛСТОГО в кожаном переплёте с золотым теснением. Был двухтомник о Петре I. Его у меня председатель допрофсожа выпросил почитать да так и не вернул. А ещё был случай — пришёл мужик, хорошо одетый, портфель из кожи. Роется в каталоге. Дождался конца рабочего дня — и ко мне в кабинет: хочу с вами поговорить. У вас есть книги редкие (нашёл в каталоге), хочу их купить. Я говорю: «Как же я вам продам? Потом что — будем оба сидеть в тюрьме, друг на друга глядеть?». Он говорит: да вы не понимаете — на то, сколько я вам заплачу, вы жене шубу купите или даже машину. Но ушёл ни с чем.

У нас были богатые фонды. Я учил библиотекарей: если читатель пришёл — он должен от вас уйти с книгой, такое правило. Вот сижу у себя, дверь открыта, слышу — читатель что-то спрашивает, а работник абонемента ему: нет такой книги. Я прошу: зай­дите ко мне. Нет книги отдельным изданием — поищем в собрании сочинений. Потом уже говорю своей работнице: у тебя соображение есть? Думай, ищи, предложи читателю другую книгу. Сначала возмущались, но я заставил их работать.

Шахматы — любовь навсегда

Свидерский был одним из первых тренеров по шахматам в Красноярске. Работу в библиотеке он стал совмещать с тренерской с 1953 года. Занимался этим по 36 часов в месяц в городском Дворце пионеров. В то время в городе был ещё один энтузиаст шахмат и организатор турниров Владимир Прокопьевич ЗАЛИВИН.

«Если можете, упомяните о нём в газете, — просит Виктор Фёдорович, — это был уникальный человек. Он участник войны, на войне потерял ногу. Организатор был блестящий. Первый освобождённый работник в крайспорткомитете, которого наградили медалью…
Я его помню ещё с довоенных времён. Он приметил, что я кручусь возле шахматистов. «Ты, мальчик, в какой школе учишься?» — «В седьмой». — «В шахматы играешь?» — «Играю». — «Поговори с директором, можно ли прийти с сеансом». Это когда один человек играет с десятком (а то и двумя) человек. Для него это был заработок. И он как Дед Мороз приходил: целый мешок шахматных досок и фигур. Потому что не у всех шахматы имелись, и в школе найти столько шахматных досок было невозможно.

Он начал руководить шахматным кружком Дворца пионеров, но уехал в Норильск, и после него пришёл я».
Всех своих подопечных Виктор Свидерский заносил в тетрадь, которая и сейчас лежит у него на столе. Послевоенная такая серая тетрадь, где первые записи делались пером и чернилами. Сначала он записывал только фамилию и имя, потом стал ставить год рождения, класс, школу. В каждую группу набирали не менее 20 человек. За 20 лет это сколько учеников?

Правда, сейчас он помнит только тех, кто добивался успеха. «ТАРАСОВА Галя — первая чемпионка среди девочек России, набрала 11 очков из 11 возможных, выиграла все партии. Потом закончила мединститут, переехала в город Шадринск, на Урале. Псахис парень хороший был, талантливый, но немножко хвастун. Он переоценивал свои силы. С Ахмыловской я два или три раза ездил на соревнования. А сейчас таких ребят не появляется — потому что селекции нет».

Свидерский вёл шахматы 2 раза в неделю вечером — и в воскресенье полный день. А летом шахматный зал работал ещё в парке культуры и отдыха. Когда В.Ф. Свидерский возглавил краевую федерацию шахмат, уговорил, чтобы зал в парке работал и зимой, но это только год продержалось.

Про шахматы в парке рассказывает такой случай. «Приезжает главный бухгалтер канского кинопроката, мой друг и шахматист СМИРНОВ Константин Константинович. Он получил здесь кинобилеты, тысяч на двести. И говорит мне: давай поиграем в шахматы. Сели играть. Сидим на улице, чемодан в клубе, кто выходит из клуба — видим. Вдруг слышим: разбили стекло. Мы забежали — нет чемодана с билетами. Вызвали милицию, а они нам: вы сами это дело организовали. Тут я спрашиваю: «Костя, в чемодане нет ничего, кроме билетов?» — «Нет». — «Тогда в парке будем искать». И действительно, на следующее утро чемодан в кустах лежит. Билеты-то без штампов, не продашь. Все целы оказались.
На пенсии друг мой переехал в Оренбург. Мы с ним ещё долго были в шахматной переписке. По одному ходу в год делали. В трёх партиях я добился выигрышного положения. Но потом он писать перестал — умер, наверное».

Это скорее удивляет Виктора Фёдоровича: что почти никого из сверстников, с кем он мог говорить, общаться, уже не осталось.
Свою жену Клавдию Фёдоровну он похоронил в 1999 году. Познакомились они на комсомольском собрании в ДК железнодорожников. В 1949-м поженились, родили сына и дочку и прожили вместе почти 50 лет. Жена пыталась научиться играть в шахматы, но у неё, как и у дочери, видимо, был «неспортивный характер». Зато однажды она очень рассердилась на мужа за шахматы: у него день рождения, пришли гости, а виновник торжества ушёл куда-то сыграть партию — и забыл обо всём. Гости выпили, поели и ушли, так и не дождавшись именинника.
Жена ему время от времени снится. «Сегодня видел сон — мы с женой ехали в вагоне. Идёт ревизор, билеты проверяет – а у нас билетов нет. Я думал, жена купила, а она не успела…».

«Взял фигуру — ходи»

— А походил — перехаживать нельзя. Даже компьютер так поступает.

Да, Виктор Фёдорович играл и с компьютером, даже ссорился с ним, разговаривал, как с человеком. Но сейчас, увы, уже нет. Свой-то ход он знает, а у компьютера не видит обозначения. Зато выписывает «Шахматное обозрение». Читает статьи, если интересные, часто встречает упоминания знакомых имён. И до сих пор разбирает позиции, решает задачи.

Конечно, Виктор Фёдорович с ностальгией вспоминает былые турниры — городские, областные, межрегиональные. Таких сейчас уже не проводят. «Когда я работал председателем краевой шахматной федерации, мы много приглашали известных гроссмейстеров. Лев ПОЛУГАЕВСКИЙ, Михаил БОТВИННИК, Анатолий КАРПОВ, Михаил ТАЛЬ, Сало ФЛОР, Алексей СУЭТИН и другие — все они в Красноярск приезжали. Это становилось событием для города, они давали сеансы одновременной игры. Чтобы оплатить сеанс, нужно было 400-500 рублей. Мы кооперировались (сказать «скидывались» — это грубо).

Ещё мы проводили много турниров по шахматам. Я часто был главным судьёй. Брали пароход и плыли до Дудинки. И всю страну с шахматными соревнованиями я объездил».

Беспартийный

Всем людям, жившим в СССР, конечно, не может нравится, что распалась такая страна. А порядки, в ней принятые, Виктор Фёдорович считает скорее оправданными.

«В Советском Союзе мы жили хуже развитых стран оттого, что много вкладывали в вооружение. Но если бы мы этого не делали — нас бы раздавили. Есть некоторые грамотеи, как Виктор СУВОРОВ, которые пишут, что мы сами хотели напасть на Германию. Хотели? Но до последнего дня в Германию отправляли эшелоны с товарами. А Гитлер всю Европу разгромил, собрал все армии и вооружение этих стран. Все работали на него. Вот он и пошёл воевать. А сейчас моя внучка живёт в Германии... Я её спрашиваю: будет ли новый Гитлер? Потому что и Первую, и Вторую мировую развязала Германия».

Но есть одна история из советской жизни, которая Виктора Фёдоровича глубоко задела — когда его не приняли в партию. Он даже об этом не рассказывал. Знаю от его дочери.

Ирина СВИДЕРСКАЯ, кандидат биологических наук, доцент кафедры биофизики Института фундаментальной биологии и биотехнологии СФУ, зам. директора института по науке: «Отец был идеологическим работником, но — беспартийный. Считалось, что это непорядок. И вот подал он заявление в партию. Не по принуждению, сам считал, что ему нужно быть членом КПСС. Но в бюро райкома была такая секретарь, не буду называть фамилию, — она зацепилась за информацию, что наш дед, отец отца, не вступил в колхоз. Спрашивают моего папу: почему, мол, не переубедил? А ведь отцу тогда было 7 лет... Но по этой причине ему отказали. Его так поразило это несправедливое и абсурдное обвинение, что хотя после и была возможность вступить в партию, ему неоднократно предлагали, но он уже не хотел».

Генеральный директор филиала ОАО «ФСК ЕЭС» — МЭС Сибири Самуил ЗИЛЬБЕРМАН, ученик В.Ф. Свидерского:

— Из 18 моих одноклассников 14 занимались в шахматном кружке при Доме пионеров у Виктора Фёдоровича. Я искренне благодарен ему за любовь к шахматам, которой он с нами делился. Он очень любил шахматы, был патриотом нашего города Красноярска. Хотел, чтобы этот вид спорта в городе развивался. А ещё он любил нас, ребятишек, и умел с нами ладить.

Отец поражает Ирину до сих пор многими качествами. Спортивным и очень настойчивым характером. Неугасающим интересом к жизни («когда мы меняли квартиру, чтобы подъезд был оборудован под инвалидную коляску, он всё хотел дом с видом на строительство четвёртого моста — чтобы следить за тем, как оно продвигается»). Умением занять себя работой («долгое время требовал: когда перевезёшь библиотеку покойной сестры? Хотел разобрать, каталогизировать»).

Разумеется, культуру чтения с детства тоже привил отец. Хотя дома книг особенно не было — зачем? Ведь в доступе — неограниченные фонды папиной библиотеки. «И я с детства — запойный читатель. А отец регулярно читал и сейчас читает периодическую печать, всегда знал, где что происходит, и меня приучил быть в курсе».

Виктор Фёдорович и по сей день имеет собственное мнение обо всех актуальных событиях. «Нашего ПУТИНА сейчас обозвали Гитлером за Украину. Да они знают, кто такой Гитлер? Он евреев уничтожал, цыган, славян. Мы бы были у него рабы. А на Украине без вмешательства этот бедлам не кончится. Путин ведёт себя правильно, но не очень агрессивно. Надо бы пожёстче. Допустим, события в Югославии. Мы в Совете безопасности ООН — не возражали. И Югославию расчленили, разбомбили, уничтожили.

А много свободы давать нельзя».

Валентина ЕФАНОВА