«Деловая оттепель» в Красноярске

Куда мы шли последние десятилетия

Модератором сессии стал В.С. ЕФИМОВ, директор Центра стратегических исследований и разработок СФУ. Он рассказал о феномене глобальных городов, развитие которых характеризуется переходом на новые ресурсы.

Ефимов: В глобальных городах происходят деловые коммуникации, в них размещаются штаб-квартиры крупных международных компаний, в них вырабатываются политические и экономические решения. И эти города фактически получают дополнительные возможности в развитии. Это и инвестиции, и технологии, и человеческий капитал, и деловая и социальная инфраструктуры.

Сейчас в группу глобальных входит более 180 городов, среди которых мировые политические столицы, финансовые центры, логистические центры, университетские — то есть спектр широк.

Среди российских городов в эту группу входят Москва и Санкт-Петербург, кандидатами являются Екатеринбург, Новосибирск, Красноярск, Владивосток, Сочи — список размытый.

Ключевые вопросы нашей экспертной сессии: может ли Красноярск войти в группу глобальных городов и получить дополнительные ресурсы для развития? Какие функции он при этом может выполнять в международном разделении труда? Как он должен измениться, чтобы стать глобальным городом?

Но для начала: что есть Красноярск сейчас и как он развивался в последние десятилетия?

Отвечала на этот вопрос О.А. КАРЛОВА, заместитель главы города Красноярска, доктор философских наук. И хотя Ольга Анатольевна скорее констатировала факты, чем давала им какую-то оценку, присутствующим пришлось вынести вердикт: Красноярск не имел концепции развития последние 20-25 лет.

Карлова: Надо иметь в виду, что вторая половина 90-х — начало 2000-х годов были для Красноярска временем накопления ресурса с точки зрения возможности города как-то развиваться, строиться и т.д. Например, это был запуск новых теплоцентралей и ТЭС, который позволил городу состояться в нынешних границах: к 90-м годам город практически исчерпал ресурс советского периода. Это было время формирования базовых условий: капитальный ремонт Коммунального моста, борьба с подтоплениями и наводнениями в городе и целый ряд других неотложных задач.

Первое десятилетие XXI века, достаточно ресурсное в целом по краю, существенно не отразилось на городе Красноярске в связи с обычным для того времени противоречием: деньги были — проектов не было. Отсюда возникли действия «быстрого реагирования»: «миллиард на дороги», благоустройство города (в частности, брусчатка), которые изменили облик Красноярска в сторону эстетики и комфорта, но не стратегически, как могли изменить ресурсы, имевшиеся в то время.

Начиная с 2000-х годов Красноярск характеризуется своеобразным коллекционированием урбанистических новаций и интересных примет других городов. В экономически сложный период, когда люди ещё не могли себе позволить куда-то ездить, у нас появились пальмы (как символ южных городов и по принципу «если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе»), появились самые разнообразные фонтаны — так оформилась идея «города для горожан». И эта идея — «Город, удобный, комфортный для жизни» — достаточно долго культивировалась с участием городской элиты, с выходом на главное само­ощущение красноярцев — патриотизм, гордость за свой город.

Это накопление лучшего опыта других городов, важное с точки зрения развития, на мой взгляд, так и не оформилось в некую концепцию на перспективу. Такая концепция описала бы некое пространство города, размещение в котором накопленных артефактов было бы не противоречивым. Тогда было бы что противопоставить, например, сегодняшнему мировому тренду: развитию городов внутри органичных природных ландшафтов, которые присущи именно этому региону. Этому тренду наши пальмы сегодня не соответствуют, а «современное место» для них ещё не осмыслено. Хотя не исключаю, что рефлексия этих процессов как раз даст ключ к подобным решениям. Решения приходят, когда чётко формулируются вопросы.

Ефимов: Вы сейчас проговорили, и я даже вспомнил, как появлялись эти фонтаны — как открытые общественные пространства. Было здорово. Но в тот же период, имея соответствующую базу, Томск, например, оформился как университетский центр.

Карлова: Как университетский центр он оформился раньше, ещё при советской власти. А Новосибирск начал позиционировать себя как столицу Сибири с открытия там представительства Президента.

Ефимов: Новосибирск сумел стать и логистическим центром. А Красноярск?

Карлова: На мой взгляд, большие сибирские города в 90-х — начале 2000-х годов совершили практически одинаковые усилия по поиску своего лица. Просто Томск, на мой взгляд, достаточно удачно раскрутил тот тренд, который у него уже был. Все свои ресурсы вложил в эту идею. То же самое — и Новосибирск: городу, который был в полтора раза больше Красноярска, имел советский задел в виде СО РАН, естественно было и развивать логистику, и формировать наукоёмкую промзону, особенно при статусе «Столицы Сибири» как места, где работал Полпред Президента.

Кроме того, Томск и Томская область, Новосибирск и Новосибирская область были как бы «заодно» в этом тренде. Красноярский край развивался скорее вовне — «территория, открытая миру». Город Красноярск осуществлял проекты в расчёте, прежде всего, на своё население. И не зря — все эти годы он очень нравился приезжим.

Василий МОРГУН, доктор биологических наук, директор Красноярского центра стандартизации, метрологии и сертификации: Томск из студенческой стал ещё и инновационной столицей. А инновационность сразу усиливает промышленную составляющую города. Что касается Новосибирска, то в то время, когда мы все свои оптовые базы порушили в Красноярске, превратив их в розничные рынки, и оптовое звено исключили, Новосибирск бил в оптовое звено, хотя никогда этим не отличался по большому счёту в советские времена. И последнее: Новосибирск ещё 10 лет назад планировал и писал десятками концепции своего развития. У нас тогда во власти даже слово это не использовалось.

Карлова: Дефицит концептуального развития в Красноярске явно сложился. Но нам сейчас важно определить, от чего город может отталкиваться. Думаю, в какой-то степени для людей осталась тема производственного развития, она никуда не ушла из сознания самих красноярцев и нашего руководства. И Красноярск может позиционировать себя как столицу развития.

Валерий ЛУКИНЫХ, доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой логистики Института международного менеджмента Красноярского государственного аграрного университета: 13 лет мы наблюдаем за состоянием и тенденциями развития Красноярска. Первый раз в 2002 году проанализировали их. Я назову только два параметра из тех, которые мы контролировали. Это состояние производственных отраслей и сервисных отраслей. Тогда было соотношение 60 на 40 % в валовом продукте. Сейчас наоборот.

Это отразилось на всём: на людях, на видах бизнеса. Реально доминирующей инвестиционной группой является торговая. Красноярск превращается в дисгармоничный город, фактически в рынок. Почему дисгармоничный? Соотношение отраслей 13 лет назад находилось в пропорции, которая соответствовала интересам людей в поисках своей работы. Сейчас всё наоборот: соотношение отраслей не отражает намерения людей, и поэтому 60% выпускников всех вузов работает вне сферы своей специальности. Т.е. у нас в последние годы экономика региона обеспечивается специалистами, из которых заведомо 60% работают не по своей профессии.

Ефимов: Если смотреть на глобальные тренды, то видим, что сервисные функции всех городов усиливаются. Это не соответствует гармоничному прошлому, но, может быть, формирует новое будущее?

Владимир МАКАРОВ, д-р геол.-минерал. наук, директор Института горного дела, геологии и геотехнологий СФУ: На мой взгляд, переход от промышленности к услугам связан не с тем, что развился сервисный бизнес или такова ментальность населения, а с тем, что отсюда просто вывели производство. Я хочу сказать, что причинно-следственные связи другие. Не сервис развился — он тоже загибается, честно говоря. Наукоёмкий сервис, например.

Ефимов: В городе больше 15 крупных предприятий закрыли. И драйверами этих процессов, получается, являются не ментальные установки населения, а внешние акторы.

Юрий МОСКВИЧ, заместитель первого проректора Красноярского государственного педагогического университета: Мне до сих пор не ясно, кто является актором развития Красноярска. Мэрия? Я доволен некими действия её по благоустройству, но актором развития администрация города вряд ли может быть. Потому что — есть край.

Ефимов: Есть 4 группы игроков. Это ТНК (транснациональные компании), которые закрывают или открывают здесь бизнес. Это торговые сети, которые открывают магазины и формируют здесь образ жизни. Это городское руководство в рамках полномочий. И это край — мы помним проект Красноярской агломерации, инициированный А.Г. Хлопониным.

Карлова: Ещё огромные отрасли, где тоже есть элита. Та же отрасль строительства.

Стать ресурсной столицей Азии

Макаров: Что значит быть ресурсной столицей? Есть мировые центры рынков минерального сырья и металлов: Торонто, Лондон, Гонконг. Есть локальные центры в Африке, Йоханнесбург. Что такое, например, Торонто? Биржа металла, биржа юниорных проектов, глобальных по миру. Представьте себе конгресс, где 20 тысяч заявленных участников — банкиры, инвесторы. Компания в несколько геологов приходит сюда и находит себе инвестиции, потому что люди с капиталами ищут место вложения. Естественно, в этом глобальном рынке экономика минеральных ресурсов должна быть прибыльной.

Кроме того, Торонто — центр геологических сервисных услуг. Что позволило ему стать центром? Абсолютно льготное налогообложение. Три года никаких налогов, бесплатно выделяется земля вокруг Торонто. Люди с технологиями и идеями, которые они привозят туда, строят и запускают производства. Мы проехали по многим фирмам, производящим геологическое горное оборудование, везде — наши выходцы из Восточной Европы и Советского Союза. Фирма 25 человек, оборот 6-7 млн долларов. Наши технологии вывезли и там всё производят. Другая фирма — имеет 25 аэробортов и проводит сервис по всему миру. Что позволило им это сделать? Они более умные? Нет, там просто очень льготные условия для ведения бизнеса. Как только мы это сможем предложить, так и у нас это станет возможно.

У нас в крае работают крупные, мирового уровня корпорации: «Норникель», «Полюс Золото», СУЭК, РУСАЛ, АЛРОСА начинает приходить. Но, скажем, в развитии университета они участвуют ещё очень незначительно. Заказа на прикладные исследования практически нет. Говорят: «Работайте, мы купим готовые технологии». Это нонсенс на самом деле.

Моргун: В послании Президента говорится о национальной технологической инициативе, надо бить в эту точку. Потому что национальная технологическая инициатива означает локализацию технологий в месте нахождения ресурсов. И это возвращение к промышленному архетипу города, но с использованием нынешних политических инструментов — послания Президента.

Макаров: Сейчас, после посыла Путина, в Красноярске создана компания Росгеология. Ей подчинены 7 территориальных подразделений — Иркутска, Забайкалья, Читы, Тувы и т.д. То есть отсюда будет управляться геология всего сибирского региона. Это знак уважения геологических достижений края, его ресурсного потенциала. Если бы удалось вернуть штаб-квартиры крупных компаний сюда и их сервисы, это нас приблизило бы к реализации варианта: Красноярск — ресурсная столица.

И нужна децентрализация по лицензированию и контролю за недропользованием. У нас любые списания сырьевых запасов, любое лицензирование — в Москве. На последнем форуме горнопромышленников было сказано: мы дали свободу недропользователям, всё, работает заявочный принцип. То есть достаточно подать через Интернет заявку. И что? 156 заявок подали. А сколько реализовано? 26. И причины, почему не удовлетворяют заявку, не ясны… Надо чтобы управление процессом было здесь.

Или, например, развитие индустрии минеральных добавок в удобрения. Это огромный потенциал, тема для малого бизнеса сумасшедшая. У нас дефицит торфяных горшочков! У нас можно начать производство калийных удобрений, причём по новым технологиям. Не надо больших средств, не надо этих мегапроектов. Нужно просто изменить отношение к бизнесу.

Ефимов: У меня вопрос к вам. Я был на конференции «Нефть и газ Восточной Сибири», которую проводил лондонский институт Адама Смита в Москве. И там интересно выступали иркутяне. Для Иркутской области драйвером развития начинают становиться средние компании, местная «Иркутская нефтяная компания» сама проводит разведку, добывает и продает нефть… Потому что с «чемпионами», типа Газпрома и Роснефти, договариваться тяжело. У нас этот средний сектор пустой?

Макаров: Для развития среднего сектора надо убрать коррупционную составляющую выдачи лицензий, по крайней мере, на общераспространённые полезные ископаемые. Это нонсенс, когда мы не можем взять гравий. Почему у нас дорогие дороги? Потому что лицензии выдают одной компании и игнорируют все другие. Может, колхоз хочет взять такую лицензию… А возить за 200 км отсыпать дороги — они становятся золотыми.

Потом — сроки. Почему через 5 дней не дать лицензию? Месяц в одном кабинете лежит, месяц в другом… В Америке разрешение на бурение нефтяной скважины даётся за 4 дня. У нас — полгода… И мы хотим создавать столицы! Эффективный административный аппарат нужен, а если его не будет — ничего не будет.

Среда, комфортная для бизнеса

Москвич: Красноярск может стать и ресурсной столицей, и какой-то другой, если станет лидером в России по скорости выполнения известных международных условий ведения бизнеса. Президент заявил о том, что мы должны попасть в число лучших 10 стран мира по показателям ведения бизнеса (Doing business) уже к 2018 году. В прошлом году Россия была на 63-м месте, до этого — на 96-м, но поскольку в прошлом году международные организации включили в состав мониторинговых городов Петербург — это подняло наши позиции.

Сейчас определён список 35 городов драйверов развития всей России. Красноярск занимает 20 место по условиям бизнеса. Значит, у предыдущих 19 есть реальный опыт улучшения среды для бизнеса, и это не безнадёжная вещь. Объявить, что Красноярск берёт на себя миссию лидера по условиям ведения бизнеса, — мне кажется, выгодная вещь.

Привлечению в Россию инвестиций мешают три вещи: отсутствие доверия к властям (я беседовал с корейцами), неподготовленность наших структур. И третье: основные участники таких переговоров для зарубежных инвесторов — малый и средний бизнес, а у нас его нет. Они не работают с крупными компаниями, они работают с себе подобными.

Лукиных: Давайте посмотрим на большие города, которые называют столицами чего-либо. Лас-Вегас — финансовая столица, Шанхай — судопортовая, Сингапур — таможенная... Если сравнить с ними Красноярск, у нас здесь большой нетронутый потенциал.

Первое — таможенная столица. Но почему-то многие обходят нашу таможню. Второе — логистическая инфраструктура. Если говорить о Новосибирске, перед которым 9 лет стояла задача создать терминал в Сибири, то они его создали. Тогда же и у нас была поставлена такая же задача, но мы не создали. Действия наших лидеров власти и бизнеса оказались нескоординированы.

Третий фактор — транспорт. У нас самые низкие по качеству коммуникации в Сибирском федеральном округе. Для бизнеса это некомфортная ситуация.

Если взять в качестве критерия системность выполнения любой бизнес-услуги, то я могу сказать: в городе Красноярске существует один деловой центр по оказанию услуг, на Взлётке. Один. В то время как в любом городе Европы они в каждом квартале. Это подход к виртуальному бизнесу. Я не держу офис, я вообще этим не занимаюсь, для этого есть структуры.

Дальше — биржа, наша «Тройка». Есть лицензии, есть сырьё, которое можно продавать, и втихую она торгует зерном. Но кто мешает нам эту биржу приподнять? Она может завоевать товарные потоки, сырьевые потоки и главное — ценные бумаги, фьючерсы, которыми торгует весь мир. Фьючерсы на зерно, на лес, на всё, что имеет ценность. И конкурентов практически нет! Получается, у нас не контролируются эти инициативы.

Нам необходимо по-другому посмотреть на роль администрации в регионе, она должна выступать координатором внешних воздействий. А для согласования всех заинтересованных сторон нужен некий координационный совет.

Карлова: Координационный совет в модели, привычной для нас, — при ком-то (губернаторе, мэре)? Или координирующие усилия должно предпринимать само сообщество?

Москвич: При ком создать совет в новом будущем — в самом деле проблема. Я бы предложил создать совет при СФУ.

Движение к глобальному городу

Ефимов: Коллеги, я хочу соотнести наше обсуждение с показателями «индекса глобальности» городов. Индекс включает в себя много пунктов, о некоторых я скажу, и мы увидим, что Красноярск и те идеи, которые звучали, сильно пересекаются с возможностью стать глобальным городом. То есть в каком-то смысле мы идём в верном направлении. Но, может быть, эти усилия нужно сделать более системными и организованными.

Ключевым показателем глобального города является уровень деловой активности: количество штаб-квартир крупных компаний; размеры фондовых товарных рынков; объёмы внешнеторговых потоков через город; количество отраслевых экономических форумов, конференций международного уровня, которые раскручивают город (т.е., например СФУ должен иметь 5-7 конференций мирового уровня по ключевым темам развития Сибири, России и мира).

Важным является человеческий капитал города — это количество университетов, входящих в список ведущих вузов мира; число иностранных студентов; количество международных школ; доля населения с высшим образованием и доля населения иностранного происхождения. Именно человеческий капитал становится главным инвестиционным ресурсом.

Культурный потенциал и информационные потоки: количество иностранных туристов; число музеев, театров, концертных залов мирового уровня; международные спортивные и культурные мероприятия.

Корреспонденты и пункты СМИ глобального значения; международные новости в местных СМИ; широкополосный Интернет и др.

Важен и «политический вес» города — его активность в международной политической сфере, включая наличие представительств иностранных и международных организаций; «фабрик мысли» мирового уровня; работы и доклады по мировым проблемам и т.д.

Направления понятны, заделы есть. Я считаю, что идея — «Красноярск движется в сторону глобального города» и в этом смысле вырывает себя из сектора провинциального благополучия, то есть претендует на большее, — она как минимум интересна.

Сможет ли Универсиада–2019 задать городу движение?

Денис БРАНЧУКОВ, заместитель генерального директора Исполнительной дирекции 29-й Всемирной зимней Универсиады в городе Красноярске: Для того чтобы оценить, поменяет Универсиада город или нет, есть три составляющих, которые можно разложить и понять: если они присутствуют, то мероприятие изменит город принципиально. Первое — это сама концепция проведения мероприятия, которая включает в себя целевые установки, ориентирующие на то, что именно это мероприятие является глобальным и в принципе может поменять город в лучшую сторону.

Вторая позиция — модернизация инфраструктуры, что тоже принципиально может изменить город.

И третье — это нематериальное наследие, грубо говоря, та информация в умах участников события и жителей города, которая в дальнейшем будет транслироваться на международном уровне.

Когда мы разрабатывали концепцию, в том числе с представителями СФУ, исследовались две вещи. Первое — существующий образ России в мире. Что бы мы ни говорили, о нас не лучшие представления, Россию воспринимают как некоего медведя, который вылазит из берлоги и вызывает скорее негативные эмоции.

Дальше. Мы провели сравнение с предыдущими Универсиадами. Каждая из них несла свой мессидж. Если в Казани это была самая-самая Универсиада, потому что такой была установка нашей центральной власти (событие должно стать репетицией к Олимпийским играм, и потому имел место соответствующий размах мероприятия), то организаторы Универсиады в Трентино, прошедшей в том же 2013 году, избрали обратную позицию. Они уже на уровне целевых установок записали — провести максимально скромную Универсиаду. Минимум набора по инфраструктуре, минимум по нематериальному наследию и культурной программе...

Изучив этот опыт, мы сформулировали два тезиса, которые легли в основу концепции. Первое — мы планируем провести самую дружелюбную Универсиаду. И второе — мы понимаем, что Казанскую Универсиаду мы не переплюнем (и задачи на уровне страны другие, и финансовая ситуация не настолько благополучна), в связи с чем выдвигаем тезис, что мы проводим не самую богатую, но самую гостеприимную Универсиаду. На контрасте: «Суровая природа — радушные люди».

Второй элемент — инфраструктура. Уже те решения, что приняты на уровне федеральной власти, те средства и тот объём деятельности по изменению инфраструктуры, которые предполагаются, позволяют смело сказать, что Красноярск ждёт существенная перестройка. Естественно, это самым непосредственным образом повлияет на развитие города.

И третья важная позиция — нематериальное наследие. Мы можем сильно вложиться в объекты и в дороги, но если не подумаем о том, каким образом спозиционируем себя и это мероприятия в умах, в прессе, — очень возможно, что тот след, который остался после Сочи и остаётся после многих спортивных событий, в нашем случае просто окажется незамеченным. То есть мы проведём мероприятие, и проведём достаточно хорошо, но оно тут же забудется. В связи с этим формируется принципиально другая культурная программа игр, комплекс образовательных мероприятий, который будет как раз доносить мессидж Универсиады, начиная от школьников и заканчивая различными сообществами внутри России. И, естественно, позиционирование игр в мире; над этими темами мы будем работать.

Ефимов: Если у нас Универсиада проводится как некоторое значимое, продвигающее, но всё-таки автономное действие — это одно. Если же это не просто концепция Универсиады, а более широкий пакет действий, в который попадают международные конгрессы, презентации докладов мирового уровня и т.д., — это другое.

Карлова: Мы можем рассматривать два проекта, которые переплетаются: Универсиада-2019 и Красноярск-2019.

Москвич: Я бы хотел обратить ваше внимание на проблему пиара. Я читал иностранные газеты по поводу Казани, и там писалось очень много ироничного. Есть риск, что Красноярск, начиная с ближайших месяцев, попадёт под пристальное наблюдение, под лупу. Все мелочи будут замечать, как в Казани. В этом смысле проект, который предлагает Ольга Анатольевна, надо срочно создавать.

Ефимов: Давайте резюмировать. Прошу короткие суждения.

Моргун: Я хотел бы на будущее разгуманитарить наши суждения, потому что за 20 лет, коллеги, мы настолько ушли в непрактическую плоскость, что в итоге интенсивных дискуссий, например на КЭФ, формулируются идеи типа «Развитие возможно». Сейчас я предлагал бы, помимо общего нашего понимания, достаточно глубокого и всестороннего, предложить какие-то очень конкретные вещи. Приземлённые, практические. Допустим: убрать пальмы.

Мне понравилась идея сырьевой столицы. Это даёт массу производных. И сделать это будет легче, нежели стать столицей всего.
И нам надо опереться на послание Президента в рамках поставленных задач.

Москвич: Считаю, что создать деловую среду возможно — это не требует много денег, а только политической воли и организованности.

Алексей ХВОСТЕНКО, аналитик, частный консультант по маркетингу: У меня слоган родился. Раз уж мы о бизнес-климате говорим. Организовать в регионе «Локальное потепление» — смягчение бизнес-климата и повышение качества деловой среды; выпускать рейтинги, проводить экспертные мониторинги…

Карлова: Деловая оттепель…

Хвостенко: И ещё один момент. Нужно опираться на слова В.В. Путина о возможности переноса в Красноярск части государственных функций. Эту историю нужно «повесить на флаг» и сказать: давайте готовить Красноярск к роли столицы России.

СФ